Если с другом вышел в путь

Известная фраза, приписываемая российскому императору Александру III о России, ее армии и флоте, популярность которой меняется вслед за внешнеполитической обстановкой, обычно приводится в сокращенном виде. Полная же ее версия, если верить воспоминаниям зятя императора – великого князя Александра Михайловича, звучит следующим образом:

«Во всем свете у нас только два верных союзника – наша армия и флот. Все остальные, при первой возможности, сами ополчатся против нас»

Отдав должное армии и флоту, представляется возможным поговорить о второй, не менее важной части вновь ставшего популярным крылатого выражения. А именно – о «всех остальных» и их «первых возможностях».

Источник: zougla.gr

Старая новая риторика

Размышление о том, что выдающееся положение государства проистекает в первую очередь из собственного эффективного государственного устройства и порядка во внутренних делах, сложно назвать новым. Данное утверждение приводился еще во время Пелопонесской войны (431 – 404 до н.э.) афинским политиком и стратегом Периклом. В ходе тяжелой для своего города войны со спартанским государством афинский военачальник, стремясь поднять дух соотечественников, произнес известную речь, в которой помимо прочего упоминалось, что трудолюбие, гражданская и военная доблесть многих поколений афинян стали основой для возвышения государства. Перечисляя военные и гражданские достижения Афин, а также отдавая должное погибшим в столкновениях со Спартой согражданам, Перикл упомянул отношения обеих воюющих сторон к союзникам. Ему приписывается следующая цитата:

«Лакедемоняне вторгаются в нашу страну не одни, а со своими союзниками, тогда как мы только сами нападаем на соседние земли и обычно без большого труда одолеваем их, хотя их воины сражаются за свое достояние»

Мы видим, что афинский стратег, как и российский император много столетий спустя, в своей риторике не всегда стремился подчеркнуть важность военных союзов. Тем не менее, несмотря на общий возвышенный тон Надгробной речи Перикла, стоит иметь ввиду одну немаловажную деталь. Афины, как и Спарта, участвовали в Пелопонесской войне, опираясь на широкую коалицию союзных полисов.

Делосский союз

В войну со своим противником Афины вступали во главе Делосского союза (он же – Первый афинский морской союз), который был изначально сформирован в качестве инструмента для совместной борьбы греческих городов против персидской державы и освобождения подвластных ей греков. Своим названием союз был обязан острову Делосу, где в святилище Аполлона располагалась союзная казна. Впрочем, стараниями афинян казна со временем переместилась в сам афинский полис.

Союз также был ассиметричен с точки зрения принятия решений. Все союзные города имели равное право голоса, но Афины, оказывая давление на более слабых союзников, имели возможность обеспечить принятие благоприятных для себя решений. Изначально для осуществления военных действий участники союза могли на свой выбор снаряжать боевые корабли либо вносить денежный взнос в военную казну. Со временем, под предлогом обеспечения единообразия флота, снаряжение кораблей все более заменялось денежным взносом, размер которого определялся в Афинах и ими же собирался. Денежные поступления шли отдельно от более крупных участников, таких как Самос, Хиос и Лесбос, тогда как более мелкие полисы были объединены в податные единицы.

Данный механизм имел для Афин двоякую пользу. Во-первых, имея возможность по собственному разумению определять цели союза, афиняне могли обеспечить соответствующий данным целям военный бюджет. Во-вторых, практика «откупа», которой следовал ряд союзников, ограничивала военные возможности полисов, что закрепляло их зависимое от Афин положение. Между формированием собственных армий и уплатой податей гегемону, многие «младшие союзники» выбирали платить, а на их территориях появлялись афинские военные гарнизоны.

Такое положение устраивало не всех, и некоторые полисы искали возможность «ополчиться» против гегемона. Так, например, тяготившийся своим зависимым статусом город Митилена, после начала Пелопонесской войны и на фоне тяжелой эпидемии в Афинах, решил сделать ставку на Спарту и поднял восстание (428 – 427 до н.э.). Для возвращения отпавшего города и приведения в чувство остальных союзников Афины, несмотря на разворачивающиеся противостояние со Спартой, выделили силы и осадили город. Не получив помощь от Спарты, город после неудачных военных действий и долгой осады принял решение сдаться.

После двухдневного обсуждения и некоторых колебаний народное собрание Афин постановило наказать зачинщиков восстания и наложить штраф на мятежный город. В изложении древнегреческого историка Фукидида восставших постигла следующая участь:

«Стены города афиняне приказали срыть и заставили митиленцев выдать свой флот. Затем, вместо того, чтобы наложить на побежденных подати, афиняне разделили весь остров на три тысячи участков … лесбосцы были обязаны ежегодно уплачивать по две мины арендной платы за каждый участок».

Кроме этого, была казнена тысяча наиболее виновных, по мнению Афин, в восстании граждан. Так кончилось восстание города Митилена на острове Лесбос.

Митилена не была первым союзником, который пытался выйти из под афинской опеки: ранее подобные попытки предпринимали острова Наксос (471 до н.э.) и Тасос (465 до н.э.). В обоих случаях в результате жесткой реакции гегемона на восставших были наложены значительные штрафы, конфискован флот и снесены оборонительные сооружения. Но Митилена не была и последним восставшим городом.

Во время Пелопонесской войны на фоне неудачных военных действий в материковой Греции, Афины предприняли провальную экспедицию против дружественных спартанцам Сиракуз (415 – 413 до н.э). После потери Афинами двух третей флота, а также трети войска, ранее союзные афинянам полисы массово воспользовались представившейся возможностью и вышли из союза, что еще более усугубило положение гегемона. В дальнейшем, после поражения Афин в войне союз был упразднен.

Пелопонесский союз

По сравнению с Делосским союзом объединение спартанцев и их союзников отличалось меньшей степенью интеграции. Не существует единой версии формирования Пелопонесского союза. По одной из версий, предпосылкой создания союза могла быть агрессия Спарты по отношению к своим соседям – мессенцам, в ходе которой последние были обращены в зависимых земледельцев – илотов. Илоты стали основной производственной силой Спарты, но в силу своей многочисленности также оказались постоянным источником беспокойства. Угроза восстаний побудила Спарту к заключению ряда союзных договоров, целью которых была гарантия неполучения илотами внешней помощи. Также свою роль в формировании союза сыграло наличие угрозы мелким полисам со стороны соседнего более крупного города Аргоса, который до определенного момента боролся со Спартой за господство в регионе.

Так или иначе, разветвленная система двусторонних договоров с соседними полисами, которыми обрастала Спарта, стала основой Пелопонесского союза. Меньшая степень интеграции, упомянутая ранее, прослеживается в том, что заключение каким-то городом соглашения с гегемоном не подразумевало автоматического заключения союза со всеми остальными полисами. Не подразумевало до такой степени, что один из полисов мог пойти войной против другого, даже если оба города находятся в Пелопонесском союзе. Фукидид упоминал о столкновениях между полисами Мантинея и Тегея, которые входили в союз, причем военные действия имели место прямо в разгар Пелопонесской войны.

Союз не имел постоянных органов управления, тогда как общее собрание его участников проводилась только по инициативе спартанцев. Каждый участник имел один голос при принятии общих решений, но спартанцы, также как их афинские противники в Делосском союзе, контролировали принятие решений, оказывая давление на более слабых участников. Общий принцип союза мог быть сформулирован следующим образом: полисы частично ограничивали свой внешнеполитический суверенитет в обмен на безопасность, обеспеченную спартанским оружием. При этом, в случае необходимости, гегемон мог призвать под свое командование солдат других участников союза.

На фоне более централизованного Делосского союза, система договоров со Спартой воспринималась многими современниками как более приемлемый интеграционный проект, позволявший его участникам сохранить некоторую степень независимости. Однако с течение времени относительная свобода полисов в рамках союза была ограничена. После победы в Пелопонесской войне Спарта, на некоторое время лишившись равных по силе противников, решила переделать союз по афинскому образцу. При отсутствии значительной необходимости поддерживать привлекательность союза, гегемон обложил дружественные полисы денежной податью.

Чуть менее чем через полвека, после поражения спартанцев в очередном внутригреческом противостоянии, на этот раз с Фивами (362 до н.э), от союза отпало значительное количество участников. Давно переживший свои лучше дни, Пелопонесский союз прекратил существование на фоне растущего могущества Македонской державы – союз был распущен Филиппом II, отцом Александра Македонского(338 до н.э.).

О некоторой схожести мышления

Пример двух вкратце рассмотренных интеграционных проектов более чем двухтысячелетней давности, показывает, что вчерашние союзники, видя выгодную для себя возможность, вполне могут «ополчиться» друг против друга. Однако стоит иметь ввиду, что удачный для таких действий момент не возникает самопроизвольно, а обусловлен сочетанием недовольства имеющимся положением вещей и надеждой на благоприятный исход своих стремлений. И то, и другое является не константой, а величиной, которой в той или иной степени могут управлять другие участники союза. Как можно видеть из приведенного выше небольшого примера, спартанцы считали необходимым допустить большую независимость своих союзников, что многими наблюдателями воспринималось в более выгодном по сравнении с интеграционными стремлениями Афин свете. Тогда как Афины не пожалели сил в ходе одной из самых тяжелых для себя войн, чтобы показать зависимым полисам, чем может обернуться выход из союза. Как можно наблюдать, оба полиса, старались либо снизить стремление союзников воспользоваться «первой возможностью», либо показать, что цена попытки может быть непозволительно высокой. Данные усилия не кажутся чрезмерными для государства, которое не желает остаться без дружественной поддержки при столкновении с упорным противником, опирающимся на многих союзников.

Возвращаясь к крылатой фразе Александра III, мы, несмотря на ее категоричный тон, можем вспомнить, что в историческую эпоху, когда она, якобы, была произнесена, у России были союзники помимо армии и флота. Александр III был прозван «миротворцем» и не вел масштабных войн, но предполагая возможное столкновение с Германией и Австро-Венгрией и даже Великобританией, Россия заключила Франко-русский военный союз (1894). Несмотря на имевшиеся противоречия, Россия и Франция приняли курс на сближение, что среди прочего, оказало влияние на ход Первой мировой войны, обусловив необходимость Германии с первых дней конфликта воевать на два фронта.

Разность эпох и обстоятельств не позволяют нам проводить прямое сравнение между событиями, имевшими место в античной Греции в V веке до нашей эры и на территории Европы на рубеже XX века. Тем не менее, мы видим, что в России, также как и двумя тысячелетиями ранее в Греции, понимали, что масштабные войны легче вести в составе коалиции.