В 2018 г. будет отмечаться 70-я годовщина создания независимого государства Израиль, что для страны и ее населения — важная дата. За семьдесят лет существования это государство продемонстрировало свою состоятельность. Несмотря на отсутствие у него нормальных дипломатических отношений со странами региона и до сих пор не разрешенный палестино-израильский конфликт, в настоящий момент Израиль представляет собой органичную часть Ближнего Востока.

Израиль — демократическое государство, хотя и с определенными ограничителями, особенно в том, что касается политики на оккупированных территориях. Страна при отсутствии больших объемов естественных ресурсов создала современную экономику, эффективную систему безопасности и обеспечила высокий уровень жизни населения.

В настоящее время наблюдается сближение Израиля с монархиями Персидского залива на основе противодействия Ирану. Наличие общего врага не слишком прочная база для построения крепких отношений между странами, но на данный момент это обеспечивает налаживание контактов Израиля с рядом арабских государств. Однако сближение не означает, что арабский мир будет игнорировать палестинскую проблему и откажется от требований возобновить переговоры между Израилем и палестинцами. На данный момент Иран выглядит для ближневосточных игроков более серьезной угрозой, и другие неразрешенные противоречия временно отходят на второй план.

Однако изменить ситуацию в худшую сторону может недавнее признание Иерусалима столицей Израиля со стороны США. Даже без переноса туда американского посольства такой шаг способен вызвать крайне негативную реакцию «арабской улицы», что потребует соответствующего ответа элит. В этой связи не исключен рост антиизраильских и антиамериканских настроений.

В настоящее время Россия на Ближнем Востоке имеет прочные позиции. Москва установила и сохраняет отношения практически со всеми игроками, включая тех, которые находятся в состоянии острого конфликта и противостояния. Такое уникальное на данный момент положение России не означает отсутствие сложностей. Кризис в Сирии затягивается, противоречия сохраняются и даже могут обостриться. Многие государства на Ближнем Востоке настроены против режима Б. Асада и перспективы укрепления позиций Ирана. Это может поставить Россию перед необходимостью поиска нелегких компромиссов. Однако говорить об ослаблении российских позиций нет оснований. В военно-политическом плане они достаточно сильны — Россия заявила о себе как об активном игроке, успешно продемонстрировав свои военные возможности, что всегда очень ценилось в регионе, а также готовность продвигать политическое урегулирование. Вместе с тем серьезные вызовы остаются, что потребует от Москвы сохранения особого внимания к Ближнему Востоку.

На данный момент очень трудно делать прогнозы относительно развития ситуации на Ближнем Востоке. В связи с последними заявлениями Д. Трампа, признавшего Иерусалим столицей Израиля и призвавшего перенести туда американское диппредставительство, ожидается определенное «оживление» палестино-израильского конфликта. Главный вопрос заключается в том, следует ли израильским властям ожидать очередную широкомасштабную интифаду со стороны Палестины. Такое развитие событий представляется маловероятным, так как увеличение масштаба противодействия может быть достигнуто лишь за счет неких сил извне, а Израиль последнее время весьма успешно справлялся с задачей по отслеживанию возможного притока радикальных сил в страну. Очевидно, будет начат поиск новых форматов по урегулированию конфликта, ведь подобного рода заявления одного из участников ближневосточного «квартета» (в который наряду с Соединенными Штатами входят ООН, ЕС и Россия) ставят под сомнение продолжение функционирования данного регуляционного механизма.

Со стороны палестинского руководства следует ожидать определенных ответных действий ввиду того, что их полное отсутствие повлекло бы недовольство населения и поставило бы под сомнение легитимность режима. Эта реакция не всегда будет мирная. Ответные действия возможны и со стороны внешних игроков. Президент Турции Р. Эрдоган призвал признать Иерусалим столицей оккупированного государства Палестины. С одной стороны, это заявление частично отражает договоренности, достигнутые при проведении Осло-Вашингтонского процесса, — в частности, о создании независимого Палестинского государства со столицей в Восточном Иерусалиме. В то же время подобный шаг можно расценивать не только как действие в поддержку автономии или в качестве меры по противодействию Израилю, но и как использование карты ближневосточного конфликта в собственных интересах, для лучшего позиционирования себя тем или иным образом среди других лидеров мусульманских государств.

Несмотря на ряд военных побед, одержанных силами правительственной армии и военизированными формированиями «Хашд аш-Шаби» (Силы народной мобилизации) и пешмерга (курдское ополчение) над «Исламским государством» в 2017 г., борьба с международным и внутренним терроризмом в Ираке все еще далека от завершения. После утраты тотального военного контроля над иракскими и сирийскими территориями, обеспечивавшими его материальную базу и политическую легитимность в глазах многочисленных последователей по всему миру, ИГ находится перед лицом неизбежных внутренних перемен. Выживание «Исламского государства» как сосредоточения сторонников идей радикального исламизма и джихадизма напрямую зависит от способности руководителей высшего и среднего звена не только сохранить контроль над полиэтничными и многоязычными когортами боевиков на местах, но и вернуться к сетевому принципу организации.

Ориентируясь на опыт «Аль-Каиды», к которой ранее принадлежала значительная часть его активистов, ИГ способно выжить как менее организованное и более аморфное единое целое под общим брендом «Исламское государство», утратив при этом «корни» в Ираке. Однако нельзя исключать, что с переходом к децентрализованной структуре и утратой контроля над иракскими территориями ИГ может стать более уязвимым перед своими главными идеологическими конкурентами — «Аль-Каидой», крайне заинтересованной в разобщении и поглощении остатков бывшего «Исламского государства».

Они в обозримой перспективе продолжат оказывать деструктивное влияние на ход политического процесса и поиск консенсуса между ключевыми конфессиональными группами населения.

В условиях отсутствия альтернативы совместному сосуществованию в составе единого государства Иракский Курдистан последовательно погружается в пучину внутреннего противостояния и активной борьбы за власть представителей «нового поколения» — руководителей партий и представителей властных структур. Обострение этого противостояния обусловлено не только сменой поколений, но и неизжитой непримиримостью семей Барзани и Талабани, региональных групп интересов (Эрбиль и Сулеймания), а также продолжающимися экономическими и управленческими кризисами в курдской автономии.

Дата проведения парламентских выборов в Ираке назначена на 15 мая 2018 г. Это событие станет ключевым в 2018 г., оно определит стратегию и тактику действий всех политических сил, а также складывание политических альянсов. Подготовка и проведение выборов связаны с большими надеждами, возлагаемыми на них политическим акторами и широкими слоями населения. Первые при этом намереваются изменить баланс сил во властных структурах государства, а вторые ожидают перезагрузку политической системы в русле политики созидания межконфессионального и национального мира, а также восстановление разрушенной социально-экономической системы. Итоги выборов могут способствовать гармонизации отношений между ведущими участниками политического процесса и представляемыми ими основными группами населения. Тем не менее в условиях неопределенности результатов выборов некоторые риски эскалации сохраняются.

Как организованная военная сила «Исламское государство» прекратило свое существование. Значительное число участников военных формирований и гражданских структур ИГ, особенно те, кто не являются уроженцами Сирии и Ливана, продолжают покидать страну, передислоцируясь в другие конфликтные зоны (Афганистан, Йемен, Ливия), возвращаясь в страны их происхождения или рассеиваясь на территории сопредельных государств. В то же время большая часть квалифицированных специалистов и боевиков, преимущественно сирийцы и ливанцы, будут интегрированы в группы сирийской вооруженной оппозиции.

Сирийский конфликт «без ИГ» не менее сложен по своей природе. С учетом явного смещения центра тяжести в сторону официального режима в Дамаске для оппозиции возникает более существенный стимул к участию в переговорном процессе. В краткосрочной перспективе этому будет способствовать снижение интереса к событиям в Сирии со стороны многих ранее активных внешних игроков, симпатизировавших оппозиционным группам. В частности, стран Аравийского полуострова, в большей степени увлеченных развитием конфликта в Йемене, катарским кризисом и ходом реформ в Саудовской Аравии.

Сирийский конфликт «без ИГ» не менее сложен по своей природе. С учетом явного смещения центра тяжести в сторону официального режима в Дамаске для оппозиции возникает более существенный стимул к участию в переговорном процессе. В краткосрочной перспективе этому будет способствовать снижение интереса к событиям в Сирии со стороны многих из ранее активных внешних игроков, симпатизировавших оппозиционным группам. В частности, стран Аравийского полуострова, в большей степени увлеченных развитием конфликта в Йемене, катарским кризисом и ходом реформ в Саудовской Аравии.

Ожидается, что Россия, Турция и Иран приступят к реализации достигнутых в 2017 г. договоренностей по выходу на принципиально новый уровень взаимодействия, способный стать отправной точкой для выстраивания альтернативы существующей архитектуры безопасности в регионе. В этой связи не менее важным испытанием для прагматического альянса трех стран становится не только поиск путей дальнейшей солидаризации друг с другом, но и стимулирование сирийского руководства к активному и гибкому участию в переговорном процессе.

Еще одной не менее важной задачей стран-гарантов в обозримой перспективе станет решение комплекса проблем, формирующих гуманитарную катастрофу в Сирии. Зоны деэскалации, являющиеся уникальным детищем сирийского конфликта, на первом этапе своего существования выполняли одну главную функцию — установление и поддержание режима прекращения огня. Несмотря на то что данный режим неоднократно нарушался всеми сторонами, формат в целом получил достаточно положительную оценку. В 2018 г. необходимо не только закрепление достигнутых результатов, но и выполнение условий прекращения огня в зонах деэскалации всеми сторонами, а также развитие их потенциала посредством снабжения этих районов дефицитной гуманитарной помощью и ее эффективного и справедливого распределения.

Продолжавшееся с 2014 г. военное противостояние между лояльными Правительству национального единства силами и формированиями Ливийской национальной армии под руководством маршала Халифы Хафтара в 2017 г. исчерпало себя. Это побудило стороны включиться в долговременный и достаточно противоречивый переговорный процесс. Диалог между председателем ПНЕ Фаизом Сарраджем и маршалом Х. Хафтаром, начало которому было положено в Египте в феврале, продолжался на протяжении года на различных платформах за пределами Ливии при активном участии официального Каира, Абу-Даби, Парижа, Рима, Туниса и Алжира. Это позволило снизить вероятность или даже отсрочить возможность разрастания конфликта между ними до уровня крупномасштабного военного противостояния.

Тем не менее высока вероятность того, что переговорный процесс затянется и окажется не столь продуктивным, как ожидается. Во-первых, между основными участниками переговоров нет доверия друг к другу. ЛНА — заложник собственной пропаганды, основой которой в течение трех лет были обвинения политических сил северо-западной Ливии в пособничестве джихадистам. В то же время среди лояльных ПНЕ сил крепка уверенность в том, что все действия ЛНА и Палаты представителей направлены исключительно на установление авторитарного режима личной власти Х. Хафтара и его семьи. Во-вторых, несмотря на все попытки международных посредников содействовать воссозданию надежных политических институтов, способных выступить базисом для реконструкции государства, этот процесс продвигается очень медленно.

Дополнительную уязвимость попыткам политического урегулирования на основе диалога между Ф. Сарраджем и Х. Хафтаром добавляет то обстоятельство, что подавляющее большинство влиятельных политических и военных акторов если и вовлеченными в переговоры, то лишь косвенно. В частности, роль пассивного второстепенного наблюдателя в рамках переговорного процесса отдана Палате представителей в Тобруке, являющейся до новых выборов единственным признанным международным сообществом представительным и законодательным органом власти в Ливии. Тем не менее Париж, Каир и Абу-Даби выступают в поддержку переговоров исключительно с командованием ЛНА, а не руководством парламента и правительства, которым эта армия формально должна быть подчинена. Подрывая своими действиями авторитет гражданских институтов и отдавая предпочтение вооруженным формированиям, страны-посредники лишь купируют симптомы, но не лечат болезнь.

Одна из наиболее острых проблем ливийского кризиса — что делать с многочисленными нерегулярными вооруженными формированиями, обладающими всей полнотой власти на местах, являющимися при этом бенефициарами перманентного состояния конфликта всех против всех. Переговаривающиеся стороны решают судьбу бывших революционных бригад, племенных и территориальных ополчений, автономных вооруженных сил различного уровня, часто за их спиной, и не учитывают ни реальную военную силу, сконцентрированную в их руках, ни их глубокую заинтересованность в выживании и сохранении статус-кво.

Нежелание вооруженных отрядов признавать результаты переговоров, проходящих без учета их интересов, может стать причиной расширения их сотрудничества с радикальными исламистскими организациями, как это случилось во время крупномасштабного нападения на базу ЛНА в Брак аш-Шати в мае 2017 г. В ливийском случае речь идет в первую очередь об «Аль-Каиде» и «Исламском государстве», сумевших преодолеть идейные разногласия и наладить взаимовыгодное сотрудничество в Магрибе и Сахеле. В итоге освобождение Сирта в декабре 2016 г. не стало решающей победой над ИГ в Ливии, а лишь стимулировало более тесную интеграцию экстремистов и их вовлечение в теневую экономику воюющей страны.

В поисках компромисса переговаривающиеся стороны согласились о необходимости проведения в 2018 г. новых выборов, призванных перезапустить процесс воссоздания государственных структур, чего не удалось добиться ни после проведения выборов депутатов во Всеобщий национальный конгресс в 2012 г. и Палаты представителей в 2014 г., ни после подписания Схиратских соглашений в 2015 г. Тем не менее на фоне заявлений о готовности содействовать проведению новых выборов вероятность того, что они состоятся или же что будут действительно всеобщими, вызывает серьезные сомнения.

На этом фоне гуманитарная обстановка в стране последовательно ухудшается. Растущий дефицит элементарных ресурсов (вода, продукты питания, лекарственные препараты) и увеличивающийся поток мигрантов, направляющихся в страны Европы через территорию Ливии, продолжат оказывать разрушительное воздействие на изношенную и истощенную до предела социально-экономическую инфраструктуру. Это ведет к непоправимым последствиям. Данная сторона ливийского кризиса беспокоит не только соседние государства, но и межрегиональные объединения — Европейский и Африканский союзы. Тем не менее их участие в содействии урегулированию конфликтов в обозримой перспективе останется ограниченным ввиду внутренней разобщенности, а также недостатка средств в случае с АС и нехватки политической воли в случае с ЕС.

Россия в Ливии готова контактировать со всеми, кто расположен к диалогу, и содействовать поиску политического компромисса между участниками военно-политического противостояния. Тем не менее с 2011 г. Москва на ливийском направлении прекратила открыто оказывать симпатии той или иной стороне. За прошедшие годы эта стратегия продемонстрировала свою эффективность, поэтому ждать, что Москва просто так откажется от нее в пользу решительных действий, нет серьезных оснований. Ливия расположена далеко от самых дальних рубежей России, и ливийский кризис — это источник угроз безопасности в первую очередь для ее партнеров в Европе (Италия и Франция) и в арабском мире (Египет, Алжир, Тунис).

Военно-политическая ситуация в Йемене в 2018 г. будет развиваться в русле трендов, сформировавшихся в 2016-2017 гг. Затяжной характер конфликта определяется неспособностью ключевых игроков в одностороннем порядке кардинальным образом изменить ситуацию исключительно военными средствами и диктует необходимость решительных мер по интенсификации переговорного процесса. Ключевой тенденцией может стать дальнейшая фрагментация основных политических сил и снижение способности внешних акторов, в частности напрямую вовлеченных в вооруженное противостояние государств Аравийского полуострова, повлиять на ситуацию в стране. Сохранение статус-кво может привести в 2018 г. к тому, что гуманитарный кризис, вызванный непрекращающимися в течение нескольких лет боевыми действиями, иностранной интервенцией и блокадой, выйдет из-под контроля, а его последствия станут непоправимыми.

Возникшие после гибели бывшего президента страны Али Абдаллы Салеха разногласия между последователями движения «Ансарулла» (хуситы) и сторонниками партии Всеобщий народный конгресс, являвшихся союзниками с начала военной интервенции КСА, способны не только расколоть их союз, но и кардинальным образом изменить расстановку сил и поменять конфигурацию тактических альянсов. Ситуация может сложиться таким образом, что никому не удастся воспользоваться «плодами» этого конфликта в полной мере. Сторонники президента Абд-Раббу Мансур Хади, поддержанного Саудовской Аравией, будучи главными оппонентами союза Салеха и хуситов, также ослаблены противостоянием с ними и не способны аккумулировать серьезную общественную поддержку.

Это приведет к некоторому снижению интенсивности боевых действий после возможного скачка уровня насилия в конце 2017 – начале 2018 гг. при отсутствии перспективы для возобновления инклюзивного политического диалога. Конфликты будут множиться, а способности одного лагеря получить в этих условиях стратегическое преимущество будут полностью нивелированы.

Определенное воздействие на ситуацию в Йемене будут оказывать события, происходящие в Саудовской Аравии. В случае провала реформ, инициированных принцем Мухаммедом бен Салманом, и проекта по передаче ему верховной власти от короля Салмана, на Юге Йемена могут беспрецедентно усилиться позиции исламистских движений (вооруженных отрядов партии «Ислах», движения «Ансар аш-Шариа» и местного филиала «Исламского государства»). Объединение этих сил маловероятно, но усиление позиций и ресурсной базы каждого из них в долгосрочной перспективе несет угрозу не только национальной, но и региональной безопасности на Аравийском полуострове и в зоне Баб-эль-Мандебского пролива.

После поражения ИГ в сирийско-иракской зоне Йемен может стать одним из наиболее привлекательных направлений для отступления интернациональных групп боевиков, наиболее преданных делу этой организации. В условиях, когда собственные йеменские фракции будут ослаблены, никто не сможет помешать созданию здесь мощнейшего центра их присутствия и плацдарма для экспансии на полуострове и за его пределами — в страны северной и северо-восточной Африки.

Текущая политика Эр-Рияда в отношении Йемена, а также бездействие большинства региональных и глобальных акторов в дальнейшем будут негативным образом сказываться на динамике развития конфликта. Военное вмешательство КСА в йеменский конфликт оказалось неэффективным и убыточным, спровоцировало кризис ССАГПЗ и конфликт Саудовской Аравии с ОАЭ. Чем бы ни закончился процесс передачи власти в КСА, Эр-Рияд и Абу-Даби продолжат попытки разрешить разногласия, но в краткосрочной перспективе отсутствие такого решения будет стимулировать их к использованию йеменского фактора для ослабления друг друга. Гибель президента Салеха стимулировала перемены в политике ОАЭ и КСА, сделав возможным возобновление их всестороннего сотрудничества по противодействию движению «Ансарулла». При этом руководство ОАЭ может продолжить использовать свои усилившиеся контакты и возможности на Юге Йемена. В частности, существует вероятность возникновения временного тактического союза между ОАЭ и его клиентами с партией «Ислах». Прямым следствием такой политики станет дальнейшая регионализация Йемена и усиление автономистских движений в ряде регионов страны.

Фрагментация и рост центробежных тенденций в совокупности с продолжающимися боевыми действиями и отсутствием эффективной реформы подходов ООН и международных игроков к кризису в Йемене способны уже в обозримом будущем привести к уничтожению и без того пострадавшей инфраструктуры, экологическому кризису и гуманитарной катастрофе. Кризис может достичь таких масштабов, каких не знал полуостров и весь регион в этом столетии. Вызванные процессы способны затронуть весь регион и прилегающие территории, включая целые субрегионы Африки и Азии.

Текущая политика Эр-Рияда в отношении Йемена в дальнейшем будет негативным образом сказываться на динамике развития конфликта, как и дальнейшее бездействие большинства региональных и глобальных акторов. Военное вмешательство КСА в йеменский конфликт оказалось неэффективным и убыточным, спровоцировало кризис ССАГПЗ и конфликт Саудовской Аравии с ОАЭ. Чем бы ни закончился процесс передачи власти в КСА, Эр-Рияд и Абу-Даби продолжат попытки разрешить разногласия, но в краткосрочной перспективе отсутствие такого решения будет стимулировать их к использованию йеменского фактора для ослабления друг друга. Гибель президента Салеха стимулировала перемены в политике ОАЭ и КСА, сделав возможным возобновление их всестороннего сотрудничества по противодействию движению «Ансарулла». При этом руководство ОАЭ может продолжить использовать свои усилившиеся контакты и возможности на Юге Йемена. В частности, существует вероятность возникновения временного тактического союза между ОАЭ и его клиентами с партией «Ислах». Прямым следствием такой политики станет дальнейшая регионализация Йемена и усиление автономистских движений в ряде регионов страны.

Фрагментация и рост центробежных тенденций в совокупности с продолжающимися боевыми действиями и отсутствием эффективной реформы подходов ООН и международных игроков к кризису в Йемене способны уже в обозримом будущем привести к уничтожению и без того пострадавшей инфраструктуры, экологическому кризису и гуманитарной катастрофе. Кризис может достичь таких масштабов, каких не знал полуостров и весь регион в этом столетии. Вызванные процессы способны затронуть весь регион и прилегающие территории, включая целые субрегионы Африки и Азии.

Полная неэффективность всех попыток военного решения и способов дипломатического содействия политическому урегулированию диктуют необходимость пересмотреть в кратчайшие сроки подходы к пониманию йеменского конфликта.