Распечатать
Оценить статью
(Голосов: 13, Рейтинг: 4.08)
 (13 голосов)
Поделиться статьей
Алексей Чихачев

К.полит.н., научный сотрудник Лаборатории анализа международных процессов ИМИ МГИМО МИД России, старший преподаватель Кафедры европейских исследований СПбГУ, эксперт РСМД

4 октября 2018 г. Пятая Французская Республика отмечает важный юбилей в своей истории: ровно шестьдесят лет назад вступила в силу Конституция 1958 года. Подобная дата красноречива сама по себе, поскольку означает, что политическая система, основанная генералом Ш. де Голлем (1958–1969), намного пережила создателя, доказав свою работоспособность в самых разных обстоятельствах. Однако именно в юбилейный год уместно задуматься, много ли осталось в режиме Пятой Республики от тех особенностей, которые были заложены в него шесть десятилетий назад. Актуальности этой дискуссии добавляет и новая конституционная реформа, предложенная президентом Э. Макроном в ходе последней избирательной кампании, а ныне приобретающая реальные очертания.

На данный момент в проработке находятся несколько идей, обозначенных президентом в первой речи перед Конгрессом (июль 2017 г.) и в других выступлениях:

  • сокращение количества депутатов и сенаторов (примерно на четверть или треть от нынешнего количества);
  • появление временно́го порога для занятия выборных должностей — не более трех сроков подряд (для парламентариев, региональных и департаментских советников, мэров крупных городов);
  • частичное применение пропорциональной избирательной системы (для распределения от 10 до 25% мест в Национальном собрании);
  • ограничение права депутатов на внесение поправок в тексты законопроектов (чем меньше фракция, тем меньшее количество изменений можно предложить). Общее ускорение законодательной процедуры;
  • предоставление президенту права не только выступать на заседании Конгресса в одностороннем порядке, но и поддерживать дискуссию с парламентариями;
  • упразднение Суда правосудия (был учрежден в 1993 г. специально для членов правительства — на практике практически не использовался);
  • прекращение автоматического назначения бывших президентов в Конституционный совет;
  • отдельное упоминание Корсики в тексте Конституции (но пока без каких-то конкретных оговорок о ее статусе).

Соответствующий законопроект уже внесен в Национальное собрание. Если озвученный список поправок тем или иным образом получится принять, это будет означать два момента. С одной стороны, президентская власть все равно останется главным стержнем всей политической системы, тем более в своей современной трактовке. С другой стороны, парламентская компонента режима несколько потеряет силу. Народным избранникам придется еще более интенсивно конкурировать за меньшее количество мест, но при этом их полномочия точно не станут радикально шире. Таким образом, общий перекос всей государственной конструкции в пользу первого лица, заложенный в Конституцию 1958 г., окажется еще чуть более ощутимым. Между прочим, такая ситуация удобна и для внешней политики России: договоренности с «сильным» президентом Франции, скорее всего, будут более надежными и взаимовыгодными, чем если бы его решения каждый раз торпедировали другие властные институты.


4 октября 2018 г. Пятая Французская Республика отмечает важный юбилей в своей истории: ровно шестьдесят лет назад вступила в силу Конституция 1958 года. Подобная дата красноречива сама по себе, поскольку означает, что политическая система, основанная генералом Ш. де Голлем (1958–1969), намного пережила создателя, доказав свою работоспособность в самых разных обстоятельствах. Однако именно в юбилейный год уместно задуматься, много ли осталось в режиме Пятой Республики от тех особенностей, которые были заложены в него шесть десятилетий назад. Актуальности этой дискуссии добавляет и новая конституционная реформа, предложенная президентом Э. Макроном в ходе последней избирательной кампании, а ныне приобретающая реальные очертания.

Президентское равновесие

В политологической литературе нередко можно встретить наименование Пятой Республики как смешанной (президентско-парламентской, полупрезидентской) по своей сути. Это понятие описывает такое разделение полномочий, при котором президент назначает правительство (ст. 8 Конституции) и может распустить парламент (ст. 12), но и тот, в свою очередь, контролирует работу кабинета министров, которому может вынести вотум недоверия (ст. 24, 49, 50). Подобное сочетание «президентского» и «парламентского» начал — своего рода новация, поскольку до 1958 г. во Франции часто практиковался только какой-то один из этих компонентов в ущерб другому. Сильная власть первого лица стилистически восходила к временам королей и императоров [1], тогда как зависимость от хрупких парламентских коалиций была неотъемлемой чертой Третьей и Четвертой Республик. Системный кризис государственной власти, разразившийся в 1950-е гг. на фоне распада французской колониальной империи, подтолкнул к поискам такого политического режима, в котором можно было бы избежать крайностей авторитаризма и нескончаемой борьбы партий. Задачу поиска точки равновесия в политической системе, которая позволила бы руководить страной без срывов и кризисов, должна была решить Конституция 1958 года.

Здесь важно оговориться, что, несмотря на упомянутый двуединый характер режима Пятой Республики, «президентский» компонент все равно имеет в нем несколько большее значение, поскольку именно глава государства является ключевым звеном всей политической конструкции. По замыслу основателя режима Ш. де Голля, призвание президента состоит в том, чтобы, не посвящая себя в ежедневную рутину, решать наиболее важные вопросы из жизни страны (прежде всего, в области внешней политики и обороны) и выступать в качестве независимого арбитра в спорах других ветвей власти. В отличие от «слабых» руководителей Третьей и Четвертой республик, которые избирались косвенным путем, президент голлистского типа должен быть подлинным общенациональным лидером, опирающимся на личную харизму и прямое волеизъявление граждан на выборах и референдумах [2]. Более того, он даже имеет право возложить на себя чрезвычайные полномочия, когда «институты Республики, независимость нации, целостность национальной территории или исполнение международных обязательств находятся под серьезной и непосредственной угрозой, а нормальное функционирование органов государственной власти нарушено» (ст. 16). Нетрудно догадаться, что подобный статус первого лица поначалу вызывал серьезные опасения со стороны оппонентов, видевших в новом режиме признаки совсем не демократии, а едва ли не личной диктатуры. Как некогда выражался будущий президент Ф. Миттеран, режим 1958 г. похож на «постоянный государственный переворот» [3] — то есть, с его точки зрения, никакой институциональный баланс в политическую систему Ш. де Голль как раз-таки и не привнес, так как он просто замкнул принятие решений и ближайшее окружение на себя.

Однако практика показала, что свою главную функцию Конституция все же выполнила, и политическая система Франции, пусть и с креном в сторону президентской власти, приобрела ту упорядоченность, которую ей недоставало ранее. Притом произошло это не в ущерб демократическим процедурам, так как глава государства тоже стал избираться на всеобщих выборах (начиная с первой кампании в 1965 г.), а президентское право роспуска парламента использовалось очень редко. Прочность всей конструкции лучше всего была продемонстрирована в тот момент, когда вслед за Ш. де Голлем, Ж. Помпиду (1969–1974 гг.) и В. Жискар-д’Эстеном (1974–1981 гг.) к власти впервые пришел человек, не состоявший в голлистской команде, — все тот же Ф. Миттеран (1981 – 1995 гг.). Даже при полной смене высшего руководства страны система осталась в прежнем виде, а сам Ф. Миттеран, хоть и критиковавший ранее Конституцию 1958 г., охотно вжился в предписанную ему роль общенационального лидера [4].

Кроме того, с годами выяснилось, что режим Пятой Республики не только устойчив, но и до известной степени гибок. В частности, в его рамках оказалось возможным «сосуществование» президентов и премьер-министров от конкурирующих партий (1986–1988 гг., 1993–1995 гг., 1997–2002 гг.). Как подчеркивал премьер-министр Э. Балладюр (1993–1995 гг.), поддержать работоспособность государственных институтов на этих отрезках удалось именно благодаря сбалансированному разделению полномочий по Конституции. Естественно, на практике было трудно выдержать дух и букву основного закона со всей точностью, — например, когда премьер-министры брались оспаривать у президентов внешнеполитические полномочия [5]. Однако возникавшие противоречия уже вряд ли шли в сравнение с правительственными кризисами 1940–1950-х годов. Как раз во времена «сосуществований» президентско-парламентская природа Пятой Республики проявлялась особенно ярко, поскольку для «сильного» президента возникал противовес в виде «сильного» оппозиционного премьер-министра, поддержанного парламентом.

Наконец, об эффективности политического устройства, выбранного в 1958 г., говорит тот факт, что за шесть десятилетий, пока действует нынешняя Конституция, любые крупные изменения вносились в нее крайне осторожно. Из 24 реформ, завершенных на сегодняшний день, высших государственных институтов напрямую коснулись всего несколько — и те скорее проводились с целью точечного усовершенствования, а не полной перестройки режима:

  • введение всеобщих прямых выборов президента (1962 г.);
  • сокращение президентского срока с семи до пяти лет (2000 г.);
  • пакет поправок Н. Саркози (2008 г. — ограничение президентской власти двумя сроками подряд, возможность президента выступить на совместном заседании обеих палат парламента и т.д.).

Таким образом, внешне может показаться, что режим Пятой Республики изменился с 1958 г. довольно слабо. Начиная с Ш. де Голля все президенты, бывшие у власти в эти шесть десятилетий, формально занимали одинаковое, лидерское положение в политической системе. На своих позициях также всегда оставались правительство и парламент, несмотря на отдельные исключения в периоды «сосуществований» (впрочем, только подтвердившие общее правило об устойчивости режима). Таким образом, в юридическом отношении президент Э. Макрон, правительство Э. Филиппа и их парламентское большинство практически ничем не отличаются от предшественников.

Современные тенденции

Сегодняшние информационные и политтехнологические реалии требуют от президента выдерживать имидж не величественного общенационального лидера, который был близок Ш. де Голлю, а динамичного политического деятеля, готового добиваться быстрых результатов.

Тем не менее, сказанное выше не означает, что политическая система Франции уже шестьдесят лет просто воспроизводит сама себя, не подвергаясь какой-либо содержательной эволюции. Если с формальной точки зрения изменений произошло действительно не так и много, то с фактической стороны можно наблюдать несколько тенденций, говорящих о качественном видоизменении режима Пятой Республики на нынешнем этапе. Имеет смысл обозначить их хотя бы в самом общем виде.

Во-первых, приобретает расширительную трактовку роль главы государства. Сегодня президент Франции де-факто выполняет далеко не только функцию арбитра в политической системе, проявляющего себя по исключительным поводам. Наоборот, он действует как главная фигура ежедневной политики, постоянно присутствуя в публичном пространстве и активно поддерживая те или иные реформы. Тем самым девальвируется статус премьер-министра, поскольку его задачи на практике берет на себя глава государства. Впервые такое положение дел четко прослеживалось при Н. Саркози (2007–2012 гг.), за которым закрепилась характеристика «гиперпрезидента». Однако и Э. Макрон позиционирует себя в качестве явного лидера правительственной команды. Показательно, что нынешний кабинет министров в значительной степени составлен из фигур, не пользующихся широкой известностью среди сограждан. Поэтому, волей или неволей, инициативный президент легко заслоняет их собой.

Сегодняшние информационные и политтехнологические реалии требуют от президента выдерживать имидж не величественного общенационального лидера, который был близок Ш. де Голлю, а динамичного политического деятеля, готового добиваться быстрых результатов. За неимением подобного реноме есть риск «раствориться» в непрекращающемся потоке событий и быстро растерять популярность, как произошло в случае Ф. Олланда (2012–2017).

Во-вторых, заметна постоянная тенденция на «электорализацию» режима в целом и президентской власти в частности. Следует напомнить, что Ш. де Голль даже к собственному переизбранию в 1965 г. относился как к довольно рутинному событию, не требовавшему особенных усилий (объявил о кандидатуре всего за месяц до первого тура, сам почти не принимал участия в избирательной кампании) [6]. Совсем иначе обстоит дело сегодня: президентские выборы — это главное событие в политической жизни страны, игра с максимальными ставками на кону. Притом повторяется это событие относительно часто — каждые пять лет (а не семь, как ранее), поэтому времени на передышку немного и у кандидатов, и у избирателей. Если добавить к этому выборы в другие органы власти, то получится, что в стране практически каждый год проходит какая-либо кампания, которую правящему большинству приходится учитывать в своей повестке. Конечно, выборы более низких уровней нередко становятся лишь отдаленным подобием президентской гонки, заметно уступая «оригиналу» по накалу борьбы и уровню явки (в 2017 г. — 77,7% явки в первом туре президентских выборов; месяц спустя в первом туре парламентских выборов — всего 48,7%). Тем не менее, этот маховик крутится постоянно, превращая всю общественно-политическую жизнь в стране в нервозную электоральную борьбу, — но ведь именно от этого рассчитывали отойти авторы Конституции 1958 г., пытаясь сделать французскую политику более размеренной.

Соответственно, в-третьих, в Пятой Республике со временем возникла благодатная почва для возрождения института политических партий, в известной степени дискредитировавшего себя из-за кризиса 1958 года. Опять-таки, Ш. де Голль осознанно делал акцент на общенациональном характере своего президентства, поскольку мог себе это позволить как уникальный политический деятель в уникальных обстоятельствах. Напротив, преемники генерала, объективно уступавшие тому в харизме, для прихода к власти нуждались в каком-то дополнительном подспорье. Эту нишу в 1970–1980-е гг. и заняли современные французские партии — правые и левые, — без поддержки которых стало чрезвычайно трудно занять любую выборную должность в стране, тем более высшие государственные посты. Поэтому президенты неизбежно становились все более «партийными» под стать своим политическим семьям (например, Ф. Олланд — Социалистической партии, Н. Саркози — правоцентристам), тогда как стремление править в общенациональных интересах превращалось в не более чем фигуру речи. Иначе говоря, ни один президент больше не мог реально собрать вокруг себя «всенародный» круг сторонников, поскольку резервы поддержки стали черпаться из отдельных партий, а не нации в целом.

Ни один президент больше не мог реально собрать вокруг себя «всенародный» круг сторонников, поскольку резервы поддержки стали черпаться из отдельных партий, а не нации в целом.

Правда, события 2017 г. показали, что данная тенденция пока приостановилась: традиционные партии не выполнили свою обычную функцию и уступили пальму первенства новому образованию (движению «Вперед, Республика!»). Поэтому их роль в политической системе Пятой Республики в ближайшие годы будет определяться заново — если вообще можно будет говорить о какой-либо роли после подобного взрыва. То же самое касается движения «Вперед, Республика!», которое в исторической перспективе может оказаться не принципиально новым явлением, а вполне типичной президентской партией — просто центристского толка, а не левой или правой.

На пути к реформе

В контексте юбилея Конституции уместно также вспомнить, что на последних президентских выборах французские политики предложили сразу несколько вариантов дальнейшей модификации существующего режима. Так, Ф. Фийон рассчитывал сократить депутатский корпус и более четко распределить полномочия между центром и регионами. М. Ле Пен настаивала на необходимости чаще проводить референдумы и ввести пропорциональную избирательную систему. В свою очередь, Ж.-Л. Меланшон представил наиболее радикальный вариант: созвать Учредительное собрание, которое подготовило бы Конституцию Шестой Республики с сильной парламентской, а не президентской властью.

Реализовываться же в итоге будет проект Э. Макрона, коль скоро именно он, а не кто-либо другой пришел к власти в 2017 году. На данный момент в проработке находятся несколько идей, обозначенных президентом в первой речи перед Конгрессом (июль 2017 г.) и в других выступлениях:

  • сокращение количества депутатов и сенаторов (примерно на четверть или треть от нынешнего количества [7]);
  • появление временно́го порога для занятия выборных должностей — не более трех сроков подряд (для парламентариев, региональных и департаментских советников, мэров крупных городов);
  • частичное применение пропорциональной избирательной системы (для распределения от 10 до 25% мест в Национальном собрании);
  • ограничение права депутатов на внесение поправок в тексты законопроектов (чем меньше фракция, тем меньшее количество изменений можно предложить). Общее ускорение законодательной процедуры;
  • предоставление президенту права не только выступать на заседании Конгресса в одностороннем порядке, но и поддерживать дискуссию с парламентариями;
  • упразднение Суда правосудия (был учрежден в 1993 г. специально для членов правительства — на практике практически не использовался);
  • прекращение автоматического назначения бывших президентов в Конституционный совет;
  • отдельное упоминание Корсики в тексте Конституции (но пока без каких-то конкретных оговорок о ее статусе).

Соответствующий законопроект уже внесен в Национальное собрание. По действующей процедуре, конституционная реформа будет считаться завершенной, когда по одной и той же редакции текста проголосуют и нижняя, и верхняя палата парламента, а затем еще раз — их общий Конгресс (тремя пятыми членов). Поскольку большинство в Сенате на данный момент принадлежит оппозиции, Э. Макрон теоретически может провести реформу и по другому пути — через общенациональный референдум. Однако этот вариант для правительства также будет непростым хотя бы потому, что под референдум придется вести полноценную избирательную кампанию с соответствующими затратами и рисками.

Если озвученный список поправок тем или иным образом получится принять, это будет означать два момента. С одной стороны, президентская власть все равно останется главным стержнем всей политической системы, тем более в своей современной трактовке. С другой стороны, парламентская компонента режима несколько потеряет силу. Народным избранникам придется еще более интенсивно конкурировать за меньшее количество мест, но при этом их полномочия точно не станут радикально шире. Таким образом, общий перекос всей государственной конструкции в пользу первого лица, заложенный в Конституцию 1958 г., окажется еще чуть более ощутимым. Между прочим, такая ситуация удобна и для внешней политики России: договоренности с «сильным» президентом Франции, скорее всего, будут более надежными и взаимовыгодными, чем если бы его решения каждый раз торпедировали другие властные институты.

1. Подробнее об этом сходстве см.: Рубинский Ю.И. Франция. Время Саркози. – М.: Международные отношения, 2011. – С. 54-63.

2. Эта идея звучала еще в работе Ш. де Голля «На острие шпаги» (1932 г.) и его речах в г. Байё и г. Эпиналь (1946 г.).

3. Mitterand F. Le Coup d’Etat permanent. – Paris: Les Belles Lettres, 2010. – 285 p.

4. И оставался на президентском посту два полных семилетних срока, чего не удалось даже Ш. де Голлю.

5. Обичкина Е.О. Внешняя политика Франции от де Голля до Саркози (1940-2012): Научное издание / Е.О. Обичкина. – М.: Аспект Пресс, 2012. – С. 188, 236-237, 241.

6. Арзаканян М.Ц. Великий де Голль. «Франция – это я!» / Марина Арзаканян. – М.: Яуза: Эксмо, 2012. – С. 378-381.

7. Сейчас – 577 депутатов, 348 сенаторов.


Оценить статью
(Голосов: 13, Рейтинг: 4.08)
 (13 голосов)
Поделиться статьей

Прошедший опрос

  1. Какие угрозы для окружающей среды, на ваш взгляд, являются наиболее важными для России сегодня? Отметьте не более трех пунктов
    Увеличение количества мусора  
     228 (66.67%)
    Вырубка лесов  
     214 (62.57%)
    Загрязнение воды  
     186 (54.39%)
    Загрязнение воздуха  
     153 (44.74%)
    Проблема захоронения ядерных отходов  
     106 (30.99%)
    Истощение полезных ископаемых  
     90 (26.32%)
    Глобальное потепление  
     83 (24.27%)
    Сокращение биоразнообразия  
     77 (22.51%)
    Звуковое загрязнение  
     25 (7.31%)
Бизнесу
Исследователям
Учащимся