Тимоти О’Коннор: «Главное – научиться учиться»
Вход
Авторизуйтесь, если вы уже зарегистрированы
(Нет голосов) |
(0 голосов) |
Проректор по образованию НИТУ «МИСиС» Тимоти Эдвард О’Коннор поделился с программным директором РСМД Иваном Тимофеевым и старшим аналитиком космического центра Сколтеха Ярославом Меньшениным мыслями о том, является ли образование «мягкой силой», прижилась ли в России Болонская система, каким образом программа мегагрантов способствует развитию науки и оказывают ли влияние «прохладные отношения» на развитие международного взаимодействия в области науки и образования.
Проректор по образованию НИТУ «МИСиС» Тимоти Эдвард О’Коннор поделился с программным директором РСМД Иваном Тимофеевым и старшим аналитиком космического центра Сколтеха Ярославом Меньшениным мыслями о том, является ли образование «мягкой силой», прижилась ли в России Болонская система, каким образом программа мегагрантов способствует развитию науки и оказывают ли влияние «прохладные отношения» на развитие международного взаимодействия в области науки и образования.
Какими ключевыми компетенциями должен обладать человек, чтобы быть конкурентоспособным в современном мире? Какими подходами должны оперировать компании, чтобы быть конкурентоспособными сегодня? Какова роль образования в этих компетенциях и подходах?
Не стоит забывать, что если все будут готовить лидеров, то некому будет работать. А потому работа в команде – также универсальный навык.
Я бы назвал несколько ключевых компетенций, которые в равной мере можно отнести как к отдельным людям, так и целым организациям. Во-первых, это коммуникативные способности. Как ни крути, способность человека общаться, доносить свои мысли, убеждать, но вместе с тем слышать других крайне важна в современном мире. Во-вторых, это обладание критическим взглядом, способностью с разных сторон посмотреть на вопросы, проанализировать их и, на основе взвешенной оценки, принять решение. В-третьих, это умение работать в команде. Если мы посмотрим на такие университеты как MIT, НИТУ «МИСиС», или Сколтех, то заметим, что в каждом из них мы говорим о том, что готовим лидеров. И это так. Но при этом не стоит забывать, что если все будут готовить лидеров, то некому будет работать. А потому работа в команде – также универсальный навык: в каком-то проекте ты можешь быть лидером, а в каком-то – рядовым членом команды. Где-то ты руководишь, а где-то подчиняешься. Это важное умение. И, в-четвёртых, это ценности: корпоративный дух, корпоративная этика. Ценности играют ключевую роль, поскольку многое зависит от того, какими принципами руководствуется тот или иной человек, та или иная компания. Но фундаментом является то, что эти ценности должны совпадать с общепризнанными понятиями нравственности и морали.
Часто под глобальной целью амбициозного проекта «5-100» понимают вхождение пяти российских университетов в рейтинг ста лучших мировых к 2020 г. Однако с нашей точки зрения, это не может быть целью – это может быть средством для достижения цели. Какова же в таком случае глобальная цель проекта «5-100»?
Действительно, когда мы входили в проект по повышению конкурентоспособности российских университетов, было понимание, что в перспективе нескольких лет ряд российских университетов должен попасть в рейтинги ста лучших университетов мира и закрепиться в них. Но при этом сложно назвать это самоцелью. Главная задача заключается в качестве образования. Мы должны сделать так, чтобы посредством «локомотивов» в лице участвующих в программе университетов повысилось качество образования как этих университетов, так и тех образовательных учреждений, которые только тянутся за ними. И это качество образования выражено в достижении общепринятых стандартов, в том числе, в отношении профессорско-преподавательского состава, а также административно-управленческого состава, другими словами, оно пронизывает всю систему университетского образования.
Какой эффект Вы ожидаете от программы «Глобальное образование», в рамках которой в ведущие российские научные организации, а также высокотехнологичные компании планируется принять до 3000 высококвалифицированных специалистов, которые предварительно получат образование за рубежом?
Главным ожидаемым эффектом я бы назвал интеграцию российской системы образования в мировую. За подобными формулировками люди часто видят копирование одной системой правил, установленных в другой системе. Но я хотел бы отметить, что в данном случае речь идет в том числе и о принятии лучших российских практик мировой системой, поэтому это дорога навстречу друг другу. Нам необходимо, чтобы российские выпускники имели возможность получать образование в зарубежных университетах, а иностранные студенты – в российских. Таким образом будет достигаться истинная интеграция систем образования.
Мы должны сделать так, чтобы посредством «локомотивов» в лице участвующих в программе университетов повысилось качество образования как этих университетов, так и тех образовательных учреждений, которые только тянутся за ними.
Вы видите больше плюсов или минусов от введённой в России Болонской системы? Какова реакция общества на нововведения и как она эволюционировала с течением времени?
Введение Болонской системы воспринималось неоднозначно. Но мне кажется, что в целом её внедрение в российское образование несет скорее положительный эффект, и это снова связано с вопросами интеграции в мировую систему. При этом не стоит забывать, что и в странах Европы далеко не все сразу восприняли Болонскую систему, но с течением времени они постепенно адаптировали к ней свои системы образования. Немаловажен и вопрос доступности высшего образования, поскольку чем больше населения получают высшее образование, тем образованнее общество в целом. Больше людей начинают понимать, что главное – научиться учиться и нести это понимание через всю свою жизнь.
Само участие в Болонской системе – положительный пример стандартизации образования, оно сопоставимо с членством России в ООН или участием в недавно прошедшем в Австралии саммите «Группы 20».
Когда мы говорим о доступности высшего образования, мы не должны забывать о непреложном требовании к его качеству.
Но при этом в России самый высокий в мире процент получающих высшее образование. Не противоречит ли это требованиям к его качеству?
Конечно, когда мы говорим о доступности высшего образования, мы не должны забывать о непреложном требовании к его качеству. В целом главная задача – дать возможность получить высшее образование. Получит его человек или не получит, зависит от его способностей, личного выбора, ценностей. Сегодня мы можем наблюдать, что образование становится как персонализованным, так и дистанционным.
Можно ли считать образование долгосрочной инвестицией? Реально ли оценить эту инвестицию заранее и какие области знания Вы бы назвали в числе наиболее капиталоемких?
Я думаю, что достаточно справедливым параметром можно считать уровень инвестиций в те или иные области знаний со стороны правительств: по многим причинам государства в меньшей степени инвестируют в такие сферы образования как экономика и финансы, при этом существенно повышая уровень вливаний в естественные науки, в медицину.
Можно ли сказать, что один из неизбежных эффектов, сопутствующих процессу глобализации, – это стандартизация в широком смысле этого слова – стандартизация практик, смыслов, систем?
Это очень глубокий вопрос. Образование действительно приводит к стандартизации, а потому между различными системами могут возникать определенные трения в вопросах, какой стандарт лучше приживется. Но я бы сказал, что эти трения носят скорее закономерный характер и полезны для выработки самих стандартов и совершенствования образовательных систем.
Принято считать, что даже в годы холодной войны научное сообщество всегда оставалось в стороне от политики. И относительно других сфер учёные имели больше возможностей для общения между собой. Можно ли сказать, что сейчас происходит то же самое?
Мы живём в непростой этап. Про себя лично могу сказать, что я также переживаю за происходящие геополитические катаклизмы. И конечно, все сферы общества страдают от подобных отношений между странами, в том числе, страдают и наука с образованием. Однако если сравнивать глубину проникновения влияния геополитики на науку и образование с другими сферами, то хорошо то, что как в годы холодной войны, так и сейчас, этот уровень был и является не таким большим. Учёные и люди образования всегда отличались тем, что были вне политики и продолжали взаимодействие несмотря на «прохладные» отношения между странами. В некотором смысле, они стабилизируют отношения между государствами.
Учёные и люди образования всегда отличались тем, что были вне политики и продолжали взаимодействие несмотря на «прохладные» отношения между странами.
Про себя лично могу сказать, что в какие-то моменты за последние месяцы было особенно тяжело, но это лишь дополнительные причины оставаться в России и способствовать развитию академических связей. Все остальное – например, мысли покинуть Россию по собственному желанию – я бы воспринял как профессиональное предательство науки и образования.
Не могу не спросить, насколько оптимистично Вы лично смотрите в будущее, принимая во внимание вышесказанное?
С точки зрения краткосрочных перспектив, конечно, трудно ожидать существенных улучшений международной обстановки, поскольку необходим поиск компромисса, который всегда требует кропотливой работы. При поиске компромисса кому-то из сторон часто кажется, что за формулировкой «найти компромисс» или «консенсус – это когда выигрывают все стороны», на самом деле, скрывается выигрыш одной стороны за счёт другой. Поэтому, конечно, в текущих условиях искать компромисс будет крайне сложно. Но я бы хотел надеяться на то, что в долгосрочной перспективе приемлемый консенсус будет найден.
Нобелевский лауреат по химии 2011
г. Дан Шехтман и проректоры МИСиСа
Способствует ли реформа РАН повышению качества образования и проводимых исследований в России? И если да, то каким образом?
Есть немаловажный вопрос взаимодействия между учёными и студентами. Первые работают в научно-исследовательских организациях, а вторые – учатся в научно-образовательных учреждениях и зачастую их пути не пересекаются. Мы не должны забывать про необходимость прямой коммуникации между ними. Но при этом я бы сказал, что в целом отвечать на вопроc о реформе РАН пока рано: идёт процесс и процесс этот сложный. В некоторых вопросах удалось существенно продвинуться вперед – например, реализуется программа мегагрантов, в рамках которой ведущие ученые открывают лаборатории в ведущих российских университетах. Посредством такого механизма, конечно же, у студентов появляется возможность непосредственной работы под руководством учёных с мировым именем в своей области.
Образование и наука – дорогие удовольствия. России неизбежно придется расставлять приоритеты: нельзя одновременно финансировать по максимуму и РАН, и университеты, и школьное образование, и профессиональные училища. Необходимо расставить приоритеты, как ранее приходилось делать другим странам.
Образование и наука – дорогие удовольствия. России неизбежно придется расставлять приоритеты: нельзя одновременно финансировать по максимуму и РАН, и университеты, и школьное образование, и профессиональные училища.
Что касается моего личного мнения, то с целью увеличения объемов финансирования науки и образования я бы сокращал оборонные расходы. Когда я говорю об этом, я в одинаковой степени имею в виду и США, и Россию, и Европу.
Насколько справедливо утверждение, что образование – механизм «мягкой силы»? И, если это так, то каким образом можно оценить ее влияние?
Образование действительно является механизмом «мягкой силы». Вместо того чтобы использовать военные средства, «мягкая сила» позволяет оказывать влияние посредством культуры и образования. Кроме того, не такая уж эта сила и «мягкая». Люди науки и образования всегда были весьма влиятельны не только в своей среде.
(Нет голосов) |
(0 голосов) |
