Воздействие оборота криптоактивов на государство и международное сообщество: прогноз до 2035 года

Не вызывает сомнения, что финансово-технологическая сфера продолжит развиваться опережающими темпами, оказывая непосредственное влияние на жизнь всего человечества, бизнес-процессы крупнейших компаний, государственную безопасность и устойчивость традиционной международно-правовой архитектуры. Область криптоактивов, заключая в себе колоссальные ресурсы и расширяясь при этом безо всякой оглядки на государственные границы, неизбежно поставит мировое сообщество перед необходимостью адекватного и всестороннего международно-правового регулирования новых явлений и процессов.

Сегодня, когда всеобъемлющее внедрение глобальной экологической повестки со стороны западных стран и, как следствие, многочисленные экономические ограничения, а также назревающая конфликтная ситуация в Азиатско-Тихоокеанском регионе продолжают оказывать негативное влияние на рост мировой торговли, актуальным представляется следующий вопрос: в росте ли мировой торговли заключается подлинно «глобальный характер» мировой экономической системы? Представляется, что в условиях трансформации мировой экономики глобализация не остановилась, а обрела новые формы, в том числе в связи с широким распространением криптовалют и других криптоактивов, которые распространяются вне пределов государственных границ и должным образом не урегулированы.

На сегодняшний момент оборот криптоактивов в основном регулируется международным финансовым правом, которое отличается международно-правовой гибкостью. Представляется, что именно в формулировках, содержащихся в актах «мягкого» права, заключена глобальная тенденция, на основе которой международные финансы и будут развиваться в период до 2035 г. (возможно, и впоследствии). Несмотря на правовой статус национальной валюты как единственного законного средства платежа, в пределах горизонта настоящего прогноза государство вступит в реальную конкурентную борьбу с иными «эмитентами» цифровых валют, в том числе негосударственными. В такой ситуации центральные банки, пребывая на свободном рынке, будут вынуждены особенно чутко реагировать на запросы по улучшению рыночной привлекательности национальной валюты (снижать регуляторные издержки, увеличивать скорость и улучшать качество транзакций, снижать комиссии).

К 2035 г. человечество осознает необходимость в формировании принципиально новой архитектуры управления финансовыми рынками, а именно наднациональных органов с особым правовым статусом. Одним из таких органов может стать глобальная «крипто-финансовая полиция», которая будет обладать правовыми возможностями для поиска и возврата похищенного имущества, привлечения злоумышленников к ответственности. Можно предположить, что значительно раньше 2035 г., возможно, уже в 2027–2030 гг., на базе Банка международных расчетов будет создан орган, который, руководствуясь макропруденциальными целями, будет отвечать за непрерывный и всеобъемлющий анализ финансовых показателей основных стэйблкоинов (в перспективе — и всех крупнейших криптовалют и иных криптоактивов). Вероятно, в целях обеспечения единого применения стандартов финансовые институты сочтут более эффективным передать аналитические функции (или их часть) на наднациональный уровень. Возможно, создание такого органа — в отличии от «крипто-финансовой полиции» — широко афишироваться не будет (например, обретет форму объединения экспертов без формального представительства государств), но соответствующие рекомендации и выводы будут пользоваться высоким авторитетом в финансовом мире.

В интересах государств, как представляется, было бы завершить подготовку правовой базы и максимально синхронизировать режим оборота криптоактивов с требованиями времени. С учетом большого внимания к данной проблематике, положительное отношение к криптоактивам на государственном уровне может стать одной из отправных точек в поиске нового глобального и регионального консенсуса. Интересы России здесь видятся в максимально возможном участии во всех международных форматах — в том числе и тех, которые возникнут в будущем.

Не вызывает сомнения, что финансово-технологическая сфера продолжит развиваться опережающими темпами, оказывая непосредственное влияние на жизнь всего человечества, бизнес-процессы крупнейших компаний, государственную безопасность и устойчивость традиционной международно-правовой архитектуры. Область криптоактивов, заключая в себе колоссальные ресурсы и расширяясь при этом безо всякой оглядки на государственные границы, неизбежно поставит мировое сообщество перед необходимостью адекватного и всестороннего международно-правового регулирования новых явлений и процессов. В этом смысле формирование нового финансового ландшафта может послужить отправной точкой для масштабных перемен. В связи с этим представляется важным рассмотреть, какие тенденции будут формировать глобальную повестку до 2035 г., и как потребность в эффективном регулировании криптоактивов может побудить человечество видоизменить традиционную международно-правовую архитектуру.

Международно-правовая действительность

Ярослав Ярутин:
Цифровая валюта и будущее мировой политики

Американский дипломат, лауреат Нобелевской премии мира и почетный доктор Дипломатической академии МИД России Генри А. Киссинджер в книге «Мировой порядок» указал на то, что «политическая организация мира и его экономическое устройство находятся в противоречии друг с другом. Международная экономическая система приобрела глобальный характер, в то время как политическая структура мира по-прежнему основывается на концепции национального государства» [1]. Сегодня, когда всеобъемлющее внедрение глобальной экологической повестки со стороны западных стран и, как следствие, многочисленные экономические ограничения (в том числе санкции), а также назревающая конфликтная ситуация в Азиатско-Тихоокеанском регионе продолжают оказывать негативное влияние на рост мировой торговли, актуальным представляется следующий вопрос: в росте ли мировой торговли заключается подлинно «глобальный характер» мировой экономической системы? Представляется, что в условиях трансформации мировой экономики глобализация не остановилась, а обрела новые формы, в том числе в связи с широким распространением криптовалют и других криптоактивов, которые перемещаются за пределами государственных границ и должным образом не урегулированы. Кроме того, разработка и распространение криптоактивов практически не наносит вреда окружающей среде (исключением здесь является майнинг основанных на алгоритмах Proof-of-Work криптовалют, для осуществления которого, как известно, используются большие мощности электроэнергии — часто «грязного» происхождения). Если исходить из главенства глобальной экологической повестки, то у сферы криптоактивов, если опустить отдельные моменты, большие перспективы.

На сегодняшний момент оборот криптоактивов в основном регулируется международным финансовым правом, которое отличается международно-правовой гибкостью, обусловленной двумя факторами. Во-первых, доминированием актов «мягкого» права в качестве источника. Акты «мягкого» права отличаются демократичностью принятия, максимально рекомендательным характером и особой юридической техникой, что в совокупности позволяет международному сообществу в оперативном режиме вырабатывать регулирование инновационных явлений и процессов. Во-вторых, международно-правовыми особенностями тех организаций, которые определяют ландшафт глобального регулирования международных финансов, в том числе Совета по финансовой стабильности (Financial Stability Board, FSB), Банка международных расчетов (Bank for International Settlements, BIS), Базельского комитета по банковскому надзору (Basel Committee on Banking Supervision, BCBS), Группы разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег (Financial Action Task Force, FATF), Вольфсбергской группы (Wolfsberg Group) и др. К числу таких особенностей относятся, например, нацеленность на выработку глобальных «стандартов» и нетипичный состав представителей либо членов (центральные банки, которые, как правило, органами государственной власти не являются, министерства финансов, национальные подразделения финансовой разведки, глобальные финансовые институты и т.д.).

Если говорить о международно-правовом режиме оборота криптоактивов, который действует в настоящее время, то наличествует поддержка некоторых «мягко-правовых» подходов со стороны лидеров стран «Группы двадцати», что дополнительно обеспечивает имплементацию норм «мягкого» права в национальные правовые системы и предопределяет дальнейшее развитие международно-правового регулирования в соответствующем ключе (например, Осакская декларация лидеров стран «Группы двадцати» от 29 июня 2019 г. закрепила приверженность подходам, выработанным ФАТФ). Иными словами, наблюдается принципиально новая модель формирования международно-правовых норм, когда акты «мягкого» права не только фактически, но и де-юре теряют рекомендательный характер.

Эволюция финансового суверенитета

Если принять во внимание существующие тенденции: прогнозы Всемирного экономического форума, оценки Банка России и агентства Bloomberg, дух и букву правовых норм, которые формируются как на международном, так и на национальном уровнях, и предполагаемые направления развития права, можно предположить, что индустрия криптовалют и других криптоактивов будет и далее активно прогрессировать. По расчетам Совета по финансовой стабильности, произведенным в начале 2022 г., капитализация рынка криптоактивов составляла 2,6 трлн долл. При этом экономические данные здесь представляются вторичными. Появление индустрии криптоактивов — в первую очередь криптовалют — совпало с процессами кристаллизации «нового человека», то есть с социальными факторами. Общество и деловые круги элементарно устали от избыточного финансового контроля, обязанностей по соблюдению беспрецедентного санкционного режима, что в конечном итоге отражается на скорости транзакций и размере комиссий.

Наряду с этим распространение криптовалют уже сегодня ставит под сомнение монопольное право государства на эмиссию денег, а значит, и финансовый суверенитет. Несмотря на то, что оборот криптовалют не противоречит формулировке принципа суверенного равенства государств, который сформирован положениями международного права, указанные процессы заставляют всерьез задуматься о месте государства — такого, каким мы понимаем его сегодня, — в формирующемся мировом порядке. Сегодня традиционные представления о том, что государство обладает монопольным правом на эмиссию денег, не только закреплены в законах, но и с некоторыми оговорками приняты в качестве аксиомы на уровне международного права. С одной стороны, исключительно государство (территория), в соответствии с правовой позицией, выраженной Банком международных расчетов и рядом центральных банков, может осуществлять эмиссию «обеспеченных» [исключительно правовыми гарантиями — прим. автора] цифровых денег. С другой стороны, государственные валюты — вне зависимости от реальных экономических свойств — признаются Банком международных расчетов более надежными, чем, например, стэйблкоины.

Можно взглянуть на эти положения и под другим углом: на уровне международного права признание получили «негосударственные» валюты — пусть без тождественных правовых гарантий и с высокими коэффициентами риска (при их использовании финансовыми институтами). Представляется, что именно в этих формулировках, содержащихся в актах «мягкого» права, заключена глобальная тенденция, на основе которой международные финансы и будут развиваться в период до 2035 г. (возможно, и впоследствии). К 2035 г. будет сформирован глобальный рынок цифровых валют, на котором будут представлены конкурирующие между собой розничные цифровые валюты центральных банков и криптовалюты. Несмотря на правовой статус национальной валюты как единственного законного средства платежа, в пределах горизонта настоящего прогноза государство вступит в реальную конкурентную борьбу с иными «эмитентами», в том числе негосударственными. В такой ситуации центральные банки, пребывая на свободном рынке, будут вынуждены особенно чутко реагировать на запросы по улучшению рыночной привлекательности национальной валюты (снижать регуляторные издержки, увеличивать скорость и улучшать качество транзакций, снижать комиссии). Возможно, некоторые центробанки пойдут и на более решительные меры: например, установят математически обоснованные механизмы эмиссии.

Пролог к наднациональному управлению финансовыми рынками

Алексей Кузнецов:
Цифровые валюты и суверенные риски

Концептуальная незавершенность международно-правового режима криптоактивов связана и с отсутствием надлежащей защиты от мошенничества и иных форм недобросовестного поведения на формирующихся финансовых рынках. Хотя международное сообщество прямо высказывало соответствующую обеспокоенность, на настоящий момент этот вопрос пребывает в состоянии правового вакуума. Как показывает практика, реальные правовые, финансово-разведывательные и оперативно-розыскные возможности государства в вопросах противодействия мошенничеству, сопряженному с хищением криптоактивов, всерьез ограничены. С учетом того, что за хищением криптоактивов часто стоят транснациональные организованные сообщества, процедуры расследования таких преступлений существенно осложнены, а попытки поиска похищенных активов далеко не всегда приносят результат. К сожалению, эта проблема не пребывает исключительно в плоскости теории права — она обладает широким практическим значением для множества людей по всему миру. Конечно, для поиска похищенных активов можно обратиться, например, в forensic-группы глобальных консалтинговых компаний, что, однако, не умаляет уязвимость государства и международного сообщества перед лицом транснациональных преступных сообществ (в рассматриваемой области).

К 2035 г. человечество осознает необходимость в формировании принципиально новой архитектуры управления финансовыми рынками, а именно наднациональных органов с особым правовым статусом. Одним из таких органов может стать глобальная «крипто-финансовая полиция», которая будет обладать правовыми возможностями для поиска и возврата похищенного имущества, привлечения злоумышленников к ответственности. Организация будет иметь представительства в основных государствах и финансовых центрах, сотрудничать с адвокатскими сообществами, финансовыми институтами, профессионалами и глобальными игроками рынка forensic-услуг. С процессуальной точки зрения, заключения организации будут приравниваться к документам, подготовленным национальными правоохранительными органами.

Можно предположить, что значительно раньше 2035 г., возможно, уже в 2027–2030 гг., на базе Банка международных расчетов будет создан орган, который, руководствуясь макропруденциальными целями, будет отвечать за непрерывный и всеобъемлющий анализ финансовых показателей основных стэйблкоинов (в перспективе — и всех крупнейших криптовалют и иных криптоактивов). Такой вывод следует из архитектуры актов «мягкого» права, в том числе правового подхода, которым была произведена группировка криптоактивов с выделением различных уровней риска. Так, если финансовый институт проводит сделки со стэйблкоинами, то коэффициент риска для каждого из них устанавливается финансовым институтом, исходя из оценки рисков, связанных со стабилизационным механизмом. В настоящее время разрабатываются критерии для проведения тестирования стабилизационного механизма (доступна промежуточная версия для обсуждений). Коэффициент риска для криптоактивов, представляющих собой токенизированную форму традиционных активов, должен быть, как минимум, эквивалентным базовому. На уровне актов «мягкого» права допускается и использование иных криптоактивов, но с высоким фиксированным коэффициентом риска (в размере 1250%). Вероятно, в целях обеспечения единого применения стандартов финансовые институты сочтут более эффективным передать аналитические функции (или их часть) на наднациональный уровень. Возможно, создание такого органа — в отличии от «крипто-финансовой полиции» — широко афишироваться не будет (например, обретет форму объединения экспертов без формального представительства государств), но соответствующие рекомендации и выводы будут пользоваться высоким авторитетом в финансовом мире.

Вызов государственной безопасности?

Глубинная трансформация массового создания и новые потоки финансовой информации, несомненно, окажут серьезнейшее влияние на потребности государства в обеспечении безопасности.

Существующая международно-правовая тенденция к расширительному толкованию норм и понятий, характерная для права в области ПОД/ФТ/ФРОМУ, представляется не просто международно-правовым феноменом. Это открытый призыв международного сообщества к государствам о необходимости надлежащего обеспечения государственной безопасности. При построении регулирования криптоактивов международное сообщество воспользовалось моделью, которая успешно функционирует в отношении привычных видов имущества (например, валюты, металлов, ценных бумаг), но совершенно не учитывает особенности новых видов имущества. Для обеспечения финансовой безопасности международное сообщество посчитало, что в качестве якорного можно выделить понятие «виртуальный актив», в которым объединены совершенно разные виды имущества: например, криптовалюты (используются в основном в платежных целях), некоторые невзаимозаменяемые токены, или NFT (используются, как правило, в инвестиционных и гедонистических целях), токены, выпущенные на ICO (используются исключительно в инвестиционных целях). При этом очевидно, что типичные цели использования напрямую влияют на особенности оборота имущества (частота и характер сделок, количество посредников, реальная стоимость актива и ее обоснованность и др.).

На основе этой информации можно привести следующие примеры призывов к расширительному толкованию норм международного права:

— так как модель ПОД/ФТ/ФРОМУ, которая основывается на выделении «обязанного лица» (на которое в практической плоскости будут возложены соответствующие требования, а именно проведение KYC-процедур, выявление подозрительных операций, отчетность по операциям, хранение документации и т.д.) была сохранена, международное сообщество выделило «обязанное лицо» и для операций с виртуальными активами. С этой целью было сформировано понятие «лицо, оказывающее [отдельные — прим. автора] услуги в области виртуальных активов» (virtual asset service provider, VASP). Такие лица, согласно позиции ФАТФ, должны пройти процедуры лицензирования либо регистрации как минимум в одной юрисдикции. Понимая неоднозначность применения указанного подхода на практике, а именно очевидную синтетическую природу выделяемого понятия и нежелание многих игроков проходить процедуры регистрации, государствам было рекомендовано «рассмотреть возможность применения ряда инструментов и средств, которые могут быть использованы для расследования деятельности нелицензированных или незарегистрированных VASP»;

— практические проблемы вызывает вопрос выделения ответственного лица в DeFi-механизмах (decentralised finance), обороты которых, по оценке Financial Times, в 2021 г. составили 100 млрд долл. Согласно правовой позиции, сформированной ФАТФ, DeFi-механизмы не являются VASP по смыслу международных рекомендаций, однако «разработчики, владельцы, операторы либо иные лица, обладающие контролем над DeFi-механизмами или существенным влиянием на них (даже если такие механизмы выглядят как децентрализованные), могут попасть под понятие VASP в той части, в какой они предоставляют [характерные для — прим. автора] VASP-услуги либо деятельно содействуют их оказанию». Вместе с тем ФАТФ признает, что установление таких лиц может быть невозможно либо существенно затруднено. Международное сообщество прямо указывает на то, что рекомендации являются направлением для дальнейшей работы государств. В частности, оценка того, оказывает ли то или иное лицо услуги в качестве VASP, должна производиться компетентными государственными ведомствами на основе анализа каждой конкретной ситуации;

— в отношении одноранговых транзакций, проводимых в формате P2P (peer-to-peer), ФАТФ также рекомендует государствам применять «широкое понимание определений с практическими намерениями в отношении функционального подхода». Согласно позиции ФАТФ, в постоянном режиме с долгосрочной перспективой (in an ongoing and forward-looking manner) государствам надлежит отслеживать риски, исходящие из одноранговых транзакций, осуществляемых в режиме P2P;

Светлана Перцева:
Стейблкоины: риски и возможности для мировой финансовой системы

— несмотря на то, что невзаимозаменяемые токены (NFT) по общему правилу не являются виртуальными активами, ФАТФ также призывает государства «использовать функциональный подход… и рассматривать возможности применения стандартов ФАТФ к NFT на основе анализа каждого конкретного случая (on a case-by-case basis)».

От того, будет ли актив признан виртуальным, а лицо — VASP, напрямую зависит широта требований в части обеспечения финансовой и экономической безопасности. В этом смысле проведение глубокого анализа норм международного права во взаимосвязи с применением «функционального подхода» уже сегодня видится полноценным международным обязательством государства. Более того, объем международных обязательств в этой плоскости — вслед за развитием области криптоактивов — будет неустанно расти. Несмотря на то, что ненадлежащее исполнение рекомендаций международного сообщества может и не иметь очевидных международно-правовых последствий, оно, вне всяких сомнений, умаляет неформальный престиж государства. Вопрос надлежащего обеспечения финансовой и экономической безопасности основными государствами (в духе международно-правовых рекомендаций) напрямую влияет на устойчивость традиционной международно-правовой архитектуры, в основе которой и находится государство. По этой причине масштабность преобразований глобального финансового ландшафта в совокупности с рекомендациями по расширительному толкованию международно-правовых норм, как представляется, повлечет увеличение бюджетных расходов на выполнение соответствующих международных обязательств в течение рассматриваемого периода (до 2035 г.).

Маловероятным выглядит альтернативный сценарий общемировой финансовой анархии, согласно которому к 2035 г. человечество может задуматься о неэффективности традиционной международно-правовой архитектуры, в том числе многочисленных норм, связанных с обеспечением ПОД/ФТ/ФРОМУ и санкционного режима. Широкое применение таких норм оказывает прямое влияние на стоимость и скорость финансовых операций, то есть в итоге на деловые и личные возможности человека. Подобное развитие событий может привести человечество к массовому отказу от «государственных» денег в пользу децентрализованных валют. В случае, если государственная безопасность не будет к этому готова, государства превратятся в артефакт из прошлого, а функции по точечному обеспечению финансовой и экономической безопасности будут фактически переданы транснациональным компаниям (в точках абсолютного консенсуса: например, борьба с финансированием терроризма).

Помимо этого, если возвратиться к децентрализованным финансам, то представляется вероятным, что ранее 2035 г., опять же, вероятно, к 2027–2030 гг., появится новая форма DeFi-механизмов, основным актором которых будет выступать искусственный интеллект (возможные названия: dark DeFi, deep DeFi или AI-DeFi). Такой механизм будет в постоянном режиме анализировать compliance-требования финансовых институтов и VASP, методологию определения подозрительных операций, состояние рынка и санкционные списки, что позволит проводить операции в обход любых ограничений за небольшую комиссию. Можно ли как-то регулировать указанное явление, если исходить из действующего международно-правового режима, предположить трудно.

Интересы государства

Пренебрежение к международно-правовой проблематике — и особенно к узкоспециальным проблемам — сегодня видится недопустимым. Будучи ядром международных отношений и отражением консенсуса международных сил, международное право и формирует повестку завтрашнего дня. В этом смысле безразличие к глубинным преобразованиям жизни, которые находят относительно быстрое отражение в нормах международного финансового права, в том числе в юридической технике, архитектуре норм и самой модели взаимодействия международного сообщества и государства, могут побудить человечество задуматься об эффективности, целесообразности и соответствии духу времени отдельных институтов.

Так как глобальные процессы усложняются, а эпицентр международной напряженности постепенно смещается, государство — из соображений планирования будущего — заинтересовано в соблюдении всего спектра международно-правовых обязательств, в том числе и неконвенциональных (в рассматриваемой области). Ввиду того, что горизонт прогнозирования в настоящей статье ограничен 2035 г., в интересах государства, как представляется, было бы завершить подготовку правовой базы и максимально синхронизировать режим оборота криптоактивов с требованиями времени. С учетом большого внимания к данной проблематике, которое проявляют и крупнейшие государства, и международное сообщество, положительное отношение к криптоактивам на государственном уровне может стать одной из отправных точек в поиске нового глобального и регионального консенсуса. Интересы России видятся также в максимально возможном участии во всех международных форматах — в том числе и тех, которые возникнут в будущем.

Необходимо особо подчеркнуть, что все указанные тенденции (если допустить их оправданность) имеют обоюдоострый характер, то есть несут в себе как экзистенциальные угрозы, так и беспрецедентные возможности — причем не только для России, но и для ее партнеров. В этом смысле формирование глобального цифрового рынка, с одной стороны, негативно отразится на господстве отдельных мировых валют (в том числе с учетом высокой степени санкционного бремени), а с другой, предоставит колоссальные возможности для тех государств, которые не извлекли максимальных преференций из предыдущей волны глобализации.

1. Киссинджер, Генри. Мировой порядок. М.: АСТ, 2017.