Эхо Второй мировой
Память о Второй мировой войне за рубежом
Спецпроект РСМД «ЭХО ВТОРОЙ МИРОВОЙ»
Германия
Германия и Вторая мировая война
Автор
Поражение Третьего рейха во Второй мировой войне стало «часом ноль» для Германии. Основанные в 1949 г. ФРГ и ГДР были новыми государственными образованиями, которые не могли напрямую опираться в своем развитии на исторический континуитет тысячелетней немецкой истории. Западная Германия представляла себя как «еще одно» государство евроатлантического сообщества, неразрывно связанное с союзниками перед лицом «советской угрозы». Германская Демократическая Республика была «первым социалистическим государством на немецкой земле», которое, как следовало из популярного лозунга, училось у Советского Союза, чтобы побеждать.
В отличие от Первой мировой войны, крах 1945 г. не породил в двух немецких обществах «легенды об ударе кинжалом в спину» и вызывающих реваншистских настроений. Поражение гитлеровской Германии было тотальным. Страна находилась под оккупацией четырех держав победительниц. Холодная война, в которую разделенная Германия была включена с самых первых ее дней, быстро переключила внимание немецких политиков и широкой общественности на новое противостояние.
Вместе с тем память о недавно прошедшей войне формировалась в Восточной и Западной Германии разными путями.
В отличие от Первой мировой войны, крах 1945 г. не породил в двух немецких обществах «легенды об ударе кинжалом в спину» и вызывающих реваншистских настроений. Поражение гитлеровской Германии было тотальным. Страна находилась под оккупацией четырех держав победительниц. Холодная война, в которую разделенная Германия была включена с самых первых ее дней, быстро переключила внимание немецких политиков и широкой общественности на новое противостояние.
Вместе с тем память о недавно прошедшей войне формировалась в Восточной и Западной Германии разными путями.
Историческая справка
В ГДР 9 мая 1945 г. чествовалось как день освобождения от нацистской диктатуры. Формат праздничных и памятных мероприятий имел много общего с советской традицией. Центральным местом торжеств был Трептов-парк с монументом Воину-освободителю. Подчеркивались подвиги немецких антифашистов и подпольщиков, сражавшихся с нацистами внутри гитлеровской Германии на стороне СССР. Само государство ГДР позиционировало себя, прежде всего, антифашистским, тем самым подчеркивая значение разгрома Третьего рейха как отправной точки и идейного фундамента для образования ГДР.
В ФРГ традиция памяти о Второй мировой войне оказалась более изменчивой и формировалась постепенно через ряд последовательных этапов. Вплоть до 1960-х гг. немецкие власти стремились избегать предметного обращения к этой непростой теме. Только взросление первого послевоенного поколения, совпавшего с ростом молодежных протестов в странах Запада, запустило дискуссию о войне и национал-социализме, во многом через условный конфликт «отцов и детей». Признание поражения гитлеровской Германии освобождением наступило в ФРГ только в 1985 г. благодаря резонансному выступлению президента страны Рихарда фон Вайцзеккера. «Спор историков» второй половины 1980-х гг. утвердил представление о преступлениях национал-социализма как о явлении, не имеющем аналогов в истории.
Разница в исторических подходах двух Германий объяснялась не только блоковой солидарностью, но и конкретно-политической спецификой. Денацификация в западных оккупационных зонах прошла в щадящем режиме. Из-за кадрового голода правительство первого канцлера ФРГ Конрада Аденауэра было вынуждено брать на работу людей с нацистским прошлым, таких как государственный секретарь Ганс Глобке. В 1966 г. Западную Германию и вовсе возглавил Курт Георг Кизингер, член НСДАП с 1933 г. В сочетании с позицией западногерманского руководства о непризнании ГДР и послевоенных восточных германских границ тезис советской пропаганды о «боннских реваншистах», наследующих внешнеполитические традиции гитлеровского руководства, имел за собой значимые аргументы.
Напротив, руководство ГДР не было отягощено широкими связями с национал-социализмом и имело достаточный кадровый резерв. Более того, восточногерманский конфликт «отцов и детей» завершился моральной победой старшего поколения, которое боролось с нацизмом в подполье, погибало в концлагерях и даже сражалось на фронте на стороне Красной Армии. Провокационный в реалиях ФРГ вопрос: «Что Вы делали в годы национал-социализма?» не сбивал с толку как восточногерманские элиты, так и простых граждан. Впрочем, по мере ухода из жизни представителей военного поколения и нарастания кризисных явлений в ГДР во второй половине 1980-х гг. проблема активности неонацистских группировок возникла и здесь.
После присоединения ГДР к ФРГ в 1990 г. восточногерманский нарратив о Второй мировой войне был в основном вытеснен западногерманским. Инерционное воздействие германо-германского противостояния в годы холодной войны препятствовало синергии подходов. Так, в 1995 г. Бонн препятствовал награждению немецких антифашистов российской медалью «50 лет Победы в Великой Отечественной войне» из-за того, что они занимали официальные должности в Германской Демократической Республике. Для разрешения ситуации потребовалось личное вмешательство президента России Бориса Ельцина, обратившегося с раздраженным письмом к канцлеру Гельмуту Колю.
Однако в целом объединенная Германия не стремилась до определенного времени превращать свои подходы к истории Второй мировой войны в конфронтационный внешнеполитический инструментарий. Напротив, правительства Гельмута Коля, Герхарда Шредера и Ангелы Меркель видели в выборочном сопряжении «политик памяти» важный элемент немецкой «мягкой силы», в том числе и залог для установления хороших российско-германских отношений. В отличие от стран Восточной Европы и Прибалтики немецкое руководство не устраивало кампаний по демонтажу советского мемориального наследия или перезахоронения останков советских военнослужащих. С 1997 г. действовала Совместная комиссия по изучению новейшей истории российско-германских отношений. Одним из основных направлений ее работы были сюжеты, связанные с Великой Отечественной и Второй мировой войнами. В 2005 г. канцлер Герхард Шредер присутствовал на Параде Победы в Москве. Впоследствиии в числе иностранных гостей на параде была и Ангела Меркель. Российско-германское послевоенное примирение демонстрировало успехи немецкой внешней политики и отстраненность современного Берлина от темных страниц прошлого.
Логика «однополярного момента» и укрепление позиций ФРГ на международной арене в начале XXI в. привели к тому, что подходы исторической политики Германии стали представляться образцовыми. «Проработка прошлого» на немецкий лад казалась обязательным атрибутом любого успешного современного государства. Тренд на универсализацию немецкой исторической политики был в основном направлен на недавно вступившие в ЕС страны Восточной Европы и на постсоветское пространство, где неизбежно сталкивался с местными традициями памяти о Великой Отечественной войне. В упрощенном виде происходило навязывание модели «памяти побежденных» вместо «памяти победителей». Преступления национал-социализма релятивировались через обращения к непростым сюжетам внутренней политики сталинского СССР, нацистским пропагандистским клише о действиях РККА на территории оккупированной Германии, обелении действий пособников нацистов на советской территории.
В ФРГ традиция памяти о Второй мировой войне оказалась более изменчивой и формировалась постепенно через ряд последовательных этапов. Вплоть до 1960-х гг. немецкие власти стремились избегать предметного обращения к этой непростой теме. Только взросление первого послевоенного поколения, совпавшего с ростом молодежных протестов в странах Запада, запустило дискуссию о войне и национал-социализме, во многом через условный конфликт «отцов и детей». Признание поражения гитлеровской Германии освобождением наступило в ФРГ только в 1985 г. благодаря резонансному выступлению президента страны Рихарда фон Вайцзеккера. «Спор историков» второй половины 1980-х гг. утвердил представление о преступлениях национал-социализма как о явлении, не имеющем аналогов в истории.
Разница в исторических подходах двух Германий объяснялась не только блоковой солидарностью, но и конкретно-политической спецификой. Денацификация в западных оккупационных зонах прошла в щадящем режиме. Из-за кадрового голода правительство первого канцлера ФРГ Конрада Аденауэра было вынуждено брать на работу людей с нацистским прошлым, таких как государственный секретарь Ганс Глобке. В 1966 г. Западную Германию и вовсе возглавил Курт Георг Кизингер, член НСДАП с 1933 г. В сочетании с позицией западногерманского руководства о непризнании ГДР и послевоенных восточных германских границ тезис советской пропаганды о «боннских реваншистах», наследующих внешнеполитические традиции гитлеровского руководства, имел за собой значимые аргументы.
Напротив, руководство ГДР не было отягощено широкими связями с национал-социализмом и имело достаточный кадровый резерв. Более того, восточногерманский конфликт «отцов и детей» завершился моральной победой старшего поколения, которое боролось с нацизмом в подполье, погибало в концлагерях и даже сражалось на фронте на стороне Красной Армии. Провокационный в реалиях ФРГ вопрос: «Что Вы делали в годы национал-социализма?» не сбивал с толку как восточногерманские элиты, так и простых граждан. Впрочем, по мере ухода из жизни представителей военного поколения и нарастания кризисных явлений в ГДР во второй половине 1980-х гг. проблема активности неонацистских группировок возникла и здесь.
После присоединения ГДР к ФРГ в 1990 г. восточногерманский нарратив о Второй мировой войне был в основном вытеснен западногерманским. Инерционное воздействие германо-германского противостояния в годы холодной войны препятствовало синергии подходов. Так, в 1995 г. Бонн препятствовал награждению немецких антифашистов российской медалью «50 лет Победы в Великой Отечественной войне» из-за того, что они занимали официальные должности в Германской Демократической Республике. Для разрешения ситуации потребовалось личное вмешательство президента России Бориса Ельцина, обратившегося с раздраженным письмом к канцлеру Гельмуту Колю.
Однако в целом объединенная Германия не стремилась до определенного времени превращать свои подходы к истории Второй мировой войны в конфронтационный внешнеполитический инструментарий. Напротив, правительства Гельмута Коля, Герхарда Шредера и Ангелы Меркель видели в выборочном сопряжении «политик памяти» важный элемент немецкой «мягкой силы», в том числе и залог для установления хороших российско-германских отношений. В отличие от стран Восточной Европы и Прибалтики немецкое руководство не устраивало кампаний по демонтажу советского мемориального наследия или перезахоронения останков советских военнослужащих. С 1997 г. действовала Совместная комиссия по изучению новейшей истории российско-германских отношений. Одним из основных направлений ее работы были сюжеты, связанные с Великой Отечественной и Второй мировой войнами. В 2005 г. канцлер Герхард Шредер присутствовал на Параде Победы в Москве. Впоследствиии в числе иностранных гостей на параде была и Ангела Меркель. Российско-германское послевоенное примирение демонстрировало успехи немецкой внешней политики и отстраненность современного Берлина от темных страниц прошлого.
Логика «однополярного момента» и укрепление позиций ФРГ на международной арене в начале XXI в. привели к тому, что подходы исторической политики Германии стали представляться образцовыми. «Проработка прошлого» на немецкий лад казалась обязательным атрибутом любого успешного современного государства. Тренд на универсализацию немецкой исторической политики был в основном направлен на недавно вступившие в ЕС страны Восточной Европы и на постсоветское пространство, где неизбежно сталкивался с местными традициями памяти о Великой Отечественной войне. В упрощенном виде происходило навязывание модели «памяти побежденных» вместо «памяти победителей». Преступления национал-социализма релятивировались через обращения к непростым сюжетам внутренней политики сталинского СССР, нацистским пропагандистским клише о действиях РККА на территории оккупированной Германии, обелении действий пособников нацистов на советской территории.
Переформатирование немецкой политики памяти
Ухудшение российско-германских отношений после 2014 г. и особенно в начале 2020-х гг. нашло отражение в немецкой политике памяти о Второй мировой войне. Историки России и ФРГ не смогли договориться о концептуальном содержании третьего тома учебника германо-российской истории и были вынуждены готовить отдельные главы по некоторым разделам вместо общего текста, как это было раньше. Все чаще из ФРГ стали звучать ранее маргинальные идеи о приравнивании Советского Союза к Третьему рейху, исключению его из числа держав-победительниц и лишению Российской Федерации статуса постоянного члена Совбеза ООН, доставшегося ее в наследство от СССР. Газета Welt призвала снести памятник на месте танкового сражения под Прохоровкой 1943 г. якобы из-за незначительных потерь вермахта.
Наконец, после начала Специальной военной операции немецкая сторона взяла курс на коренной перелом в исторической политике по отношению к России и в первую очередь Великой Отечественной войне. За считанные дни по инициативе германской стороны были разорваны или заморожены все контакты с российскими историками, научными, образовательными и общественными организациями. Берлин дал понять, что намерен выстраивать новый исторический нарратив о войне вне диалога с россиянами.
Частью этого процесса стали «украинизация» и «прибалтизация» памяти о Второй мировой войне в ФРГ, ставшие продолжением игнорирования немецким правительством реабилитации нацизма на Украине и в прибалтийских государствах. Немецкая и «релокантская» пресса акцентировали внимание на неприемлемости советско-российского исторического нарратива для украинцев, равно как и других постсоветских государств, а также народов, проживающих в Российской Федерации.
Наконец, после начала Специальной военной операции немецкая сторона взяла курс на коренной перелом в исторической политике по отношению к России и в первую очередь Великой Отечественной войне. За считанные дни по инициативе германской стороны были разорваны или заморожены все контакты с российскими историками, научными, образовательными и общественными организациями. Берлин дал понять, что намерен выстраивать новый исторический нарратив о войне вне диалога с россиянами.
Частью этого процесса стали «украинизация» и «прибалтизация» памяти о Второй мировой войне в ФРГ, ставшие продолжением игнорирования немецким правительством реабилитации нацизма на Украине и в прибалтийских государствах. Немецкая и «релокантская» пресса акцентировали внимание на неприемлемости советско-российского исторического нарратива для украинцев, равно как и других постсоветских государств, а также народов, проживающих в Российской Федерации.
Переформатирование немецкой исторической политики после 2022 г. происходило и через кадровый вопрос. В сформированном в феврале 2025 г. научно-консультативном совете музея Берлин-Карлсхорст (бывший Музей капитуляции) вошли представители Литовского института истории, Академии наук Украины, Национального музея Молдовы и Рижского университета. Российских и белорусских представителей в составе нового консультативного совета не оказалось. Ранее музей финансировался из бюджетов России и Германии.
Фото: Joep de Visser
Под удар попал и мемориал в Трептов-парке. С 2022 г. на традиционных праздничных мероприятиях запрещены российские и советские флаги, георгиевская ленточка. Усилиями представителей «релокантского» сообщества и профильных НКО выхолащивается его смысловое наполнение. Участились провокации, впрочем, как правило, оперативно пресекаемые немецкими правоохранителями.
Наконец, немецкая сторона стремится к устранению физического присутствия российских и белорусских представителей на памятных мероприятиях. Не стали исключением и юбилейные даты, связанные с освобождением Красной Армией концентрационных лагерей. При этом немецкое руководство стремилось обойти вниманием и сам факт того, что концлагеря были освобождены именно советскими войсками. В апреле 2025 г. были опубликованы внутренние документы МИД ФРГ, прямо предписывающие местным органам власти не допускать к участию в юбилейных мероприятиях российских и белорусских представителей вплоть до их выдворения.
Тревожные перемены в немецкой исторической политике отражают общую нервозность политического мейнстрима ФРГ перед лицом новых вызовов и угроз. Германия вошла в период турбулентности, ознаменовавшийся миграционным кризисом 2015 г., пандемией коронавируса, конфликтом на Украине и двумя президентствами Дональда Трампа. Объявленная канцлером Олафом Шольцем в феврале 2022 г. «смена эпох» была призвана привести немецкую внешнюю и внутреннюю политику в соответствие стремительно меняющимся реалиям.
Ядром перемен оказался курс на милитаризацию немецкого общества. Реформа бундесвера невозможна без возвращения воинского призыва как основы его комплектования. Однако такой шаг несет значительные репутационные риски при нынешнем отношении немецких граждан к военной службе и укоренившейся традиции пацифизма. Ряд экспертов настаивают на необходимости активной работы по нормализации военного дела в Германии, особенно среди молодежи.
Наконец, немецкая сторона стремится к устранению физического присутствия российских и белорусских представителей на памятных мероприятиях. Не стали исключением и юбилейные даты, связанные с освобождением Красной Армией концентрационных лагерей. При этом немецкое руководство стремилось обойти вниманием и сам факт того, что концлагеря были освобождены именно советскими войсками. В апреле 2025 г. были опубликованы внутренние документы МИД ФРГ, прямо предписывающие местным органам власти не допускать к участию в юбилейных мероприятиях российских и белорусских представителей вплоть до их выдворения.
Тревожные перемены в немецкой исторической политике отражают общую нервозность политического мейнстрима ФРГ перед лицом новых вызовов и угроз. Германия вошла в период турбулентности, ознаменовавшийся миграционным кризисом 2015 г., пандемией коронавируса, конфликтом на Украине и двумя президентствами Дональда Трампа. Объявленная канцлером Олафом Шольцем в феврале 2022 г. «смена эпох» была призвана привести немецкую внешнюю и внутреннюю политику в соответствие стремительно меняющимся реалиям.
Ядром перемен оказался курс на милитаризацию немецкого общества. Реформа бундесвера невозможна без возвращения воинского призыва как основы его комплектования. Однако такой шаг несет значительные репутационные риски при нынешнем отношении немецких граждан к военной службе и укоренившейся традиции пацифизма. Ряд экспертов настаивают на необходимости активной работы по нормализации военного дела в Германии, особенно среди молодежи.
Заключение
Новые тенденции исторической политики ФРГ ставят под сомнение преступления национал-социализма и ответственность за них Третьего рейха. Снижать градус пацифизма немецкого общества предполагается через развитие «образа другого» до грани «образа врага». У которого, конечно, не может быть героического прошлого, тем более тесно переплетенного с немецкой историей.
Проект подготовлен редакцией сайта РСМД. В оформлении страниц использованы фотографии фотоагентств DPA, ТАСС, РИА Новости