Глобальное управление: на пороге Governance?

Автор: Сакулин Артём, аспирант РГГУ

 

Говоря о GlobalGovernance или глобальном управлении, как это понятие может быть переведено на русский язык, необходимо понимать, что само явление – следствие глобализации. Следовательно, применительно к России, можно говорить о встраивании в систему GlobalGovernance только после крушения Советского Союза и двуполярной системы мироустройства.

        

В отличие от традиционных схем управления, в Governance идет речь
о совместном принятии решений (и разделении ответственности) между различными акторами. Соответственно, в процессе GlobalGovernance в качестве акторов могут выступать государства, наднациональные объединения, транснациональные корпорации, общественные организации (неправительственные организации, некоммерческие организации) и т. д.

        

Фото: newsjunkiepost.com

 

В качестве определенной иллюстрации механизма Governance можно привести урегулирование кризиса в Сирии (в частности, женевские переговоры).

 

Во-первых, участниками переговорного процесса выступают государства, в частности, Россия, США, Турция и другие, во-вторых, международные организации и наднациональные образования: ООН и ЕС, Лига арабских государств, а также Международная группа поддержки Сирии (МГПС). В-третьих, оппозиционные партии и движения (курдская партия «Демократический союз»[1]). Неправительственные организации (НПО) напрямую не участвуют в урегулировании конфликта, но воздействуют на ситуацию посредством СМИ. Так, американские НПО Syrian Emergency Task Force и «Коалиция за демократическую Сирию» делали соответствующие заявления по поводу действий российских ВВС.

        

Вместе с тем в приведенном примере необходимо отметить его локальность и предзаданность цели (урегулирование конфликта) ситуацией, что оставляет пространство для дискуссии о его полном соответствии GlobalGovernance. Немецкий учёный, профессор, доктор Эдгара Гранд (Prof. Dr. Edgar Grande) пишет[2], что в парадигме Governance цели формируются в результате взаимодействия акторов, а не предшествуют им.

        

На сегодняшний день есть множество площадок, где подобные цели могут вырабатываться — форумы G7 («Группа семи»), G20 («Группа двадцати»), объединения БРИКС, ШОС, ЕАЭС, АТЭС. И Россия активно участвует в их работе[3]. В основу их выделения положен экономико-территориальный фактор. Своеобразным «клубом» может считаться ОЭСР. Примером неформального, но институционализированного механизма GlobalGovernance считаются заседания Бильдербергского клуба. Эти форматы и организации объединяет также то, что они не ограничены какой-то повесткой или отраслью. Соответственно, после выработки глобальных, «стратегических» решений возникает вопрос об их реализации. И здесь чётко выделяются организации, где идет выработка «отраслевых» правил игры.

        

В финансовой сфере это Международная организация комиссий по ценным бумагам, Базельский комитет по банковскому надзору, Международная ассоциация по страхованию кредитови поручительству.

        

В сфере энергетики — Международное энергетическое агентство и МАГАТЭ. При ООН действуют Всемирная организация здравоохранения, Международная организация труда, продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН, Организация объединенных наций по промышленному сотрудничеству и т. д.

        

Банковско-финансовая система представлена федеральной резервной системой, Банком международных расчетов, Международным валютным фондом и Всемирным банком, которые, по мнению некоторых авторов, осуществляют контроль над мировыми финансовыми потоками. Здесь же стоит упомянуть Совет по финансовой стабильности.

        

Кроме того, не стоит забывать, что действуют международные элементы судебной системы — Международный суд ООН, Европейский суд по правам человека.

        

Следующим вопрос — реализация выработанных решений. И здесь на сегодняшний день есть два механизма: когда актор сам берет на себя обязательства следованию принятым решениям и (или) нормам и когда его заставляют им следовать (например, путем соответствующих санкций). В первом случае может идти речь о механизмах Governance, во втором — нет. Здесь же становится актуальной идея создания «мирового правительства», или Global Government, учитывая, что «отраслевые» предпосылки для её возникновения созданы (см. перечень «отраслевых» организаций выше). Вместе с тем вряд ли стоит этого ожидать в обозримом будущем: государства по-прежнему остаются главными акторами на мировой арене, а имеющиеся социально-политические и культурные отличия между народами по-прежнему сильны. 

        

В качестве альтернативы формирования «мирового правительства» вполне серьезно можно рассматривать концепцию «интеграция интеграций», где в качестве акторов выступают как национальные, так и наднациональные «игроки», причем первые не сведены исключительно к государствам. За последние двадцать лет сформировалось множество региональных объединений, в том числе с передачей на наднациональный уровень ряда полномочий: АТЭС (1989[4]), ЕС (1992), НАФТА (1992), БРИКС (2001), ШОС (2001), ЕАЭС (2014), ТТИП (2015). В большинстве из них Россия принимает участие, с другими взаимодействует. Присутствие данной темы в политическом поле подкрепляется словами Президента России В. Путина на 70-й сессии Генеральной ассамблеи ООН: «В противоположность политике эксклюзивности Россия предлагает гармонизацию региональных экономических проектов, так называемую интеграцию интеграций, основанную на универсальных прозрачных принципах международной торговли».

        

Концепт Governance характеризуется также «включением» в политическую дискуссию общественных организаций и представителей бизнес-сообщества. Здесь позиции России, увы, не так сильны. Российские транснациональные компании представлены преимущественно в нефтяной и металлургической сфере. Затруднительно привести также и примеры российских НКО, действующих за рубежом и способных оказывать влияние
на протекающие процессы, а тем более участвующих в выработке соответствующих решений. В основном гуманитарное сотрудничество осуществляется через Россотрудничество, но это не орган власти. На территории же России на 1 января 2015 г. действовало 177 филиалов и представительств международных организаций, иностранных некоммерческих неправительственных организаций. По состоянию на 22 марта 2016 г., 101 организация выполняла функции иностранного агента, т. е. являлась проводником политики иностранных государств. Действуют ли иные организации в политической сфере как самостоятельные акторы, на настоящий момент ответить сложно.

        

Таким образом, практика мирового управления в том виде, в котором сейчас существует, соответствует больше традиционным механизмам неирархического управления, чем Governance. В глобальном управлении Россия как государство участвует через своих официальных представителей (президент, председатель правительства, руководители федеральных органов исполнительной власти, Банк России). Проведение на территории России саммитов «Группы восьми» в 2006 г., «Группы двадцати» в 2013 г., председательство России в БРИКС и ШОС в 2015 г. свидетельствуют о серьезных позициях и авторитете на мировой арене. В то же время Россия в лице предпринимательских и общественных организаций на мировом уровне представлена слабо, что не позволяет в полной мере участвовать в выработке соответствующих политических решений.