Энциклопедия русофобии

Рецензия на книгу Ги Меттана «Россия и Запад — тысячелетняя война. Русофобия от Карла Великого до украинского кризиса»

Автор рецензии — д.ю.н. Алексей Кожемяков, январь 2016 г.

 

«Берется в расчет не сама правда, но то, что за неё принимается»

 

Генри Киссинджер (из книги Ги Меттана)

 

О русофобии написано в разные столетия немало, но очевидно, что эта книга имеет не только свой особый и полный взгляд на предмет, но и вышла в особых исторических обстоятельствах. Перед Россией встаёт сегодня поистине историческая задача — определить и занять собственное место в формирующейся новой мировой системе. «США нужны не союзники, а вассалы» — в этой столь же эмоциональной, сколь и насыщенной смыслом краткой фразе В.В. Путина отражены все итоги 25-летнего периода «вписывания» России в постсоветский мир: среди первых Запад не захотел нас видеть на равных, а вторыми, мы сами не захотели стать, осознав, видимо, что не способны на это, без потери идентичности. Грядёт какой-то иной миропорядок, который в настоящее время называют не оформленным по четким понятийным и географическим границам термином — «многополярный мир». В этом контексте проблема русофобии вновь выдвигается на первый план, ведь отношения России с Западом во многом будут продолжать определять будущее России в новом миропорядке. Эта тема с завидной регулярностью возвращается на повестку дня в общественной дискуссии в нашей стране уже не первое столетие, причем именно в наиболее острые и сложные моменты национальной истории. Отсюда и закономерный интерес к рекомендуемой в этой статье книге.

 

Guy Mettan «Russie-Occident, une guerre de mille ans. La russophobie de Charlemagne a la crise ukrainienne», Edition des Syrte, Geneve, Suisse, 2015, 480 p.

 

 Вместе с тем есть все основания считать, что сам её автор меньше всего был озадачен конъюнктурными соображениями «актуальности темы» и её значимости для России. Вполне состоявшийся и признанный журналист и историк, он давно уже не «ведомый» в мире информационно-пропагандистских баталий, но достиг уже уровня того самого «объективно-нейтрального наблюдателя», которого так часто нам всем не хватает. Уже сам масштаб нарисованной Ги Меттаном картины (от «краткой генеалогии происхождения» русофобии, до её французской, английской, немецкой и американской разновидностей, от размежевания западного и восточного христианства, как начала противопоставления, до «краткого словаря» современного пишущего русофоба, и наброска построения выстроенной веками и непоколебимой системы стереотипов восприятия и представления России в СМИ), не оставляет никаких сомнений — книга готовилась много лет, скрупулёзно и основательно. К читателю быстро приходит понимание, что перед ним не памфлет, и не панегирик, что книга написана не для того, чтобы «вписаться в момент», но исходя из более фундаментальной, идеалистической, и в чём то даже мистической задачи — попытаться докопаться до истины, до самих первопричин скрывающихся за столетиями русофобии и непростых взаимоотношений Запада и России.

 

И последнее вводное замечание, специально для будущего российского читателя: не стоит выискивать в книге Ги Меттана и подсчитывать на видимых только ему (российскому читателю) весах аргументы «за Путина» и «против Путина», следуя той нехитрой схеме, по которой строится (или по которой хотят выстроить) сегодня российский политикум. Он, похоже, принципиально (кто-то скажет — по неосторожности) игнорирует нередко практикуемое сегодня в России использования «темы Путина», как системы распознавания — «свой-чужой», в зависимости от того, какие оценки даются словам и делам российского Президента (а они, как мы все знаем, отнюдь не всегда совпадают). Вместе с тем, Ги Меттан явно не намерен и подыгрывать стереотипам западного мейнстрима и «лепить из Путина второго Гитлера», как пытались делать на Западе в самые острые моменты последних лет. Тем же в России, кто в полемическом задоре, либо по недоразумению, полагает, что «мир крутится вокруг России», надо постараться понять, что, во-первых, это в принципе не так, и во-вторых, что предмет первостепенного интереса и забот Ги Меттана отнюдь не Путин, а устойчивая деформация представлений о небезразличной ему России в его родном, западном общественном мнении, а ещё точнее — ментальности.

 

Открыто и без двусмысленностей автором заявлены главные постулаты и цель всей работы: показать, что русофобия не фатальна, она «сделана» и «делается» людьми, раскрыть пружины русофобии — не значит ни впадать в анти-западничество, ни «замирать от восторга перед Путиным», а главная задача автора в том, чтобы разрушить или, по крайней мере, уменьшить стену предрассудков на Западе в отношении России. Иными словами, в центре его внимания не борьба против российских недостатков, а попытка раскрыть и по возможности устранить западные предрассудки.

                   х                х                 х

Докопаться до истинных причин русофобии — значит попытаться раскрыть и понять генезис, морфологию и внутренний (т.е. не обязательно связанный собственно с самой Россией) источник эволюции рассматриваемого им явления. Сделать это через призму изучения одного лишь современного медийного пространства непросто, по этой причине Ги Меттан, погружается и в историю, выстраивая настоящую этапность формирования «облика» России на Западе.

 

Ограничусь для примера лишь краткими выводами из разделов книги, посвященных расколу Христианства на Западное и Восточное (а это заняло семь веков общей истории!), причём только на тех из них, которые, как представляется, прямо повлияли на формирование политической (и внешнеполитической) культуры Запада и имеют вполне идентифицируемые последствия для его сегодняшней внутренней, внешней политики и международных отношений в целом. Перечислю их в «списочном варианте», как абрис нарождающегося в ходе этого раскола Запада: необходимость мощной централизованной иерархии, сложная правовая структура, поставленная над этикой и духовностью, твердая заявка на универсализм, приоритет политических интересов (в ту пору — укрепление абсолютизма) над религиозными (ныне — идеологическими), и использование вторых для достижения первых, претензии на конечную истину и нетерпимость к инакомыслию (абсолютизация догматов), масштабность экспансионистской политической стратегии (континентальный передел «зон влияния»), жесткая и главное продолжительная по времени, на столетия, вплоть до достижения цели, последовательность и настойчивость в действиях (способность к формулированию и осуществлению долгосрочной политической стратегии при тактической гибкости, вплоть до беспринципности), использование методов масштабной политико-идеологической дискредитации противной стороны (выставление традиции богословских дискуссий Византии и «симфонии властей», как «коварного византизма» и «цезарепапизма», оставшиеся до сегодняшнего дня в европейском восприятии синонимами двоемыслия, восточного деспотизма и злокозненной хитрости), тактическое выжидание и использование ослабление противной стороны для наступления (угроза Константинополю со стороны оттоманов), беспощадность и игнорирование просьб уже покорившегося и поверженного бывшего противника (даже единоверца!) (отказ в поддержке Византии перед финальным натиском оттоманов), отсутствие каких бы то ни было признаков «исторической благодарности» по отношению к Византии (а через столетия и к России), принявших на себя исторические удары с Востока и Азии, сохранившие христианскую Европу для будущего Ренессанса и Просвещения, использование этих «других» на Востоке континента, как «спарринг-партнёров» в процессе формирования собственной европейской идентичности и государственности (подтвержденных, кстати, современными взглядами на этногенез, нациостроительство и государственную идентичность).

 

Как метко подмечает Ги Меттан малопонятные сегодняшнему читателю споры тех времен о филиокве и символе веры были столь же важны тогда для устройства средиземноморского мира, как и упоминание сегодня «прав человека» и «демократических выборов» в дискурсе ЕС и НАТО и «России Путина» в частности. Здесь важен итоговый политико-идеологический вывод автора: прими тогда Россия Западное, а не Восточное Христианство, вся история Европы после раскола 1054 года и падения Византии в 1453 пошла бы иным путём, и сегодня никто ни на Западе, ни на Востоке не ставил бы под сомнение, что Россия — это часть Европы. Разумеется, и российскому православию в западной интерпретации была уготовлена роль одной из главных причин «извечной российской отсталости» (см., например, многотомные работы современного американского историка Александра Янова «Россия и Европа» и «Русская идея»).

                   х                 х                 х

Наверняка привлекут внимание российских ученых — американистов, франковедов, германистов, специалистов по Великобритании те разделы книги, которые посвящены особенностям русофобии в этих ведущих странах Запада. Ограничусь лишь некоторыми примерами из текста, касающимися Франции, показавшимися мне наиболее исторически значимыми и сохранившим перекличку с днём сегодняшним. Тем более, что и сам Автор начинает свой обзор с Франции, сыгравшей, по его словам, «главную роль в русофобии, внеся в неё две главные темы: мифы о восточном экспансионизме и о деспотизме». «Завещание Петра I» («документ», сфабрикованный французской дипломатией ещё при Людовике XV в 1760-х, с помощью польских, венгерских и украинских (sic! так в тексте) «экспертов», раскрывающий планы установления гегемонии России в Европе) был первым заметным шагом. Двустраничное «завещание» активно использовалось потом без малого двести лет. Он не без риска сравнивает эту разоблаченную фальшивку по своему долговременному влиянию на умы и последующие подходы к России с ролью в истории печально известных «Протоколов сионских мудрецов».

 

«Завещание Петра I», издание 1855 г.

 

Крепко укрепилась в западном восприятии России и невыгодные для неё комментарии и сравнения с другими важными конструктами-постулатами французского Просвещения (идея прогресса и теория разделения властей). Понятно, что Россия осталась в стороне от этих важных новаций западного мышления Исключением был только XVIII век, когда имел место единственный в своём роде очно-эпистолярный диалог Петр I -Лейбниц, а позднее Вольтер - Екатерина II. Эти крупные западные мыслители впервые «поменяли регистр» и заговорили тогда о «сказочном потенциале» России, о её роли «моста» между западной и китайской цивилизациями и даже о «просвещенном абсолютизме» как о возможном средстве для быстрого прогресса России в сторону «западной модели». В этой связи Ги Меттан делает важное замечание о том, что даже при всех этих многообещающих посулах, Россия рассматривалась упомянутыми мыслителями исключительно как tabularasa («доска, на которой ничего не написано и только предстоит написать»; «пустое место»).

 

Иллюстрируя генезис французской русофобии, автор, разумеется, не мог обойти «Россию в 1839 году» Астольфа де Кюстина, эту «библию русофобии», по его словам. Вряд ли возможно добавить что-то принципиально новое после тех комментариев, которые прозвучали в России в связи с изданием первого полного перевода этой книги на русский язык в 1996 году.[1] Если выйти за пределы дискуссии о природе российской власти и устройстве общества и рассмотреть эту книгу с точки зрения использования ее политиками в качестве аргумента в восприятии и отношении к России, то открывается настоящая панорама извечной, целостной и долгосрочной внешнеполитической идеологии и программы России. По Кюстину, «Россией движут огромные, смутные захватнические амбиции, которые могут появиться только в душах угнетенных людей», поскольку «эта нация в основе своей захватническая», «желающая насадить тиранию у других», нация, «стоящая на коленях рабства и мечтающая покорить весь мир». Процитирую Ги Меттана: «Уже 150 лет в Европе и Америке эта книга рассматривается как наиболее крупный монумент, когда-либо сооруженный русофобией», «положение с демократией, экспансионизмом, варварством, нравами, пьянством, коррупцией — всё это синтезировано в этой написанной хорошим слогом книге… неисчерпаемом источнике аргументов и образов для русофобов». [2]

 

Говоря о французской «разновидности» русофобии, упомянем и смену западного подхода к России от непримиримой критики к сотрудничеству. На примере работ видных французских историков рубежа XIX-XX вв. Поля и Анатоля Леруа-Больё, Ги Меттан вскрывает некий «алгоритм» перехода в западном отношении к России от настроенной на русофобии конфронтации к сближению, не потерявший своего значения и сегодня. Объяснены и причины того, почему это происходило: в случае Франции мотивации были сугубо политические — поражение во франко-прусской войне и намерение сдержать поднимающуюся Германию, для чего и возникла необходимость привлечь Россию в союзники. Для этой цели, по выражению Ги Меттана, был произведён «невиданный синтез противоположностей». Помимо неизменного тезиса об «извечной российской отсталости», был введен в оборот и новый тезис — о «поправимости дел в России», при условии открытия России «для орошения благодатными западными ценностями, включая технологии, прогресс, промышленное развитие, иностранные инвестиции, развитие капитализма, которые привнесут в Россию западные институты, право, законы и политическую систему». Идеям и планам этим тогда не суждено было полностью сбыться, но, как показало время, этот «алгоритм» вернулся в Россию через сто лет, и вряд ли ему будет найдена скорая замена.

 х                х                 х

 

Карта-карикатура времен Первой мировой войны.

 

И всё же, спросит читатель, неужели картина столь мрачна и «генетически безнадёжна», как рисует её нам Ги Меттан? Может быть, он просто выбрал такой сугубо «негативистский» срез рассмотрения проблемы Россия — Запад? Ответ на эти вопросы сложен по составу влияющих факторов, многовариантен, ситуативен, и чаще всего, вероятностен и таким образом, безусловно, оставляет пространство для политических и дипломатических усилий, чтобы поправить положение. С обеих сторон, для начала, следует не упускать из вида неоспоримое для объективного наблюдателя существенное различие в самом ходе исторического процесса на Западе и в России. Столь отличные пути, которыми шли Европа и Россия, не могли давать по ходу истории одинаковые результаты (да и стоило ли приветствовать и желать подобного однообразия, ведь мир, видимо, не случайно многообразен). Взгляд на предмет изменится, если рассматривать русофобию не просто как «последовательное накопление заблуждений, деформаций и искажений», а скорее как некую «историческую данность». Из чего возможно и ещё одно вполне практическое следствие: если принять русофобию «как данность», то её, конечно, нужно изучать, знать и отвечать на неё, но вряд ли есть смысл в ведении бесконечной, каждодневной полемики на этот счёт, тем более поддерживать и подпитывать остро-болезненную общественную реакцию в России на устойчивые и систематические проявления критики России (нередко и справедливой), либо откровенной русофобии со стороны Запада. У нас вновь возрождается сегодня поистине целое направление «профессиональных разоблачителей Запада»! Дело в том, что опыт столетий подтверждает — эта полемика с Западом, по целому ряду причин, была, есть и будет оставаться преимущественно «улицей с односторонним движением».[3]

 

Каждое поколение в России рано или поздно возвращается к извечному вопросу — Европа ли мы либо что-то особое? Есть, к примеру, рассуждения о цикличности российской истории, особенно в том, что касается её отношений с Западом. Один из наиболее существенных аспектов рассматриваемой темы–вопрос о российской идентичности, точнее, неочевидности осознания таковой даже внутри самой страны. У нас весьма благосклонны к мнению Хантингтона насчет того, что Россия представляет собой часть особой, отличной от Запада цивилизации. Однако его же характеристика России как «крупнейшей в мире расколотой цивилизации» привлекает почему-то гораздо меньше внимания. Суть же «расколотости», вкратце в том, что в таких странах (напомню, что к ним Хантингтоном были отнесены также Турция, Югославия, Мексика) существует несколько «цивилизационных групп», т.е. устойчивых общностей, ориентирующихся на различные цивилизации. Касательно России, как минимум уже с середины XIX века, у серьезных наблюдателей на этот счёт не было сомнений. Одним из первых прорывов в размышлениях на эту тему в постсоветское время, причем в широком научном и временном контексте, выйдя за привычные понятийные рамки, сделал, на мой взгляд, С.В. Кортунов в своей не большой по объему, но емкой по смыслам книге (Кортунов С.В. «Россия: национальная идентичность на рубеже веков», М:, ЗАО «Первый печатный двор», 1997). В центре её — вопрос о незавершенной национальной (государственной) идентичности новой России и необходимости преодоления такой ситуации.

 

Россия, как страна с «расколотой идентичностью» представляет собой весьма удобный объект для критики Западом, исправно пополняя и обновляя изнутри самой себя набор аргументов для внешних критиков. «Расколотость» в значительной мере обнуляет внешнеполитические усилия, создаёт у внешних наблюдателей представление о стране, управляемой по «сломанному компасу». Такое «переменчивое позиционирование» никогда в истории не придавала ни весомости, ни прочности внешнеполитического положения, ни убедительности месседжу, посылаемого миру, о какой бы стране ни шла речь. Не случайно в этом свете выглядит название последней главы книги Ги Меттан — «Запад в российском зеркале». Оно прямо связано с поиском идентичности самой Европой (а для «объединённой Европы» эта задача сегодня весьма актуальна) и подтверждает известное из политологии положение о необходимости «иного другого» для формирования и поддержания собственной идентичности. Роль этого «другого» и была, по признанию некоторых западных теоретиков, издавна предназначена России.

 

Существует ли вероятность изменить такое восприятие Западом России, ведь русофобия, по словам Ги Меттана, из «коллективного бессознательного» превратилось в единственно допустимую «официальную правду»? Полностью, видимо, нет, однако принять такое положение, как объективную реальность, осознать различия в природе сторон, а следовательно, наличия у них особых интересов, было бы уже немалым шагом вперёд. Политика и дипломатия заняты формулированием собственных целей и прояснением целей партнёров, налаживанием диалога, поиском взаимоприемлемых решений, т.е. они нацелены преимущественно на налаживание отношений, а не поиск причин несовместимости. Тем не менее и политику, и дипломату полезно знать о причинах различий между Россией и Западом, о том, что называют в политологии различиями в «политической культуре» стран, а значит, и о пределах «возможных полей компромиссов» между странами разной цивилизационной ориентации. Этому и служит, в конечном итоге, книга Ги Меттана. Осознать эти различия в природе сторон и по возможности преодолеть их для достижения компромиссов и осуществления общих целей — в этом, как представляется, и состоит предстоящая задача в ходе построения нового миропорядка. Сегодня она должна уповать не только на дипломатию, как «искусство» XIX века и пропаганду и контрпропаганду, как «ремесло» XXI века, но и на взращивание позитивных перемен во взглядах (а не «верчение по кругу») на то, что представляет сегодня «другой» в международных отношениях, с использованием достижений современных наук о человеке и обществе.

 

Получившийся в книге портрет России, вырисованный за столетия на Западе, выглядит мрачновато, но реакцией на него должен быть не всплеск обид и очередные стенания «почему они нас не любят?». Напротив, книга Ги Меттана должна помочь нам спокойно, трезво и, главное, со сознанием дела посмотреть в глаза реальности: да, именно так нас видят другие страны. Мы всё больше узнаём о корнях и причинах жизнестойкости этих стереотипов, будем целенаправленно продолжать работать над своими ошибками, ибо именно в результате успехов или неудач на этом пути, мы способны в будущем искоренить эти стереотипы. Вместе с тем, как это всегда и было до нынешнего кризиса в отношениях России с Западом, всё это отнюдь не должно препятствовать нашему взаимодействию, но просто делать это надо по возможности без инерции собственных иллюзий. Есть ещё одна, важная, на мой взгляд, причина для «исторического оптимизма» в связи с русофобией, которая лежит на макроуровне мировых процессов. Возможно, под давлением грядущих перемен в глобализирующемся мировом сообществе у нас неизбежно появится новая основа для отношений между государствами. Есть признаки того, что привычная всем международная повестка дня потребует принципиально новых подходов и претерпит в предстоящие десятилетия существенные изменения. В этой связи вопросы о направлении, содержании и смысле эволюции человечества во всё более взаимосвязанном и открытом мире будет центральными в предстоящем будущем. Вклад в этот поиск будущей картины мира со стороны России видится как решающий. В такой перспективе, если она реализуется, есть большое сомнение, что русофобия будет столь же востребована в будущем и благополучно переживет эти переходные времена.

                            х                 х                 х

Книга Ги Меттана касается прежде всего самого Запада — слишком совершенны там методы умолчания, слишком силен пресс «доминантного мнения», «капсулированного мышления», и вырваться из-под него сегодня — это настоящий личный подвиг! Однако историки спорили, и будут спорить в интерпретации одних и тех же исторических фактов, а вездесущая медийная пропаганда чаще вообще ведома иными критериями, нежели поиск истины. Тем не менее, новая книга Ги Меттана видится, как событие — знаменательное, своевременное и востребованное для современного читателя, т.к. одна из особенностей поднятых им «вечных тем» в том, что каждое поколение открывает их для себя заново. Нынешнее поколение, несмотря на все революции в сфере информации — не исключение. Некоторые, более подготовленные читатели, опираясь на немалый уже опыт прошлого, узнают новое и укрепятся во мнениях, подавляющее же большинство, уверен, узнают о многом впервые, прочитают эту тему «с чистого листа» и «на одном дыхании», причём касается это как рядовых читателей, так и начинающих специалистов в сфере политики и международных отношений. Третьи, профессионально оппонируя «режиму Путина», скорее всего, останутся при своём мнении (не утруждая себя попыткой воспринимать всё же по отдельности «Путина» и «историю и будущее России»). Не исключением являются и такие особые читатели, как российские политические деятели, тоже ведь открывающие для себя мир. Большинство из них за последние три десятилетия в силу исторических обстоятельств (сначала, как наблюдатели, позднее, как участники) смогли сами пройти как минимум три этапа переоценки «руководством» и страной своего отношения к Западу. Ведь сама по себе столь частая «смена руля» уже должна, как минимум, навевать им некие размышления…

 

В заключение замечу, что автор этой статьи ставил целью не «пересказать», но всего лишь «представить» будущему читателю единственную в своём роде книгу Ги Меттана. Пусть каждый прочитает её сам. Планируется её перевод на русский язык, и тогда у книги начнётся новая жизнь и, нет сомнений, что её ждет большое и долгое будущее в России. Правда, сам автор вряд ли предполагает насколько непростым будет это будущее и насколько дискуссионной она, эта книга, скорее всего станет, надеюсь, для нескольких поколений российских читателей.

 

Вперед, читатель!