— Как вы оцениваете озабоченность, которую представитель ЕС высказал на совете по товарам в ВТО на прошлой неделе по запрету РФ на ввоз литовской молочной продукции?
— Вообще-то претензии к ее безопасности и качеству появились не вчера. Один раз, в 2009 году, уже вводились ограничения на поставку литовской продукции, и тогда Министерство сельского хозяйства Литвы признало справедливость российских претензий. Понятно, что российский рынок для Литвы один из самых близких, открытых и с ценовой точки зрения – привлекательных.
Но смотрите: традиционный объем поставок сыров из Литвы – примерно 15 тысяч тонн, а когда их вдруг оказывается 40 тысяч тонн – это уже странно. Не могут же литовские коровы дать в три раза больше молока.
— Вдруг.
— Да. Значит, имеет место какая-то новая продовольственная цепочка – например, с задействованием в качестве сырья неизвестно откуда и кем привезенного сухого молока. Надо не политизировать этот вопрос, а решать его без эмоций, на уровне экспертов.
— Как вам кажется, есть вероятность того, что ЕС подаст запрос на разрешение спора с РФ в ВТО по вопросу литовской молочной продукции?
— Я не исключаю. Посмотрим. Но ВТО занимается торговыми вопросами, строго говоря, она не занимается вопросами здравоохранения и защиты потребителей. Но здесь действительно есть торговый сюжет. И если ЕС это сделает, я думаю, что у российской стороны будет чем ответить.
— Последние события по таможенным вопросам на границе РФ с Литвой, по молочной продукции, по утилизационному сбору на автомашины в РФ и ВТО — не похоже ли все это на то, что мы – Россия и Евросоюз – скатываемся к торговой войне? И не может ли текущая ситуация в торговой сфере отразиться, например, на визовой либерализации? Может ли это вызвать диссонанс на всех уровнях отношений?
— Вы обрисовали самый негативный сценарий. Давайте все-таки проведем различие между торговлей и политикой. ЕС для нас – крупнейший торговый партнер, Россия для ЕС — третий по объему партнер. У нас все время возникают какие-то сюжеты и это, наверное, естественно, потому что наши отношения очень многоплановые и довольно сложные, прямо скажем, тем более что в ЕС 28 стран. Главное, что у нас есть механизмы урегулирования этих разногласий. Наша задача – обеспечить бесперебойную работу механизмов решения подобных спорных ситуаций без их вынесения, к примеру, на саммиты РФ-ЕС или на министерский уровень. Главное – не драматизировать и не политизировать эти сюжеты.
— Много говорится о торговой войне. А что можно считать торговой войной?
— Торговая война – это не про нас.
— Но все же. Какую ситуацию в торговых отношениях можно считать войной? В международной практике есть подобное понятие, определение?
— Я думаю, что сам по себе это описательный термин, не имеющей конкретного юридического содержания. Любая торговля – это ведь поединок между продавцом и покупателем. Конечно, я считаю, что Россия и Евросоюз слишком в современном мире взаимосвязаны и взаимозависимы, чтобы позволить себе поддаваться эмоциям и заниматься сведением счетов или выяснением отношений, вместо того чтобы решать проблемы наиболее простым, подходящим способом – через переговоры с подключением экспертов.
— Я упомянула визовый вопрос. Как идет подготовка к соглашению об облегчении визового режима между РФ и ЕС? Не ухудшился ли процесс в связи с последними торговыми историями?
— Я бы такую параллель не проводил. К сожалению, пока что бюрократические шестеренки в ЕС проворачиваются медленнее и с большим скрипом, чем мы рассчитывали.
— А есть ли шанс подписать это соглашение на ближайшем саммите РФ-ЕС?
— Гадать не буду. Но шанс есть.
— Последний вопрос по утилизационному сбору. Как вы считаете, справедлива ли подача Евросоюзом запроса на формирование панели арбитров в ВТО?
— Немножко у них терпения, видимо, не хватило. Потому что этот шаг ЕС совершил через пару дней после того, как соответствующий законопроект прошел первое чтение в Госдуме. А сейчас он уже утвержден.
