Модернизация в прошлом и будущем
Вход
Авторизуйтесь, если вы уже зарегистрированы
После выхода статьи «Когда ожидать модернизации России?» я получил серию вопросов — частично в комментариях, частично в личных письмах. Многие из них показались мне очень интересными. Удивительно, но сам характер этих вопросов подтверждает гипотезу Ф. Броделя о существовании повышательных и понижательных трендов в мировой экономике. Ниже постараюсь дать ответы на те вопросы, которые показались мне наиболее интересными.
Но сначала — общий знаменатель всех вопросов. Их авторы (как и многие) думают, что мы живем в какую-то особую эпоху, которой никогда не было аналогов в истории. Но так ли это? Стоит только отказаться от восприятия нашего времени как «особенного», поискать ему аналогию в прошлом, и многие сомнения исчезнут сразу сами собой. История развивается не по кругу, но по спирали, и очень многое просто воспроизводится на новом витке.
1. «А желаемый заказчику вывод прост: можно ничего не делать вообще. Кондратьев сам вывезет» (Андрей Мятлев)
Не знаю, о каком «заказчике» говорил автор, но вывод, что в ближайшие двадцать – тридцать лет вряд ли стоит ждать крупных модернизационных прорывов, наверное, мало кому понравится. Официально у нас с 2010 г. постулируется возможность быстрого инноционного развития, хотя моя статья о том, что минувшие восемь лет доказали: ожидать больших прорывов здесь не стоит. Обратите внимание: о необходимости модернизации экономики и «слезании с нефтяной иглы» у нас говорят как минимум с июньского пленума ЦК 1983 года, но как-то пока не очень получается. Но ведь аналогичные проблемы есть и в других странах! Обещания М. Тэтчер вернуть Британии технологическое лидерство тоже оказалось неудачным. Обещания Дж. Буша и Б. Обамы сделать США вновь технологическим лидером и лидером производства тоже как-то не удались. Не удались и проекты Ж. Ширака и Н. Саркози сделать Францию центром современного производства. Японские политики тоже жалуются, что после экономического кризиса 1990 г. страна балансирует в районе «нулевого роста» — 1–2% вверх и вниз от нулевой отметки. Не сопоставимо с темпами роста японской экономики в 1960-х и 1970-х годах.
Удивительно, но масштабные технологические проекты не получаются не только у России. Хороший пример: сверхзвуковая гражданская авиация. СССР к середине 1980-х годов отказался от пассажирского самолета Ту-144. Но и его главный конкурент в этой сфере Франция отказалась в 2003 г. от «Конкорда». Не удались и американские проекты «Boeing 2707», «Boeing Sonic Cruiser», «Lockheed L-2000». Реализация проекта «Aerion AS2» отложена на туманный 2023 г. Тоже самое мы видим и в космической сфере: американцы свернули полеты «Шаттлов» в 2011 г., в России нынешней осенью обсуждаются перспективы продолжения полетов «Союзов» (разработанных, кстати, в 1960-х годах!). Масштабная космическая программа Дж. Буша-младшего, озвученная в 2004 году, была тихо свернута Б. Обамой в 2010-м: не удалось создать ни лунные, ни марсианские корабли. Проекты России и ЕС по запуску зондов для изучения Марса и Луны также или заморожены, или откладываются на неопределенный срок. Но в предыдущем повышательном тренде до середины 1970-х годов почему-то большинство проектов реализовывалось быстро и в срок!
Если у одной страны не получается модернизация, можно сказать, что виноваты ее правительство и элита. А если рывок не получается у всех на протяжении 40 лет — наверное, это повод задуматься. Не просто о том, «почему не получается», но и о том, почему в одни исторические эпохи получается быстро, а в другие нет.
2. «Модернизация денег стоит! О какой модернизации может идти речь, если 3 триллиона долларов покинули страну, а что остается на ее территории расходуется на вооружения и прочие вещи, не имеющие отношения к промышленному и сельскохозяйственному производству? На какие шиши модернизироваться при таких приоритетах?» (Григорий Радковский)
Замечательный вопрос! Прочитав его, я сразу вспомнил песенку: «Безумный, безумный, девятнадцатый век!» Ведь именно этот вопрос в точности передает мышление XIX века.
Напомню, что именно в этом столетии правительства постоянно боролись со своими министрами финансов по трем вопросам: 1) где взять денег на индустриализацию; 2) военная промышленность и вооружение армий отнимают слишком много ресурсов для модернизации; 3) как ограничить отток финансов в рамках Парижской финансовой системы с ее золотым стандартом. И лейтмотивом министров финансов были жалобы в духе: «Хорошо Англии — у нее из-за колоний ресурсы не ограничены, можно тратить на все». Сами англичане так не думали. Перед правительством Великобритании даже в «золотую» викторианскую эпоху стояла неразрешимая дилемма: как совместить расходы на армию, флот и экономику. В итоге после Крымской войны решили отказаться от наличия крупной сухопутной армии в пользу военно-морского флота.
А вот XX век сразу решил неразрешимые уравнение за счёт трех компонентов. Во-первых, появились мобилизационные механизмы, которые удешевили оплату труда. Во-вторых, было ограничено свободное движение капитала (причем не только в СССР, но и в мире). В-третьих, военно-промышленный комплекс (ВПК) стал рассматриваться не как помеха, а как опора модернизации. Ведь большинство современных технических достижений — от «Боингов» до мобильных телефонов и айпадов появились сначала как продукция для вооруженных сил, а затем пришли в гражданские отрасли. «Оружие тянет прогресс» — это был лейтмотив времени. Просто изменилось мышление: то, что в системе координат XIX в. казалось невозможным, вдруг стало простым и решаемым.
И вот в 1970-х годах что-то снова изменилось. Правительства большинства развитых стран снова, как в XIX веке, стали биться над неразрешимым вопросом: как совместить расходы на ВПК и расходы на модернизацию? Они словно забыли, как это происходило в мире до 1973 года, и вернулись на сто — сто пятьдесят лет назад. Такое возвращение лучше всего иллюстрирует цикличность экономического развития. Поэтому весьма вероятно, что через четверть века наши потомки вспомнят рецепт ХХ в, и снова будут удивляться: «Как это наши деды не могли решить такую простую проблему?»
3. «А зачем нам модернизация? У нас и так рекордный рост зарплат, минимальная инфляция и рекордный экспорт зерна!» (Александр Соловьев).
То, что Вы описали — это и есть краткая, но точная, квинтэссенция мышления понижательных трендов. Вспомните суть меркантилизма 1650–1733 гг. — зачем что-то менять, если к страны положительный торговый баланс? Какая разница, что страна вывозит: главное, вывозит и привлекает в казну золото. И разве не преобладал тот же стереотип в понижательном тренде XIX в. с его идеологией, что контроль над источниками сырья (хлопок и золото) и над биржевой торговлей важнее даже самой эффективной национальной промышленной политики? Ведь именно на этом Великобритания и потеряла мировое промышленное первенство в 1870-х годах! «Зачем нам обилие рискованных новых технологией, если в наших руках сырье и морская торговля? А эффективность тех технологий еще надо доказать» — рассуждали британские министры. Посмотрите, как интересно вернулось мышление позапрошлого века!
4. «Если бы Россия на деньги от нефти покупала бы станки, технологии, оборудование, строила дороги, то эта страна давно бы была с самым высоким уровнем жизни» (Владимир Овчинников)
Интересно, что в 1980-х годах настроения в обществе были прямо противоположными. Правительство Н.И. Рыжкова (1985–1990) ругали за приобретение новых станков и оборудования в ущерб потребительскому рынку. Прекрасно помню разговоры тех лет: «Зачем нам этот космос? Вы нам хорошие штаны привезите!» «Хватит про атомные станции — дайте нам колготки!» Не даром Перестройку называли бунтом «рассерженного обывателя». Как видим, в разное время господствуют разные представления о прогрессе и уровне жизни.
Наверное, в одну эпоху прогресс равен товарному изобилию, в другую — производству ради будущего. И эти эпохи чередуются, что важно.
5. «Социально-олигархический (по сути: Компрадорско-Олигархический) строй в России с либерально-убийственной моделью в экономике, который и порождает в РФ коррупцию, стагнацию, барышничество, торговлю углеводородами и т.д.» (Святослав Иванов)
Но ведь это точное описание жалоб XIX века! Напомню, что тогда в мире преобладала Парижская финансовая система, установленная международными соглашениями 1867 года. В основу мировой расчетной системы был положен принцип монометаллизма в форме золотомонетного стандарта. Соответственно каждая валюта должна была получить золотое содержание, что позволяло устанавливать ее золотой паритет. Если государство не имело золотого обеспечения национальной валюты, его финансовые операции осуществлялись на мировом рынке через ту валюту, к курсу которой «привязывалась» его финансовая система. Соответственно, все государства находились в неравноправным положении. Выигрывали те, кто контролировал мировую торговлю, то есть поставки товаров. К ним утекало золото из других даже промышленно развитых государств.
У нас часто забывают, что одной из причин создания Антанты была зависимость России от внешних займов. А причиной этой зависти мости стало введение в 1897 г. системы золотого обеспечения рубля. Эта реформа, проведенная по инициативе министра финансов С. Ю. Витте, создала потребность в постоянном притоке капитала для поддержания курса национальной валюты. Из России, напротив, происходила постоянная утечка золотых денег (ввиду их высокой стоимости) и капитала. Поддержание курса золотого рубля требовало, таким образом, постоянного притока внешних займов.
Так что, жалобы на компрадорскую олигархию типичны для понижательных трендов, где международная торговля преобладает над национальным производствам. И Святослав Иванов прав: нужна смена модели. То есть— крах глобализации в ее нынешнем качестве и возвращение к миру национально-ориентированных экономик... Что и происходит с наступлением повышательных волн.
6. «Вы говорите, что в XIX веке кризис был перманентным состоянием... А в чем это проявлялась?» (Получено по почте)
Вот только краткий список кризисов «понижательной волны» XIX века. Кризисы перепроизводства 1825-го, 1837-го, 1847-го, банковский кризис 1855 года... Мировые финансовые кризисы, влекущий за собой кризисы перепроизводства 1857-го, 1863-1864-го, долгая депрессия 1873–1896 гг. Кризис в самом деле был перманентным состоянием, хотя производство каким-то образом росло. При этом правительства настойчиво стремились сохранить высокий курс национальных валют, считавшийся самоцелью, несмотря на социальные волнения. Почему я и говорил, что в нашей логике это была какая-то "стагфляция наборот".
Сравним для интереса с нынешним понижательном циклом. Нефтяные шоки 1973–74 гг. и 1980 года, Всемирный кризис задолженности 1979–1982 годов, финансовый кризис 1987 года, кризис 1990–1992 годов, азиатский кризис 1997–1998 годов, кризис 2000–2001 гг, мировой финансовый кризис 2008–2009 гг., вторая волна кризиса 2010– 2011 годов... Было бы вульгарно говорить о полном "повторении истории", но параллели несомненно налицо. Финансовые кризисы, начинавшиеся с биржевых потрясений, снова, как и в 1850-х годах, быстро охватывают финансовые рынкии ведут к трудностям для производства. Кризис снова выступает перманентным состоянием мировой экономики. Видимо, дело не в кризисе, а в некой понижательной системе, которую трудно понять, находясь внутри системы повышательной.
7. «А чтобы все это случилось (экономическое развитие России и технологический рывок) нужна кардинальная смена политического и социально-экономического курса в РФ (как в 1917 году) и мобилизационно-социалистическая плановая модель - курс экономического развития» (Святослав Иванов)
Комментарий Святослава Иванова подвиг меня к интересной мысли. Люди каждой волны (хоть повышательной, хоть понижательной) воспринимают прошлую волну как своего рода «утерянный рай». Вы правы: мы с изумлением и во многом с восхищением смотрим на советские достижения 1930-х – 1950-х годов. Американцы, кстати, тоже тоскуют о «золотом веке Америки» 1950-х — тут мы похожи. Но ведь люди 1910-х и 1920-х годов, повышательной волны, тосковали по «золотому XIX веку» с его стабильностью и культом частной жизни. (Вспомните «Старый мир» С. Цвейга и «Поэму без героя» А. Ахматовой). А романтики XIX в. тосковали по повышательной волне 1733–1817 гг., видя ее как время героев, а себя как лишних людей... Не исключаю, что наши потомки году так в 2060-м, живя в условиях плана, мобилизации, безудержного рывка и больших войн, будут c ахматовским романтизмом тосковать по нашему миру начала XXI века. И опять-таки задавать тот же вопрос, что и Вы: «Почему это получалось тогда у них, но не получается у нас?»
8. "Далее увлеченное натягивание совы на глобус, когда изобретение паровой машины (1705–Томас Ньюкомен) относится к циклу, который начался в 1733-м (при том, что универсальный двигатель Ватта —это только 1782-й), применение телеграфа к циклу, начатому в 1896 (хотя уже в 1858 был проложен первый трансатлантический кабель) и так далее» (Фарид Ахмеджанов)
А разве кто-то говорит, что в понижательных трендах нет технического прогресса? Конечно, есть. Другое дело — скорость появления и внедрения инноваций. Каждый тренд обычно реализует и расширяет те достижения, которые были заложены в предыдущем. Вы верно привели пример с Т. Ньюкоменом. Только обратите внимание, насколько востребованным было его изобретение в начале XVIII в. и когда оно оказалось востребованным. Телеграф — сопоставьте время от изобретения электрического телеграфа (1774 / 1798 гг.) до прокладки трансатлантического кабеля (1858 гг.) с той скоростью, как внедрялись инновации в первой половине ХХ века. В одну эпоху инновации внедряются быстро, в другую медленно. Относительно этой цикличности отсылаю Вас к работам американских исследователей Джонатана Хюбнера и Ли Смолина - как раз про "сов" и "глобусы", раз Вам так уж они нравятся.
Более того: на границах циклов часто происходит смена научной картины познания. В конце XIX века, как раз на излете "понижательной волны", в Европе распространилась философия "окончания науки". Хрестоматийные примеры. Профессор Брюнетьер в 1885 г. говорил о «Крахе науки». Профессор Липпман заявил одному из своих учеников, что физика закончена, упорядочена, дополнена и сдана в архив, и что лучше его учениками заняться другой наукой. Профессор Симон Ньюкомб дал математическое обоснование невозможности полета тел тяжелее воздуха. Химик Марселен Вертело писал: «Во Вселенной больше не осталось тайн». Даже Х. фон Мольтке указывал, что "паровая машина и газовая лампа остаются величайшими изобретениями за всю историю человечества". Прорыв к инновационному развитию физики и химии произойдет в аккурат на рубеже 1890-х и 1900-х годов, наступлением повышательному цикла.
Аналогоично и на рубеже 1960-х - 1970-х годов, с наступлением новой понижательной волны, начинается масштабная дискуссия о критериях "истины" в физике и ее способности реально описывать мир. В моду входит научный скептицизм - вплоть до радикализма П. Фейрабенда. Как видите, перспективы научного познания мира в разных волнах оцениваются по-разному.
9. «И все для чего? Чтобы обосновать, что России нет нужды совершенствовать госуправление, слезать с нефтяной иглы, совершать технологический рывок, ведь через 20 лет возможно начнется новый цикл, в котором потребуется совсем другое — мобилизация, имперская идея, да крепкая армия» (Фарид Ахмеджанов)
А разве это исключенный вариант? Еще в XVIII в. английский философ Д. Юм вывел парадокс: находясь внутри системы, невозможно представить себе условий, при которых она завершит свое существование. Современники событий часто не предвидели предстоящих потрясений, возникающих для них словно из ниоткуда: предпосылки для перемен их потомки видели уже «задним числом». Король Пруссии Фридрих Великий размышлял в 1764 г. о невозможности новых больших войн — за четверть века до Великой Французской революции. Министр иностранных дел Великобритании лорд Генри Пальмерстон называл Пруссию «готической руиной» всего за тридцать лет до прихода к власти Отто фон Бисмарка. Аналогично германский фельдмаршал Эрих Людендорф размышлял о неизбежности в будущем перманентных "тотальных войн" за двадцать лет до появления ядерного оружия...
То, о чем Вы пишите, это приметная черта всех циклов (и повышательных, и понижательных): невозможность переставить себе, что однажды набор правил игры может поменяться, а привычный мир стать прошлым и достоянием учебников истории.
9. «Россия остается страной с отсталой, сырьевой экономикой, и ей ничего не светит…» (Получено по почте)
На самом деле это преувеличение. Россия — не только страна с сырьевой экономикой. Это еще и страна с монополией на пилотируемые космические полеты и лидер вывода спутников на орбиту. Россия обладает единственным в мире ВПК, альтернативным американскому. Россия — третья страна в области атомной энергетики после Франции и Японии. Как я уже упоминал, в современном мире есть только две страны, покрывающие весь спектр фундаментальных наук: Россия и США. Попытки Франции создать подобный третий спектр в 1970-х годах закончились неудачей. «Гиганты Востока» тоже пока не создали своих фундаментальных научных школ, они ведут только прикладные научные исследования, копируют американские или российские технологии. Китайский «рывок в космос» 2003 года был бы невозможен без российско-китайского межправительственного протокола 1996 года, который открыл Поднебесной доступ к российским ракетно-космическим технологиям. Почему, говоря о российской экономике, мы стесняемся вспоминать об этом?
Другое дело, что модернизация пока не получается ни у России, ни у других стран, что само по себе нотабене. А тех стран, у кого она получается, то проводится не с опорой на национальные промышленные комплексы, а скорее, на производство иностранных или лицензионных товаров. В этом ее отличие от модернизации повышательных трендов.
10. «Ничего не меняется. Только сетевых магазинов стало больше, а зарплата в 2 раза меньше» (Сергей Тухтинов)
Самое интересное — напоследок. У нас принято во всем винить «олигархов» и правительство, но давайте будем честны сами с собой. «Слезание с нефтяной иглы» и модернизация, о которых у нас не говорит только ленивый, предполагает некую форму мобилизации. Однако мобилизация — это снижение стандарта потребления, снижение оплаты труда и урезание личных свобод (прежде всего — за счет сокращения свободного времени). Готовы ли мы к «новым 1930-м» или хотя бы к «новым 1950-м»? Другого пути отказа от сырьевой экономики у нас нет: у России нет ни дешевой рабочей силы (как в Восточной Азии), ни контроля над мировыми финансовыми потоками (как у стран ЕС и США).
Некоторые эксперты надеются на «креативный класс» как на потенциальный источник модернизации. Однако при этом забывают, что в российских крупных городах именно средний класс ведет «антимобилизационный» образ жизни. Работа часто совмещается с пребыванием дома или в кафе, высокий стандарт потребления (от свободного общения в интернете до путешествий в экзотические страны) рассматривается как естественный образ жизни. Наш средний класс считает нормальным работать, сидя в кафе и параллельно общаясь в социальных сетях. Для человека эпохи 1930-х это было немыслимой роскошью. Готов ли российский средний класс ужать уровень потребления для мобилизации — большой вопрос, и большая проблема…
И это не только черта России. Приведу интересный пример. Профессор А. Королев в статье «Демографическая неопределенность внешней политики современного Китая» пишет: «Средний класс представлен более образованными, самодостаточными и знакомыми с внешним миром гражданами, которые озабочены собственным благосостоянием. Они склонны проявлять относительно либеральные взгляды на мир и выступать против дорогостоящих внешнеполитических авантюр. В то же время представители среднего класса – это наиболее активная категория граждан, к которой власти, как в демократических, так и в авторитарных режимах, вынуждены прислушиваться, чтобы не подорвать свою легитимность».
А теперь давайте вспомним, что в первой половине ХХ в. именно средний класс (те самые «бюргеры») считался главным носителем даже не патриотизма, а шовинизма, и главным сторонником тех самых «внешнеполитических авантюр». И расизм считался показателем не низкой, а высокой культуры (кто из немецких философов не был расистом?) И в социологии преобладал подход, что чем более массовый характер носит режим, тем более он агрессивен, Видимо, в каждую эпоху — свой средний класс. Просто в эпохи преобладания мировой торговли и национального производства средний класс будет различен.
Спасибо за дискуссию!
Доктор политических наук, профессор Факультета мировой политики МГУ имени М.В. Ломоносова
Блог: Блог Алексея Фененко
Рейтинг: 3