Публичная дипломатия для постсоветского пространства

Посетите внутрироссийскую дискуссию по постсоветскому региону или по одной из постсоветских стран – и почти гарантированно услышите о том, что этим регионом занимаются в России по остаточному принципу и по инерции. Непрестижно, никакой экзотики, никакого масштаба для глобальной мысли. Причин можно назвать ещё больше.

Интерес к евразийской тематике подстегнул исследования в этом направлении, но в основном внимание сфокусировалось на текущих и потенциальных членах ЕАЭС. С некоторыми странами бывшего СССР евразийскую тематику обсуждать и вовсе опасно – слишком хрупкий баланс мнений внутри страны, а где-то обстановка и вовсе накалена. А это значит, что из всех проектов евразийского направления – как экспертных, так и программ публичной дипломатии – такие страны исключены.

Казалось бы, если уж говорить о «мягкой силе» и публичной дипломатии, то именно на постсоветском направлении сосредоточены наибольшие российские ресурсы: на интересе к русскому языку и культуре работают фонд «Русский мир» и федеральное агентство «Россотрудничество», есть учрежденный в 2006 году Международный фонд гуманитарного сотрудничества государств-участников СНГ, сюда же добавились многочисленные школы и дискуссии по евразийской интеграции, на постсоветское пространство направлены многие проекты Фонда Горчакова.

В рамках таких программ участникам довольно легко найти общий язык, многие жители бывшего СССР по-прежнему хорошо знают Россию и ею интересуются. Казалось бы, всё должно хорошо работать само по себе? В чем проблема?

Не всё так просто. Хотелось бы обратить внимание на несколько ключевых и серьезных ошибок на этом направлении.

Очень многие вещи на постсоветском направлении делаются по привычке и на основе старой, веками и десятилетиями заложенной базы – на языке, историческом наследии, на давно сформированных и не обновляемых образовательных возможностях (к примеру, давно не реформировалась система квот), привычных культурных мероприятиях, концертах. «Если это работает, если есть интерес, зачем что-то еще?» – можно услышать такое мнение. Зачем еще нужны усилия?

По физическим законам инерция означает, что движение физического тела будет постоянным, если на него не будет никакого внешнего воздействия. То есть в идеальном мире для сохранения постоянного движения на одной стабильной скорости нужно двигаться по ровной горизонтальной плоскости – где не будет влияния силы трения и неровностей – ухабов и, особенно, спусков и подъемов. Ни в физическом мире, ни в мире публичной дипломатии идеальной ровной поверхности нет – есть конкуренция с другими странами, есть замедленность бюрократического аппарата, есть аудитория, которой Россия в виде давно обкатанных проектов абсолютно не интересна.

Меняется время, и с ним – подача информации. Информационный век диктует свои правила рекламы и анонсов, подбора лекторов и организации пространства. Меняется повестка дня и то, что беспокоит восемнадцатилетних, тридцатилетних и пятидесятилетних людей. Игнорировать это и делать мероприятия по образцу начала 2000-х нельзя. И это как раз напрямую касается того, что по инерции «мягкая сила» развиваться не будет.

2) Нет стратегического мышления на годы вперёд

Что вообще Россия ожидает от постсоветского пространства в ближайшие годы? Знает Россия, что оно ожидает от неё? Каков запрос, а каким должен быть ответ? Можем ли мы ответить на вопрос, что будет через 10 лет – в 2030 году, через 30 лет – в 2050? Какой нам нужен результат, и что для этого нужно делать уже сегодня, чтобы не остаться позади планеты всей?

Государственная стратегия публичной дипломатии, как минимум, нужна для инвентаризации того, что уже было сделано, и для того, чтобы определить наиболее приоритетные направления – институциональные, содержательные, региональные. Для того, чтобы рассчитать бюджет на несколько лет и понять, сколько нужно вложений от государства, а что смогут обеспечить НКО и условно бизнес – а для этого посмотреть, какое движение на этом направлении вообще есть. Если есть. Посмотреть, работает ли юридическая база, в конце концов. Некоммерческим организациям, тем более, по линии публичной дипломатии, очень трудно быть самодостаточными.

3) Регион мало исследуют

Об этом говорят многие – интереса мало, есть убеждение, что мы никуда друг от друга не денемся. После распада Советского Союза самым интересным направлением для России стал Запад. Сейчас намного активнее и привлекательнее стал Восток – появились новые возможности там. И, что самое главное, появились они не только для российских специалистов, но и для всего постсоветского пространства.

Но если человек серьезно хочет заняться постсоветским пространством в России, то нужно пробивать стены – постоянного запроса на аналитику или коммуникации на этом направлении по сути нет. Даже довольно популярная тема Украины не имеет под собой хорошего экспертного и научного подспорья. Школы по изучению Украины в России не существует. В одном только Гарварде существует Harvard Ukrainian Research Institute, где изучается история, язык, литература, политика Украины.

Выходит, по Маяковскому – «тем, кто рядом, почета мало»?

Изучение региона – это не только знание общей политики и истории, но это и знание языка, изучение страны на месте, и, что очень важно, – контакты с людьми в странах, выстраивание связей, создание совместных программ. Не просто наличие меморандума о сотрудничестве между двумя условными институтами, а реально работающие совместные научные и образовательные программы, программы обмена для студентов, контактные группы, пресс-туры.

Многие студенты, видя текущую ситуацию, не рискуют браться за языки постсоветского пространства и в принципе за сам регион – зачастую просто опасаясь за свою будущую карьеру и применимость знаний. Такого ощущения, конечно, быть не должно. Тем более, знание СНГ по-прежнему востребовано бизнесом и многими крупными корпорациями.

4) Нет преемственности проектов

Это касается, конечно, не только постсоветского пространства, но здесь эта ошибка особенно распространенная.

Проект публичной дипломатии должен быть хорошо продуманным и в идеале он не должен заканчиваться. Да, хороший проект должен быть бессрочным, и он не может быть заточен на один годовой отчет по итогам конференций и нескольких встреч одного и того же круга экспертов.

Хороший проект подразумевает ротацию экспертов и участников – для того, чтобы предоставить возможность завязать новые знакомства и партнерства, и чтобы охватить как можно больше людей. Хороший проект должен быть нацелен на развитие и покорение новых величин – он не может просто повторять то, что уже делалось год или пять лет назад. Хороший проект направлен на практическую пользу – например, выстраивание работающей сети выпускников, выработку практических рекомендаций для правительства, инвестиции в молодых специалистов.

Хороший проект порождает со временем результат и новые проекты от его выпускников. Он должен предоставить какой-то очень уникальный опыт для своей аудитории и возможность для дальнейшего развития основной тематики этого проекта – будь это двусторонние отношения или миротворчество в регионе. Как это в него заложить – здесь уже вопрос формата, цели и воображения организаторов.

5) Мало инвестиций в молодое поколение

Инвестиции в молодых специалистов – очень важная тема. Здесь не подразумевается пропаганда, переформатирование мышления или подкуп – это, кстати, по Джозефу Наю, как раз совсем не «мягкая сила».

Правильная инвестиция – это хороший контакт с будущим профессионалом, его будущими местами работы и его профессиональным кругом общения. Талант организатора – в том, чтобы таких перспективных специалистов находить. Тем более, в начале карьерного пути установить хороший, даже неформальный контакт легче, чем в тот момент, когда специалист оброс связями и должностями, и становится требовательнее или менее вовлеченным в трек публичной дипломатии.

Организатор, помимо интересной программы и возможностей познакомиться с интересными людьми, может выступать как социальный лифт – повышать карьерные возможности участников, сам предлагать сотрудничество и дальнейшее развитие. Форматы могут быть разные: школы, посещение мероприятий высокого политического уровня, предоставление площадки для мероприятий и выступлений, возможности для публикаций, закрытые встречи, программы мобильности. Это ценно для самых выпускников.

Студентам последних курсов бакалавра или студентам магистратуры сегодня нужно примерно 5-7 лет, чтобы выйти на карьерную дорогу и иметь возможность самому принимать решения, использовать контакты, создавать проекты. То есть уже сегодня свои плоды дают проекты для студентов и молодых специалистов, проведенные в 2013-2014 году. На самом деле, это не такой уж и большой срок.

6) Мало ярких форматов

Еще одна беда, связанная с инерционным подходом, – копирование старых моделей и мероприятий, которые проводят другие организации. Это особенно часто встречается по линии работы со странами СНГ.

Технологии и инновационность – это не только про IT-сектор и инженеров, но это и про гуманитарные связи. Опыт нужно перенимать у других сфер и стран. Из последних трендов – движение к неформальному общению, проведение программ и лекций в культурных и модных пространствах – музеях, библиотеках, парках, лофтах, сочетание экспертов из разных сфер и разных возрастов, трансляции онлайн в соцсети на полях мероприятий. Игнорировать изменения на фоне их активного применения другими странами – довольно легкомысленно.

У нас в целом широко распространены форматы обмена, школ, лекций, но мало пресс-туров, не развиты сети выпускников, мало стажировок и научных грантов для иностранцев. В целом любая программа должна предоставлять уникальный доступ к знаниям, общению с интересными людьми, посещение интересных структур – элементарно то, чего нельзя прочитать в открытом доступе и что сложно организовать самостоятельно.

Еще один минус копирования проектов – их однотипность и повторяемость участников у разных организаций, в то время как многие ниши не заполнены. Если, например, есть множество проектов только по линии научных сотрудников и журналистов, но нет ничего для молодых бизнесменов и представителей НКО, то соответственно целые направления будут стагнировать. То же самое касается и возраста – например, если все проекты рассчитаны только на студентов, но не берут во внимание аудиторию старше 25-30 лет.

7) Нет реакции на запрос

Еще один важный пункт для публичной дипломатии – отвечать на запрос, появляться там, где тебя ждут. Запрос на Россию саму по себе – с её культурой и политикой – на постсоветском пространстве всё еще высок. Реагировать, анализировать и давать обратную связь очень важно.

Оставим за скобками дискуссию о том, насколько правомерно вообще использовать термин «постсоветское пространство», но не будет лишним подчеркнуть его неоднородность – культурную, историческую, экономическую, политическую. За 28 лет государства успели обрести свой уникальный и совершенно не прямолинейный опыт. Соответственно, у стран разные ожидания, разный уровень интереса к России. Со странами, настроенными сейчас негативно к России, важно выбирать более нейтральные каналы связи и площадки для сотрудничества – например, многосторонние.

Та же неоднородность касается возраста аудитории. Совсем юное поколение студентов и люди за 35 из бывшего Советского Союза по-разному воспринимают СССР, Россию, более того, в разной степени владеют русским языком. При формировании содержания, очень важно учитывать поколенческий контекст, который различается от страны к стране.

Есть сегодня запрос и на совместные проекты публичной дипломатии – например, совместные программы от лица всего ЕАЭС, направленные как на государства СНГ, так и шире – например, на страны Азии и Европы. Совместные, например, с Украиной и Грузией мероприятия легче проводить условно на площадках Беларуси или Армении – поэтому не стоит игнорировать возможности партнерства с другими членами ЕАЭС. Это дает больше пространства для действий и меньше поводов для стереотипов.

Сейчас, когда Россия пытается развивать восточный вектор политики и концепцию Большой Евразии, постсоветское пространство повышает свою значимость. Более того, от России ждут инициативы и более четкого предложения – что нового она может дать миру? Конечно, это должно отражаться и в конкретных проектах. Иногда даже поразительно, как мало мы все знаем о своих соседях и как мало знают о нас.

Поэтому работы еще очень-очень много.