11 июля 2024 г. в Библиотеке им. Ф.М. Достоевского состоялся городской завтрак РСМД «Обеспечение безопасности в Евразии: возможности ШОС». Эксперты обсудили особенности региональной архитектуры безопасности, интересы ключевых игроков евразийского пространства, а также возможности и ограничения Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) на пути к обеспечению безопасности в Евразии.
Спикеры:
Александр Князев, ведущий научный сотрудник Центра евроазиатских исследований Института международных исследований МГИМО МИД России;
Шамиль Еникеев, профессор факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ;
Александра Перминова, научный сотрудник Центра Центральноазиатских исследований Института Китая и современной Азии РАН, преподаватель департамента международных отношений НИУ ВШЭ.
11 июля 2024 г. в Библиотеке им. Ф.М. Достоевского состоялся городской завтрак РСМД «Обеспечение безопасности в Евразии: возможности ШОС». Эксперты обсудили особенности региональной архитектуры безопасности, интересы ключевых игроков евразийского пространства, а также возможности и ограничения Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) на пути к обеспечению безопасности в Евразии.
Спикеры:
Александр Князев, ведущий научный сотрудник Центра евроазиатских исследований Института международных исследований МГИМО МИД России;
Шамиль Еникеев, профессор факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ;
Александра Перминова, научный сотрудник Центра Центральноазиатских исследований Института Китая и современной Азии РАН, преподаватель департамента международных отношений НИУ ВШЭ.
Несколько лет назад был распространен тезис о том, что ШОС — инструмент китайского влияния на участников объединения. Во многом это так и было, однако изначально организация создавалась с целью содействия региональной безопасности. Позднее в повестке ШОС появилась концепция «трех зол» (терроризм, экстремизм и наркотики), к которым также добавили сепаратизм.
Со временем Китай взял курс на экономическое доминирование, в том числе в Центральной Азии. Пекин стремится превратить ШОС прежде всего в организацию развития, поскольку считает его залогом региональной стабильности. На предложение президента России на последнем саммите ШОС в Астане о создании новой концепции евразийской безопасности Китай фактически никак не прореагировал, и российская идея в декларацию не вошла.
Одним из главных источников угроз для большого субрегиона является Афганистан. Хотя Движению талибов (запрещенная в РФ организация) удалось отчасти стабилизировать ситуацию, в стране по-прежнему присутствуют международные террористические группировки, а поток наркотрафика не прекращается. Большинство стран ШОС, за исключением Таджикистана, выступают за конструктивное сотрудничество с афганским правительством в сфере безопасности.
В 2009 г. была создана контактная группа ШОС по Афганистану, которая должна была противодействовать угрозам и рискам с афганской территории и помогать афганскому правительству обеспечивать стабильность. При этом работа группы до 2021 г. показала низкую эффективность из-за неспособности ШОС прийти к консенсусу по афганскому вопросу и невысокой заинтересованности в сотрудничестве со стороны Афганистана и США. Даже после того, как Афганистан в 2015 г. стал страной-наблюдателем в ШОС, ситуация не изменилась. После 2021 г. государства-члены отказываются приглашать талибов на мероприятия ШОС, не желая создавать конфликт с уставом ООН, поскольку большая часть руководства группировки находится под санкциями организации.
Китаю и странам Центральной Азии выгодно фокусировать внимание на экономических вопросах в рамках ШОС, а не на теме безопасности. Для КНР важно развитие инфраструктуры в рамках инициативы «Один пояс, один путь», а для остальных государств — привлечение китайских инвестиций. Для обеспечения региональной безопасности существует ОДКБ, двусторонние договоренности с Россией и две российские военные базы.
Александра Перминова
ШОС часто сталкивается одновременно с завышенными ожиданиями и снисходительно-скептическими взглядами. С одной стороны, организация вроде бы делает недостаточно в силу слабой внутренней институционализации и невысокого влияния на принятие решений членами. С другой, ШОС уже и так берет на себя много функций, и с появлением новых членов возникает много новых трудностей. Однако эту дихотомию можно рассматривать не как проблему, а как постоянный повод для развития организации.
Китайские идеологемы, такие как Сообщество единой судьбы, последние годы фиксируются в декларациях ШОС, что свидетельствует о том, что продвижение концепций стран-участниц в рамках организации возможно. Соответственно, у России также есть возможность продвинуть свою концепцию неделимой евразийской безопасности, и для этого необходимо проработать ее содержательное наполнение.
Вопросы нетрадиционных угроз безопасности достаточно далеки от дискурса ШОС, поскольку организация многие годы успешно справлялась с различными аспектами традиционной безопасности. Примером успешной деятельности ШОС в этой сфере можно назвать работу Региональной антитеррористическая структуры (РАТС) и проведение совместных учений.
Последняя декларация ШОС, принятая по итогам саммита в Астане, зафиксировала ряд важных моментов. Во-первых, Центральная Азия по-прежнему обозначается как ядро организации. Во-вторых, была принята стратегия по развитию энергетического сотрудничества в рамках ШОС. Кроме того, была анонсирована реформа РАТС, а также создание антинаркотического центра в Душанбе. Различные центры могут быть открыты и в других городах Центральной Азии, что свидетельствует о том, что ШОС реагирует прежде всего на угрозы именно в этом регионе.
ШОС в определенной степени сталкивается с кризисом смыслов из-за роста числа участников организации. Становится не до конца понятным, в какие проблемы должна вовлекаться организация. Например, Азербайджан — страна-наблюдатель ШОС, должна ли организация включаться в проблему вокруг Нагорного Карабаха? С одной стороны, укрупнение ШОС придает большую значимость организации, с другой — расширяется список проблем и угроз при том, что видение этих проблем у стран-участниц часто специфично.
Важным остается вопрос концептуализации организации. Россия со своей стороны может сделать акцент на «устойчивой безопасности» в рамках ШОС. Данная формулировка присутствует как в Концепции внешней политики Российской Федерации, так и в инициативе КНР о глобальной безопасности. «Устойчивая безопасность» представляет собой связку безопасность — развитие, то есть развитие государств-членов возможно только при нейтрализации возникающих угроз безопасности. Причем риски могут быть связаны как с традиционными угрозами, такими как терроризм и сепаратизм, так и с нетрадиционными сферами, такими как водная, энергетическая, продовольственная безопасность и т.д.
Если сейчас не решать существующие проблемы в Центральной Азии с водой, продовольствием, энергетикой, они могут привести к гуманитарной катастрофе, которая нанесет значимый ущерб и соседним государствам. ШОС может стать одним из переговорных форматов, на которых будут обсуждаться наиболее актуальные проблемы нетрадиционной безопасности. В частности, Россия и Китай в рамках ШОС могут помочь странам Центральной Азии с модернизацией энергетической инфраструктуры, которая нуждается в обновлении.
Шамиль Еникеев
Сейчас мир находится в состоянии распада старого энергетического порядка. Начинает расти роль новых институциональных площадок, таких как ШОС и БРИКС, поскольку в старые энергетические структуры, такие как, например, Международное энергетическое агентство, полноправно не входят крупные растущие экономики, а именно Россия, Китай и Индия.
Предложение российской стороны о создании Энергетического клуба ШОС изначально было воспринято скептически. Во многом это было связано с тем, что Китаю не было интересно продвигать российскую повестку в рамках организации. Однако в условиях «осыпающегося мира» ожидается возникновение новых центров силы в энергетике, одним из которых может быть ШОС.
В энергетике происходит переход от «невидимой руки рынка» к «видимой руке государства», то есть растет значение государств для мирового энергетического рынка. Именно государства будут определять, у кого и какие технологии будут покупаться, кому продаваться и т.д.
Энергетика является одним из ключевых элементов, обеспечивающих «возвращение» России в Центральную Азию. Однако контакты по этой линии во многом развиваются на двусторонней основе, даже в рамках таких масштабных проектов как тройственный газовый союз между Россией, Узбекистана и Казахстаном. Россия не просто таким образом находит новые рынки для собственного газа после того, как прекратилось сотрудничество с Европой, но и фактически является одним из гарантов энергетической безопасности Китая, который так же покупает энергоресурсы у стран Центральной Азии.
В КНР энергетика тесно связана с геополитикой и импорт энергоресурсов, в целом, диверсифицирован. Однако под вопросом остается характер участия Китая в энергетических сетях Евразии в случае конфликта с Западом и необходимости отказа от поставок сжиженного газа из США, Австралии. При этом в Китае цены на поставки энергоресурсов из России и Центральной Азии рассматривают как нижнюю границу цены на энергоносители.
Слабость энергетического сотрудничества на базе ШОС во многом объясняется тем, что в организацию не входит Туркменистан — страна с наибольшими (после России) запасами газа в регионе. Тем не менее страны ШОС, особенно Китай, работают над вовлечением Туркменистана в работу организации. И Москва, и Пекин рассматривают развитие энергетического партнерства в Евразии как гарантию в том числе социально-экономической безопасности региона.
Переход к зеленой энергетике — неизбежный процесс, и на сегодняшний день Запад растерял свое конкурентное преимущество перед Китаем в этой области. Пекин крайне заинтересован в переходе к возобновляемым источникам энергии, и теперь зеленый переход — это не только западная повестка, но и китайская.
