Новые центры силы на мировой арене
Вход
Авторизуйтесь, если вы уже зарегистрированы
(Голосов: 9, Рейтинг: 4.44) |
(9 голосов) |
Д.и.н., профессор кафедры сравнительной политологии МГИМО (У) МИД России, эксперт РСМД
В начале XXI века мировое сообщество зафиксировало появление новых центров силы – Китая, Индии, Бразилии, Турции, Ирана. Их подъём было бы естественно связать с развитием глобализации и вовлечением новых стран в процесс быстрого экономического роста. В связи с этим возникает весьма интересный вопрос, почему этот рост оказывается неравномерным. Что обуславливает успехи одних стран и неудачи других? Так, несмотря на высокую численность населения, ресурсы и прогресс в общем уровне образования, такие страны, как Пакистан, Египет, Нигерия, Аргентина, не смогли принять участие в этом ралли.
В начале XXI века мировое сообщество зафиксировало появление новых центров силы – Китая, Индии, Бразилии, Турции, Ирана. Их подъём было бы естественно связать с развитием глобализации и вовлечением новых стран в процесс быстрого экономического роста. В связи с этим возникает весьма интересный вопрос, почему этот рост оказывается неравномерным. Что обуславливает успехи одних стран и неудачи других? Так, несмотря на высокую численность населения, ресурсы и прогресс в общем уровне образования, такие страны, как Пакистан, Египет, Нигерия, Аргентина, не смогли принять участие в этом ралли.
С экономической точки зрения развитие страны определяется целым рядом факторов. Это, прежде всего, уровень образования, природные богатства, численность населения и размер инвестиций, приходящихся на каждого человека. Первые три фактора являются по существу данными, и они вряд ли могут быть изменены в течение одного десятилетия. Однако уровень инвестиций оказывается чрезвычайно чувствительным по отношению не только к указанным факторам, но и другим, не менее важным. Эта группа факторов имеет политический характер: устойчивость политического режима, его отношение к бизнесу, правам собственности и коррупции. Естественно предположить, что инвестиции не придут в страну с неустойчивым политическим режимом, который не способствует развитию бизнеса, нарушает права собственности и не борется с коррупцией. Таким образом, вопрос о развитии новых центров силы в значительной мере сводится к способности государства создать указанные выше условия, одновременно обеспечивая и высокий уровень инвестиций.
Проблема состоит в том, что большинство новых центров силы – это «молодые» государства, сложившиеся в период после Второй мировой войны.
Китай: четверть века после Тяньаньмэнь
Но проблема состоит в том, что большинство новых центров силы – это «молодые» государства, сложившиеся в период после Второй мировой войны. Становление их государственных институтов происходило во время распада колониальной системы. Государство, вопреки широко распространённому в середине XX века взгляду, не рождается как целое. Убеждение, что «правильный» конституционный порядок обеспечит выполнение условий для инвестирования, представляется сейчас, в первой половине XXI века, довольно наивным.
В соответствии с новейшими теориями, государство в момент его рождения наследует множество социальных институтов, существовавших ранее на данной территории. Более того, «новое» государство возникает всегда как равновесие борющихся политических сил, и его становление, в том числе и конституционное, является результатом этой борьбы. Таким образом, конституция оказывается под непрерывным воздействием прежде существовавших институтов, и представление о том, что можно произвольно «сконструировать» конституционный порядок, на деле почти никогда не оправдывается.
Конституция является равновесным исходом борьбы прежде существовавших социальных сил со всеми их частными интересами. Будучи навязанной извне, она начинает испытывать давление со стороны этих сил, что может в конце концов привести к её разрушению. Таких примеров много. Таиланд за время, прошедшее после Второй мировой войны, поменял 18 конституций. Множество попыток пересмотра конституций предпринято в таких странах, как Египет, Турция, Ирак и другие. Поэтому принципиальным вопросом в становлении государства как новой политической силы является не формальный конституционный порядок, а фактическое согласие формирующих его сил обеспечивать условия, достаточные для инвестирования средств в экономику, то есть уважение прав бизнеса, прав собственности, создание некоррумпированного госаппарата.
Принципиальным вопросом в становлении государства как новой политической силы является не формальный конституционный порядок, а фактическое согласие формирующих его сил обеспечивать условия, достаточные для инвестирования средств в экономику.
После Второй мировой войны многие «новые» страны пытались решить эту проблему путём создания экономической системы с полным доминированием государства. Однако практика показала, что такой подход не обеспечивает необходимые условия для экономического развития. Вне зависимости от того, однопартийной или многопартийной была система, борьба кланов, связанных с теми или иными видами деятельности, – армия, служба безопасности, министерства, занимающиеся добычей природных ресурсов, – всё равно оставались реальными политическими игроками. Избежать скрытого политического плюрализма никому не удавалось, но когда этот плюрализм не встроен в политическую систему и не обозначен явственно, борьба часто принимает более жестокие формы, и становится малопредсказуемой.
Именно слабая предсказуемость, которая приводит к внезапным поворотам в политическом курсе государства, смене части правящей элиты, и является серьёзным препятствием для экономического развития. Ведь в таких условиях внешние и внутренние экономические акторы не могут уверенно чувствовать себя, не ожидая внезапного изменения политических предпочтений при распределении экономических благ, отъёма собственности или появления коррупционных требований.
Теперь мы рассмотрим несколько примеров подъёма новых центров силы в начале XXI века. Наиболее важным из них представляется Китай. Последние 15 лет XX века в Китае проводилась интенсивная экономическая реформа. Благодаря огромному населению в стране существовали условия для использования дешёвой рабочей силы. Сочетая традиции и современные технологии, Китай уже в конце XX века начал демонстрировать очень высокие темпы роста – около 10-12% ВВП в год.
Авторитарная политическая система Китая способствовала доверию инвесторов, так как фактически договариваться об инвестировании приходилось только с одним агентом – правительством, которое и гарантировало сохранность инвестиций. Власти КНР прекрасно понимали, что в случае нарушения договора поток денежных средств прекратится, поэтому Китаю удавалось обеспечить исключительно высокий уровень инвестиций. Этому благоприятствовало создание специальных экономических зон вдоль морского побережья, с лёгким доступом к местам производства. Фактически территория Китая была разделена на две части – свободные экономические зоны, где уровень жизни быстро повышался благодаря высоким зарплатам, и остальная часть страны с более низкими показателями . Китайское правительство использовало этот принцип разделения, провозглашая лозунг: «одни станут богатыми раньше, чем другие». Высокие темпы роста производства сохраняются в Китае до сих пор, хотя последние годы он составляет 8-9% ВВП.
Избежать скрытого политического плюрализма никому не удавалось, но когда этот плюрализм не встроен в политическую систему и не обозначен явственно, борьба часто принимает более жестокие формы, и становится малопредсказуемой.
Китайские власти ориентировались на японскую модель экономического развития. В начальный период производство было сосредоточено на низкотехнологичных товарах – игрушках и одежде, которые широко экспортировались в США и страны ЕС. По мере развития успехов в лёгкой промышленности Китай перешёл к созданию бытовой электроники и компьютеров, а затем – к развитию автомобильной промышленности. Большинство товаров предназначалось для экспорта, что привело к концентрации значительных валютных средств в руках правительства Китая. Валютные резервы сейчас составляют около трёх триллионов долларов, и они продолжают увеличиваться. Такая концентрация средств сделала США и ЕС в известном смысле зависимыми от валютной политики Китая, так как Пекин получил возможность влиять на курсы основных мировых валют. Китайский юань при этом оставался сильно недооценённым, поскольку правительство специально поддерживало его низкий курс для облегчения экспорта.
В последние годы власти КНР приняли широкую программу развития военно-морских сил в связи с интенсивной экономической экспансией страны в Африку и Латинскую Америку.
До недавнего времени Китай воздерживался от широких программ перевооружения, чтобы не вызывать опасения у своих экономических контрагентов. Но в последние годы власти КНР приняли широкую программу развития военно-морских сил в связи с интенсивной экономической экспансией страны в Африку и Латинскую Америку.
Китай также стремился воздерживаться от вмешательства в международные проблемы, что в известном смысле являлось продолжением исторического курса XVI-XVIII веков, когда страна проводила политику изоляции от внешнего мира. Но в середине 1980-х годов Китай принял программу технологического развития, которая предполагала обучение за государственный счёт сотен тысяч студентов в лучших университетах США и Европы. Лишь незначительная их часть вернулась на родину по окончании обучения, но китайское правительство и не настаивало на этом. Бывшие студенты начали возвращаться в Китай в середине нулевых годов уже в другом статусе, имея возможность претендовать на более высокую зарплату, чем они могли получить на Западе. Такими средствами Китай к настоящему времени в основном решил проблему технологического отставания, превратившись в одну из ведущих индустриальных держав – «мировую фабрику». В скором времени Китай должен превзойти США по уровню ВВП, и хотя этот показатель на душу населения продолжает оставаться относительно низким, роль КНР в мировой экономике становится одной из определяющих.
Несколько по-иному складывался путь Индии. Эта страна достаточно поздно перешла к принципам рыночной экономики, примерно в то же время, что и Китай - в середине 80-х годов прошлого века. До этого главный упор в развитии Индии делался на индустриализацию советского образца, то есть на создание мощных промышленных комплексов, принадлежащих государству. После смены экономической политики основной акцент был сделан на создание и совершенствование информационных технологий, что в значительной степени объяснялось особенностями индийский культуры – математика в Индии достигла высокого уровня развития уже в первом тысячелетии нашей эры. Помимо этого, индийская культура всегда склонялась к развитию спекулятивных философских теорий, что тоже оказалось весьма полезным для обучения программистов и создания программного обеспечения.
Экономический рост в Индии никогда не достигал такого уровня, как в Китае. Обычные показатели составляли 5-6% в год. Но даже такой сравнительно умеренный рост, который поддерживался на протяжении нескольких десятилетий, привёл к впечатляющим объемам валового продукта. В последние годы Индия также начала широкую программу экономической экспансии в Африке, где уже в начале XX века проживало значительное количество индийских эмигрантов. К концу прошлого века Индия, как и Китай, стала ядерной державой и начала развивать космические отросли промышленности. В настоящий момент Индия реализует обширную программу перевооружения армии, закупая оружие как в России, так и на Западе. Учитывая огромное население страны, Индия достаточно решительно начинает принимать участие в мировой политике.
В последние годы Индия также начала широкую программу экономической экспансии в Африке, где уже в начале XX века проживало значительное количество индийских эмигрантов.
Другие примеры быстрого подъёма государств - ЮАР и Бразилия. История Южно-Африканской Республики в XX веке осложнилась расовыми конфликтами. Несмотря на то, что ЮАР является самой развитой страной Африки, обладающей действительно высоким уровнем технологического развития, трудности экономического роста ещё очень заметны, как и следы расового конфликта. Белое население ЮАР, состоящее из буров (потомков нидерландских колонистов) и англоговорящих потомков британцев, на протяжении практически всего XX века проводило политику сегрегации, пытаясь не допустить чёрное население к управлению страной. В ЮАР имеются значительные сегменты смешанного населения, а также многочисленные потомки индийских колонистов.
До исторического решения о прекращении апартеида в 1990-х годах страна успешно развивала ядерные технологии и технологии переработки угля в жидкое топливо, что было вызвано международными санкциями в отношении правительства ЮАР из-за расовой дискриминации. После заключения соглашения, положившего конец этой политике, во главе ЮАР стал лауреат Нобелевской премии мира Нельсон Мандела, который последовательно добивался смягчения расовых конфликтов. Несмотря на это, последствия длительного расового противостояния по-прежнему ощущаются во внутренней политике . Уровень преступности весьма высок, белое население продолжает покидать ЮАР, но в целом страна, обладающая колоссальным природным потенциалом в виде алмазов, золота, урана и угля, может обеспечить высокие темпы роста экономики в XXI веке. Об этом свидетельствует, в частности, присоединение ЮАР к группе БРИКС, которая представляет собой объединение пяти перспективных и быстрорастущих экономик, и, по оценкам международных экономических аналитиков, имеет шансы к середине XXI века производить более половины мирового ВВП.
Все четыре рассмотренных примера - это страны БРИКС, которые стремятся трансформировать систему управления международными финансами и торговли, пользуясь в первую очередь таким инструментом, как «Группа двадцати» (G20), и интенсивно наращивают взаимную координацию.
Новым экономическим гигантом является Бразилия, которая обладает развитой современной промышленностью, производящей разнообразную продукцию - от компьютеров до самолётов, и успешно конкурирующей на мировых рынках. Достижению экономических успехов способствовал тот факт, что Бразилия была колонией Португалии, в отличие от большинства латиноамериканских стран, являвшихся колониями Испании – государства с жёсткой централизованной административной структурой и отсутствием навыков самодеятельности населения. Многие современные авторы отмечают, что в то время как испанская колонизация привела к строгому разделению креолов (потомков испанских колонистов) и местного населения (индейцы и метисы), в португальских колониях такого разделения не было, и сейчас население страны, с социологической точки зрения, представляется достаточно однородным, несмотря на существенное различие в цвете кожи. Кроме того, торговые традиции, существовавшие в Португалии, создали в Бразилии более благоприятную атмосферу для участия в международной торговле и развитии промышленности. Бразилия приняла участие в «левом повороте» последних десятилетий в Латинской Америке, и в настоящий момент эту страну возглавляет «левое» правительство, которое имеет достаточно сбалансированный подход к распределению экономического богатства.
Все четыре рассмотренных примера - это страны БРИКС, которые стремятся трансформировать систему управления международными финансами и торговли, пользуясь в первую очередь таким инструментом, как «Группа двадцати» (G20), и интенсивно наращивают взаимную координацию. Эта согласованность действий, впрочем, не означает полного отсутствия политических конфликтов между странами БРИКС, но роль этих споров в значительной степени нивелируется стремлением к перестройке мировой экономической системы общими усилиями.
Существует и много других примеров «новых государств» с быстро развивающейся экономикой, которые начинают оказывать значительное влияние на мировую политику. Это в первую очередь Саудовская Аравия и монархии Персидского залива, Индонезия, Малайзия, Таиланд, Мексика, Турция. Все эти страны столкнулись с определенными трудностями с началом мирового экономического кризиса в 2008 году, причём их проблемы усугубляются по мере восстановления экономического роста в развитых странах. Существенным фактором является и вовлечённость новых индустриальных стран в региональные и внутриполитические конфликты, что способно в будущем оказать значительное влияние на темпы их экономического роста и осложнить их внутриэкономическое положение. Примером такого влияния стало проявившееся в 2013 году давление на курсы национальных валют, которое привело в ряде случаев (Индия, Бразилия) к значительной девальвации. Это лишь один пример трудностей, с которыми сталкиваются экономики новых индустриальных стран.
На современной фазе экономического роста отставание фундаментальной науки может быть не так заметно, но в перспективе это неизбежно скажется на темпах развития.
Другой проблемой является технологический разрыв, и в особенности отставание этих стран в области фундаментальной науки. Практически ни в одной из вышеперечисленных стран уровень развития фундаментальной науки нельзя сопоставить с Европой, Северной Америкой и Японией. На современной фазе экономического роста отставание фундаментальной науки может быть не так заметно, но в перспективе это неизбежно скажется на темпах развития, и если учитывать этот факт, то прогнозы аналитиков относительно будущей доли новых индустриальных стран в мировом ВВП могут оказаться чересчур оптимистичными. Успешный процесс передачи технологии не сможет компенсировать пробелы в знаниях, которые существуют в новых индустриальных странах, тем более что «утечка мозгов» в развивающиеся страны остаётся довольно значительной.
Оценивая перспективы новых индустриальных стран, следует отметить недостаток координации их усилий для достижения преимуществ в мировом разделении труда и богатства. Их вовлечённость в региональные конфликты и недостаточный уровень развития системы образования являются серьёзными препятствиями для изменения в их пользу баланса сил на мировой арене. Вполне возможно, что к середине столетия эти страны смогут преодолеть существующие трудности, и тогда мы увидим новую экономическую и политическую конфигурацию в мире.
Полная «легитимация» новых центров силы затянется как минимум до середины XXI века, а оптимистичные прогнозы некоторых аналитиков, обещавших, что к этому времени ВВП стран БРИКС превзойдет 50% мирового ВВП, вряд ли сбудутся.
Но уже сейчас новые центры силы начинают оказывать влияние на мировую политику. Выше говорилось о проникновении Китая в Африку, где Пекин интересуется преимущественно нефтяными ресурсами. Саудовская Аравия проводит активную политику в странах Ближнего Востока, оказывая поддержку сирийским повстанцам, борющимся против режима Башара Асада. Турция стремится обозначить свое присутствие как на Ближнем Востоке, так и в Центральной Азии. Страны БРИКС пытаются изменить положение в мировой финансовой системе, действуя в основном через саммиты «двадцатки».
В различных областях мировой политики новые центры силы бросают вызов сложившемуся соотношению сил, прежде всего в области экономики. При этом они пользуются тем обстоятельством, что «старые» мировые державы оказались ослабленными в результате экономического кризиса, а также преимуществами более высоких темпов роста ВВП.США и ЕС отвечают новым индустриальным странам мерами в финансовой сфере и в области высоких технологий. В результате за последний год Бразилия, Турция, Россия, Индия столкнулись с необходимостью существенной девальвации своих валют, что объясняется оттоком западных инвестиций с развивающихся рынков, изменением торгового баланса в пользу «старых» центров силы. Дисбаланс в области высоких технологий в пользу западных стран существенно облегчает эту задачу, так как развитие научного потенциала в новых центрах силы требует длительного времени, возможно, не одного десятилетия.
Подводя итоги, можно предположить, что полная «легитимация» новых центров силы затянется как минимум до середины XXI века, а оптимистичные прогнозы некоторых аналитиков, обещавших, что к этому времени ВВП стран БРИКС превзойдет 50% мирового ВВП, вряд ли сбудутся.
(Голосов: 9, Рейтинг: 4.44) |
(9 голосов) |
