«Стратегическая автономия» в политике ЕС: под силу ли Европе манипулировать США и Китаем?

Американо-китайское противостояние сегодня — объективная реальность международной среды, а его критическое значение для будущего мировой политики — факт, оспариваемый единицами. Пока точка невозврата не пройдена, и новая биполярность не получила свое закрепление в нормативном и силовом форматах (именно эти категории традиционно выделяют в качестве опоры порядка [1]) для всех игроков наступает период поиска оптимальной модели существования. В первую очередь наблюдаемая динамика затрагивает интересы России и Европы.

Попытаемся порассуждать о развитии Европы в меняющемся мире, основываясь на материале немецкого Института исследований международной политики и безопасности (SWP) — «Стратегическое соперничество США и Китая: причины, направления и последствия для Европы». Разделы работы написаны различными авторами и не имеют композиционного единообразия, но перекликаются между собой. Среди рассматриваемых тем можно выделить следующие: дилемма безопасности в оборонном планировании, соперничество в сфере торговли, инвестиций и цифровой среде, конфликт ценностей, различия в системах государственного управления и стилях лидерства Д. Трампа и Си Цзиньпина, последствия противостояния США и Китая для мирового порядка. Роли ЕС в формирующейся биполярности в чистом виде уделяется первый и последний разделы, но во всех остальных эта тема проходит красной нитью, позволяя достаточно четко проследить позицию авторского коллектива.

Немецкий взгляд интересен по нескольким причинам. Во-первых, оценивая шансы переосмысления ЕС своей роли в мире с позиции прагматизма, нельзя не учитывать позицию ФРГ как общепризнанно прагматичного игрока и экономического лидера Европы. Во-вторых, Берлин с 1 июля осуществляет председательство в объединении, и одной из его задач заявлено наращивание взаимодействия с Китаем. В-третьих, Германия — одна из опор во многом формирующего стратегию ЕС тандема Берлин — Париж — традиционно отставала от Франции в вопросах построения системы европейской безопасности. Важно отслеживать эволюцию ее позиции в этом направлении.

Свой путь, или примыкание по-европейски

Аналитический материал SWP «Стратегическое соперничество США и Китая: причины, направления и последствия для Европы»

С точки зрения реалистского подхода к международным отношениям, у игроков, не претендующих на порядкообразующую роль, есть два принципиальных сценария действий — балансирование и примыкание. Изначально автор теории баланса угроз С. Уолт предполагал, что структура системы требует поддержания балансов для предотвращения появления нового гегемона и ревизии статус-кво. Соответственно, только «стратегическая капитуляция», по его мнению, может заставить малые и средние страны примкнуть к растущей державе, а не балансировать против нее вместе с устоявшимися лидерами [2].

Впоследствии теория баланса угроз была доработана несколькими исследователями, и особенно заметно — Р. Швеллером, который описал, почему стратегия примыкания может применяться для осознанного получения выгоды и приращения потенциала, в особенности, если сложившийся статус-кво или политика лидера перестает устраивать игроков [3]. Д. Ларсон писала, что она также может использоваться как промежуточный этап для укрепления своего статуса [4]. Важно пояснить, что примыкание в данном случае не представляет собой сателлитизм, но избирательное сотрудничество с растущей державой для минимизации собственных издержек от трансформации мирового порядка.

Представляется, что такой взгляд на проблему наиболее адекватно отражает положение ЕС. Смещение фокуса внимания Соединенных Штатов в Азию, центробежные тенденции в НАТО на фоне различных представлений ее членов о масштабе своих интересов безопасности и волюнтаризм Д. Трампа снижают уверенность Брюсселя в своем союзнике. Авторы доклада SWP отмечают, что Европа в любом случае будет играть вторичную роль для США в будущем. Китай с 2019 г. официально позиционируется Европейской Комиссией как системный соперник, сотрудничество с которым омрачается непосредственными разногласиями как в сфере мировой экономики, так и в ценностно-нормативной области. Тем не менее Европа не заинтересована в ограничении связей с КНР. Напротив, сотрудничество необходимо как с точки зрения экономической выгоды, так и глобальных процессов. Без Пекина невозможно ни решить уравнение в области защиты окружающей среды (как сложно это сделать, в прочем, и без Вашингтона), ни сохранить основы глобальной экономики, укорененные в режиме ВТО и других институтах Бреттон-Вудской системы. Фактическое отсутствие у ЕС собственного потенциала в сфере безопасности дополнительно повышает важность наличия экономических рычагов для продолжения внешнеполитического маневрирования.

В такой ситуации нельзя с абсолютной уверенностью утверждать, что в случае усиления конфронтации Европа будет балансировать против КНР на стороне США. Вместе с тем, как отмечают авторы доклада, поддерживать отношения равноудаленности также не получится в силу отсутствия у Европы всех необходимых для классического геополитического игрока ресурсов. Следовательно, необходимо продолжение сотрудничества и даже укрепление взаимозависимости с Китаем, что будет частью стратегии по самоутверждению (self-assertion). Параллельно с этим предполагается заняться укреплением наднациональных институтов и механизмов ЕС, упорядочиванием национального законодательства в области проверки иностранных инвестиций, наращиванием технологической сопротивляемости (resilience), военной самостоятельности, укреплением своей роли в ООН (стр.10). В докладе также говорится, что Европе нужно избежать биполярного мышления эпохи холодной войны, заставившего ее выбрать один полюс.

Ниже постараемся проанализировать, в каких сферах и каким образом сегодня реализуется данный стратегический курс, а также какие действия ожидаются от ЕС в будущем.

Стратегическая автономия и наднациональная геополитика

Прежде чем перейти к анализу, необходимо сделать оговорку, что адаптация Европы потребует чуть больше времени, чем понадобилось бы отдельному государству. В постбиполярный период Старый Свет существовал в определенном смысле на своей волне как нормативная сила и поствестфальский актор, отошедший от классической геополитики, поэтому заявленная цель потребует смены мышления. Текст доклада SWP дискурсивно подтверждает, что этот процесс уже запущен: хотя в нем достаточно часто встречаются отсылки к либеральным ценностям, а также трансатлантической близости идентичностей и солидарности, в целом он написан в нехарактерных для ЕС реалистских терминах. Центральными для описания нового курса выступают два понятия — «стратегическая автономия» (strategic autonomy) и «наднациональная геополитика» (supranational geopolitics).

Стратегическая автономия уже давно закрепилась в общеевропейском дискурсе: термин применялся в контексте соперничества Общей внешней политики и политики безопасности ЕС и НАТО в 1990-е гг. и накануне операции в Ираке. В отдельном докладе SWP за 2019 г. его определяют как способность устанавливать приоритеты и принимать решения в сфере внешней политики и безопасности, имея на то институциональные, материальные и политические основания, а также претворять решения в жизнь при помощи третьих стран или в одиночку. В нынешних реалиях председатель Европейского Совета Ш. Мишель, выступая в Брейгеле 28 сентября 2020 г., отметил, что курс на автономию преследует три цели: стабильность, распространение европейских стандартов и ценностей. Первичность безопасности (физической, экономической, экологической и социальной), стремление к автономности в принятии всех категорий решений без опоры на более крупных игроков отличает его от привычной европейской риторики вокруг основанной на ценностях внешней политики.

«Наднациональная геополитика» — термин авторов доклада для выработки стратегии, которая призвана пойти еще дальше. Ее составными элементами станут укрепление наднациональной составляющей и коллективной идентичности на международной арене; приоритетное развитие отношений с Китаем и США в экономической сфере, где ЕС наиболее силен, что будет способствовать созданию стратегической взаимозависимости, а также укреплению европейской безопасности. Иными словами, она должна превратить ЕС обратно в вестфальского игрока, пусть и состоящего из 27 государств.

Подобным амбициям нашлось место не только в аналитическом докладе, но и в риторике верховного представителя ЕС по иностранным делам и политике безопасности: его неоднократные высказывания о том, что Европа должна пойти своим [независимым от США] путем, в частности, в отношении Китая получили название «доктрина Синатры».

Wishful thinking и реальность

Американо-китайское противостояние имеет несколько измерений, непосредственно затрагивающих интересы ЕС и вынуждающих его как-то реагировать. В целом эти измерения можно поделить на два принципиальных блока — экономика и безопасность. Сравним концептуальные предложения авторов доклада с реальностью.

Проблема №1. Экономика

Николай Школяр:
Экономическая дипломатия: между протекционизмом и свободной торговлей

Интересы Европейского союза в этой сфере имеют столь же системное значение, как интересы США и Китая. Поэтому санкционные ограничения и войны, снижающие рост глобальной экономики и заставляющие выбирать менее выгодных торговых партнеров [5], являются непосредственным вызовом для ЕС. Постепенное формирование «Пекинского консенсуса» сводит конфликт к противостоянию либеральной экономики и государственного капитализма, подрывая режимы МВФ и ВТО. Причем, если для Китая последнее является стратегическим курсом уже некоторое время, то США начали блокировать механизм решения споров в ВТО только при Д. Трампе. В результате, у ЕС нет стороны, на которую она могла бы положиться в данном вопросе, а заинтересованность в сохранении института решения споров и самой системы открытой торговли требует действий.

Двустороннее экономическое сотрудничество ЕС и Китая также испытывает влияние противостояния гигантов. В первую очередь это проявляется в сфере технологий и инвестиций, которая становится все более политизированной. В докладе не раз подчеркивается, что ни американские, ни, в особенности, китайские технологии не являются ценностно-нейтральными. Ни одно государство Европы не может похвастаться полностью независимыми технологическими цепочками, поэтому взаимозависимость в создании конечного продукта превращает рынки технологий в рычаг влияния. В первую очередь это касается интернет-коммуникаций и систем 5G, поскольку их устройство отражает механизмы правового регулирования страны-источника в этой сфере, такие как защита личных данных и свобода слова. При этом отказаться от китайских инвестиций для ЕС невозможно: Поднебесная — второй торговый партнер ЕС, а Европа — первый для Китая.

Китай, в свою очередь, снижает свою зависимость от остального мира. Стратегия Made in China 2025 направлена на развитие производственного сектора в КНР и уменьшение технологического разрыва с Западом. Результаты должны быть достигнуты в три этапа в 10 ключевых отраслях инновационной экономики: от робототехники до аэрокосмического оборудования. Инициатива Пояса и Пути направлена на формирование единого рынка на китайских условиях, причем, по мнению авторов доклада, не для трансформации существующего порядка, а для его дополнения в виде китаецентричного экономического кластера. Этим же задачам отвечают Азиатский банк инфраструктурных инвестиций и Новый банк развития в рамках БРИКС.

Вместе с тем в ЕС возникают сложности с выработкой единой позиции по Китаю. На саммите ЕС 2019 г. Польша и Венгрия заблокировали принятие общей позиции, а Италия первой из стран G7 подписала документы для участия в инициативе Пояса и пути. Нерешенной остается и проблема участия Huawei в привнесении 5G в Европу.

Что делать ЕС?

С точки зрения балансирования вместе с США против Китая, ЕС стоило бы присоединиться к американской политике санкций и существенно ограничить доступ КНР к общему рынку, емкостью более 500 млн человек, а также активно заняться разработкой собственного технологического оборудования. Однако авторы доклада, напротив, призывают, к наращиванию взаимозависимости европейской и китайской экономик, повышению собственной необходимости для китайского развития, чтобы впоследствии использовать это, как рычаг. Такая ситуация подкрепляет нашу гипотезу о частичном примыкании с отложенными выгодами.

В сфере экономики, в которой у ЕС есть реальный переговорный вес, пока Китай заинтересован в сохранении рынка, а также зависит от экспертного сотрудничества с Европой в области химической промышленности и медицины, необходимо добиваться принятия КНР норм взаимодействия, привычных для ЕС. По мнению авторов доклада, Единый рынок цифровых технологий должен основываться на принципах демократии, коллегиальности и инклюзивности. Итогом применения этого же подхода к США стало принятие последними Генерального регламента ЕС о защите персональных данных (European General Data Protection Regulation) в свете возможности использования общих технологических платформ американской разведкой. В отношении Китая важно также оговорить необходимость снижения государственной поддержки предприятий как формы нечестной конкуренции. В треугольнике США — КНР — ЕС в целом рекомендуется занимать позицию честного брокера.

Что делает ЕС?

Последние годы взаимодействия с Китаем были действительно отмечены наращиванием активности. В 2014 г. Си Цзиньпин стал первым за 8 лет лидером КНР, совершившим поездку по Европе: он посетил Германию, Францию, Бельгию и Нидерланды. В Брюсселе им была представлена «новая концепция» партнерства для КНР и ЕС, основанного на взаимном уважении различий в моделях развития и политического управления. Тогда казалось, что отношения могут трансформироваться в стратегические. В 2018 г. на двустороннем саммите в Пекине стороны вновь подчеркнули конструктивный характер взаимодействия.

Однако уже в марте 2019 г. Ф. Могерини назвала Китай «системным соперником» для Европы в сфере глобального управления наряду с «партнером по диалогу» в экономике. В ее совместном заявлении с председателем Европейской Комиссии был озвучен список из 10 мер в области регулирования отношений, которые необходимо предпринять для продолжения сотрудничества. Месяц спустя на саммите ЕС-Китай руководству Союза удалось добиться положительной реакции на некоторые из них и выпустить совместное коммюнике. На тот момент председатель Европейского Совета Д. Туск назвал прорывом согласие Китая усилить ограничения промышленных субсидий взамен на согласие ЕС совместно рассмотреть реформу ВТО. Также было декларировано, что Китай отказывается от политики принудительной передачи технологий для европейских компаний. Целью на 2020 г. стороны объявили подписание всеохватывающего инвестиционного договора.

Константин Матвеенков:
На грани развода. Куда приведет технологическая война между Китаем и США?

В июне 2020 г. встреча лидеров ЕС и КНР в дистанционном формате прошла в напряженной обстановке. В результате пандемии были прерваны многие производственные цепочки, так как китайские предприятия во время локдауна были остановлены, и в отсутствие поставок потребительских товаров и необходимых комплектующих для сложных производств зависимость ЕС от Китая стала еще более очевидной. При этом в отношении проблемных вопросов прогресса не наблюдалось. Глава Торговой палаты ЕС в КНР Й. Вуттке заявил, что усилилась также зависимость ЕС от Китая в области медицины и фармакологии. В конце августа-начале сентября министр иностранных дел Китая Ван И и ответственный за внешнеполитические вопросы в КПК Ян Цзечи посетили европейские столицы, но были встречены прохладно: помимо экономических разногласий накоплению недовольства европейских лидеров способствовало агрессивное поведение китайских дипломатов во время пандемии, а также принятие закона о национальной безопасности в Гонконге В условиях беспрецедентного глобального кризиса любые противоречия в двусторонних отношениях могут приобрести статус проблем национальной безопасности.

Германия как председатель Европейского Совета с 1 июля по 31 декабря 2020 г. выдвигала достижение новых договоренностей с КНР в качестве одного из приоритетов. В программе председательства прописано, что политика в отношении Пекина должна быть направлена на достижение долгосрочных интересов ЕС: планировалось сотрудничество по заключению инвестиционного соглашения, в области климата, биоразнообразия, глобального здравоохранения и сотрудничества в Африке. Однако саммит 14 сентября не привел к прорыву: в то время как китайская сторона говорила об укреплении взаимного доверия и выводе отношений на более высокий уровень через открытость и многосторонность, никаких конкретных мер согласовано не было. Можно отметить только заключение соглашения о географических наименованиях во избежание фальсификации производимой гастрономической продукции. По итогам саммита Ш. Мишель написал в Твиттере, что Европа должна восприниматься как самостоятельный игрок, а не игровое поле [для США и КНР]. Также он отметил, что сделан еще один шаг в направлении более сбалансированного сотрудничества.

Таким образом, внешнеполитическая линия Евросоюза в отношении Китая в период пандемии неоднозначна. Можно сказать, что на экономическом треке ситуация развивается, и ЕС действительно пытается, с одной стороны, оказывать давление на КНР, а с другой — действовать осторожно, чтобы не вызвать однозначно негативной реакции. Если вспомнить концепцию Дж. Ная о трех различных досках международного взаимодействия, то ЕС в наибольшей степени способен проводить геополитическую игру на экономической доске, манипулируя США и Китаем для достижения своей выгоды в долгосрочной перспективе.

Проблема №2. Безопасность

Вторая проблема ЕС в контексте американо-китайской конфронтации, отраженная в докладе, — это вызовы безопасности. Институтом трансатлантической безопасности традиционно служил Североатлантический альянс, повестка дня которого с конца 2019 г. по американской инициативе включает Китай. Это же положение является одним из трех ключевых направлений пересмотра стратегической линии НАТО в формате #NATO2030. В случае адаптации нового документа, в котором Пекин будет закреплен в качестве новой угрозы, потребуется материально очень дорогая и не всем необходимая перестройка военной машины НАТО. Есть основания предполагать, что Дж. Байден вернется к курсу Б. Обамы на более тесное взаимодействие с трансатлантическими союзниками, но едва ли он изменит курс США по отношению к Китаю. Центробежные тенденции в НАТО возникли вопреки поверхностному восприятию не при Д. Трампе: вопрос оборонных бюджетов был поставлен еще в 2006 г., а перевод военной машины НАТО с регионального на глобальный уровень проходил нелегко. В связи с этим нельзя утверждать, что и в большей степени стремящийся к коллегиальности подход Дж. Байдена приведет к исчезновению противоречий.

На этом фоне КНР сегодня активно занимается модернизацией своей армии и приобретает доступ к все большему спектру военных технологий, в том числе в ядерной сфере. Потенциально конфликтное Южно-Китайское море является зоной прохождения важных для европейцев торговых маршрутов, поэтому конфликт с США в этом регионе также нежелателен, и авторы доклада уделяют этому особое внимание. Великобритания и Франция поддерживают морское присутствие в этом регионе и планируют расширять его для «защиты интересов Европы и Запада в целом». Германия также оказывает поддержку по сдерживанию КНР в потенциально конфликтной зоне, направляя специалистов в армию Сингапура. И хотя непосредственную угрозу безопасности ЕС КНР не представляет, секьюритизация экономики и необходимость обезопасить себя от американских амбиций в этой сфере стимулируют построение европейской архитектуры безопасности даже если не в ближайшее время, то в среднесрочной перспективе.

Еще одним аспектом безопасности на фоне американо-китайского противостояния является защита от киберугроз. Ее основы прописаны в Законе ЕС о кибербезопасности (EU Cyber Security ActM) и Пакете мер ЕС в отношении безопасности использования технологий 5G (EU Toolbox for 5G Security). Хотя сегодня сотрудничество в этой сфере осуществляется по линии НАТО-ЕС, авторы доклада отмечают, что угроза исходит не только от Китая, но и от США.

Что делать ЕС?

Артем Семенов:
Зачем США пугают ФРГ возможным выводом войск

Выигранные от преимуществ ЕС на экономическом направлении временные и материальные ресурсы, по мнению авторов доклада, необходимо направить в развитие внешней политики и политики безопасности. Эта идея не нова: она уходит корнями еще в эпоху почти одновременного создания НАТО и ЗЕС, а также реинкарнации этой идеи в формате ЕПБО/ОВПБ. Согласно Лиссабонскому договору, сегодня европейская политика в формате Общей политики безопасности и обороны ЕС не может противоречить генеральной линии НАТО, однако с 2016 г. мы наблюдаем очередной всплеск европеизма на континенте. Подобное развитие событий — второй шаг заявленной стратегии по самоутверждению. Традиционно считалось, что ЕС не полагался на жесткую силу, в том числе потому, что это противоречило его ценностям. Однако авторы доклада утверждают, что в нынешних реалиях ценности не должны препятствовать защите интересов. На этом фоне предлагается не только наращивать свои возможности, но и инвестировать в сотрудничество с Японией, странами АСЕАН и Австралией, в том числе в военно-политической сфере.

По мнению авторов доклада, еще одним направлением, где ЕС необходимо нарастить активность, является присутствие в ООН. США все больше дистанцируются от этого института, в то время как КНР постоянно наращивает материальные дотации организации. В таких условиях странам Европы необходимо задуматься, действительно ли они выступают единым фронтом и, возможно, увеличить как финансовые отчисления, так и участие, например, в миротворческих миссиях.

Что делает ЕС?

За последние 5 лет в этой сфере также предпринимались заметные шаги. В 2016 г. была подписана Глобальная стратегия ЕС под названием «Shared vision, common action: a stronger Europe. A global strategy for the EU’s foreign and security policy», которая ввела совершенно новое понятие для общеевропейского дискурса — принципиальный прагматизм (principled pragmatism). Как объясняет одна из авторов документа, директор итальянского института международных отношений Н. Точчи, целью стратегии было сохранить трансформационный вектор политики ЕС как международного актора, при этом оставаясь реалистами.Так появился новый набор внешнеполитических установок, в соответствии с вполне вестфальскими представлениями о геополитике.

В этом же документе произошло возвращение к идее Постоянного структурированного сотрудничества в области обороны (ПЕСКО/PESCO). Вскоре Берлин и Париж представили «дорожную карту» нового механизма [6], целью которого является наращивание полного спектра оборонных способностей ЕС для осуществления операций на национальном и межнациональном (под эгидой ЕС, НАТО, ООН) уровнях, чтобы повысить статус ЕС как международного игрока в области безопасности. Среди других действий, связанных с этой инициативой, — повышение доли оборонных расходов в ВВП (в том числе за счет средств Европейского оборонного фонда, созданного тогда же в объеме 5 млрд евро), гармонизация военных комплексов (в том числе по системе специализации стран и сведения комплементарных частей в хабы), сотрудничество по улучшению общей обороноспособности в рамках Механизма развития мощностей и стремление к совместному выполнению задач Европейского оборонного агентства. Членство в ПЕСКО не было обязательным, но принимаемые решения после вступления необходимо исполнять.

Инициативу поддержали 25 государств — членов ЕС (кроме Дании, Мальты и находившейся тогда в процессе выхода Великобритании). Практическим выражением взятых ими на себя обязательств являются 47 проектов, каждый из которых курирует отдельная страна. Проекты осуществляются в семи сферах: подготовка состава и инфраструктуры, организация наземных ВС и систем, систем ВМФ и ВВС, сопровождение операций и совместные усилия, кибербезопасность и сотрудничество в космосе. Программа осуществляется в соответствии с Планом развития мощностей, устанавливающим стандарты и цели для стран-участниц. К запуску ПЕСКО был разработан третий такой план, а также решено ежегодно выпускать Скоординированный обзор в области обороны (CARD)

Несмотря на реализацию некоторых заявленных в рамках ПЕСКО проектов, инициативы в военной сфере пока носят скорее декларативный характер. Те же проекты, которые были заявлены, направлены, в основном, на укрепление инфраструктуры, восполнение пробела в техническом оснащении европейских армий. Это важный шаг, поскольку сегодня военная машина НАТО во многом укомплектована американским оборудованием. Тем не менее, для достижения «стратегической автономии» самого по себе его недостаточно.

***

Николай Кавешников:
Сценарии развития Европейского союза

Если проанализировать сквозные мысли доклада SWP, можно сделать следующие выводы:

1. Чтобы избежать необходимости выбора между США и КНР, Европе необходимо наращивать собственную акторность с геополитической точки зрения, а следовательно вопросы экономики, инновационного развития и безопасности находятся в отношениях взаимозависимости.
2. Европе нужно продолжать сотрудничать с США, оставаясь в парадигме трансатлантических отношений с точки зрения ценностей, институтов глобального экономического регулирования и базовых механизмов взаимодействия в области обороны. При этом нельзя прекращать развитие отношений с Китаем, напротив — наращивать их для создания большей взаимозависимости, чтобы избежать конфронтации с Пекином. В ситуациях, когда отношения принимают форму треугольных, имеет смысл оказывать посреднические функции.
3. Наращивание взаимозависимости с Китаем является для ЕС промежуточным шагом по формированию новой геополитической идентичности и увеличения своего переговорного веса в глобальном масштабе.

Подобный дискурс, как и практические шаги, отражающие попытки частичной реализации заявленной стратегии, не позволяют говорить об однозначном переходе Европы к политике жесткого балансирования против Китая. Хотя призывы к манипулированию обоими игроками и формированию «собственного пути», на первый взгляд, можно воспринимать как попытки из либеральной империи сразу же превратиться в империю геополитическую, это вопрос, как минимум отдаленного будущего.

Актуальная стратегия, скорее, напоминает особую форму примыкания, выраженную в избирательном сотрудничестве по линии ЕС-КНР при сохранении осторожности в отношении Поднебесной и попыток применять свой вес, где это возможно.

Укрепление стратегической автономии в равной степени зависит как от политической воли и внутриевропейских факторов, так и от внешнеполитической конъюнктуры. Удастся ли Европе выиграть время и нарастить недостающие ресурсы, чтобы, в конечном итоге, выжить в меняющемся мире — вопрос, требующий подчеркнутого внимания в ближайшие годы.

1. См. например: Haass R. The World: a Brief Introduction. Penguin Press. New York, 2020. P. 238-241

2. См. подробнее: Walt S. The Origins of Alliances. Cornell University Press.1987

2. Schweller R. Bandwagoning for profit. Bringing the revisionist state back in // International Organization. Vol.19(1), 1994

3. Larson D. Bandwagoning Images in American Foreign Policy: Myth or Reality? / Dominoes and Bandwagons: Strategic Beliefs and Great Power Competition in the Eurasian Rimland. Ed. by R.Jervis and J.Snyder. New York: Oxford University Press, 1991

5. Так, например, из-за введенных США тарифных ограничений на сталь и алюминий, Европе пришлось установить квоты на закупки этого сырья из третьих стран. Притом, что импорт стали — ключевой источник для работы европейской машиностроительной отрасли, которая в итоге понесла убытки. Кроме того, политическое давление со стороны Вашингтона заставило ЕС закупать некоторые товары в США, а не у прежних поставщиков (например, соевые бобы) по более высокой цене.

6. Подразумевался еще Лиссабонским договором, но не работал.