Канцлер Германии Ангела Меркель неразрывно связывает единство Европы с существованием единой валюты. Но и в политических дебатах, и в экспертном сообществе много несогласных. Мнения колеблются от сужения Еврозоны за счёт исключения «нерадивых» до отказа от единой валюты как таковой. Одно можно утверждать однозначно: затягивание долгового кризиса в Еврозоне путём мер стабилизации и бюджетной дисциплины не ведёт к консолидации, а наоборот разъединяет – как страны, так и области внутри них.

 

Вроде бы парадоксальная ситуация – многомиллиардные пакеты по спасению греческой экономики ведут к росту антиевропейских, в особенности антигерманских (Германия – крупнейший «донор») настроений, а крайняя форма протеста выражается в росте популярности праворадикальных партий, таких как «Золотая Заря». Греков, в общем-то, можно понять: выделение средств «тройкой» из ЕЦБ, МВФ и Еврокомиссии не создает рабочие места, а лишь отсрочивает дефолт и подразумевает значительное сокращение бюджетных расходов. Но на фоне греческих беспорядков усиление сепаратистских тенденций в некоторых гораздо более благополучных (за исключением Испании) странах Европейского Союза выглядит если не неожиданным, то, как минимум, вызывающим беспокойство.

 

Особенность нынешнего сепаратизма – это не стремление обособиться на основе этнической или языковой уникальности в духе баскской ETA или ирландской IRA. В гораздо большей степени это выражения возмущения более благополучных, «трудолюбивых» регионов, недовольных «нахлебниками», живущих за их счёт.

Самый, пожалуй, красноречивый пример – Каталония. Эта область давно претендует в Испании на особый автономный статус, недаром местный язык – каталанский – является государственным, на нём ведётся обучение в школах. Здесь речь идёт не только о политических амбициях или игре в патриотизм. На самом деле значительная часть населения этого региона поддерживает идею самостоятельности. Однако, по мнению Венсана Лабордери, научного сотрудника Католического университета Левена, речь идёт скорее о том, чтобы «сохранить контроль над финансовыми потоками и их распределением». И это неудивительно, если учесть, что Каталония даёт примерно пятую часть совокупного ВВП страны и является регионом-донором.

Следует напомнить, что в сентябре нынешнего года глава правительства Каталонии Артур Мас получил отказ от премьер-министра Мариано Рахоя предоставить автономному сообществу налоговую независимость. После этого было решено провести 25 ноября досрочные выборы в регионе, по результатам которых должно было быть объявлено о проведении референдума об отделении Каталонии. На выборах победу одержала Националистическая коалиция «Конвергенция и союз», набрав 30,55% голосов избирателей и получив 50 мест в парламенте Каталонии из 135. Этого оказалось недостаточно для абсолютного большинства (68 мест), необходимого для объявления референдума. На данный момент неважно, какие усилия будут предприниматься каталонскими националистами для достижения своих целей в дальнейшем. Гораздо важнее то, какие последствия может повлечь за собой отделение для самой Каталонии, если таковое произойдёт, и что может этому воспрепятствовать.

 

Артур Мас

 

Националисты не делают тайны из их желания войти после обретения независимости в Евросоюз. Но возникает вопрос – когда? Во-первых, нет такого механизма, который бы сразу включил отделившуюся территорию государства-члена в ряды ЕС. То есть Каталонии придётся, грубо говоря, «вставать в очередь», вести переговоры, получать статус кандидата на вступление и проводить референдум о вступлении. Но это всё станет возможным при согласии всех государств-членов. Вряд ли Мадрид не воспользуется своим правом вето, к тому же он вполне может рассчитывать на поддержку остальных членов, которые тоже опасаются регионального сепаратизма у себя дома. Если центральное правительство будет занимать принципиальную позицию по данному вопросу, ему вполне удастся удержать автономию от такого решительного шага. Поэтому не факт, что вхождение Каталонии в ЕС при удавшемся отделении произойдёт даже в этом десятилетии, принимая во внимание также и тяжелую ситуацию самом Евросоюзе. Во-вторых, такой богатой территории, как Каталония, придётся опять же участвовать в распределении средств в рамках ЕС, участвуя в программах выравнивания, «скидываясь» на разного рода спасительные механизмы, если в них будет потребность в будущем. В-третьих, экономические связи с Мадридом обрастут для Барселоны торговыми пошлинами, и ей придётся конкурировать с более дешёвыми товарами, поступающими из ЕС. 

 

Поэтому маловероятно, что ставка делается действительно на сецессию. Возможно, это стремление к большей автономии, а заявления об отделении – «скорее запугивание, политический аргумент, который должен заставить прогнуться центральное правительство». Действительно, с трудом верится, что Каталония готова одним махом отказаться от огромного рынка. По словам экономиста Хосе Раги «80 процентов товаров, производимых в Каталонии, реализуется в других областях Испании». Поэтому каталонские предприниматели в большинстве своём настроены скептически по отношению к планам Маса, которые, если осуществятся, могут привести с одной стороны к переносу предприятий в Мадрид, поближе к испанскому рынку, а с другой – к потере инвесторов.

 

Для более полного отображения ситуации необходимо также рассмотреть тенденцию к сепаратизму в других государствах-членах ЕС. Недавно в Германии была издана книга «Бавария справится и в одиночку». Её автор Вильфрид Шарнагль («Христианско-социальный союз») выражает недовольство, по сути схожее с каталонскими настроениями, тем, как распределяются средства внутри самой Германии. Дело в том, что Бавария на протяжении довольно долгого времени является одним из немногих регионов Федеративной Республики (в прошлом году это также были Баден-Вюрттемберг и Гессен и, с натяжкой, Гамбург) с профицитом бюджета. При этом «излишки» перераспределяются в соответствии с механизмом «финансового выравнивания» в пользу убыточных федеральных земель, а «пакт солидарности» (механизм помощи новым федеральным землям бывшей ГДР) тоже никто пока не отменял. Самые серьёзные претензии у баварцев к Берлину, городу, который по большому счёту ничего не производит, тратит деньги на безумные архитектурные проекты и на трансфертные отчисления безработным.

 

Хотя на поверку это обычный популизм. Если обратиться к данным Министерства финансов ФРГ, то становится ясно, что Бавария сама долгое время получала помощь: с 1950 по 1986 гг. Ранее министр-президент Баварии Хорст Зеехофер уже выступал против подобных перераспределений, а также выступал с критикой планов по спасению Греции и Еврозоны и угрожал разорвать коалицию с партией христианских демократов.

 

Хорст Зеехофер

 

Зеехофер пусть и не поддерживает в полной мере тезисы провокационной книги, однако вполне очевидно, что такие выступления идут ему на пользу. Выступая с одной стороны выразителем настроений баварских «трудяг и налогоплательщиков», а с другой – предостерегая от радикальных шагов, он отдаёт предпочтение некоему «срединному пути», который может обеспечить ему поддержку населения на приближающихся выборах в баварский ландтаг. Против подобных тенденций говорит и тот факт, что Бавария, в отличие от той же Каталонии, не имеет такой длительной истории сепаратизма. Да, есть мнения, что Баварии было навязано присоединение к Северогерманскому союзу Бисмарком, однако это не мешало ей оставаться на протяжении долгого времени частью Германской империи, Веймарской республики, «тысячелетнего» рейха, Западной и, наконец, объединённой Германии. Сепаратистские настроения попросту не могли бы проявиться в условиях, когда страна зависела от переводов из Бонна. Таким образом, можно резюмировать, что сепаратизм в Баварии является не больше, чем частью общего хора, не имеет при этом под собой серьёзной основы – как исторической, так и политической.

 

Схожая ситуация с каталонской и баварской наблюдается в Бельгии, где более богатая часть страны Фландрия также не выступает с солидарных позиций. Как известно, королевство более полутора лет фактически оставалось без правительства из-за невозможности валлонских социалистов и фламандских националистов прийти к согласию и сформировать коалиционное правительство. «Новый фламандский альянс» не ставит пока вопрос о независимости ребром, однако, по заявлениям её лидера Барта де Вевера, речь идёт о внесении изменений в Конституцию, которые «превратят Бельгию в свободную конфедерацию». В итоге Бельгия как государство, скорее всего, исчезнет. 

Подобные настроения характерны и для севера Италии. Область Альто-Адидже, или Южный Тироль, выделяется высоким уровнем производства и небольшой безработицей среди общих показателей по Италии. Местная партия «Свобода» в преддверии парламентских выборов в 2013 г. поднимает вопрос «о проведении референдума об отделении Южного Тироля от Италии».

 

Выбивается из общего тренда Шотландия, которая является частью Великобритании по Акту об унии 1707 г. Шотландцы не могут похвастать высоким уровнем ВВП или заявлять, что они кормят всю страну. Тем интереснее то, что британский премьер Д. Кэмерон дал согласие на проведение референдума об отделении Шотландии от Соединённого Королевства в 2014 г. Но с оговоркой, чтобы под основным вопросом были указаны лишь два однозначных варианта «Да» или «Нет». Первоначально в планы лидера шотландских националистов Алекса Алмонда входил и другой вариант ответа, который, при отсутствии однозначного желания выйти из союза, требовал расширения автономии. Такой вариант был решительно отметён Кэмероном, поскольку, вполне вероятно, многие выбрали бы именно его. Расчёт премьер-министра Её Величества предельно ясен. При неясных перспективах от обретения независимости колеблющиеся в своём выборе однозначно выберут целостность Великобритании. Согласно одному из опросов общественного мнения в Шотландии, таких набирается 10%, при 33% сторонников отделения, и 57% его противников. Разумно предполагать, что Кэмерон занял бы позицию, подобную его мадридскому коллеге Рахою, если бы Шотландия являлась эдакой «британской Каталонией». Лондон теряет гораздо меньше, чем Эдинбург.

 

Алекс Алмонд и Дэвид Кэмерон

 

Подытожив всё вышеперечисленное, можно отметить, что общая тенденция к росту националистических настроений является неотъемлемой частью кризисов как таковых. Как правило, в государствах, более-менее однородных по своему этническому составу, вина возлагается на иностранцев. Если же внутри государства существует регион, существенно отличающийся по своим производственно-экономическим показателям в лучшую сторону, да ещё имеющий свои культурные особенности, это создаёт благоприятную почву для сепаратизма. В одних случаях, это может служить лишь методом ведения политической борьбы, как в Баварии, в других же быть реальным стремлением к обособлению, как в Каталонии или Фландрии. Между тем именно единая Европа может явиться тем сдерживающим фактором для сепаратизма, поскольку «победители» внутри отдельных государств, могут стать «проигравшими» за пределами единого европейского рынка и экономического пространства.

 

 

Статья опубликована в сборнике "Молодые международники Сибири: сборник статей студентов вузов Сибири по итогам работы "Школы молодого международника" (25 сентября - 1 октября 2012 г.)." - Кемерово, 2012. - 104 с.