Культурная гордыня без головы

Резня в Конфлан-Сент-Онорин – абсолютно ужаснейший инцидент, тотально не укладывающийся в современное сознание и достойный лишь лютого бичевания. Так справедливо говорят все, если вынести за скобки радикалов. Однако «но» после этого заявления ставят уже куда меньшее число вещателей.

Фото: dw.com

16 октября во Франции был обезглавлен учитель истории. Убийство связывают с использованием преподавателем карикатур на пророка Мухаммеда в учебном процессе. Посредством рисунков он пытался объяснить своим ученикам концепт свободы слова, что моментально обернулось получением угроз от «оскорбленных» верующих, совершённым терактом и ликвидацией террориста полицейскими.

Убийство стало расплатой. Конечно же не за злоупотребление свободой слова, а за пару других явлений: санкционирующего «игиловщину»* средневекового дикарства и культурной гордыни. Если с первым все предельно ясно, то по второй не обойтись без разъяснения. И чтобы его привести, нужно оторваться от конкретного трагического случая.

Карикатуры Charlie Hebdo на пророка Мухаммеда есть материальное воплощение свободы слова. Так продекларирует если не конкретный гражданин Пятой республики, то значительный пласт французской культуры, наделенный элементом беспощадной скабрезной сатиры ко многим общественным институтам как минимум со времен Великой революции, помимо прочего, во многом лишившей авторитета светскую и церковную власти, а также прежние нравственные устои. Поэтому нельзя не принимать во внимание, что во Франции внушителен нарратив, определяющий то или иное граничащее подчас с хулой заявление как проявление свободы слова. Но что если задаться вопросом рамок понятия свободы для его большей конкретизации? Один небезызвестный принцип, сформулированный как «свобода одного заканчивается там, где начинается свобода другого», несколько открывает искомые границы, за которыми уже начинается порицаемая в правовых обществах вседозволенность. Последняя, в свою очередь, неудержимо воспроизводит саму себя. Очень важный вопрос в настоящей дискуссии, не было ли допущено в случае с карикатурами Charlie Hebdo пересечение линии, закономерно провоцирующее отрицательные последствия. Нарушила ли здесь свобода слова свободу вероисповедания? Было ли причинено моральное страдание верующим? Согласно французской культуре, конечно же, нет. Как и в случае культуры модерна в целом, не говоря уже о постмодерне. Хотя не пойдем ли мы против собственных интуиций, если отречёмся от слов по сути нашего современника В. Шефнера, в стихотворной форме схватившего степень воздействия некоторых слов на духовное и физическое состояние человека:

Словом можно убить, словом можно спасти,

Словом можно полки за собой повести.

Разве он был радикалом? Правда, отдельно взятой сентенции недостаточно для обоснования чего бы то ни было, но повторюсь, что в дискуссии вокруг антирелигиозных карикатур не могут не стать аргументом отраженные в приведенных строках наши восприятия о силе коммуникативного акта. Соответственно, и словом, в данном случае воплощенном в рисунке, можно перейти грань между свободой и вседозволенностью.

Важно отметить, что в европейской культуре существует консенсус относительно допустимой реакции на такого рода переход, и он точно не предполагает ответа в виде физического насилия. Но насколько это является справедливым для кросс-культурного диалога? То есть взаимодействия со средой, исходящей из своего специфического мироощущения и свойственных ему рефлексов. И ровно в этом месте наступает ниша ответственности. Ответственности за дистанцирование от коммуникации оскорбительного характера, за налаживание сбалансированного взаимообогащения и в прямом смысле за жизни носителей обеих культурных традиций. Высмеивание центральной фигуры ислама и частое педалирование этого отчётливо противоречит указанной ответственности. Обвинение в некорректном отправлении культа посредством, например, саркастического изображения его адептов, а также обвинение в социальной несправедливости или в коррупции и т.д. есть давление на рационально постигаемое, и поэтому способное привести к пересмотру реализующихся недобросовестных практик. Но к чему положительному может привести очернение того, что является предметом веры? Возможно, таким обыденным для секулярной французской культуры образом достигается некая просвещенческая цель? Однако точно можно лишь отметить крайность данной методы, которая приводит к обратному эффекту. Кстати, следствием из упомянутой ответственности должна являться попытка предельно сдержанного обсуждения допустимого во взаимодействующих друг с другом культурах. «Сдержанного» здесь ключевое слово, если у модераторов межкультурного диалога есть стремление избежать очередных публичных усекновений. И только подобный формат способен обратить внимание собеседника к аргументам другой стороны, к примеру, мусульманина к либеральным ценностям Запада, чтобы он впоследствии стал разделять их, хотя бы отчасти.

Мир, где стирание границ не способна остановить никакая пандемия, побуждает трансляторов всех культурных кодов к самообладанию и ответственности, благодаря которым можно поддерживать мир и не плодить радикалов. Жесточайшее отфильтровывание всякой злобы и чрезмерной язвительности в особо чувствительных вопросах, как религия, есть непременное требование этой логики. Но аргументации последней практически никогда не бывает достаточно, чтобы принять должную степень смирения и умерить культурную гордыню, не способную уловить границы дозволенного.

*ИГИЛ - террористическая группировка, запрещена в РФ.