Бурные волны Тихого океана: вызовы азиатско-тихоокеанской безопасности

Положение дел в АТР напрямую отражается на стратегической стабильности в глобальном масштабе. По меткому выражению известного европейского исследователя азиатской проблематики Л. Симона, «‎Азия — не Лас-Вегас, чтобы всё, что там происходит, оставалось в её пределах». Динамичные процессы, проявляющиеся на обширном пространстве этого макрорегиона, требуют пристального изучения с учётом взаимосвязей экономической, военно-политической и многих других сфер.

Пандемия COVID-19 в очередной раз показала комплексный характер понятия «‎безопасность», которое не следует понимать как исключительно военно-политический феномен: к этому аспекту относятся, к примеру, и энергетическое измерение, и, как показывает практика, ситуация в области здравоохранения. По сравнению с предыдущим годом, который заставил государства АТР оперативно, порой жёстко, но отнюдь не безрезультатно реагировать на вызовы пандемии, страны региона продолжают сдерживать распространение вируса не в последнюю очередь за счёт административного ресурса.

Высокая плотность населения и платёжеспособность региональных игроков превращают макрорегион в перспективный рынок для реализации препаратов и арену для «‎вакцинной дипломатии». Характерно, что страны Азиатско-Тихоокеанского региона пытаются диверсифицировать импорт различных вакцин, хотя высокая степень политизированности вопроса приводит к тому, что игроки, скорее, предпочтут закупить препараты у своих привычных политических партнёров.

Разумеется, коронавирус сказался на макроэкономических показателях региона. Согласно докладу МВФ, азиатские страны демонстрируют неодинаковые темпы восстановления, однако в целом делается вывод о том, что ограничительные меры становятся залогом экономического роста в среднесрочной перспективе. Несмотря на неблагоприятные внешние условия, в ноябре прошлого года пятнадцатью государствами АТР была заключена масштабная сделка, формализовавшая крупнейшую ЗСТ мира — Всестороннее региональное экономическое партнерство. Азия также закрепляет достигнутые успехи с точки зрения технологического прогресса: для достижения декарбонизации энергетики и обеспечения устойчивого развития реализуются принципы «‎зелёной» экономики, расширяется ёмкий рынок электромобилей (в этом плане безусловно лидирует Китай, увеличивающий производство уже и на экспорт для Европы), развивается водородная энергетика (особенно отчётливо на неё делает ставку Япония).

Переходя от экономики непосредственно к вопросам «‎жёсткой» безопасности, следует вспомнить, что мировым трендом в последние годы является рост расходов на оборону, которые в глобальном масштабе достигли к 2021 г. практически 2 трлн долл. Азия остаётся среди регионов — лидеров по данному индикатору. Причиной для такой милитаризации становится, по всей видимости, интенсификация противостояния США и Китая.

Среди актуальных и взаимосвязанных вызовов региональной безопасности можно выделить нарастание интенсивности американо-китайского противостояния, многочисленные пограничные конфликты, последствия пандемии, растущий уровень милитаризации дискурса. Однако и в таких непростых условиях регион, независимо от наименования, продолжает оставаться важнейшей ареной мировой политики. На повестке дня стоит вопрос о способах преодоления перечисленных проблем. Пусть у США и их союзников, с одной стороны, и у КНР, с другой стороны, зачастую диаметрально противоположное видение угроз, сохранение диалога жизненно необходимо.

Положение дел в АТР напрямую отражается на стратегической стабильности в глобальном масштабе. По меткому выражению известного европейского исследователя азиатской проблематики Л. Симона, «‎Азия — не Лас-Вегас, чтобы всё, что там происходит, оставалось в её пределах». Динамичные процессы, проявляющиеся на обширном пространстве этого макрорегиона, требуют пристального изучения с учётом взаимосвязей экономической, военно-политической и многих других сфер.

Зыбкие границы

Сегодня как в научно-публицистическом дискурсе, так и на официальном уровне активно внедряется словосочетание «‎Индо-Тихоокеанский регион» (ИТР) [1]. Несмотря на подобный концептуальный сдвиг, связанный с включением в смысловое поле Индийского океана, параллельно с аббревиатурой «‎ИТР» по-прежнему широко употребляется уже устоявшееся в науке и публицистике «‎АТР». Критическое отношение к новому понятию встречается и в работах учёных из стран, продвигающих концепцию «‎Свободной и открытой Индо-Пацифики», в частности, Японии и Австралии. Даже издание The Diplomat, известное своей тенденциозной направленностью, не спешит менять свой подзаголовок «‎Read the Diplomat, Know the Asia Pacific» («Читайте The Diplomat, познавайте Азиатско-Тихоокеанский регион»). При этом стоит отметить, что в случае как с ИТР, так и АТР продолжает оставаться не до конца решённой проблема определения границ указанного пространства.

Как бы то ни было, в центре наименования региона остаётся концепт Тихого океана. Интересно, что сам этот топоним в различных европейских языках берёт начало ещё из эпохи Великих географических открытий и происходит от испанского прилагательного «‎pacífico», что означает «‎мирный». Более того, в названии океана в некоторых восточных языках — 太平洋 (кит. tàipíngyáng, яп. тайхэйё:) — средний иероглиф имеет похожее значение. Впрочем, Тихий океан, как ни парадоксально, на деле самый бурный, свидетельством чему служат не только вахтенные журналы мореплавателей, но и проникшие в русский язык слова — китайское «‎тайфун» или японское «‎цунами». По иронии судьбы такая турбулентность характерна сегодня и для общего положения дел в регионе, который превращается в арену сосуществования и противостояния не только США и Китая, но и целого ряда других крупных, а также средних и малых держав.

(Пост)ковидная реабилитация

Илья Крамник:
Тенденции развития военной мощи в Индо-Тихоокеанском регионе

Пандемия COVID-19 в очередной раз показала комплексный характер понятия «‎безопасность», которое не следует понимать как исключительно военно-политический феномен: к этому аспекту относятся, к примеру, и энергетическое измерение, и, как показывает практика, ситуация в области здравоохранения. По сравнению с предыдущим годом, который заставил государства АТР оперативно, порой жёстко, но отнюдь не безрезультатно реагировать на вызовы пандемии, страны региона продолжают сдерживать распространение вируса не в последнюю очередь за счёт административного ресурса. Из общей картины при этом выбивается Индия [2], принимая во внимание весенний всплеск заражений. Но, судя по всему, страна преодолела пик второй волны около месяца назад, и с тех пор количество новых зарегистрированных случаев стабильно уменьшается, хотя положение остаётся непростым. Обновлённый рейтинг государств, наилучшим образом справляющихся с ситуацией в области здравоохранения, возглавляет Новая Зеландия, которая недавно опередила Сингапур. В целом весьма показательно, что, несмотря на относительное ухудшение показателей азиатских государств в мае нынешнего года, из пяти стран, возглавляющих список, четыре относятся к АТР. В то же время высокая плотность населения и платёжеспособность региональных игроков превращают макрорегион в перспективный рынок для реализации препаратов и арену для «‎вакцинной дипломатии». Характерно, что страны Азиатско-Тихоокеанского региона пытаются диверсифицировать импорт различных вакцин, хотя высокая степень политизированности вопроса приводит к тому, что игроки, скорее, предпочтут закупить препараты у своих привычных политических партнёров. Для развивающихся государств, покупательная способность которых ограничена, проблема переходит в плоскость гуманитарной помощи, однако и здесь можно наблюдать конкуренцию западных вакцин [3] и, например, китайской Sinovac. Достаточно показательно, что оценки «‎вакцинной дипломатии» КНР в этой связи варьируются в англоязычной прессе и аналитике от негативных до хвалебных.

Разумеется, коронавирус сказался на макроэкономических показателях региона. Согласно докладу МВФ, азиатские страны демонстрируют неодинаковые темпы восстановления, однако в целом делается вывод о том, что ограничительные меры становятся залогом экономического роста в среднесрочной перспективе. Несмотря на неблагоприятные внешние условия, в ноябре прошлого года пятнадцатью государствами АТР была заключена масштабная сделка, формализовавшая крупнейшую ЗСТ мира — Всестороннее региональное экономическое партнерство. Азия также закрепляет достигнутые успехи с точки зрения технологического прогресса: для достижения декарбонизации энергетики и обеспечения устойчивого развития реализуются принципы «‎зелёной» экономики, расширяется ёмкий рынок электромобилей (в этом плане безусловно лидирует Китай, экспортирующий свою продукцию в Европу), развивается водородная энергетика (особенно отчётливо на неё делает ставку Япония).

Вооружён — значит… предупреждён?

Переходя от экономики непосредственно к вопросам «‎жёсткой» безопасности, следует вспомнить, что мировым трендом в последние годы является рост расходов на оборону, которые в глобальном масштабе достигли к 2021 г. практически 2 трлн долл. Азия остаётся среди регионов — лидеров по данному индикатору. Главным образом здесь задаёт тренд Пекин, повышающий ставки в арифметической прогрессии на протяжении как минимум трёх десятилетий. По данным SIPRI (Стокгольмского института исследования проблем мира), среди других государств АТР, продолжающих наращивать траты на военные нужды, особо выделяются Индия, Япония, Республика Корея и Австралия. Качественные показатели (т. е. конкретные производимые и импортируемые виды вооружений) также заслуживают отдельного разговора, и рамки настоящей статьи позволят нам ниже лишь затронуть верхушку этого условного айсберга.

Глеб Торопчин:
Соединяя точки: развертывание американских систем ПРО в АТР

Причиной для такой милитаризации становится, по всей видимости, интенсификация противостояния США и Китая. При этом не столь важно, как мы рассматриваем Америку — в качестве азиатско-тихоокеанской державы или же внешнего игрока. Присутствие Вашингтона в макрорегионе неоспоримо и ощутимо. С приходом на пост президента Дж. Байдена пока так и не были приняты отдельные доктринальные акты в области безопасности и внешней политики, и вопрос о наличии у Вашингтона чётко артикулированной стратегии в отношении региона остаётся дискуссионным. Как ни странно, несмотря на заявленное стремление делать всё в пику предыдущей администрации, в двусторонних связях с Китаем (и по ряду других аспектов) Белый дом de facto не слишком отклоняется от политического курса Д. Трампа. При этом все ключевые американские программные документы по ИТР по-прежнему относятся к 2019 году. Интересно, что вопреки предсказаниям о неизбежной проверке новой администрации на прочность Пхеньяном, КНДР пока воздерживается от масштабных испытаний ракет (за вычетом артиллерийских снарядов и ракет малой дальности) и тем более ядерных боезарядов.

Ещё в марте 2021 г. США предприняли попытку найти общий язык с Китаем, организовав встречу на уровне министров иностранных дел на Аляске в г. Анкоридж. Тем не менее острые межгосударственные противоречия (отчасти раскрытые ниже) привели высших чиновников к взаимным обвинениям, что лишь углубило раскол. Ситуацию в Южно-Китайском море западные эксперты уже окрестили гибридной войной. Подливают масла в огонь многочисленные пограничные споры Китая с соседями (не исключая скромный Бутан). Недавно принятый закон о береговой охране КНР, получившей в расширенной трактовке возможность открывать огонь по судам под другими флагами при посягательстве на суверенитет республики, вызывает обеспокоенность других государств региона, опасающихся потенциального повышения уровня конфликтогенности. Кроме того, Китай близок к созданию полноценной ядерной триады (на финишной прямой завершение работ над бомбардировщиком с технологией stealth, активно проводится модернизация ПЛАРБ). Также НОАК и многочисленными китайскими институтами ведутся разработки в таких областях, как гиперзвук, электромагнитное импульсное оружие, продвигается проектирование и строительство авианосцев.

Ухудшение отношений между США и Китаем происходит как двусторонний процесс. Среди в меру обоснованных претензий китайской стороны к Вашингтону нагнетание антикитайских настроений и синофобии в мире (что некоторые авторы небезызвестной пекинской газеты «‎Global Times» приравнивают к расизму), препятствование деятельности представителей китайских науки и бизнеса, попытки ограничения китайского технологического присутствия (в первую очередь 5G). Кроме того, военные корабли США и их внерегиональных союзников, включая авианосцы [4], регулярно находятся в акватории региона. США, в свою очередь, обеспокоены вопросами соблюдения прав человека в СУАР и некоторых других провинциях, усиленной реинтеграцией Гонконга в состав Китая, тайваньской проблемой, свободе судоходства в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях, «‎дипломатией долговых ловушек» и некоторыми торговыми практиками (включая законодательство в отношении зарубежных компаний).

Если говорить о политической практике, то можно заметить отдельные признаки активизации американской дипломатии в АТР, позволяющие говорить о выходе из изоляционизма, в котором американская и внешняя аудитория обвиняли Д. Трампа. Симптоматично, что после вступления в должность Дж. Байден встретился в первую очередь с японским премьером Ё. Сугой и южнокорейским президентом Мун Чжэ Ином, что свидетельствует не только о важности региона для мирополитических процессов, но и об анонсированном оживлении связей с традиционными союзниками. В случае с американо-японскими отношениями сквозь апрельский саммит красной нитью прошла озабоченность действиями Китая (в частности в отношении Тайваня), при этом американская сторона ещё раз подтвердила готовность Вашингтона к защите Токио. Что касается южнокорейского сюжета, своего рода прорывом стало окончательное снятие ограничений по дальности баллистических ракет Сеула (как и весу боеголовок), также до этого была достигнута компромиссная договорённость по расходам на дислоцирование американского военного контингента (что довольно сложно было себе представить в эпоху Д. Трампа).

Другим примером союзнических связей Вашингтона в регионе остаётся австралийско-американское сотрудничество. США продолжают поддерживать правительство С. Моррисона на фоне резкого охлаждения отношений Канберры с Пекином в последние месяцы и проявленного желания Австралии обзавестись современными ракетами большой дальности при совместных с Вашингтоном разработках гиперзвуковых блоков.

Друзья познаются в Quad’е

Виктория Панова:
Прыжок азиатских тигров в пространство мегарегионов

Оформлением связей США с союзниками в регионе во многом стал формат Четырёхстороннего диалога по вопросам безопасности (Quad), первый саммит которого пришёлся на середину марта текущего года. Несмотря на отдельные громкие оценки, приходится признать, что саммит имел скорее символическое значение: он был проведён в виртуальном виде, а заявление по его итогам носило скорее декларативный характер, нежели операционный. Говоря о конкретных действиях, следует в большей степени обратить внимание на участившиеся военно-морские учения в рамках Quad с привлечением внешних союзников: если в прошлогоднем мероприятии под названием Sea Dragon участвовали Новая Зеландия и Республика Корея, то в итерации 2021 г. такой приглашённой стороной стала Канада, при этом акцент был сделан на противолодочных вооружениях (явно не без учёта прогресса ВМС НОАК). Чуть позже, в апреле, уже к учениям в Бенгальском заливе были привлечены французские корабли.

В целом активизация действий в рамках «четырёхугольника» позволяет зафиксировать столь горячо обсуждаемую ныне тенденцию минилатерализма, позволяющего решать (или хотя бы обсуждать) проблемы ad hoc в ограниченном формате. Часто можно встретить мысль о том, что четырёхсторонний диалог превращается в азиатский аналог НАТО при всё более выраженной антикитайской направленности индийской позиции с учётом столкновений китайских и индийских пограничников на плато Ладакх в Гималаях годичной давности. В то же время Quad пока не столь чётко очерчен институционально, и даже в устных договорённостях между участниками не прослеживается идеи коллективной обороны (закреплённой в статье V Североатлантического договора). Расширение взаимодействия с внерегиональными партнёрами пока спорадическое и не означает превращения «‎четырёхугольника» в более сложную фигуру. Вполне вероятно, что по охвату деятельности Quad более комплементарен по отношению к ШОС: анализ мартовского документа позволяет понять, что в сферу интересов «‎четырёхугольника» входят не только безопасность, но и гуманитарные вопросы.

Европейские государства обращают внимание на развитие событий в макрорегионе, вырабатывая и принимая национальные стратегии либо иные документы в отношении ИТР. Это относится к Франции, Германии, и даже Нидерландам. В рамках концепции «‎Глобальной Британии» планирует активизировать своё присутствие в регионе Лондон (см. сноску 4). Примечательно, что это намерение накладывается на заявленное стремление Великобритании увеличить число своих ядерных боезарядов, причиной чему служит не только совершенствование российской противоракетной обороны, но и развитие событий вокруг Тайваня. Выработка ЕС единой Стратегии сотрудничества в ИТР свидетельствует о дальнейшей актуализации гипотезы о рассматриваемом регионе как глобальном. В то же время Европа не обрубает связи с Китаем, в пользу чего говорит заключение крупного торгово-инвестиционного соглашения с Пекином после семи лет переговоров (впрочем, реальную угрозу сделке представляет собой её блокировка Европарламентом с учётом антикитайских санкций).

Индокитай как балансир

Географическим сердцем макрорегиона является Юго-Восточная Азия. Несмотря на принятие АСЕАН своего Ви́дения Индо-Тихоокеанского региона ещё в 2019 г., в сложившейся обстановке страны объединения проявляют осмотрительность, стараясь не поддерживать открыто ни одну сторону. В то же время дают о себе знать территориальные разногласия отдельных государств АСЕАН с Китаем, их недовольство сооружением искусственных островов и прочими действиями КНР по укреплению позиций на суше и на море. Однако явным представляется и нежелание игроков субрегиона вступать в открытую конфронтацию с КНР: тесные экономические связи и налаженные цепочки поставок пока оставляют сотрудничество заметно более выгодным, чем соперничество. Стараясь минимизировать потери от пандемии, укрепляют свои позиции средних держав региона «‎азиатские тигры второй волны»: Вьетнам, удачно балансирующий между США и КНР; поступательно идущая вперёд Индонезия; развивающая современную промышленность Малайзия. Более того, встречаются оптимистичные прогнозы относительно будущего государства Бангладеш, расположенного вблизи ЮВА и ранее воспринимавшегося в общественном сознании скорее как депрессивное.

Несмотря на весь внушительный потенциал, говорить о монолитности позиций стран Юго-Восточной Азии также довольно сложно. Камбоджа, которую некоторые западные и даже восточные обозреватели окрестили «‎сателлитом» (англ. client state) Китая, далеко не всегда поддерживает позиции других игроков в рамках АСЕАН. Тревожно были расценены февральские события в Мьянме, которая после десятилетия неуверенного демтранзита вернулась к правлению военных. Оказалась под домашним арестом национальная героиня, лауреат Нобелевской премии мира До Аун Сан Су Чжи: компромиссная конституция 2008 г. за авторством военных позволяет им взять в свои руки власть «‎в чрезвычайных обстоятельствах». Внутриполитическая нестабильность после прошлогодних выборов была трактована как подобный исключительный случай. Примечательно, что на этот раз отошёл на второй план достаточно широко освещаемый в мировых СМИ сюжет с этноконфессиональным конфликтом вокруг рохинджа [5], и внимание глобальной общественности оказалось приковано скорее к политико-правовым аспектам мьянманской государственности. Реакция стран региона варьировалась от сдержанной до осуждающей, при этом отдельные авторитетные специалисты, к которым относится бывший заместитель генсека ООН Р. Такур, обсуждали возможность вмешательства в дела Нейпьидо извне в применение принципа R2P («обязанность защищать»).

Затаившиеся драконы

Александр Ермаков:
Make Britain Great Again! Новая английская стратегия по обороне и внешней политике

В заключение стоит отметить крайне возросшую в условиях пандемии степень волатильности международной обстановки: такая нестабильность серьёзно затрудняет квалифицированное политическое прогнозирование. 4–5 июня 2021 г. в Сингапуре должно было состояться ежегодное мероприятие Международного института стратегических исследований Shangri-La Dialogue, объединяющее крупнейших экспертов по АТР, а также глав государств и профильных министерств ведущих стран не только региона, но и мира. После отмены прошлогоднего форума долгожданную встречу предполагалось провести в очном формате, при этом с приветственной речью должен был выступить глава японского правительства Ё. Суга, но в условиях непростой обстановки было принято решение отказаться от проведения мероприятия. Такое стремление избежать возможные риски ещё раз подтверждает тезис о разумной осторожности азиатских стран, желающих максимально обезопасить себя от пагубного воздействия внешних факторов.

Среди актуальных и взаимосвязанных вызовов региональной безопасности можно выделить нарастание интенсивности американо-китайского противостояния, многочисленные пограничные конфликты, последствия пандемии, растущий уровень милитаризации дискурса. Однако и в таких непростых условиях регион, независимо от наименования, продолжает оставаться важнейшей ареной мировой политики. На повестке дня стоит вопрос о способах преодоления перечисленных проблем. Пусть у США и их союзников, с одной стороны, и у КНР, с другой стороны, зачастую диаметрально противоположное видение угроз, сохранение диалога жизненно необходимо.

1. Речь идёт, например, о переименовании Индо-Тихоокеанского командования (ранее Тихоокеанское командование) ВС США, а также принятии Индо-Тихоокеанских стратегий разными странами.

2. Несмотря на то, что Индия во многом играет смыслоразличительную роль для самого понятия «ИТР», российский МИД, как и ряд влиятельных международных организаций, включают эту страну в пространство Азиатско-Тихоокеанского региона.

3. В этом отношении можно вспомнить декларированное намерение участников Quad сотрудничать в области производства вакцин, инициативу ЕС по предоставлению соответствующих препаратов для стран Африки, а также гуманитарную помощь Австралии соседним государствам (теперь и с точки зрения поставок вакцин) как традиционное направление внешней политики Канберры.

4. Недавнее решение командования передислоцировать авианосец USS Ronald Reagan на Ближний Восток в теории можно было бы рассматривать как ослабление региональной напряжённости, однако авианосная ударная группа британских Королевских ВМС вместе с авианосцем HMS Queen Elizabeth на момент написания работы уже направляется в Индийский океан.

5. Мусульманское население штата Ракхайн, преимущественно относящееся к народу рохинджа, подвергалось гонениям со стороны буддистского большинства Мьянмы. Ситуация обострилась в 2016–2017 гг., когда в результате столкновений (обозначенных в ряде источников как геноцид) в соседний Бангладеш и другие страны бежали несколько сотен тысяч человек.