Экология — новое оружие Китая

Со всеобщим глобальным карантином на повестку вернулась экологическая тематика — воздух стал чище, но при этом экономика обеспечивает население всем необходимым, в развитых странах нет голода или недостатка потребительских товаров. Сейчас происходит попытка переосмысления ценности экономического роста как такового в пользу устойчивого развития и защиты экологии. И это заставляет мир обратить внимание на проблемы глобальной экологической и климатической политики.

Китайская политика в сфере экологии представляется весьма прагматичной — это лоббирование интересов собственных компаний-производителей, которые за последние годы смогли создать технологическую и производственную базу и готовы предлагать свои решения миру. Следом за громкими словами об экологии, звучащими с трибун на международных форумах, всегда следуют коммерческие предложения о поставках оборудования.

Вместе с тем одной из главных проблем Китая является структура энергобаланса. Несмотря на высокую активность в области альтернативной энергетики порядка 60% энергобаланса Поднебесной приходится на уголь, который является самым грязным источником энергии с экологической точки зрения. Именно выбросы угольных ТЭЦ, а не вредные производства, приводят к появлению смога над китайскими городами. Здесь мы можем наблюдать медленный прогресс — с 2005 по 2019 гг. доля использования угля в Китае снизилась с 70% до 60%, а к 2030 г. местные власти ожидают, что на уголь придется лишь 47% от общего энергобаланса. На решение этой задачи направлены усилия в области альтернативной энергетики, а также газовой политики. Сила Сибири, Ямал СПГ и Арктик СПГ — это проекты, повышающие обеспеченность Китая более экологичным природным газом.

Со всеобщим глобальным карантином на повестку вернулась экологическая тематика — воздух стал чище, но при этом экономика обеспечивает население всем необходимым, в развитых странах нет голода или недостатка потребительских товаров. Сейчас происходит попытка переосмысления ценности экономического роста как такового в пользу устойчивого развития и защиты экологии. И это заставляет мир обратить внимание на проблемы глобальной экологической и климатической политики.

Игорь Макаров:
Пятьдесят оттенков зеленого

Последние 15 лет Китай рассматривается коллективным Западом как мировая угроза не только в политическом и экономическом плане, но еще и в экологическом. Еще с начала 2000-х гг. в адрес КНР звучали упреки от семей Клинтон и Саркози в «климатической недобросовестности», а китайской угрозе климату заявляли профильные министерства стран Запада (в основном США и Великобритании).

Стоит учесть, что все это время климатическая повестка лишь набирала популярность, но уже постепенно становилась средством политического давления. Возможно, именно давление со стороны западных держав заставило китайских чиновников отвлечься от выполнения планов очередной пятилетки и оценить масштаб уже накопившихся экологических проблем. Во многом этому способствовал рост числа жертв заболеваний, вызванных загрязнением окружающей среды. Ежегодно из-за легочных болезней в Китае умирают около 400 тыс. человек, и это только официальные цифры.

Впервые Китайское правительство внесло «зеленую повестку» в 2006 г. — в 11-й пятилетний план — и потратило на это до 4% ВВП. Одновременно была запущена программа «Три Пи» (people, planet, profitability), сочетающая развитие человеческого потенциала и общества, частного бизнеса и сохранение природы. Как ни странно, за исполнение этой программы были обязаны отвечать китайские банки, поэтому с 2008 г. «зеленый» вопрос начал распространяться на рынок ценных бумаг. Банк Развития Китая разработал стратегию, согласно которой кредиты для бизнеса могли предоставляться только в случае, если предприятие согласно выполнять ряд директив:

• Требования к проектам по охране природы
• Процедура проведения экологической экспертизы (что в принципе стало инновационным прорывом, так как ранее ни в одном из экологических проектов не предусматривалось проведение экспертизы. Экологи могли проводить лишь анализ, а не расследование и проверку)
• Государственное финансирование программ в сфере энергосбережения
• Финансирование программ безотходного и мусороперерабатывающего производства
• Стимулирование развития солнечной энергии (субсидии и сниженные проценты на кредит выдавались тем, кто указывал в проекте эксплуатацию солнечных батарей)

13-я пятилетка (2016–2020 гг.) в КНР сочетает в себе исполнение зеленых обязательств и устойчивое развитие экономики. Так, КНР стал тратить около 300 млрд долл. в год на экологические проекты, 14 отраслей экономики обязаны предоставлять «зеленый» отчет, а экологическая комиссия регулярно проводит комиссию на этим предприятиях по соответствию экологическим стандартам. Ведется также спутниковый мониторинг вредных выбросов. С тех пор, как была введена уголовная ответственность за нарушение экологических законов, государство за подобные преступления имеет право полностью закрыть производство — так, в самой крупной промышленной провинции КНР Гуандун ежегодно закрывается около тысячи предприятий.

Дарья Тёркина:
Последствия экономического подъема Китая: взгляд из США

Именно в 2016 г. КНР ратифицировала Парижские соглашения, принятые годом ранее. Возможно, этот процесс не был бы таким быстрым, если бы КНР заранее не определил национальную экологическую стратегию и не оценивал еще с 2000-х гг. политический потенциал климатической повестки. Поэтому уже с 2006 г. Китай стал активным участником глобальных экологических сессий и саммитов. Ратификация также означала обязательства КНР перед международным сообществом по сокращению выбросов углекислого газа, серы, что существенно повлияло на государственный имидж, так как экологической повестке придавалось все большее значение, а «зеленая» дипломатия становилась все популярнее.

В период с января по конец марта 2020 г. КНР сократила объем вредных выбросов в атмосферу на 25%, однако после снятия в стране карантина выработка двуокиси углерода вернулась к прежним показателям. Китай как мировая фабрика является крупнейшим в мире источником вредных выбросов и ежегодно сжигает более 4 млрд т угля, а выбросы в атмосферу углекислого газа составляют свыше 13 гигатонн. По этим причинам китайская политика по ограничению выбросов будет оказывать существенное влияние на глобальный климат в ближайшие десятилетия. Этому также поспособствовали Парижские соглашения по климату, принятые в 2015 г., однако спустя два года США вышли из соглашений, мотивируя это тем, что из-за последних и сокращений вредных производств страна может потерять 2,7 млн рабочих мест. Такое решение, несомненно, несет репутационные издержки, однако Китай, путем интегрирования в «зеленую политику», может нарастить влияние на Евросоюз, где и базируются основные природоохранные и экологические организации.

В ходе Китайско-европейского экологического форума между Брюсселем и Пекином были достигнуты договоренности о создании фонда в размере 100 млрд долл., цель которого помочь бедным странам справиться с последствиями изменения климата. В целом, развитие экологической дипломатии — относительно новое явление, и здесь Китай имеет все шансы на успех, несмотря на ряд внутренних проблем. Например, в КНР существует значительное число ведомств и министерств, вовлеченных в процесс улучшения экологии, которым не хватает единой стратегии и согласованности действий и политики. Одной из проблем также являются экономические издержки — если Китай сделает акцент на улучшении климата и сокращении вредных выбросов, то это замедлит рост ВВП, что является политически и социально чувствительным вопросом.

Примечательно и то, что КНР не выработал единую политику по улучшению климата, а Парижское соглашение подразумевает лишь сокращение общемирового количества выбросов. Таким образом, КНР целесообразнее выдавать низкопроцентные кредиты развивающимся странам для переноса вредных производств, чем инвестировать в экологические технологии на тех же производствах внутри страны.

При этом Китай лидирует в использовании солнечной энергии — производит более трети мирового объема. В 2018 г. в КНР было выработано более 175 ГВт энергии, а в 2019 г. — более 195 ГВт. В 2018 г. более 45% потребления мировой солнечной энергии приходилось на Китай, к концу 2019 г. эта цифра приблизилась к 50%, в то время как 2/3 всех мировых производств солнечных модулей располагались в Китае. Доля солнечной энергии в общем энергобалансе КНР к концу 2018 г. составляла 3%, в 2019 г. — уже 4,5 %. Примечательно, что в декабре 2018 г. солнечная батарея мощностью 500 МВт в Цинхае стала первой в Китае, генерация электричества на которой стала дешевле, чем на угольных ТЭЦ. Весной 2020 г. в разработке находились еще 30 проектов по введению в эксплуатацию производств, работающих только на солнечных батареях. Однако у этого источника энергии есть проблема, как ни парадоксально, связанная с загрязненным климатом КНР. Из-за смога в крупных городах солнечные лучи хуже попадают на батареи, поэтому практически все солнечные батареи в стране не работают на полную мощность. В среднем потери в недостаче энергии оцениваются в 17–35%, и чем восточнее располагается производство, тем эта цифра выше. Например, провинция Хэбэй является самым загрязненным регионом Китая, поэтому солнечные батареи недополучают энергии примерно на 30–35%.

Китай сумел создать мощное производство солнечных батарей и уже сейчас активно поставляет их в Европу и Россию. Таким образом, борьба за окружающую среду позволяет Китаю, помимо всего прочего, продвигать интересы его промышленных корпораций.

Наала Олейникова:
Уголь vs «зеленая повестка»

На КНР также приходятся две трети общемирового потребления ветрогенерации. По состоянию на конец 2018 г., Китай выработал около 217 ГВт ветряной энергии, также он лидирует по количеству ветряных установок — так, за 2018 г. количество энергии, добытой с помощью ветра, увеличилось на 20ГВт, а в 2019 г. — еще на 27 ГВт. Доля ветроэнергетики КНР в общем энергетическом секторе составила 5% на конец 2018 г., в 2019 г. этот показатель составил 6,8%. Самые мощные ветроэнергетические ресурсы расположены во Внутренней Монголии (производит больше всего ветряной энергии), Синьцзяне и других северных и западных провинциях КНР. По плану 13-й пятилетки, с 2016 по 2020 гг. Китай должен нарастить производство до 340ГВт чистой ветряной энергии, что составляет почти четверть от заявленных требований по выполнению парижских соглашений (всего объем генерации из возобновляемых источников энергии должен достичь 1119 ГВт). Таким образом, по плану Правительства КНР, доля возобновляемых источников энергии должна составить 15%, а угольных — сократиться до 58%. Таким образом, увеличение доли возобновляемых источников энергии в общем энергобалансе позволит Китаю снижать долю выбросов углекислого газа в атмосферу. Однако до сих пор остро стоит вопрос недостатка инноваций — начиная с 2005 г. КНР закупал технологии и на их основе производил генераторы альтернативных источников энергии. Кроме того, излишки выработанной энергии не попадают в единую электрическую сеть, из-за чего существенная доля энергии просто теряется. Переход Китая к низкоуглеродной энергетике позволяет стране решать сразу несколько задач в различных плоскостях: экологической, геополитической, социальной и экономической.

Китайская политика в сфере экологии представляется весьма прагматичной — это лоббирование интересов собственных компаний-производителей, которые за последние годы смогли создать технологическую и производственную базу и готовы предлагать свои решения миру. Следом за громкими словами об экологии, звучащими с трибун на международных форумах, всегда следуют коммерческие предложения о поставках оборудования.

Вместе с тем одной из главных проблем Китая является структура энергобаланса. Несмотря на высокую активность в области альтернативной энергетики порядка 60% энергобаланса Поднебесной приходится на уголь, который является самым грязным источником энергии с экологической точки зрения. Именно выбросы угольных ТЭЦ, а не вредные производства, приводят к появлению смога над китайскими городами. Здесь мы можем наблюдать медленный прогресс — с 2005 по 2019 гг. доля использования угля в Китае снизилась с 70% до 60%, а к 2030 г. местные власти ожидают, что на уголь придется лишь 47% от общего энергобаланса. На решение этой задачи направлены усилия в области альтернативной энергетики, а также газовой политики. Сила Сибири, Ямал СПГ и Арктик СПГ — это проекты, повышающие обеспеченность Китая более экологичным природным газом.