Референдум в Курдистане: вчера — рано, завтра будет поздно

25 сентября 2017 г. в Иракском Курдистане проходит референдум о независимости. Несмотря на то что курды проживают в Ираке, Сирии, Иране, Турции, а также в ряде других стран, только в Ираке им удалось вплотную приблизиться к своей мечте — создать собственное суверенное национальное государство.

Референдум о независимости Иракского Курдистана не получил значимой поддержки со стороны международного сообщества. На данный момент Израиль — основной сторонник проведения референдума. Европейский союз, США и Россия видят в нем угрозу Ближневосточному региону. Однако референдум целесообразно провести именно сейчас: «Исламское государство» значительно ослабло, а федеральный центр страны так и не успел окрепнуть.

25 сентября 2017 г в Иракском Курдистане, на территориях трёх северных провинций Дахук, Эрбиль и Сулеймания, проходит референдум о независимости. Будучи одним из крупнейших не только на Ближнем Востоке, но и во всем мире разделённых народов, курды проживают в Ираке, Сирии, Иране и Турции, а также в постсоветских республиках Центральной Азии и Южного Кавказа, странах Европы и США. Однако только в Ираке курды вплотную приблизились к своей давней мечте — созданию собственного суверенного национального государства.

Успех иракских курдов не случаен. История курдского национального движения неразрывно связана с именем Мустафы Барзани, отца нынешнего президента Иракского Курдистана Масуда Барзани. В своём недавнем интервью Масуд в довольно поэтичной манере обосновал преемственность исторической миссии его семьи: «Первой курдской республикой в истории была Мехабадская республика. Когда был поднят курдский флаг, можно сказать, я родился под его сенью. И умереть мне бы хотелось под флагом независимого Курдистана». Под руководством Мустафы Барзани курды Ирака впервые получили собственную автономию в марте 1970 г., и его сын Масуд находится в шаге от независимого Курдистана.

Истоки курдской независимости в Ираке

Из всей длительной истории сложных взаимоотношений курдских регионов, вошедших в состав Иракского Курдистана, и Багдада, игравшего после принятия новой Конституции в 2005 г. роль федерального центра, особое внимание стоит обратить на события 1990-х гг. После вторжения Саддама Хусейна в Кувейт и поражения его армии в «Войне в Заливе» на Ирак были наложены санкции. Помимо экономических и политических ограничений против Ирака, над отдельными районами страны появились так называемые бесполетные зоны, которые помогли иракским курдам де-факто обрести гарантию военного невмешательства со стороны С. Хуссейна и багдадского режима.

Однако вскоре после того как курды были оставлены, между двумя крупнейшими партиями Иракского Курдистана — «Демократической партии Курдистана» (ДПК) и «Патриотическим союзом Курдистана» (ПСК) — произошёл очередной конфликт, практически переросший в гражданскую войну, длившуюся с 1994 по 1997 гг. Следствием этой войны стало разграничение курдской территории на сферы влияния: появилось два региональных правительства Курдистана (РегПК) в Эрбиле и Сулеймании под руководством ДПК и ПСК соответственно.

Судьбоносным на пути к независимости стал 2003 г., когда падение баасистского режима открыло дорогу демократизации и федерализации Ирака. В соответствии с Конституцией 2005 г. за Иракским Курдистаном был закреплён статус автономии. В том же году был проведён неформальный референдум о независимости Курдистана, по результатам которого 98% голосовавших высказались за независимость. Спустя год в 2006 г. региональные администрации Эрбиля и Сулеймании наконец объединились в одно региональное правительство, расположенное в Эрбиле.

Момент истины

Одним из главных переломных моментов в жизни Курдистана стал 2014 г. В один год воедино пересеклись внешние и внутренние факторы, прямо оказавшие негативное воздействие как на ситуацию в Курдистане, так и в Ираке в целом.

Именно в 2014 г. апогея достиг экономический конфликт между Эрбилем и Багдадом, который также можно охарактеризовать как «конфликт хозяйствующих субъектов». До 2014 г. федеральному правительству и курдам удавалось если не находить общий язык, то по крайне мере делать вид, что существующие разногласия решаемы и не столь существенны, чтобы ставить на повестку дня вопрос о сецессии. Рост объемов экспорта нефти из Курдистана в обход центральных властей вызвал закономерное прекращение выплат курдскому региону со стороны федерального центра. В прежнее время Иракский Курдистан получал фиксированные 17% из общеиракского бюджета [1], но Багдад прекратил выплаты, мотивировав отказ недобросовестным поведением Эрбиля.

Эти обстоятельства совпали с резким спадом мировых цен на нефть, продажа которой является основным источником дохода автономии [2]. Благосостояние и уровень жизни в ИК за годы самоуправления целиком и полностью оказались в зависимости от конъюнктуры на нефтяном рынке. Стоило мировым ценам упасть, как в тот же миг поражавший великолепными темпами рост экономики замедлился, инвестиционная привлекательность заметно снизилась, а уровень жизни начал падать.

На этом фоне «Исламское государство» (ИГ) провозгласило создание халифата и активизировало военную экспансию на территории Ирака. В связи с этим, а также из-за падения доходов автономии произошёл значительный рост расходов, связанных с военными тратами, наплывом беженцев и изменением направлений внешней торговли.

Тяжёлая череда потрясений для Иракского Курдистана вынудила его руководство пойти на серьёзный шаг с целью урегулировать бюджетный конфликт с Багдадом и отвлечь местное население от социально-экономических проблем региона. Как следствие, именно в 2014 г. президент ИК Масуд Барзани резко изменил свою риторику и начал последовательно настаивать на необходимости проведения референдума как первого шага на пути к реальному суверенитету и независимости Иракского Курдистана.

Диспозиция в парламенте Курдистана

Заявленный администрацией М. Барзани курс на суверенизацию поделил дисперсное политическое пространство ИК на два лагеря — сторонников и противников референдума. Само собой, что курдские националистические политические партии, чьё существование в условиях господства популизма при скудности идеологического разнообразия прямо зависит от поддержки избирателей, не стали открыто заявлять о том, что они против независимого государства для курдов. Вместо этого, противники референдума в своих заявлениях ссылались на то, что подходящее время для референдума еще не пришло.

Ряд партий («Горран» и ПСК) были возмущены тем, что решение о проведении референдума было принято в обход парламента. Для того чтобы быть услышанными, в 2015 г. они блокировали работу представительного органа. Спикеры «Горран» отстаивали идею о том, что, в первую очередь, необходимо решить парламентский кризис, а уже после этого проводить референдум. От отдельных депутатов оппозиции поступали предложения провести референдум вместе с парламентскими и президентскими выборами.

В итоге лишь за 10 дней до объявленной даты проведения референдума парламент, возобновивший свою работу после 2 лет споров и дискуссий, одобрил проведение референдума. В рамках заседания, на котором присутствовало 73 депутата из 111, 65 парламентариев проголосовало за референдум.

На сегодняшний момент остались только две парламентские партии, призывающие к переносу даты референдума — «Горран» и «Исламская группа Курдистана» (ИГК), в то время как бывший противник референдума — «Патриотический союз Курдистана» — выступает в роли посредника между ДПК и вышеупомянутыми несогласными сторонами. Именно представители «Горран» и ИГК не стали участвовать в процессе голосования, хотя, в случае совместного голосования депутатов ПСК, ИГК и «Горран» против референдума, сторонники Барзани не смогли бы набрать необходимое количество голосов для одобрения данного проекта. Некоторые эксперты считают, что причиной смены позиции «Патриотического союза Курдистана» стали договорённости между ДПК и ПСК, согласно которым последний получит контроль над месторождениями в богатом нефтью Киркуке. Что касается «Горран», то, по имеющейся информации, руководство движения согласилось не мешать проведению референдума, однако при условии, что ни Масуд Барзани, ни его родственники не будут претендовать на пост президента. В своём интервью телеканалу «Аль-Арабия» Барзани подтвердил, что не будет выдвигать себя на пост главы независимого Курдистана.

Стоит отметить, что позицию, которой раньше вместе придерживались ПСК и «Горран», разделяют и жители провинции Сулеймания, в которой эти партии традиционно имеют мощную электоральную поддержку. Согласно опросам общественного мнения, жители Сулеймании довольно критично относятся к идее референдума.

Внешнеполитический контекст и интересы внешних сил

Референдум о независимости Иракского Курдистана не получил какой-либо значимой поддержки со стороны международных акторов. На данный момент основным сторонником проведения референдума является Израиль. Европейский союз, США и Россия видят в проведении референдума угрозу и так хрупкому балансу Ближнего Востока.

Немаловажным является отношение к референдуму стран, на чьих территориях также проживает курдское население. В первую очередь это касается Турции и Ирана.

Заявления официальных лиц упомянутых государств ясно дают понять их непримиримое отношение к проведению курдского референдума. В своём интервью президент Турции Р. Эрдоган заявил, что в случае проведения плебисцита «администрация Северного Ирака [Иракского Курдистана] будет очень жалеть об этом».

В более мягких по стилю, но схожих по смыслу формулировках прозвучало заявление министра иностранных дел Ирана: «Мы не считаем, что референдум является верным выбором. Мы считаем, что он повлечет за собой нарастание центробежных сил в Ираке. Это будет катастрофой для страны, и это не ограничится курдским населением». В более жёсткой форме на этот счёт выразился министр обороны ИРИ генерал Хосейн Дехкан на встрече со своим иракским коллегой: «Радикальные шаги в Ираке [проведение референдума] неприемлемы для Исламской Республики Иран».

Совпадение позиций двух государств могут способствовать формированию локального антикурдского альянса [3]. Вероятность данного сценария развития событий косвенно подтверждается тем, что 15 августа 2017 г. глава генерального штаба вооружённых сил ИРИ Мохаммед Хоссейн Багери прибыл с визитом в Турцию, где провёл встречи со своим турецким коллегой и президентом Турции Р. Эрдоганом [4]. Уже 18 сентября появились свидетельства о том, что Турция перемещает военную технику к границе с Курдистаном.

Турция и Иран имеют ряд экономических рычагов воздействия на Иракский Курдистан. В силу географического расположения региона на протяжении всего периода существования курдской автономии в Ираке, Турция (в провинциях Дахук и Эрбиль) и Иран (в провинции Сулеймания) обладали высокой степенью экономического влияния.

После падения режима С. Хусейна со стороны Турции и, в меньшей степени, Ирана началась полномасштабная экономическая экспансия [5]. По состоянию на февраль 2014 г. из 2830 иностранных компаний, работавших на территории Иракского Курдистана, почти половина — 45% — были турецкими [6]. Кроме того, порядка 80% товаров, продаваемых на территории ИК, были турецкого происхождения [7]. Курдская автономия серьёзно зависит от импорта, на её территории производится всего лишь 5% потребляемой сельскохозяйственной продукции, остальные товары Курдистан импортирует из Турции и Ирана.

В последние годы рост экономического влияния Ирана на Иракский Курдистан несколько уменьшился. Однако в преддверии референдума можно наблюдать активизацию экономических взаимоотношений между регионами — в августе 2017 г. было подписано торговое соглашение об экспорте иранской продукции стоимостью в 200 млн долл.

Кроме того, географическое положение ИК объясняет его зависимость от Турции и Ирана в отношении водного фактора. Порядка 40% водных ресурсов Иракского Курдистана берут истоки вне курдского региона Ирака, и могут быть перекрыты Турцией или Ираном. Так, в июле 2017 г. года Иран с помощью дамбы перекрыл течение реки Малый Заб и тем самым снизил объемы поступающей по ней в ИК воды на 80%.

Но самым главным рычагом давления на администрацию Курдистана являются логистические маршруты транспортировки курдской нефти на внешние рынки. Нефть из месторождений Курдистана по нефтепроводу доставляется до приграничного города Фиш-Хабур, после чего трубопровод идёт исключительно по территории Турции до порта Джейхан, откуда далее «черное золото» транспортируется на кораблях. Всё вышесказанное означает, что при желании руководство Турции способно лишить независимый Курдистан основного источника дохода.

Предшествующие референдуму события показывают, что референдум является в том числе и некоторым элементом торга между Курдистаном и его экономическими партнёрами. В первую очередь, это касается отношений Эрбиля с Багдадом.

Еще в августе 2016 г. референдум о независимости планировалось провести уже осенью того же года. Тогда, в конце лета 2016 г. премьер-министр Ирака Хайдер аль-Абади даже заявил, что проведение референдума является «бесспорным правом народов», и выразил надежду, что в будущем Ирак и Курдистан станут «хорошими соседями». Через несколько дней после этого заявления появились сведения о начале переговоров Багдада с Эрбилем по вопросу о добыче курдской нефти. Можно допустить, что начало данных переговоров как раз и способствовало переносу референдума.

На сегодняшний момент официальный Багдад смотрит на проведение референдума в Курдистане более критично. В частности, Хайдер аль-Абади заявил о возможности «военного вмешательства». Вполне возможно, что подобная смена отношения к независимости иракских курдов связана с включением в процедуру голосования так называемых спорных территорий.

В один из таких спорных районов близ Киркука в августе 2017 г. была переброшена вторая бригада военизированных формирований «Хашд аш-Шааби», численностью свыше 1500 человек. В тоже время участились слухи о том, что эмиссары этой тесно связанной с Ираном структуры, опирающейся преимущественно на поддержку арабов-шиитов, проводят вербовку новобранцев среди курдского населения. Изначально было объявлено, что целью наращивания присутствия парамилитарес была подготовка к освобождению от «Исламского государства» города Хавиджа, расположенного в 55 км к Юго-Западу от одной из спорных территорий — нефтеносного города Киркука. Однако в самом ИК оправданно опасаются, что в случае проведения референдума бригады «Хашд аш-Шааби» могут развернуться и выступить в сторону Курдистана.

Немаловажным экономическим партнёром Иракского Курдистана являются иностранные нефтяные компании, в том числе и турецкие, перед которыми правительство Курдистана находится в долгу. До настоящего времени покрытие долговых обязательств осуществлялось за счет увеличения прибыли нефтедобывающих компаний с последующей добычи. По этой схеме ИК продолжает заключать сделки и перед самым референдумом. Обретение независимости де-юре позволит упростить юридическую сторону пребывания нефтедобывающих компаний в регионе. Однако важно отметить, что и без статуса независимого государства Иракский Курдистан уже подписал контракты на добычу всей запланированной до конца 2018 г. нефти.

Спорные территории

6 сентября 2017 г «Высшая Независимая Избирательная Комиссия Курдистана» (ВНИКК) представила образец бюллетеня, который будет использоваться на референдуме. В тексте бюллетеня присутствовал следующий вопрос: «Вы хотите, чтобы регион Курдистан и курдские территории за его пределами стали независимым государством?». Тем самым референдум поднимает ещё один острый вопрос: проблему спорных территорий. На протяжении XX в. в курдских районах несколько раз реализовывались программы насильственной «арабизации» с целью вытеснения курдов с наиболее богатых нефтью территорий [8]. Однако после падения режима «Баас» между Эрбилем и Багдадом были достигнуты договорённости о принципах разрешения вопроса о спорных территориях. Они были закреплены в статье 140 Конституции Ирака. Статус данных территорий должен был быть решен посредством плебисцита населяющих его граждан не позднее декабря 2007 г., однако в период правления премьер-министра Ирака Нури аль-Малики вопрос о его проведении неоднократно откладывался по различным причинам.

Наиболее острым является спор вокруг Киркука. На данный момент провинция Киркук обладает вторым по величине запасом нефти в Ираке. Возможная «потеря» запасов способна серьёзно ущемить экономические интересы Ирака.

В последние годы курдами проводилась симметричная политика «деарабизации» Киркука. По заявлению депутата иракского парламента от «Арабской коалиции» Мухаммеда Тамима, с 2015 г. военизированными отрядами курдов было изгнано население некурдского происхождения более, чем из 70 населённых пунктов провинции. Кроме того, в 2016 г. были разрушены более 600 временных жилищ, в которых проживали арабские беженцы.

В марте 2017 г. на территории спорного региона были осуществлены многочисленные провокации. Так, 14 марта губернатор Киркука Наджмэддин Керим принял решение приравнять символику Курдистана к общеиракской. Уже 28 марта совет провинции поддержал данный проект, хотя депутаты от арабов и туркоманов процедуру голосования проигнорировали. 14 сентября 2017 г. иракский парламент отстранил Н. Керима от должности губернатора Киркука, однако тот заявил, что данное решение является незаконным.

Тем не менее вышеупомянутого губернатора, являющегося членом ПСК, прочат в президенты будущего независимого Курдистана, что косвенно подтверждает теорию о существовании договорённости между «Патриотическим союзом Курдистана» и ДПК: Союз поддержит проведение референдума в обмен на признание Киркука сферой своего эксклюзивного влияния. Вскоре после заявления об отстранении Н. Керима 16 сентября 2017 г. было объявлено о том, что парламент Ирака отстранил от должности президента страны Фуада Масума, который также является членом ПСК. Сделка ДПК и ПСК о Киркуке и референдуме таким образом привела к значительному ухудшению отношений последнего с Багдадом.

Ещё одной важной спорной территорией, вокруг которой не утихают споры, является Шенгал. Шенгал — религиозный центр древней курдской религии езидизма. В августе 2014 г. «Исламское государство» захватило город, и местные езиды подверглись репрессиям. Одним из ключевых моментов данной трагической истории является тот факт, что военизированные отряды иракских курдов — «Пешмерга» — оставили жителей Шенгала на произвол судьбы. Однако на помощь к жителям пришли отряды «Рабочей Партии Курдистана» (РПК), запрещённой в Турции и имеющей не самые лучшие отношения с ДПК в Ираке.

После освобождения Шенгала позиции РПК в Ираке усилились, но правительство Иракского Курдистана потребовало, чтобы РПК немедленно покинуло данную территорию. На данный момент достаточно остро стоит проблема возврата в Шенгал езидов из курдских лагерей беженцев. От представителей езидов поступают заявления о препятствиях возвращению в Шенгал, которые чинит им ДПК. Имеют место репрессии по отношению к езидским активистам. 24 мая 2017 г. за призывы к возвращению в Шенгал был арестован представитель духовенства Фахр Халаф Худейда. Кроме того, бойцы «Пешмерга» всячески препятствуют провозу на территорию города средств, необходимых для его восстановления и нормальной жизни граждан.

Взаимоотношения между правящей в Иракском Курдистане ДПК и РПК очень сложные. Во времена гражданской войны в Курдистане в 1990-х гг. отряды «Рабочей партии» выступали на одной стороне с ПСК, сражаясь против ДПК. В дальнейшем отношения между ДПК и РПК усугублялись тем, что из-за нахождения отрядов РПК в Ираке на территории горного хребта Кандиль турецкая армия наносила удары по территории Иракского Курдистана. По некоторым данным, Эрбиль передавал Турции координаты расположения отрядов «Рабочей партии Курдистана», тем самым помогая Турции в обстрелах [9]. Помимо этого, «Пешмерга» неоднократно атаковала позиции отрядов самообороны Шенгала, сформированных при участии РПК.

Освободив Шенгал, отрезанный естественным рельефом местности от курдской автономии Ирака, РПК удалось укрепиться в данном районе. Географическое расположение Шенгала позволяет РПК контролировать важный участок иракско-сирийской границы. Через него проходит путь к «кантонам» сирийских курдов, на которых Партия также имеет большое влияние.

Идеологическая программа РПК предусматривает создание самоуправляемых автономий. После апробации подобной политики на территории Рожавы (Сирийского Курдистана) подобного рода проект начал реализовываться в Шенгале. Данный поворот событий вызывает недовольство в Эрбиле, так как является помехой для проведения референдума.

Однако существуют проекты по разделению Шенгала на территории, условно, лояльные РПК и ДПК. Так, на карте планируемого независимого Курдистана, которую Масуд Барзани представил в Брюсселе чиновникам ЕС, Шенгал является разделённым.

Помимо силового противодействия Эрбиль также ведёт и идеологическую борьбу с РПК. В рамках борьбы активно разыгрывается «езидская карта». События в Шенгале внесли раскол в немногочисленную общину, и теперь ДПК всячески пытается представить мнения лояльных Эрбилю езидов в качестве общеезидского. Также региональное правительство Курдистана усиливает цензуру по отношению к СМИ. 22 августа 2017 г. силы безопасности, связанные с ДПК, закрыли студию телеканала NRT, который собирался транслировать передачу о референдуме в Курдистане. После этого 28 августа 2017 г. Управление по средствам массовой информации, печати и публикаций в Эрбиле приняло решение о приостановки вещания данного телеканала.  

В преддверии развязки

Сегодня день референдума. Многие говорят о невозможности появления на политической карте независимого курдского государства, однако сам факт проведения референдума совсем недавно считался невероятным. Сейчас курды как никогда близко находятся к обретению собственной независимости. Настоящий момент является наиболее приемлемым для его проведения: «Исламское государство» значительно ослабло, а федеральный центр так и не успел окрепнуть. В данном контексте справедливым будет вспомнить цитату В. Ленина: «Вчера — рано, завтра будет поздно». Правительство Иракского Курдистана понимает, что другого подобного шанса в ближайшем будущем может и не представиться, поэтому и идёт на такой риск.

Референдум в самом разгаре, однако до сих пор непонятен ответ на главный вопрос: «что же будет дальше?». Будет ли военная интервенция, признают ли независимый Курдистан? Пойдет ли сам Эрбиль на какие-то решительные действия после объявления результатов? Ни на один из этих вопросов невозможно дать однозначный ответ. Регион напоминает пороховую бочку, рядом с которой то и дело играют со спичками. Остаётся лишь наблюдать за происходящим, потому что при любом исходе на наших глазах произойдёт одно из важнейших событий для Ближнего Востока.

[1] Soderberg N.E., Phillips D.L. State-building in Iraqi Kurdistan, Columbia University, 2015, P. 8

[2] Why Iraqi Kurdistan Is Struggling to Pay Its Bills // Stratfor, 28.01.2016

[3] Turkey, Iran: Leaders Discussed Possible Joint Military Action Against Kurdish Forces // Stratfor, 21.08.2017

[4] Turkey, Iran: Leaders Discussed Possible Joint Military Action Against Kurdish Forces // Stratfor, 21.08.2017

[5] Soderberg N.E., Phillips D.L. State-building in Iraqi Kurdistan. Columbia University, 2015, P. 8

[6] Soderberg N.E., Phillips D.L. State-building in Iraqi Kurdistan. Columbia University, 2015, P. 8

[7] Soderberg N.E., Phillips D.L. State-building in Iraqi Kurdistan, Columbia University, 2015, P. 8

[8] Anderson L., Stansfield G. Crisis in Kirkuk: The Ethnopolitics of Conflict and Compromise. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 2011. P. 26

[9] In Iraqi Kurdistan, Momentum Builds for an Iranian Pipeline // Stratfor, 14.04.2016