В России сейчас четвертый экономический кризис, не считая тяжелого трансформационного шока начала 90-х годов, поэтому и у государства, и у бизнеса, и у домашних хозяйств есть определенный опыт проживания этих кризисных событий.
В России сейчас четвертый экономический кризис, не считая тяжелого трансформационного шока начала 90-х годов, поэтому и у государства, и у бизнеса, и у домашних хозяйств есть определенный опыт проживания этих кризисных событий.
Триггерами кризиса были внешние факторы – пандемия, и в этом его существенное отличие. Без оценки эпидемиологической динамики мы не можем говорить о его протяженности. Неизвестно, будет ли вторая волна и какой сильной она будет. Во Франции карантинные меры продлены до конца июля. Что будет у нас? На текущий момент мы видим несколько дней подряд весьма высокий уровень заражений больше, больше 10 000.
Судя по всему, В России выбрана стратегия игры в долгую, и я с этим согласен. В Соединенных Штатах была предпринята попытка выйти из кризиса одним мощным финансовым ударом – так называемый «the Big Bang approach». США сделали этот выбор по двум причинам. Первое – количество жертв в США зашкаливает: число погибших от вируса уже превышает потери американцев во вьетнамской, афганской и иракской войнах вместе взятых. И второе – это, конечно, президентские выборы 3 ноября. Эти два обстоятельства обостряют и форматируют антикризисные меры.
Когда наступает кризис, включаются неконвенциональные методы денежно-кредитной и фискальной политики. Это прежде всего процентная ставка, количественное смягчение, так называемые «вертолетные деньги», и естественно, фискальная политика.
У нас в последнее время есть много экзотических предложений, в частности «вертолетные деньги». Я не считаю, что для нас сегодня это самая актуальная мера. Почему? Даже в Соединенных Штатах, очень богатой стране, эти средства направляют на помощь домашним хозяйствам с невысоким доходом, это 80 миллионов человек. Эффективность этих мер с точки зрения поддержки спроса, на мой взгляд, не всегда убедительна. Если говорить о нашей ситуации, если кризис будет затяжной, видимо, придется прибегнуть к этой мере, но, опять же, я считаю, что она должна быть направлена на наиболее уязвимые слои. Необходимо исключить из получателей «вертолетных денег» людей, которые работают в бюджетном секторе и занятых в крупных госкорпорациях.
На мой взгляд, важно строить финансовые мосты в будущее, то есть не торопиться использовать все ресурсы, как мы это делали в предыдущем кризисе в 2008-2009 гг. Достаточно успешно, с моей точки зрения, несмотря на очень высокие расходы. Но это был чисто финансовый кризис. Сегодня ситуация другая. Критически важно сохранять устойчивость банковской системы, не разрушить конкурентный климат, который у нас и так очень низкий, поэтому мне кажется, не должно быть сверхбольших преференций, кроме как для критически пострадавших секторов.
Если говорить о том мире, который мы увидим после кризиса, его контуры уже просматриваются сегодня. Финансовый рынок оценил падение стоимости компаний, работающих в секторе нефтедобычи, автомобилестроения, авиаперевозок, и при этом относительно стабильна рыночная цена Facebook, Amazon, Microsoft, Google и Apple. Это говорит о том, что тренд посткризисного восстановления будет во многом связан с нематериальным производством и потреблением. Очевидно, что сектор здравоохранения получит преимущество.
Просматривается тренд в сторону концепции ответственного развития, в рамках которой опять же происходит упор на нематериальное производство и потребление, на неограниченные ресурсы, прежде всего – интеллектуальные, творческие, на нематериальную мотивацию жизнедеятельности. Я понимаю, что это, может быть, избыточно академические суждения, но, на мой взгляд, структурная трансформация на выходе из текущего кризиса будет происходить в этом направлении.
По сравнению с другими крупными экономиками Россия более менее хорошо готова к этому кризису, благодаря минимальному госдолгу, сбалансированному бюджету, Фонду национального благосостояния и золотовалютному резерву. Мы, конечно, отстаем по динамике эпидемии, но большинство стран вошло в рецессию в первом квартале, а у нас в первом квартале был рост 1,8% ВВП. Если смотреть на такие опережающие индикаторы, как, железнодорожный транспорт и потребление электроэнергии, то в третьей неделе апреля, а это уже разворот кризиса, по железной дороге падение было 4,5%, а по потреблению электроэнергии – 2,2% (по сравнению с третьей неделей апреля 2019 г.). То есть стартовые условия у нас лучше, и я думаю, нам целесообразно продолжить игру в долгую, сохранить эти преимущества и думать о тех структурных изменениях, которые мы хотели бы увидеть на выходе. Потому что, с моей точки зрения, главный критерий умелого антикризисного управления заключается в том, чтобы получить на выходе из кризиса более эффективную и конкурентоспособную экономику, чем на входе в него.
По материалам 26-й экспертной сессии Координационного клуба ВЭО России «Постпандемическая экономика: как не допустить рецессии?»
Источник: Вольная экономика
