«Глобальные русские»: от космополитизма к патриотизму?

Понятие «глобальных русских» зачастую для широких масс несет негативный оттенок — перелетные птицы, искатели хорошей жизни, оставившие свою Родину во имя материальных или даже эстетических благ. Или же русские, сознательно отказывающиеся от связи и ассоциации с российским государством, борцы с ним. По другую сторону — апологеты, романтики «глобальности» русских, которые зачастую подчеркивают элитарность этой группы, ее прогрессивность и преимущество перед другими, выступая за любовь к свободе, продвижение идеи открытых границ и жизни без рамок — политических, идеологических, национальных. Однако мир нюансирован и сложен, черно-белых тонов для отображения реальности недостаточно.

Понятие «глобальных русских» зачастую для широких масс несет негативный оттенок — перелетные птицы, искатели хорошей жизни, оставившие свою Родину во имя материальных или даже эстетических благ. Или же русские, сознательно отказывающиеся от связи и ассоциации с российским государством, борцы с ним. По другую сторону — апологеты, романтики «глобальности» русских, которые зачастую подчеркивают элитарность этой группы, ее прогрессивность и преимущество перед другими, выступая за любовь к свободе, продвижение идеи открытых границ и жизни без рамок — политических, идеологических, национальных. Однако мир нюансирован и сложен, черно-белых тонов для отображения реальности недостаточно.

Библионочь 2018 c Антоном Цветовым и Ольгой Брейнингер: «Отцы и дети» в экспертной среде

Именно поэтому в статье немного отойдем от «Global Russians» в трактовке журнала «Сноб», в 2008 году провозгласившего основной аудиторией тех самых глобальных русских, и расширим понятие. Заданный дискуссией РСМД возрастной ценз, ограничивающийся одним поколением постсоветских людей, стоит также несколько ослабить — «глобальные русские» как явление сформировалось далеко не в 90-х и, тем более, не в 2008 году. Это не столько вопрос исторического периода, сколько вопрос образа жизни, мироощущения и ценностей, а иногда и сложившихся внешних обстоятельств. «Глобальные русские» также совершенно не обязаны жить за границей, шаблонно в странах «сытого Запада», (хотя инициатор идеи Владимир Яковлев считает[i], что из России в принципе нужно выезжать, но это мы тоже оставим за скобками, поскольку этот тезис основывается на определенных политических взглядах автора).

Итак, кто они? Во-первых, под «глобальными русскими» предлагаю рассматривать всех так или иначе ассоциирующими себя с Россией и русским народом (а, значит, они близки к понятию Русского мира, как бы сами Global Russians скептически не воспринимали саму идею) независимо от места рождения. Это могут быть потомки волны эмиграции начала ХХ века и советских политэмигрантов, это могут быть дети постсоветского пространства, родившиеся после распада СССР, могут быть вчерашние трудовые эмигранты или временно выехавшие для учебы или изучения мира молодые студенты. Они могут даже проживать большую часть времени в России.

Во-вторых, важная особенность всех «глобальных русских» — это восприятие мира как единого целого, без разделений и границ, и мобильный образ жизни, отсутствие тесной привязанности к «родовому гнезду». При этом важно то, что их политические взгляды и восприятие России могут варьироваться (и здесь мы отходим от трактовки «Сноба») — от космополитизма (будь то Павел Дуров, Андрей Андреев или более классический пример Иосифа Бродского) до явно выраженного патриотизма или даже позиционирования себя защитником, апологетом российской власти и российской официальной позиции[ii].

Александр Крамаренко:
Global Russians: современный нигилизм, проблема языка etc.

Жизнь без границ, умноженная на мобильность современного мира и технологические возможности, становится синонимом свободы и открытости, плацдармом бесконечных возможностей. Возникает образ жизни в непрестанном движении, жизнь в динамике, постоянная готовность к переменам. Свобода и доступность (действий, знаний, приобретений, путешествий, услуг) как одна из главных ценностей жизни — это отличительная черта «Global Russians», особенно из поколения миллениалов. Неприятие способностей и талантов такого современника в одном месте ведет к его дальнейшему поиску себя в другом. Политически и идеологически эти взгляды можно отнести к либерализму, хотя сами они могут относить себя к другим политическим течениям. Особый акцент делается на эмансипации от границ и географической лояльности. Последнее зачастую затрудняет процесс самоидентификации и сохранения лояльности государству как институту в принципе.

Отношение к государству — хорошая лакмусовая бумага для определения типажа «глобального русского». С одной стороны шкалы будут те, кто выступают против собственного государства и открыто, даже дерзко провозглашающие себя его противниками. Иногда отмежевание доходит до отрицания связи с собственным народом и попытками полной ассимиляции в новой родине или до полного отрицания какой-либо национальной принадлежности в принципе. Впрочем, последних можно отнести к глобалистам, космополитам, «глобальным гражданам», но не к «глобальным русским». С другой стороны шкалы будут «глобальные русские», которые будут всегда позиционировать себя патриотами России, носителями русского культурного кода, русской традиции, русского менталитета. Эта сторона шкалы показывает, что многие русские за рубежом не только не отрицают Россию, но по-прежнему связаны с ней и даже рассмотрели бы возможность возвращения домой.

Именно поэтому часто звучащие слова-маркеры и ярлыки о ненадежности, «колбасной эмиграции», нелояльности и предательстве со стороны России крайне опасны. Во-первых, это не сдержит эмиграцию из России. Последний опрос ВЦИОМа показывает, что тенденция на эмиграцию среди молодежи остается стабильной, а наиболее привлекательными странами для новой жизни остаются по-прежнему страны Запада. Во-вторых, это мешает диалогу и эффективной политике по отношению к соотечественникам за рубежом. Тем более, другой опрос ВЦИОМа 2014 года продемонстрировал, что большинство граждан России воспринимают русских за рубежом как часть своего народа и патриотов России.

Обычно «глобальным русским» достаточно сложно влиять на политические процессы в России. Крайней формой протеста обычно является сама эмиграция, часто с публичной критикой режима в России в зарубежном информационном пространстве. Однако протест против определенной политики может выливаться и в другие формы. Например, Павел Дуров и борьба его мессенджера «Telegram» с Роскомнадзором стали новым словом в позиционировании и влиянии «глобальных русских» на процессы в самой России. Этот случай показал, что необязательно быть эмигрировавшим олигархом, чтобы претендовать на роль влиятельного соотечественника за рубежом.

К слову, эмиграция в форме протеста против государственной политики, бюрократии и ограничения прав и возможностей показывает еще одну линию разделения — между народом и государством. Появляются «мы» и «они». Именно поэтому в Дебатах им. Кортунова государственное присутствие в лице представителей МИД России наравне с другими участниками дискуссий, придерживающихся очень разных политических взглядов, было крайне важно.

Русские мира или «неглобальные русские»

Есть еще одна категория русских, проживающих за рубежом, многие из которых не перенимают идеи глобального единого мира. Для них по-прежнему мир имеет четкие границы и лимиты. Многих из них жизненные обстоятельства толкнули на далекое путешествие, многие из них переехали в другую страну, даже не зная местного языка, и проживают они часто локально группами в русскоязычных районах, в своеобразных «Брайтон-Бич». Конечно, грань между «глобальными» и «неглобальными» русскими провести сложно, но, тем не менее, понимать различие в восприятии мира и самих себя важно, в том числе в контексте современных мегатрендов.

Антон Цветов:
Извращение, тщетность, опасность: к критике (не)поколения «глобальных русских»

Жизнь в тесном русскоязычном круге приводит к тому, что русские не растворяются, не «глобализируются». Наоборот, происходит «регионализация» русских.

Процесс такой «национальной регионализации» связан, в том числе, со сворачиванием процессов глобализации по многим фронтам. И хотя достижения глобализации во много сохранились на уровне общества (туризм, обмены, коммуникационные технологии, быстрое преодоление расстояний), глобализация сужается политически, экономически и институционально. Впрочем, границы по-прежнему живы и в других общественных и социальных областях: визы, блокировка социальный сетей и сайтов, система квотирования рабочих мест для иностранцев — тому пример. А охватившие сегодня западный мир националистические настроения, которые в современной аналитике любят именовать популизмом, — тоже звенья одной цепи. Происходит смена космополитизма с его стремлением к миру большого интернационального мегаполиса национализмом с его обороной от чужой, непонятной, а иногда и неприемлемой культуры. И происходит это в мире, где туриста-наблюдателя заменил беженец и иммигрант, претендующий на трансформацию его новой страны проживания.

Упоминание мегаполиса неслучайно — в любой глубинке или, например, в том же Крыму, попавшем под политическое и санкционное давление, глобализация ощущается в меньшей степени. Вообще лишение доступа к глобализации, попытка отключения от большого мира во многом и есть основным содержанием сегодняшних западных санкций. Насколько это успешно при тенденции постепенного и не всегда плавного перехода лидерства в продвижении глобализации к Азии — другой вопрос.

С расколом мира после украинского кризиса усилилось и самосознание русских, хотя отношение к событиям у русских варьируется. Многие представители русскоязычного населения других стран стали проводниками российской официальной позиции, за что попали под подозрение как фактор возможной нестабильности и как агенты влияния Кремля. Таких русских патриотов на «западной чужбине» сегодня опасаются, а где-то пытаются и вовсе максимально ограничить, как, например, в странах Балтии[iii]. Самосознание и самоопределение усилилось, в том числе, внешней реакцией — многие не задумывались о том, что они русские, что они угроза для местных режимов, но политические события последних лет расставили точки над i. И уже даже равнодушных или абсолютно космополитичных русских оценивают именно как представителей России и Кремля.

И ведь действительно любой русский за рубежом в определенной степени является «агентом влияния» и «мягкой силы», представителем русской культуры, независимо от того, осознает он это или нет, имеет ли четкую гражданскую позицию или нет.

Жизнь после распада

Иван Тимофеев:
Российская идентичность: сделать невозможное возможным

Отдельно стоит обратить внимание на контекст. Неоднократный масштабный русский исход происходил под давлением политических обстоятельств и непредсказуемости, нестабильности на Родине. Наиболее близкий пример — распад СССР, тяжелые 90-е, экономическая эмиграция. Но есть и более ранние примеры — огромная волна после распада Российской империи и последовавшего краха всей былой жизни и разрушения старого мира до основания.

Особенности постимперской волны эмиграции — в её вынужденности и отрицании связей с новым советским государством. Старая идентичность и старая Россия отвергались новыми идеологами, им была объявлена война. Поэтому эмигранты зачастую сознательно отказывались от связи с советским государством или, обратно, уже им отказывали в праве ассоциировать себя с СССР, в том числе, не предоставляя советское гражданство.

Когда рушится государство или политический режим, когда экономические и правовые условия давят на человека, часто возникает феномен наднациональности, глобальности, вселенскости — как внутренний протест или поиск выхода из ситуации, кризиса самоидентификации. То есть человек по-прежнему считает себя полноценным носителем русской культуры, но сферой приложения своих интересов и лояльности делает весь мир.

Да и остается ли у человека национальность с крахом государства? Казалось бы, легкий вопрос, на который есть только утвердительный ответ. Однако если посмотреть на распад больших государств (СССР, Югославии, ранее — больших европейских империй), на локальные конфликты и на образованные непризнанные государства и их отношение к бывшему государству, их поиск и попытки создания новой идентичности, то ситуация просматривается вовсе не такой однозначной.

Период после развала СССР, 90-е, открыл перед вчерашними советскими гражданами новый невиданный мир; параллельно нестабильность и неопределенность вызвали волну страха перед будущим. Новые шансы, возможности и старые обиды многих вытолкнули далеко за пределы Родины.

VIII Дебаты им. Сергея Кортунова. Тезисы участников и видео

Законодательно в 1999 году Россия ввела термин «соотечественники за рубежом», однако в документах[iv] не фигурирует понятие «русские», как и любой другой нации — есть только народы, исторически проживающие на территории Российской Федерации. Были заданы контуры для политики России относительно этой категории, заданы институциональные рамки, созданы КСОРСы (Координационные советы организаций российских соотечественников). Вот только мобильные и активные «глобальные русские», как показывает практика, обычно игнорируют подобные структуры, не желая связывать себя какими-либо ограничениями и предпочитая тот самый мир без границ и делений.

Лично я не застала распада Советского союза, но своими глазами наблюдала его последствия — от маеты русских за рубежом до продолжающейся фрагментации постсоветского пространства, выливающейся, в том числе, в вооруженные конфликты. И с этими отголосками нам придется жить еще не один год и не одно десятилетие.

Даже само название «постсоветское пространство» говорит об осколочности, жизни «после», о том, что новая единая общность на месте прошлого СССР не образована и в принципе никогда не будет образована с участием всех государств-республик в их старых территориальных границах, что связано с множеством внутренних конфликтов. Ей на смену пришли разрозненные, частично дублирующие друг друга в своих целях и функциях образования и организации, самым ярким и удачным примером из которых пока является Евразийский экономический союз. Даже СНГ — по своей сути инерционная структура, не обладающая потенциалом «собрать камни».

Эта политическая остаточность в виде старых нереформированных институтов и нереализованных инициатив влияет и на самовосприятие русских, на их крайне пестрое, разнообразное восприятие России, неизвестного СССР, российской диаспоры. При этом упомянутая остаточность не позволяет государствам, в частности России, выработать сложный, многомерный и, главное, современный подход к своим соотечественникам по всему миру. Но прежде чем его выработать, нужно принять и понять русских за рубежом, «глобальных» и «неглобальных». И в свою очередь не отмежевываться от них, как от предателей или чужеродного элемента, что вовсе не редкость при холодном бюрократическом расчете.

[i] В. Яковлев: «…я писал, что из России нужно уезжать. И я по-прежнему так считаю». Источник: https://zimamagazine.com/2017/07/vladimir-yakovlev-upotreblyat-termin-global-russians-segodnya-v-pri...

[ii] Одним из таких косвенных подтверждений поддержки власти можно считать рекордно высокую гражданскую активность российских граждан за рубежом и около 85% поддержки Владимира Путина на зарубежных участках на последних выборах президента России 18 марта 2018 года: http://www.tvc.ru/news/show/id/134532

[iii] См. Дело Александра Гапоненко: https://ru.sputniknewslv.com/trend/Arest_Gaponenko_22042018/ и дело Владимира Линдермана: https://ru.sputniknewslv.com/trend/linderman_arrest_10052018/

[iv] См. Федеральный закон «О государственной политике Российской Федерации в отношении соотечественников за рубежом» от 24 мая 1999 года №99-ФЗ