К вопросу о провале политики «мягкой силы» России на Украине: аспект образования

Автор: Максим Семенов, студент магистратуры «Государственное и муниципальное управление» ВШЭ.

 

Начавшийся в 2014 г. украинский кризис вскрыл неэффективность российской политики «мягкой силы» на украинском направлении. Незыблемость симпатий украинцев к России, постулат о братских народах и значительное российское влияние на Украине — все это на поверку оказалось хрупким, уязвимым, и было разрушено за считанные недели начала 2014 г.  И причин тому множество.

 

Стоит выделить две группы причин недостаточной эффективности политики «мягкой силы» России на Украине. К первой группе можно отнести причины общего порядка, т.е. характерные для всего комплекса мер российской политики «мягкой силы» на украинском направлении. Вторая группа причин касается исключительно образовательного направления политики России.

 

REUTERS/Gleb Garanich

 

К первой группе относятся следующие причины:

 

— Стереотипность мышления. В России доминирующим подходом к Украине и украинцам была концепция братских народов, в которой Россия занимала позицию старшего брата. Россия не считала нужным формировать привлекательный образ, за которым хотели бы следовать украинцы. Ожидалось, что разрушенные в результате краха СССР связи наладятся сами по себе. Очевидно, это не произошло.

 

Украинские стереотипы, помимо образа России, касаются и представления о российском образовании. Образование в России не воспринималось на Украине как действительно качественное. Существует стереотип, что российские университеты если и превосходят по качеству образования украинские университеты, то ненамного, и уж точно не могут сравниваться с европейскими. 

 

— Слабая вовлеченность России в проведение политики «мягкой силы» на Украине. Устаревшее представление о братстве народов делало ненужной кропотливую работу по формированию своего имиджа, созданию привлекательного образа и т.д. Это порождало отставание российской политики на Украине относительно аналогичных действий Запада. Например, центр Россотрудничества открылся в Киеве лишь в 2007 г. В это время в Киеве уже 15 лет функционировал Британский Совет, 14 лет — Институт Гете, 13 лет — Французский институт.

 

Информационная работа с украинскими школьниками и студентами о возможности учебы в России велась на неудовлетворительном уровне. Например, в каталоге международной выставки в Киеве «Обучение за рубежом» 14-16 ноября 2013 г. (последней до начала украинского кризиса), информация об учебе в России занимает всего 5 страниц. В то же время учебе в Польше посвящено целых 20 страниц. Из топ-10 ведущих вузов России  на этой выставке был представлен лишь один университет.

 

Вторую группу факторов провала «мягкой силы» России на Украине составляют следующие причины:

 

— Отсутствие внимания России к школьному образованию на Украине. Российская власть закрывала глаза на проводимую Украиной политику дерусификации среднего образования. Как результат, если в 1991 г. на Украине было 4633 русских школ, то по состоянию на 2011 г. их осталось 1149. В 1991 г. в них училось 3,5 млн человек, в 2011 г. — всего 685 тыс. Программы поддержки русских школ были единичными и малоэффективными.

 

Отсутствовали российские программы обмена для украинских школьников. В то же время США, начиная с 1993 г., реализовывали подобную программу Flex. За все время существования этой программы ее участниками стали тысячи человек (только в 2016 г. — 329). Данная программа нацелена на будущих лидеров и способствует росту привлекательности США, воспитанию лояльной к США молодёжи.

 

С потеплением российско-украинских отношений, России следует создать аналогичную программу обмена для украинских школьников и активизировать поддержку русских школ на Украине.

 

— Недостаточное количество квот и не всегда эффективное их распределение. Начиная с 2007 г., Россия выделяет определенное количество квотных мест для украинских граждан на учебу в российских вузах. До 2013 г. цифры были крайне скромными — менее 100 человек в год. С началом украинского кризиса количество квот увеличивается, и на 2016/2017 учебный год выделено 455 квотных мест. И хотя рост в 5 раз за 3 года впечатляет, однако абсолютные цифры по-прежнему невелики, особенно по сравнению с другими странами. Если 40-миллионной Украине выделено 455 квотных места, то, например, 3,5-миллионной Молдавии на этот же учебный год предоставлено 494 квоты.

 

Обращает на себя внимание и вопрос распределения выделенных квот между разными направлениями подготовки. Например, на 2016/2017 учебный год на направление подготовки «Экономика и управление» выделено всего одно место. Очевидно, что этого совершенно недостаточно.

 

Что касается вопроса отбора претендентов на получение квоты, то и тут есть возможность улучшить ситуацию. Например, в пакете документов на получение квоты отсутствует столь важный инструмент отбора, как мотивационное письмо. В данный момент мотивация претендента никак не зафиксирована. Включение же мотивационного письма в пакет документов позволит эффективнее отбирать претендентов согласно их профессиональным планам и мотивации. Представляется, что России нужно как можно более полно понимать, в кого инвестируются средства.

 

— Отсутствие организационной работы с украинскими студентами и выпускниками российских вузов. По состоянию на 2015 г., в России учатся около 16 тыс. студентов из Украины. По информации К. Косачева (на тот момент — главы Россотрудничества), 75% студентов из Украины, отучившись в России, в России и остаются. Таким образом, в России сконцентрированы тысячи молодых, перспективных, талантливых людей. Они положительно или нейтрально относятся к России. Россия же, располагая таким огромным человеческим ресурсом, не ведет никакой дополнительной работы с этими людьми. Мне видится необходимость наладить работу на этом направлении.

 

Речь идёт о создании организации по типу ассоциации студентов и выпускников вузов России. Эта организация могла бы заниматься не только культурно-гуманитарной деятельностью, вопросами поиска работы, стажировок и т.д., но еще и вести работу над улучшением российско-украинских отношений, выработки путей разрешения нынешних украинских и украино-российских проблем и противоречий (т.е. речь идёт и о создании дискуссионной и экспертной площадки). Работу по данному направлению стоит вести как при поддержке государства, так и бизнеса (в первую очередь, украинского в России) и некоммерческих организаций.

 

По состоянию на июль 2016 г. данный инструмент «мягкой силы» никак не используется. Создание же подобной ассоциации принесло бы выгоду и студентам, и России. Россия имела бы организованное объединение лояльных и талантливых молодых людей, которые могли бы стать проводниками российских интересов на Украине. Студенты же получили бы организованный вектор развития, сплоченность и большую поддержку своим начинаниям, будучи частью организации, а не атомизированной группой, как сейчас.

 

В рамках данной организации также было бы уместно создать программу подготовки будущих лидеров (стоит обратить внимание на британскую стипендию Вайденфельда, американскую Global UGRAD и т.д.). В данный момент остро ощущается нехватка молодых и инициативных лидеров, которые предлагали бы альтернативы в вопросах развития Украины и, в перспективе, могли бы воплотить свои предложения в жизнь.

 

Работу по данному направлению стоит вести как при поддержке государства, так и бизнеса (в первую очередь, украинского в России) и некоммерческих организаций.

 

— Недостаточное количество совместных образовательных программ, академических и профессиональных обменов, научных исследований. На данный момент удалось найти информацию о существовании всего одной совместной образовательной программы — между МГИМО и КИМО (Киевским институтом международных отношений). Прямые партнёрские связи установлены между 99 образовательными учреждениями России и Украины.Из-за кризиса эти связи были в основном заморожены.

 

Однако прошло более 2 лет с момента начала кризиса. Стоит восстанавливать партнерские программы, наполнять их новым смыслом и содержанием. Необходимо поощрять украинских студентов, преподавателей, исследователей к кооперации с их российскими коллегами. Данные контакты стоит вести под лозунгом максимальной прагматичности и аполитичности.

 

Совместные научные исследования, помимо собственно научной составляющей, также могут быть инструментом диалога и сближения. Культурные, гуманитарные, социальные исследования могут вестись под лозунгом поиска компромисса и путей выхода их нынешнего из кризиса, а исследования в точных, естественных, технических науках будут полезны самим фактом кооперации украинских и российских исследователей.

* * *

В настоящих условиях надлежит активизировать работу по проведению политики «мягкой силы» России на Украине по всем направлениям. Если на Украине ввиду кризисной ситуации предлагать новые проекты сложно, то повышать эффективность работы вполне возможно. Стоит эффективнее применять такой важный инструмент, как квоты на образование в России, вводить новые механизмы отбора. Стоит наладить работу с украинскими студентами, обучающимися в России, — это ценный человеческий ресурс, который будет очень полезен в вопросе налаживания украино-российских отношений. Стоит интенсифицировать академические, профессиональные обмены, научные исследования. Проводить их стоит под лозунгом максимальной прагматичности и аполитичности. Однако основное, без чего нельзя уже выстраивать российско-украинские отношения, заключается в необходимости отойти от устаревших представлений о братских народах. Если ранее эта концепция еще была возможной, то 2014 год ее разрушил. Сами по себе отношения улучшаться не будут. Над их улучшением надлежит кропотливо работать. Одним из элементов этой работы как раз и является политика в сфере образования.