Противодействие иностранному вмешательству: новейшие тенденции

Количество государств, принявших законы об иностранных агентах, прозрачности и противодействии иностранному влиянию, растет повсюду в мире. География распространения подобного законодательства никогда не поддавалась идеологизированным схемам деления на Запад — Восток, Север — Юг или «демократии — автократии». Речь даже не о действующем с 1938 г. в США Законе о регистрации иностранных агентов (FARA). Нам регулярно объясняют, что «это другое», хотя закон предполагает предельно широкую трактовку лоббизма иностранных интересов и уголовную ответственность. Защищались от иностранного влияния и западные, и незападные страны.

Однако принятие специализированных законов стало заметной тенденцией в последние два десятилетия. Особенно продуктивными в этом отношении оказались 2023–2024 гг.

Волна законов о регулировании иностранного влияния отражает снижение общего доверия к западноцентричной международной системе. А если брать шире, то речь идет об эрозии легитимности постбиполярного мироустройства, включая его Ялтинско-Потсдамские институты.

Вопрос силы и контроля оттеснил на задний план вопрос правил и принципов, что хорошо видно в кейсах давления США и ЕС на Грузию и поддержки Молдавии.

В этих условиях даже правительства — сторонники евроинтеграции больше не хотят быть проходным двором для транснационального «гражданского общества». Стандарты и правила все меньше защищают кого-либо. Завтра от вашего правительства потребуется очередная уступка, например, в форме присоединения к антироссийским рестрикциям, и вы станете из союзника мишенью для работы трансграничной инфраструктуры влияния.

Законы о регулировании иностранного влияния приобретают роль не только инструментов национальной безопасности, но и укрепления своих переговорных позиции в мире, который больше не кажется легитимным или безопасным.

Конечно, в некоторых случаях есть в них и известная доля популизма. Проще ведь закрыть институты Конфуция, чем обратить вспять деиндустриализацию США. Хотя за счет высасывания европейских капиталов можно и на это повлиять. Это ставит вопрос о том, когда создаваемые инструменты противодействия иностранному вмешательству в государствах ЕС будут применены против членов своего же лагеря. Примечательны выдвинутые в 2023 г. открытые (пока на экспертном уровне) обвинения немецких политических фондов в продвижении интересов немецкой энергетики во Франции за счет критики ее атомной отрасли.

Для адептов и бенефициаров глобализации происходящее крамольно. Но в истории иностранное вмешательство и борьба с ним — естественные явления, которые проявлялись в разных формах на протяжении веков. Последние 30 лет — не исключение, просто было не принято (а для многих стран рискованно) обращать на это внимание.

Возможно, мы просто возвращаемся к исторической «нормальности», точнее, очередному витку межгосударственного соперничества и суверенизации.

Парад законов об иностранном влиянии

Количество государств, принявших законы об иностранных агентах, прозрачности и противодействии иностранному влиянию, растет повсюду в мире. География распространения подобного законодательства никогда не поддавалась идеологизированным схемам деления на Запад — Восток, Север — Юг или «демократии — автократии». Речь даже не о действующем с 1938 г. в США Законе о регистрации иностранных агентов (FARA). Нам регулярно объясняют, что «это другое», хотя закон предполагает предельно широкую трактовку лоббизма иностранных интересов и уголовную ответственность. Защищались от иностранного влияния и западные, и незападные страны.

Игорь Истомин:
Иностранное вмешательство в СНБ 2022: тихое нагнетание алармизма

Однако принятие специализированных законов стало заметной тенденцией в последние два десятилетия. Особенно продуктивными в этом отношении оказались 2023–2024 гг.

Законы о противодействии иностранному вмешательству были приняты во Франции (2024) и Британии (2023). В последнем случае максимальное наказание составляет до 14 лет лишения свободы. Свои аналоги законов уже действуют в Канаде и Австралии.

В декабре 2023 г. Еврокомиссия обнародовала проект соответствующей директивы, но на фоне критики в американских СМИ он лег под сукно. Венгрия приняла в том же месяце свой «закон об иноагентах» (имя стало нарицательным, хотя понятийный аппарат и политические подходы в каждом случае имеют свои нюансы). Соответствующие законопроекты готовятся к принятию в Словакии и Турции.

Волна прокатилась и по Балканам. Закон об иноагентах был внесен в парламент Республики Сербской, отозван под давлением Запада, но президент М. Додик обещает его принять. В октябре в Черногории правящая коалиция внесла в парламент свой законопроект. Обсуждается похожий закон и в Сербии.

Отдельного внимания заслуживает ситуация на постсоветском пространстве, где в этом году законы о прозрачности иностранного влияния и иноагентах приняли Грузия и Киргизия.

Кризис старой системы

Критики указывают на противоречия между законодательством об иностранном влиянии и принципами свободы слова и свободы ассоциаций.

Но это скорее лишь фасад их реальной позиции. Законодательство о прозрачности иностранного влияния является столь чувствительным, так как вскрывает корни этого влияния и создает препятствия его свободной (бесконтрольной) реализации.

Игорь Истомин:
Доктрина против вмешательства? К 200-летию послания Джеймса Монро

Так, премьер-министр Грузии И. Кобахидзе весной 2024 г. заявил, что только семь наиболее крупных неправительственных организаций в стране с 2012 г. задекларировали 18% своих доходов. О том, на какие цели были истрачены остальные 82% средств сведений у властей нет.

Эти цифры хорошо демонстрируют «правила игры», сложившиеся в постбиполярный период международных отношений после 1991 г. Прозрачность границ не означала прозрачность деятельности так называемых «неправительственных» акторов, которые финансировались иностранными правительствами и транснациональными корпорациями в целях продвижения их повестки.

Количество международных неправительственных организаций за период 1990–2010 гг. выросло беспрецедентно — в три раза с 20 до 60 тыс. Ясно, что речь идет о десятках и даже сотнях тысяч людей, вовлеченных в этот трансграничный, действительно глобальный рынок общественных услуг и проектов. Сегодня эта инфраструктура, основная часть которой выращивалась и финансировалась западными странами, борется за свое существование и критикует новые правовые реалии.

Ученые неплохо изучили механизмы использования НПО и созданных вокруг них сообществ для мобилизации протестной массы в ходе «цветных переворотов», например, на Украине в 2013–2014 гг. Конечно, трансграничная инфраструктура включала не только «политические» НПО. Она давала широкие возможности вмешиваться во внутреннюю политику, лоббировать интересы иностранных держав и ТНК. Цветные революции были лишь одним из заметных проявлений более глубокого и разновекторного процесса, который охватывал такие сферы, как образование, культура, социальная политика, здравоохранение, энергетика, продовольственная безопасность.

Тяжелейший удар по деятельности трансграничного «интернационала цветных революций» нанесли сами США, когда в 2018 г. перешли к жесткой борьбе против китайского присутствия в американских университетах и научных центрах.

В частности, был принят известный закон о запрете финансирования Пентагоном университетов, в которых размещались институты Конфуция, финансируемые Китаем. Вкупе с агрессивной медиакампанией эта мера позволила изгнать из американских университетов практически все институты Конфуция — более 100. Затем Минюст США запустил «Китайскую инициативу», расследуя дела в отношении американских ученых, сотрудничавших с КНР на предмет сокрытия информации.

Борьбу с иностранным влиянием американские власти повели по разным каналам, «распыленным» образом, чаще стал применяться и пресловутый закон об иноагентах. Если США больше не хотят играть по старым правилам, то сложно было ожидать, что другие страны будут это делать.

Причины ограничения иностранного влияния

Андрей Петров:
Вторая грузинская мечта вот-вот сбудется

В экспертной среде обсуждаются различные «структурные» причины современной волны законов о регулировании иностранного влияния. В их числе — формирование глобальной среды перетока информации, быстрая цифровизация и внедрение новых медиа, позволяющих глубоко воздействовать на психику человека, рост геополитического соперничества.

Перечисленные факторы, конечно, играют свою роль. Однако следует обратить внимание на процесс, который происходит параллельно с усилением противодействия государств иностранному влиянию.

Речь идет о своеобразной девальвации значимости демократических практик. «Истончение» демократического участия само по себе не новость. Концепции «элитистской демократии» обрели широкую популярность несколько десятилетий назад, отталкиваясь от довольно старых идей Й. Шумпетера. Упрощая, можно сказать, что такая модель не предполагает массового участия обычных людей в реальной политике, ограничивая их роль голосованием на выборах, параметры которых (например, кандидатов) они не определяют.

Тем не менее после роспуска СССР в своей внешней политике по расширению ареала влияния США старались делать акцент на ритуальную, видимую часть соблюдения демократических принципов. Политика — искусство возможного, и зачастую видимость приносилась в жертву целесообразности, косметически приукрашиваясь глобальным конгломератом медиа.

Однако в последнее время видимость, похоже, перестала приниматься в расчет. Отказ от выборов президента Украины, а теперь и президента Грузии показательны. При этом явные параллели между действиями президента и протестующих в Грузии и «штурмом Капитолия» в США в 2021 г. никого не смущают. В Молдавии выборы прошли хуже некуда при решающей роли западной диаспоры, но на Западе их тут же признали. В Грузии, где победа правящей партии была более убедительна, выборы Запад не признал и поддерживает попытку новой цветной революции.

Отказ от старых ограничителей очевиден и в самих США. Использование судебной системы США для борьбы с Д. Трампом говорит само за себя. Сам принцип свободы слова все более компрометируется ставшими повсеместными запретами самовыражения большинства во имя прав меньшинств и «позитивной дискриминации».

Соблюдение «демократических принципов» со стороны хозяев западноцентричной международной системы никогда не было строгим. Однако некоторая приверженность хотя бы видимости общих процедур и правил создавала более предсказуемую ситуацию для элит, в том числе американских партнеров и сателлитов.

Эрозия миропорядка

Екатерина Иванова:
Алгоритмы будущего: ИИ как инструмент государственных переворотов

Скорее, речь идет о комплексном характере происходящих процессов. В этом свете волна законов о регулировании иностранного влияния отражает снижение общего доверия к западноцентричной международной системе. А если брать шире, то речь идет об эрозии легитимности постбиполярного мироустройства, включая его Ялтинско-Потсдамские институты.

Вопрос силы и контроля оттеснил на задний план вопрос правил и принципов, что хорошо видно в кейсах давления США и ЕС на Грузию и поддержки Молдавии.

В этих условиях даже правительства — сторонники евроинтеграции больше не хотят быть проходным двором для транснационального «гражданского общества». Стандарты и правила все меньше защищают кого-либо. Завтра от вашего правительства потребуется очередная уступка, например, в форме присоединения к антироссийским рестрикциям, и вы станете из союзника мишенью для работы трансграничной инфраструктуры влияния.

Законы о регулировании иностранного влияния приобретают роль не только инструментов национальной безопасности, но и укрепления своих переговорных позиции в мире, который больше не кажется легитимным или безопасным.

Конечно, в некоторых случаях есть в них и известная доля популизма. Проще ведь закрыть институты Конфуция, чем обратить вспять деиндустриализацию США. Хотя за счет высасывания европейских капиталов можно и на это повлиять. Это ставит вопрос о том, когда создаваемые инструменты противодействия иностранному вмешательству в государствах ЕС будут применены против членов своего же лагеря. Примечательны выдвинутые в 2023 г. открытые (пока на экспертном уровне) обвинения немецких политических фондов в продвижении интересов немецкой энергетики во Франции за счет критики ее атомной отрасли.

Для адептов и бенефициаров глобализации происходящее крамольно. Но в истории иностранное вмешательство и борьба с ним — естественные явления, которые проявлялись в разных формах на протяжении веков. Последние 30 лет — не исключение, просто было не принято (а для многих стран рискованно) обращать на это внимание.

Возможно, мы просто возвращаемся к исторической «нормальности», точнее, очередному витку межгосударственного соперничества и суверенизации.

Настоящая заметка — часть исследования, выполненного за счет гранта Российского научного фонда №22-18-00723 «Вызовы вмешательства во внутренние дела в контексте междержавной конкуренции». Ссылка: https://rscf.ru/project/22-18-00723/