Север начинает и не проигрывает

Активизация ВМС США и их союзников по НАТО в Арктике становится постоянно действующим фактором. Визит группы эсминцев в Баренцево море, регулярные подледные учения атомных субмарин, воздушный патруль в Исландии, наконец, формирование нового флота с арктической зоной ответственности и инициатива Дональда Трампа, пожелавшего построить для ВМС США новые тяжелые ледоколы, — всё это требует заново оценить перспективы взаимоотношений России и НАТО в регионе и возможное изменение баланса сил.

К 2020 году обстановку в Арктике с точки зрения баланса сил основных игроков можно оценить как относительно благоприятную для Российской Федерации. В силу географического положения Россия контролирует значительную часть Северного Ледовитого океана, при этом наиболее благоприятную с точки зрения навигационной доступности — из крупных арктических стран лучшими условиями обладает разве что Норвегия, все побережье которой обращено к незамерзающим морям. По сравнению с Канадой и США, Российская Арктика отличается большей протяженностью навигации, меньшей площадью и толщиной ледового покрова, большим числом баз и портов на побережье и островах. Северный морской путь регулярно используется для коммерческих грузоперевозок и объем его эксплуатации растёт — как за счёт освоения ресурсов Русского Севера, так и за счёт транзитного судоходства.

Вместе с тем, в силу ухудшения отношений России и НАТО, во многом (но все же лишь отчасти) обусловленном событиями на Украине 2014 года, западные державы также наращивают свою активность в регионе. В 2015 г. в Арктике состоялись первые крупные учения ВВС стран НАТО Arctic Challenge, с участием нейтральных государств-партнеров: Финляндии, Швеции и Швейцарии. Осенью 2018 г. в Норвегии и окрестных водах прошли учения Trident Juncture — 2018 — крупнейшие со времён распада СССР. Целью манёвров была проверка боеспособности сил быстрого реагирования НАТО и возможностей стран-участников грамотно распоряжаться полученной со стороны союзников поддержкой.

Заход группы кораблей НАТО в составе британского фрегата и трёх эсминцев 6-го флота ВМС США в Баренцево море в мае 2020 г. стал логичным продолжением общей тенденции наращивания активности НАТО в регионе.

Оценивая дальнейшие возможности наращивания сил, нужно отметить, что Россия и Альянс находятся в разном положении. НАТО, обладая относительно скромной арктической инфраструктурой, основная масса объектов которой сосредоточена в Норвегии, а небольшое число остальных «размазаны» тонким слоем от Исландии до Аляски, располагает, в то же время, значительными финансовыми возможностями. В средне- и долгосрочной перспективе, Альянс, в первую очередь, США, способен значительно нарастить уровень своего присутствия в регионе.

В случае, если американское руководство решится на радикальное обновление ледокольного флота (включая строительство атомных ледоколов), это резко упростит процесс создания и поддержки баз на тех же островах Канадского арктического архипелага, но и сейчас, используя в основном снабжение по воздуху, Альянс способен развернуть в Арктике значительные силы ВВС, в разы большие, чем те, что имеются в настоящее время, повысив уровень постоянного присутствия в Арктике с десятков до сотен боевых и вспомогательных самолётов. В части военно-морских сил подготовка к возможному наращиванию ведётся уже сейчас, и основой такого наращивания может стать в первую очередь воссозданный в 2018 году 2-й флот ВМС США, операционным районом которого является Северная Атлантика, включая и Арктику.

При этом возможности России нарастить силы в Арктике сверх уже развёрнутых там в настоящее время достаточно ограничены. Основные ограничивающие факторы — недостаточные возможности военно-транспортной авиации, включая дефицит специальных машин, таких, как самолёты-заправщики и ДРЛО; острая нехватка боевых кораблей основных классов в составе ВМФ России и низкие темпы их постройки. ВМФ России, фактически, так и не смог преодолеть постсоветский кризис, который выражается как в нехватке боевых единиц, так и в отсутствии внятного представления о задачах и перспективах развития флота, о чем сигнализирует недостаточный объем программ обновления ВМФ и их слишком частая корректировка в угоду сиюминутным факторам.

Уже в нескольких публикациях на Западе взаимодействие России и НАТО в Арктике обозначают термином «Большая игра», что вызывает явные ассоциации с историческим соперничеством России и Великобритании в Южной и Центральной Азии в XIX – начале XX вв. Применительно к Арктике эта модель предусматривает в первую очередь всестороннее развитие региона, военная активность в котором в этом случае становится естественным продолжением гражданской, используя созданную и востребованную гражданскую и коммерческую инфраструктуру, а не висит в стратегическом вакууме, где потеря любого элемента становится некомпенсируемым ущербом. Нужно отметить, что, учитывая и географические особенности и уже имеющуюся экономическую базу, такое развитие для России не представляет каких-либо сложностей, и куда более полезно как в экономическом, так и в информационно-политическом плане, чем пробуждение древних призраков обмена ядерными ударами с США по трансполярному маршруту.

Активизация ВМС США и их союзников по НАТО в Арктике становится постоянно действующим фактором. Визит группы эсминцев в Баренцево море, регулярные подледные учения атомных субмарин, воздушный патруль в Исландии, наконец, формирование нового флота с арктической зоной ответственности и инициатива Дональда Трампа, пожелавшего построить для ВМС США новые тяжелые ледоколы, — всё это требует заново оценить перспективы взаимоотношений России и НАТО в регионе и возможное изменение баланса сил.

Тесный Север

Наталья Вяхирева:
Курс на возвращение США в Арктику

Прекращение первой холодной войны и последовавший распад СССР повлекли за собой резкий спад военной активности в Арктике с обеих сторон: и Россия и США перестали рассматривать регион как поле вероятной скорой схватки.

Многие военные объекты в этот период были покинуты. На Русском Севере значительно сократилось и гражданское население, росшее в советский период в пору активного освоения арктических ресурсов и обеспечения военного присутствия в регионе. Ко второй половине 90-х гг. прошлого века это присутствие свелось к эпизодическим учениям ВВС и ограниченной активности Северного флота, в первую очередь, в Баренцевом и Карском морях.

Первые намеки на возможный новый рост военной активности в регионе начались в 2000-х гг., когда ВМС США начали проводить регулярные ледовые учения подводных лодок ICEX, с отработкой боевого применения во льдах, включая поиск и сопровождение целей, торпедные стрельбы, оборудование ледовых баз. В тот же период российская авиация активизирует свое присутствие на Севере — полеты стратегических бомбардировщиков становятся пусть и не частыми, но регулярными.

В течение 2000-х гг. эта периодическая активность не меняла обстановку в регионе в целом: Арктика оставалась спокойной и малолюдной — экономическая активность за полярным кругом также была минимальна.

Всерьез восстановление долгосрочного военного присутствия России в Арктике началось уже в 2010-х гг., обретя организационную форму в 2014 г. с выделением в отдельное направление Объединенного стратегического командования «Север», основу сил которого составил Северный флот ВМФ России. В этот же период начинается активное строительство новых и реновация некоторых старых военных баз. Работы начались практически во всём российском секторе Арктики: на островах архипелагов Земли Франца-Иосифа, Новой Земли, Северной Земли, Новосибирских островах, острове Врангеля, а также на материке — от Кольского полуострова до Чукотки.

Восстановление военного присутствия преследовало в первую очередь цели обеспечения контроля в собственных водах и воздушном пространстве над ними, учитывая их растущее экономическое значение — в 2013 г. началась добыча нефти на месторождении «Приразломное», тогда же началось строительство порта Сабетта в рамках проекта «Ямал-СПГ». В том же 2013 г. в Санкт-Петербурге был заложен головной атомный ледокол «Арктика» нового проекта ЛК-60Я.

Баланс сил

Илья Крамник:
Высокоширотное противостояние

К 2020 году обстановку в Арктике с точки зрения баланса сил основных игроков можно оценить как относительно благоприятную для Российской Федерации. В силу географического положения Россия контролирует значительную часть Северного Ледовитого океана, при этом наиболее благоприятную с точки зрения навигационной доступности — из крупных арктических стран лучшими условиями обладает разве что Норвегия, все побережье которой обращено к незамерзающим морям. По сравнению с Канадой и США, Российская Арктика отличается большей протяженностью навигации, меньшей площадью и толщиной ледового покрова, большим числом баз и портов на побережье и островах. Северный морской путь регулярно используется для коммерческих грузоперевозок и объем его эксплуатации растёт — как за счёт освоения ресурсов Русского Севера, так и за счёт транзитного судоходства. Разумеется, СМП пока далек от показателей трасс южных морей, но перспективы развития этого маршрута весьма велики.

Вместе с тем, в силу ухудшения отношений России и НАТО, во многом (но все же лишь отчасти) обусловленном событиями на Украине 2014 года, западные державы также наращивают свою активность в регионе. В 2015 г. в Арктике состоялись первые крупные учения ВВС стран НАТО Arctic Challenge, с участием нейтральных государств-партнеров: Финляндии, Швеции и Швейцарии. Осенью 2018 г. в Норвегии и окрестных водах прошли учения Trident Juncture — 2018 — крупнейшие со времён распада СССР. Целью манёвров была проверка боеспособности сил быстрого реагирования НАТО и возможностей стран-участников грамотно распоряжаться полученной со стороны союзников поддержкой.

Ещё до украинских событий Альянс начал восстанавливать своё военное присутствие в Исландии, сошедшее было на нет после вывода американских самолётов с базы Кефлавик в 2006 г. Воздушный патруль НАТО, первоначально заявленный исключительно как невооруженная миссия с наблюдательными целями, стартовал в 2007 г., в 2013 г. уровень готовности был повышен, а начиная с 2014 г. патруль регулярно выполняет перехваты с оружием на борту.

Ранней весной 2020 г. НАТО планировало провести в Арктике учения Cold Response 2020, целью которых была отработка действий военнослужащих в условиях низких и экстремально низких температур, однако коррективы в эти планы внёс коронавирус, заставивший свернуть начатые было маневры.

Заход группы кораблей НАТО в составе британского фрегата и трёх эсминцев 6-го флота ВМС США в Баренцево море в мае 2020 г. стал логичным продолжением общей тенденции наращивания активности НАТО в регионе.

Оценивая дальнейшие возможности наращивания сил, нужно отметить, что Россия и Альянс находятся в разном положении. НАТО, обладая относительно скромной арктической инфраструктурой, основная масса объектов которой сосредоточена в Норвегии, а небольшое число остальных «размазаны» тонким слоем от Исландии до Аляски, располагает, в то же время, значительными финансовыми возможностями. В средне- и долгосрочной перспективе, Альянс, в первую очередь, США, способен значительно нарастить уровень своего присутствия в регионе.

Наталья Вяхирева:
Россия и Канада в теплеющей Арктике

В случае, если американское руководство решится на радикальное обновление ледокольного флота (включая строительство атомных ледоколов), это резко упростит процесс создания и поддержки баз на тех же островах Канадского арктического архипелага, но и сейчас, используя в основном снабжение по воздуху, Альянс способен развернуть в Арктике значительные силы ВВС, в разы большие, чем те, что имеются в настоящее время, повысив уровень постоянного присутствия в Арктике с десятков до сотен боевых и вспомогательных самолётов. В части военно-морских сил подготовка к возможному наращиванию ведётся уже сейчас, и основой такого наращивания может стать в первую очередь воссозданный в 2018 году 2-й флот ВМС США, операционным районом которого является Северная Атлантика, включая и Арктику.

При этом возможности России нарастить силы в Арктике сверх уже развёрнутых там в настоящее время достаточно ограничены. Основные ограничивающие факторы — недостаточные возможности военно-транспортной авиации, включая дефицит специальных машин, таких, как самолёты-заправщики и ДРЛО; острая нехватка боевых кораблей основных классов в составе ВМФ России и низкие темпы их постройки. ВМФ России, фактически, так и не смог преодолеть постсоветский кризис, который выражается как в нехватке боевых единиц, так и в отсутствии внятного представления о задачах и перспективах развития флота, о чем сигнализирует недостаточный объем программ обновления ВМФ и их слишком частая корректировка в угоду сиюминутным факторам.

При этом развёртывание новых российских военных объектов в Арктике зачастую подаётся в СМИ избыточно громко — в том числе и в части возможного размещения там носителей ядерного оружия. В сложившейся обстановке, это, вероятно, не лучший подход, учитывая важность информационного фона в принятии тех или иных военно-политических решений. Фактически, новости относительно возможного размещения частей российских стратегических ядерных сил в Арктике, сверх исторически развёрнутых там РПКСН Северного флота, могут создать совершенно определенный политический фон, облегчающий руководству НАТО оправдание собственной военной активности в регионе и её дальнейшее расширение.

Если говорить о форматах российской активности в Арктике, которые могли бы оказаться одновременно и полезными с точки зрения наращивания возможностей в регионе и облегчали бы «мирный» PR этого наращивания, то, наверное, стоит обратить внимание на усиление «гражданско-полицейской» инфраструктуры. В первую очередь речь идёт о наращивании сил береговой охраны, включая авиацию, возможностей ледовой, гидрологической, метеорологической разведки, спутниковой группировки дистанционного зондирования земли, строительстве и ремонте портов и ряде других направлений, которые можно развивать через активность коммерческих компаний, гражданских структур и правоохранительных органов. При этом созданная инфраструктура, в случае необходимости, может быть использована для решения задач обороны страны — будь то пограничные сторожевые корабли, самолёты и вертолёты санитарной авиации, полиции, тех же пограничников, спутниковая группировка и другие средства.

Андрей Тодоров:
Куда ведет Северный морской путь?

Такое повышение «невоенной» активности в Арктике позволит, в том числе, повысить также привлекательность Севморпути в качестве маршрута коммерческого судоходства (за счёт улучшения его обеспечения в целом), и облегчит переговоры с потенциальными партнёрами, нуждающимися в эксплуатации СМП для своих задач (в первую очередь, Китаем).

Возвращение «Большой игры»

Уже в нескольких публикациях на Западе взаимодействие России и НАТО в Арктике обозначают термином «Большая игра», что вызывает явные ассоциации с историческим соперничеством России и Великобритании в Южной и Центральной Азии в XIX – начале XX вв. Этот термин, наверное, подходит к текущим условиям, но его содержание следует понимать правильно. Большая игра Лондона и Петербурга за преобладание в Азии не сводилась к примитивному военному соперничеству, фактически представляя собой соревнование длинных планов и государственной воли, выраженной в планомерном освоении контролируемых территорий с целью создания прочной основы для защиты от нападения враждебных сил и, при необходимости, дальнейшего продвижения на юг (для России) и на север (для Британии). Применительно к Арктике эта модель также предусматривает в первую очередь всестороннее развитие региона, военная активность в котором в этом случае становится естественным продолжением гражданской, используя созданную и востребованную гражданскую и коммерческую инфраструктуру, а не висит в стратегическом вакууме, где потеря любого элемента становится некомпенсируемым ущербом. Нужно отметить, что, учитывая и географические особенности и уже имеющуюся экономическую базу, такое развитие для России не представляет каких-либо сложностей, и куда более полезно как в экономическом, так и в информационно-политическом плане, чем пробуждение древних призраков обмена ядерными ударами с США по трансполярному маршруту.