Два пути Британской короны

Итоги британского референдума — неизбежный результат внешнеполитической стратегии Дэвида Кэмерона. Хотя сам премьер Британии разочарован их результатами и даже заявил о намерении покинуть свой пост, но эти результаты — наследие его политики.

Именно кабинет Кэмерона пошел в 2010 г. на заключение двустороннего военно-политического союза с Францией поверх НАТО и ЕС — шаг, беспрецедентный для британской политики после 1956 года. Именно Кэмерон во время Ливийской войны заявил, что Британия возрождается в качестве великой державы на Средиземном море, то есть снова становится «Великобританией».  (Английская аудитория сразу поняла аллюзию на высказывание премьер-министра Энтони Идена по итогам Суэцкого кризиса 1956 года: "It is not so Great Britain"). Именно Кэмерон во время Сирийского кризиса 2013 г. стал первым британским премьером, начавшим прямой диалог с Россией и не поддержавшим проект американской силовой операции. Именно Кэмерон заявил в прошлом ноябре о «воссоздании британского присутствия» на Ближнем Востоке — за счёт соглашений с Бахрейном и Египтом, а также оказании военной помощи Саудовской Аравии. Наконец, именно Кэмерон еще на рубеже 2011–12 гг. выступил против инициатив Германии по усилению бюджетной политики стан ЕС.

В известном смысле премьер Кэмерон был для Британии «анти-Тэтчер». Оба они говорили о величии Британии, но говорили по-разному. Для Тэтчер «величие» равнялось быть почетным младшим партнером США; Кэмерон туманно говорил, что на Средиземном море Лондон возвращает себе мощь 1940-х годов. Кабинет Тэтчер ликвидировал остатки Британской империи, отказавшись от особых прав в отношениях с Канадой, Новой Зеландией и Австралией; Кэмерон заявлял о возрождении британских баз на Ближнем Востоке. Тэтчер апеллировала к «атлантической солидарности»; Кэмерон подписывал соглашения в Ланкастер-холле и пусть невнятно, но говорил о величии времен королевы Анны. Тэтчер при всех сомнениях видела Британию членом Европейского сообщества, пусть и на особых правах. Кэмерон впервые поставил вопрос о выходе Британии из ЕС. Наверное, это было игрой Лондона с Брюсселем ради получения больших преимуществ. Но, как это часто бывает, игра пошла по своим правилам.

REUTERS/Stefan Wermuth

Политику кабинета Кэмерона британские (а за ними и зарубежные) эксперты после Ливийской войны называли «неоимперской политикой» (New Empire Policy). Однако, если политика Лондона «неоимперская», то есть направленная на возрождение собственного величия, то она объективно не вписывается в европейский проект с его идеей отказа от государственного суверенитета. В Евросоюзе нет места «новым империям» — его элита сама видит ЕС как империю нового типа.  Кэмерон разбудил «неоимперский проект», и он, вырвавшись на волю, сметает сам кабинет Кэмерона. Не ново.

Но если британцы хотят «неоимперского проекта», «Великой Британии», им надо забыть о мелких жалобах в отношении падения курса фунта или потери торговых преференций. Империя, пусть и новая, всегда чего-то стоит. Империя не жалуется, а, сжав зубы, идет вперед  и утверждает свое величие. Игра в "новую империю" перестала быть игрой. Традиционная роль Британии как финансового моста между Северной Америкой и континентальной Европой, видимо, закончилась 23 июня 2016 года. Теперь у Британии есть два пути.

Первый — попытаться сохраниться в статусе «полувропейской» страны. Последствием этого почти гарантированно станет усиление центробежных тенденций в самой Британии. Разговоры о повторном шотландском референдуме могут принять реальные очертания. За ним неизбежно встанут вопросы о Северной Ирландии и Уэльсе. Англия уменьшится до границ королевства времен Елизаветы I. Едва ли такая Англия сохранит за собой ядерный статус и место постоянно члена Совбеза ООН. Ее будущее — превращение в небольшую европейскую страну вроде «большой Голландии».

Второй — строительство собственного интеграционного проекта на базе бывших стран Содружества. Задел для этого в Британском Содружестве есть — так называемое «Содружество Королевств», 17 государств, где формальной главой является монарх Великобритании. В этом случае Лондону нужно будет предложить им некий позитивный общий проект. У Британии может завязаться интересная игра со странами БРИКС: ведь формально фунт стерлингов остается второй мировой резервной валютой. В таком формате Британия, как самостоятельный интеграционный центр, снова станет мировым игроком, пусть пока и в тесном взаимодействии с Соединенными Штатами.

С середины 1990-х голов мировая политика была по сути игрой трех держав. Сверхдержава (США) борется с влиянием двух великих держав (России и Китая). Ни Индия, ни Япония, пока не смогли, прервать «игру на троих». Превращение Великобритании в самостоятельного игрока может в будущем изменить ситуацию, подобно тому, как в середине XIX в. подъём Сардинии и Пруссии заставил перестроить весь Венский порядок. Самостоятельная Британия — это новый шаг в эволюции современного мира. Состоится ли она как новый центр силы — вопрос ближайшего будущего.