Мотивы турецкой стратегии в Йемене

Авторы:

Леонид Цуканов, директор Уральской Ассоциации Молодых Ближневосточников;

Салем Небрас Адель Мохаммед, магистрант-международник УрФУ им. Б.Н. Ельцина, военный специалист (Йемен)

Анонс: Устойчивый интерес Турции к Йемену последнее время трактуется исследователями по-разному. Одни связывают его с реализацией доктрины неоосманизма, другие — со стремлением максимально утвердить влияние Анкары в Исламском мире. Данная работа является попыткой выявить основные аспекты политики Турции в отношении Йемена, а также определить причину сохранения ею «ограниченной вовлеченности» в йеменский конфликт.

Фото: © DAVID MUTUA/AMISOM

Военно-политический аспект

Несмотря на то, что вооруженные силы Турции не задействованы в Йемене напрямую, говорить о полном отсутствии там турецких военных специалистов было бы неправильно. Известно, что на территории страны (в частности, в Шабве и Таизе) с 2019 г. действует группа военных специалистов турецкой частной компании SADAT. Как уточнил в интервью глава Международного центра стратегических исследований по защите правосудия бригадный генерал в отставке Аднан Танрыверди, турецкие «частные специалисты» оказывают консультационную поддержку местным силам, а также следят за соблюдением «отдельных международных договоренностей». Тем не менее, большинство исследователей склонны считать такую расплывчатую формулировку недостоверной. Например, эксперты The Institute for National Security (INSS) отмечают, что сотрудники SADAT в Йемене на деле выполняют инструкторскую работу, а также осуществляют мониторинг оперативной обстановки в интересах Анкары.

Другой важный военно-политический инструмент — партия «Йеменское объединение за реформы» («аль-Ислах»), являющаяся основной оппозиционной партией страны и имеющая обширные связи с поддерживаемой Турцией организацией «Братья-Мусульмане» (запрещена в РФ). Практически сразу после свержения президента Салеха в 2012 г. Турция заявила о своей поддержке проекта партии по управлению страной и благословила ее политику. В дальнейшем данная поддержка нашла отражение в постоянных встречах официальных лиц Турции и партийных представителей «аль-Ислах», интенсивных телефонных переговорах и постоянном обмене актуальной информацией по региональной обстановке. Турция также оказывает спонсорскую поддержку йеменским телеканалам и СМИ, которые продвигают повестку партии в медиапространстве и способствуют закреплению ее положительного образа в массовом сознаниии.

Важно учесть, что силы «аль-Ислах», на которые опирается Анкара, — это не только действующие члены партии. По мнению экспертов International Peace Institute, в это понятие также следует включить «политически нейтральных» военных, которые лояльны по отношению к «аль-Ислах» или недовольны отношением к себе саудитов, но вынуждены терпеть это ввиду отсутствия серьезной альтернативной силы. Турция же, в глазах оппозиционеров и «сочувствующих», является той самой альтернативной силой, которая способна эффективно противостоять не только иранским прокси (хуситам), но и различным радикальным и повстанческим группировкам. Как результат, в случае прямого вмешательства Анкары в йеменский конфликт, на ее сторону перейдет до 25% личного состава армии Северян (включая опытных командиров), что серьезно изменит сложившийся баланс сил.

Кроме того, последние полгода Анкара использует мобилизационные ресурсы «аль-Ислах» для поддержки протурецких сил в Ливии. В частности, с апреля по июль 2020 г. Турция перебазировала в район Мисураты несколько сводных отрядов активистов «аль-Ислах» (не менее 200 человек каждый), которые в дальнейшем были интегрированы в состав катибов (батальонов) Правительства Национального Согласия. В обмен на людской ресурс сторонники «аль-Ислах» получают финансовую поддержку, а также оружие и профессиональных инструкторов.

Помимо прочего, Анкара планомерно увеличивает присутствие в регионе Красного моря, создавая рядом с Йеменом некую «цепь безопасности». На сегодняшний день турецкие военные базы размещены в Сомали (Могадишо) и Судане (Суакин), в перспективе возможно появление нескольких объектов в Джибути. Используя в качестве обоснования необходимость борьбы с пиратством, Анкара не только наращивает общее число военных специалистов за рубежом, но и, по мнению ряда аналитиков, формирует «зоны особого внимания» в Арабском заливе. Более того, вовлечение Йемена в орбиту турецкого влияния (как и увеличение военного присутствия в регионе Красного моря в целом) укладывается в концепцию стратегического противостояния с Египтом, который считает Йемен важным звеном «единого арабского фронта», а Турцию — главным региональным смутьяном.

Экономический аспект

Турция имеет в Йемене постоянные экономические интересы, которые существенно усилились после падения режима Салеха. Первые существенные шаги в области экономического сотрудничества с «Новым Йеменом» были сделаны еще в 2013 г. с подписанием двустороннего соглашения о сотрудничестве в области торговли и инвестиций, однако в дальнейшем за прошедшие семь лет, ввиду нестабильной оперативной обстановки, Анкаре не удалось расширить рамки экономического сотрудничества. Особый интерес для Турции представляют прибрежные мухафазы и районы сосредоточения нефтяных месторождений (Хадрамаут, Шабва). Отдельно в этом списке стоит архипелаг Сокотра, который не так богат ресурсами, но зато является важным торговым узлом региона. Турецкие официальные лица убеждены, что постепенное развитие промышленных объектов в Йемене станет хорошим шагом к укреплению двусторонних отношений и послужит дополнительным стимулом к расширению сотрудничества.

С другой стороны, в борьбе за экономическое доминирование Турция существенно проигрывает ОАЭ. Это обусловлено, прежде всего, мощными стартовыми позициями, которых Эмираты достигли путем челночной дипломатии за годы нестабильности в Йемене: после установления контроля над архипелагом Сокотра, портами Адена, Мохи и Балхаф, а также над значительной частью Западного побережья и блокирования мухафазы Эль-Махра, Абу-Даби приступает к постепенному освоению экономического потенциала Хадрамаута. Руководство ОАЭ уже заявило о готовности создавать на данных территориях инфраструктурные объекты (нефтепромышленные предприятия, терминалы переработки и пр.), а также оказывать инвестиционную поддержку западному побережью Йемена.

Во-вторых, на успехе экономического взаимодействия Турции с отдельными регионами Йемена негативно сказалась открытая поддержка Анкарой партии «аль-Ислах», которая имеет на Юге страны довольно неоднозначную репутацию. Хрупкий союз милицейских формирований «аль-Ислах» с эмиратскими прокси-силами «Защитники Сокотры» в первой половине 2020 г. не только обнажил ряд серьезных экономических проблем, но и продемонстрировал расхождения между долгосрочными целями партии и задачами турецкой стороны. Как результат, борьба за экономическое доминирование в наиболее ценных мухафазах, уже находящихся в орбите влияния ОАЭ, сейчас выглядит для Турции «заранее проигранной».

Другой экономический «тяжеловес», положивший глаз на Йемен — Китай. Пекин, реализующий глобальный проект «Один пояс, один путь», крайне заинтересован в укреплении ценных маршрутов (в частности, маршрута через Баб-эль-Мандебский пролив), а потому внимательно следит за развитием ситуации, параллельно «готовя почву» для сотрудничества. Учитывая, что представители всех йеменских сил в разное время выражали готовность стать частью «Сообщества общей судьбы», вовлечение Йемена в проект не займет много времени. В случае реализации этого сценария, Йемен станет второй опорной точкой для Пекина после Джибути в регионе Красного моря. Учитывая, что Турция заинтересована в сохранении хороших деловых отношений с КНР (видя в Пекине, прежде всего, главного спонсора проекта «канал Стамбул»), серьезная конкуренция за реализацию экономических проектов на территории Йемена вряд ли предвидится.

Символический аспект

«Игра с символами» — важная составляющая турецкой стратегии на Ближнем Востоке, которой Анкара придерживается еще с начала 2000-х. В случае с Йеменом упор делается сразу на несколько важных вещей.

Главным «фактором продвижения», конечно, является историческая память. По сей день в большинстве учебных пособий Йемена Османская империя представлена не как страна-оккупант, а как «великая держава», защищавшая истинные ценности мусульманского мира и способствовавшая национальному подъему. Аналогичные взгляды до сих пор являются доминирующими среди йеменской интеллигенции и получают постоянную «подпитку» из выступлений турецких официальных лиц. Например, выступление турецкого лидера в парламенте Пакистана в феврале 2020 г., в ходе которого тот заявил, что «ставит перед собой цель останавливать кровопролитие, страдания и слезы везде, где они есть, от Ливии до Йемена», было встречено всеобщим ликованием. Аналогичным образом было оценено выступление главы турецкого МИД в октябре 2020 г., в ходе которого тот обвинил ОАЭ и Саудовскую Аравию в «уничтожении Йемена». Как результат, постоянное упоминание Турцией Йемена в контексте ближневосточной повестки сформировало в интеллектуальной среде устойчивое мнение, что Анкара по-прежнему привержена тем высоким идеям, которые доминировали в турецкой политике в эпоху Османской Империи.

Интересно, что образ «доброй метрополии» дополнительно закрепляется через конкретные действия. В числе таковых - поставка в страну гуманитарной помощи. Так, за прошедшие с момента начала войны пять лет, Турция направила в Йемен в общей сложности 100 тыс. тонн гуманитарной помощи, а также оказала содействие в восстановлении важных медицинских объектов. Учитывая, что суммарный объем гуманитарной помощи, поставленный другими крупными акторами, едва ли превышает 30 тыс. тонн, репутация Турции в глазах местных жителей многократно укрепляется.

Второй аспект, на который Анкара сделала ставку еще в 2017 г. — духовный. И Йемен в данном случае — лишь часть большой комбинации, охватывающей почти весь мир Ислама. Президент Эрдоган, претендующий на роль духовного лидера суннитов, грамотно использует назревшие в исламском мире противоречия и постепенно готовит почву для «идеологического низложения» Саудовского короля. Основные претензии в данном случае обращены как к ОИС, которую турецкий лидер неоднократно упрекал в бездействии и «недостаточном внимании» к проблемам мусульман», так и конкретно к первым лицам Королевства, которые своим вмешательством в гражданскую войну «запятнали имидж среди мусульман». Кроме того, дополнительным фактором конфликта служит то, что Саудовская Аравия, приверженная строгим ваххабитским взглядам, продолжает кампанию по борьбе с идолопоклонством, в результате которой уничтожаются значимые памятники исламской культуры. Это, в свою очередь, порождает протестные настроения в мусульманских странах.

В контексте растущих противоречий, когда руководству Саудовской Аравии становится все труднее оправдывать свою ведущую политическую и духовную роль, Турция развязывает «идеологическое наступление». И «завоевание» Айя-Софии, принесшее Эрдогану дополнительные политические очки, стало лишь первым шагом: Турция уже выразила намерение аналогичным образом «освободить» монастырь Хора (Стамбул) и, что важнее, третью киблу Ислама Аль-Масджид аль-Акса (Иерусалим), в то время как Саудовская Аравия, напротив, предпринимает шаги по сохранению текущего расклада. Усиление глобальных духовных позиций Турции, в конечном счете, может привести к частичной переориентации йеменского духовенства. Даже с учетом того, что большинство богословов Йемена сохраняют лояльность Эр-Рияду, весьма вероятно, что некоторые из них обратят внимание на Турцию как на противовес усилению шиитского влияния в отдельных частях страны. Даже такой скромный, на первый взгляд, результат, в перспективе принесет Анкаре большие дивиденды.

Следует отметить, что при реализации мер идеологического характера Турция активно использует метод антитезы, успешно противопоставляя себя арабской коалиции. Официальные лица (гражданские и военные) апеллируют к тому, что Турция с первых дней конфликта в Йемене выражает приверженность мирному урегулированию и придерживается максимально деликатных методов, в то время как арабская коалиция все чаще допускает неоправданную жесткость в отношении мирного населения и, более того, намеренно затягивает конфликт, раскалывая страну на части. Важно отметить, что подобная информационная политика является довольно эффективным инструментом воздействия на широкие массы. Если посмотреть публикации в йеменском сегменте Twitter за последние 6-8 месяцев, можно заметить интересную тенденцию: неуклонно растет число публикаций, которые положительно характеризуют политику Турции в регионе и критикуют действия арабской коалиции. Кроме того, в подобных публикациях с фамилией президента Эрдогана, зачастую, соседствуют эпитеты «миротворец», «защитник», «хранитель» — в то время как образ арабских военнослужащих становится все негативнее, а публикации содержат выраженную агрессию («союз фитны», «агрессоры», «убийцы» и др.). Ситуация в других социальных сетях (например, Facebook) аналогична.

Все попытки арабских стран развязать контригру в данном сегменте и «улучшить репутацию» в йеменском интернете, как правило, имеют весьма скромный результат, а иногда и вовсе становятся поводом для насмешек пользователей.

***

Как показывает проведенный анализ, турецкая стратегия в отношении Йемена, довольно разноплановая и, в целом, укладывается в текущую внешнеполитическую доктрину страны. Однако достигнутые за последние несколько лет успехи на йеменском направлении куда скромнее, чем, например, в Ливии – ощущается явный перевес в сторону арабских государств.

С другой стороны, не стоит использовать фактор прямого влияния в качестве главного критерия оценки: скорее всего, Анкара не ставит себе целью достижение тотального доминирования в Йемене (военно-политического или экономического) – особенно с учетом внимания к последнему со стороны Китая. Если внимательно посмотреть на предпринимаемые Турцией шаги, можно заметить, что порядка 90% из них – меры символического характера. Следовательно, сохранение турецкого внимания к Йемену можно трактовать как ответный ход после формирования антитурецкого фронта. Создание нестабильного (прежде всего, идеологически) звена внутри арабского мира вынуждает основных участников конфликта «повышать ставки» и бросать основные силы на сохранение позиций, что усложняет координацию действий в Ливии, на которую Анкара сделала основную ставку в своей игре. В пользу этого тезиса говорит, прежде всего, достигнутое в августе 2020 г. соглашение между Турцией, Катаром и ПНС Ливии о создании постоянной военной базы в муниципалитете Мисурата. Данное решение имеет большое значение для региональной ситуации, поскольку данный муниципалитет с 2015 г., фактически, вел с Триполи двойную игру: несмотря на то, что отряды из Мисураты участвовали в боях против Хафтара и защищали территории ПНС, местные милицейские формирования (прежде всего, т.н. «Бригады Мисураты») долгое время были лояльны Саудовской Аравии и получали от Эр-Рияда солидное финансирование. Установление же окончательного турецкого контроля над Мисуратой знаменует постепенную стагнацию саудовского лобби на севере Ливии и, как следствие, рост влияния в ключевых для Турции районах.