Турецкий султан в постсоветской Центральной Азии: военно-политический и культурологический аспекты
Вход
Авторизуйтесь, если вы уже зарегистрированы
Нельзя не признать, что на региональную безопасность, процессы сотрудничества, в том числе между Россией, Казахстаном и Узбекистаном, имеющие место в Центральной Азии, а также на весь регион в целом, имеют влияние внерегиональные игроки, представленные, главным образом, в лице таких тяжеловесов как Китай и США, а также других не менее значимых акторов — ЕС, Турции и Ирана.
Что касается конкретно Турции, то ее активное региональное влияние берет начало с распада СССР. Именно в установлении и последующем развитии тесных контактов с ННГ Закавказья и Центральной Азии Турция разглядела уникальную возможность закрепить для себя благоприятные геостратегические последствия исчезновения с мировой карты Советского Союза, ограничив усиление Москвы на смежных рубежах и влияние Ирана, а также подчеркнув значимость Турции для Вашингтона и ЕС в качестве серьезного регионального игрока.
Фото: theasian.asia
Безусловно, скорому установлению отношений между Анкарой и постсоветскими республиками Центральной Азии способствовали ее экономические успехи, культурная близость, этническое родство и языковая близость тюркских народов Центральной Азии и Турции. Своего рода катализатором в этом смысле явился также и привлекательный образ турецкой модели развития, при которой турецким властям удалось объединить в одно целое прочную исламскую традицию и светскую политическую систему, включающую в себя элементы западной демократии. На стороне Анкары, одобряя и всячески поддерживая ее устремления к налаживанию связей с государствами Центральной Азии, выступили США, Великобритания, а также все высшее руководство блока НАТО, обеспокоенные нависшей перспективой политической и идеологической экспансии Ирана в регионе.[i]
Турция была чрезвычайно заинтересована в расширении своего влияния на ННГ, о чем говорит, помимо прочего, тот факт, что официальная Анкара признала независимость республик Центральной Азии и Закавказья еще до распада СССР, поспешив сделать это осенью 1991 года. В 1992 году в связи с данными событиями в Турции были даже созданы новые ведомства и департаменты в государственных структурах. Так, появилось Турецкое агентство международного сотрудничества и развития, направленное на оказание координацию оказания помощи зарубежным государствам, прежде всего, Центральной Азии и Закавказья, а в турецком МИДе появился отдельный департамент стран Центральной Азии.[ii] При этом с обеих сторон звучали заявления о культурно-духовной близости, о необходимости сближаться и наращивать двусторонние связи, о большой дружбе и т.д. Например, турецкое руководство в тот период часто говорило о «гигантском турецком мире от Адриатики до Великой китайской стены». Также говорилось о Турции как о «культурном центре, магните для стран Центральной Азии».[iii] В свою очередь узбекский лидер И. Каримов говорил о Турции как о «старшем брате», а президент Казахстана Н. Назарбаев даже предлагал создать общее тюркское содружество.[iv]
С этого момента турецкое влияние в регионе начало укрепляться. Отношения развивались по всем направлениям: от экономических и политических до социокультурных и сотрудничества по отдельным аспектам безопасности. Однако дальнейшее закрепление Анкары в регионе не было воспринято столь оптимистично Центральноазиатскими республиками, за исключением Узбекистана. Они не хотели, чтобы Турция представляла их интересы в третьих государствах, не стремились выходить из рублевой зоны и т.д.
Таким образом, в отношениях и масштабах влияния Анкары были установлены определенные пределы. Это важно понимать, поскольку в тот период постсоветские республики Центральной Азии были особенно тесно связаны с Москвой. Более того, не имея опыта полностью независимого существования, они не решались обрывать все связи с Москвой и двигаться в направлении, хоть и культурно более близкой им Анкары.
Отдельно стоит сказать о культурном влиянии, о турецкой мягкой силе, получившей влияние и распространение в государствах Центральной Азии. В основном это влияние осуществлялось посредством создания сети турецких образовательных заведений в Казахстане, Киргизии Узбекистане, Туркмении. К началу 2000-х годов в этих странах функционировало около двадцати турецких школ и два университета: Казахско-Турецкий и Киргизо-Турецкий, открытых при активном содействии Министерства образования Турецкой Республики. Было также открыто более пятидесяти школ и три университета при поддержки общины Ф. Гюлена.[v] Однако к концу 1990-х годов Узбекистан решил свернуть студенческие обмены и сотрудничество в области образования с Анкарой, заявив, что обучении в Турции способствует радикализации студентов и крайне негативно влияет на национальную безопасность и стабильность и Узбекистана, и всей Центральной Азии.
Исходя из вышесказанного, можно сделать вывод о том, что устремления Турции установить, главным образом, политическое доминирование в Центральной Азии, а затем расширить свое влияние на иные сферы под предлогом этническо-культурной близости потерпели неудачу.
Это связано, в первую очередь, с тем, что Анкара, увлекшись своими пантюркистскими де-факто намерениями, объединения бывших советских республик Центральной Азии под своей эгидой, по сути, проигнорировала уже установившуюся политическую общность в регионе после развала СССР в лице СНГ. В этом контексте показательна логика турецкого министра по связям с тюркоязычными республиками СНГ А. Чея, занимавшего свой пост в 1990-е годы. Он полагал, что Анкара должна добиться подавляющего влияния в регионе любой ценой, не смотря ни на что. В частности, он неоднократно заявлял, что нынешняя Турция является преемницей Османской империи, и она должна создать союзное объединение с Азербайджаном, Казахстаном, Узбекистаном, Киргизией и Туркменией даже ценой резкой конфронтации с Россией.[vi]
Власти Турции также забыли о том, что регион долгое время был теснейшим образом связан с Москвой, и в такой сложной период своей истории, когда независимость стала совершенной неожиданностью, Центральноазиатские столицы явно не стали бы обрывать окончательно все ключевые связи с Москвой, что было необходимо для более плотного сближения под эгидой Турции. Центральная Азия была просто не готова на такие шаги, ввиду политических, экономических гарантий России, а также, что является очень важным, гарантий безопасности и стабильности.
Вторая причина такой неудачи заключается в том, что Турция в ходе курса на сближение с регионом и попыток взять его под свою опеку, так и не предложила никакой альтернативы надежной системы безопасности, в то время как Россия такие гарантии предоставляла, хотя бы в лице ОДКБ. Для Центральной Азии это стало одним из важных аргументов против полной интеграции под эгидой Турции. Весьма показательно, что Турция практически не принимала участие во взаимодействии и системе сотрудничества по наиболее важным, ключевым вопросам региональной безопасности — межтаджикского и афганского конфликтов.
В определенной степени тому есть объяснение. Все-таки приоритетным направлением и регионом влияния на просторах бывшего Советского Союза для Турции был и остается Южный Кавказ, а не Центральная Азия. После распада СССР для Турции было весьма важно восстановить тесные связи с Азербайджаном и Грузией, а захлестнувшая страну в тот период эйфория лишь подхлестывала это желание. Перед Анкарой открывалась возможность дать отпор влиянию Москвы и Тегерана в Закавказье. С этой целью Турцией в данный период была предложена и активно поддержана Западом «турецкая модель развития» как для Закавказья, так и для Центральной Азии.[vii]
Более того, у некоторых государств зародились сомнения в пользе турецкого влияния. В частности, Узбекистан, настроенный изначально весьма и весьма оптимистично по этому вопросу, к началу 2000-х годов выражал опасения о негативном религиозном влиянии Турции на регион посредством распространения радикальных исламистских настроений в первую очередь среди молодежи.
Тем не менее, несмотря на достаточно обидный для Турции провал в установлении мощного влияния в регионе, двусторонние отношения не сошли на нет и продолжаются и на сегодняшний день. В Турции и некоторых государствах Центральной Азии сменилась власть, отношения с течением времени приобрели новую динамику. Важную роль играет также личностный фактор. Так, у президентов Турции Р. Эрдогана и Казахстана Н. Назарбаева сложились весьма хорошие близкие отношения, что, несомненно, способствует продуктивному сотрудничеству и интенсивному развитию двусторонних отношений. Так, в октябре 2009 года между Турцией и Казахстаном было подписано соглашение о стратегическом партнёрстве, а в мае 2012 года был создан казахстанско-турецкий совет стратегического сотрудничества.[viii] Вероятно, именно с этим фактом и связано, что Турция на сегодняшний день в отношениях с Центральной Азией преимущественно делает ставку именно на Казахстан, не обделяя вниманием в то же время и других региональных игроков.
В этом контексте Турция настроена на многостороннее сотрудничество в регионе, осознавая наличие и других источников влияния, исходящих от России, Ирана, Китая и т.д. Анкара сегодня скорее понимает, что идеи полного доминирования в регионе сегодня не имеют радужных перспектив, необходим диалог. Так, Анкара активно сотрудничает с Москвой по вопросам региональной безопасности, понимая, что вопросы безопасности являются ключевыми для Центральной Азии и всегда занимают первые строчки военно-политической повестки дня. Турция является партнером по диалогу ШОС, в то же время, проявляя интерес к этой организации и видя в нем достаточно эффективный механизм сотрудничества по данному вопросу. С Казахстаном и Ираном ведется сотрудничество по сирийскому конфликту, что также напрямую связано с безопасностью.[ix] То есть на сегодняшний день вполне очевидно и не вызывает сомнений то, что Турция осознает неэффективность своего одиночного влияния в регионе, хотя, конечно, двусторонне сотрудничество так же имеет место. Сегодня Анкара предпочитает многосторонний и многоформатный диалог, что и определяет ее влияние в регионе. И конечно в этом диалоге важное место занимают российско-турецкие отношения.
Важным моментом является также и то, что на сегодняшний день основу для российско-турецкого сотрудничества с государствами Центральной Азии составляет активное неприятие ими радикального исламизма. Как Россия, так и Турция по-прежнему заинтересованы в том, чтобы политические системы Центральноазиатских государств сохраняли светский характер, чем в определенной мере способствовали бы ликвидации потенциальной нестабильности в соседнем Афганистане, а также предоставляли бы определенную гарантию внутренней стабильности региона.
[i] См. подробнее: Winrow G. Turkey in Post-Soviet Central Asia. L., 1995.
[ii] Троицкий Е. Политика Турции в Центральной Азии (1992 – 2000 гг.) // Вестник Томского государственного университета. – 2009. С.84.
[iii] Robins Ph. Turkey’s Ostpolitik: Relations with the Central Asian states // Central Asia Meets the Middle East. L., Portland, Or., 1998. P. 129-149.
[iv] Ibid.
[v] Троицкий Е. Указ. соч. С. 87.
[vi] Аватков В.А. Перекресток геополитических интересов России и Турции // Кавказ и Центральная Азия [эл.ресурс] URL: http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1240908360
[vii] См. подробнее: Коджаман О. Южный Кавказ в политике Турции и России в постсоветский период / пер. с англ. Стамовой И. , предисл. и ред. Надеина-Раевского В. А. - М., 2004.
[viii] Официальный сайт МИД Турции [эл. ресурс] URL: http://www.mfa.gov.tr/relations-between-turkey-and-kazakhstan.en.mfa
[ix] Малышева Д.Б. Россия и Турция в Центральной Азии: партнерство или соперничество? // Российский совет по международным делам [эл. ресурс] URL: http://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/rossiya-i-turtsiya-v-tsentralnoy-azii-partnerstvo-ili-sopern/