Президент Трамп настроен реализовать доктрину американского превосходства теми средствами, которые считает правильными

Интервью С.А. Рябкова журналу «Международная жизнь»

Заместитель министра иностранных дел России Сергей Рябков в интервью журналу «Международная жизнь» рассказал о намерении президента США Дональда Трампа претворить в жизнь доктрину американского превосходства, о подходах американской администрации к разрешению конфликта на Украине, о росте напряженности в отношениях США и Ирана, а также оценил вероятность выхода США из НАТО.

Интервью С.А. Рябкова журналу «Международная жизнь»

Заместитель министра иностранных дел России Сергей Рябков в интервью журналу «Международная жизнь» рассказал о намерении президента США Дональда Трампа претворить в жизнь доктрину американского превосходства, о подходах американской администрации к разрешению конфликта на Украине, о росте напряженности в отношениях США и Ирана, а также оценил вероятность выхода США из НАТО.

Армен Оганесян, главный редактор журнала «Международная жизнь»: Уважаемый Сергей Алексеевич, что, на ваш взгляд, лежит в основе новых подходов Вашингтона в отношениях к России, Европе, своим ближайшим соседям? Можно ли это назвать «новым курсом» Америки?

Сергей Рябков: Если коротко, то в основе происходящего лежит стремление Президента Трампа и его людей реализовать на практике их знаменитый лозунг «Make America Great Again» - MAGA. Понятно, что этот лозунг уже затерт и многократно атакован противниками нынешней администрации и внутри США, и в разных частях мира. Но факт есть факт: Президент Трамп имеет глубокие убеждения и настроен реализовать доктрину американского превосходства теми средствами, которые считает правильными. А их великое множество, начиная с того, что в его первый президентский срок называлось «осушением вашингтонского болота» (я, кстати, не уверен, что это получилось), и до реализации крупного, глобального замысла по перекладыванию на союзников значительной части бремени обеспечения их собственной безопасности.

Как я понимаю подходы нынешней администрации, то для нее самоочевидно, что на протяжении десятилетий многие союзники США, прежде всего в Европе, злоупотребляли американским «военным зонтиком». А расходы, которые в этой связи несла американская сторона, сейчас требуют переформатирования и перераспределения их значительной доли на другие страны. Кроме того, у администрации Трампа - своеобразные подходы к урегулированию множества конфликтных ситуаций в мире. Если попытаться выделить стержневой элемент этой линии, то его можно назвать методикой шока и трепета: уж если пряники, то огромные, а уж если кнуты, то такие, от которых не увернуться. Ушибленное место «клиент» будет потирать очень долго. Вот это «Make America Great Again» в разных проявлениях.

Соответственно, мы имеем дело с доктринальным подходом к внешней политике, существенно отличающимся от того, что практиковалось демократическими администрациями, да и республиканскими тоже, до Трампа.

А.Оганесян: Трамп все время говорит, что он хочет мира на Украине. Какого мира он хочет?

С.Рябков: Мое сугубо личное мнение: Президент Трамп действительно хотел бы договориться на той или иной основе, чтобы освободить себя и свою Америку от бремени политического, да и материального тоже, с которым связано продолжение прежнего курса, губительного, по большому счету очень опасного, чреватого сползанием к третьей мировой войне. Этот курс уже обошелся американским налогоплательщикам в десятки, если не сотни миллиардов долларов. Эти деньги нынешняя администрация хотела бы употребить, как минимум, по-иному, а в идеале, наверное, и найти способ, как их в какой-то мере компенсировать, то есть вернуть.

И для чего все это? Не только для того, чтобы предстать в тоге миротворца, оставить после себя очень серьезное наследие, хотя такого рода мысли, наверное, неких вашингтонских стратегов тоже посещают, но и для того, чтобы обеспечить себе свободу рук, чтобы заняться некоторыми другими, более долгоиграющими, более крупными сюжетами. Их тоже немало. Кстати, нечто похожее мы видели в первый срок пребывания Трампа у власти, когда большие усилия были приложены для того, чтобы внедрить некую новую схему подхода к ближневосточным делам, и, в частности к взаимоотношениям Израиля с его арабскими соседями.

Многое из того времени было унаследовано администрацией Байдена. При всей критике, которая доносится из демократического лагеря в адрес нынешней республиканской администрации, по факту преемственность обеспечивалась. К ближневосточной теме могу добавить усилия по вытеснению, в частности, России с мирового рынка углеводородов, стимулированию поставок американского сжиженного природного газа и в Европу, и в Азию. Подсаживание союзников на американскую энергетическую иглу было фирменным знаком первой администрации Трампа. И эта политика продолжилась при Байдене. Наверное, нечто подобное нас ждет в течение нынешнего срока пребывания Трампа у власти.

А.Оганесян: Коль скоро мы заговорили о возможных изменениях во внешней политике Вашингтона, вот как вы думаете, какие направления двустороннего сотрудничества с США могут быть разморожены в приоритетном порядке?

С.Рябков: Если мы говорим о наших взаимоотношениях, то на сегодня помимо диалога по украинскому кризису и тем аспектам, которые с этим связаны, таким как черноморская инициатива, мы имеем отдельный и динамично развивающийся трек по двусторонним «раздражителям». Сразу после того, как администрация Трампа возобновила с Москвой прерванный при Байдене сфокусированный диалог на политических уровнях, мы приступили к отработке этих сюжетов. Там есть определенное продвижение вперед, хотя не стал бы анонсировать какие-то прорывы, крупные достижения. В час по чайной ложке, шаг за шагом, медленно мы начинаем движение. Надеюсь, к нормальности. Конечно, все обратимо, но пока с той стороны превалирует осознание того, что, как раньше, просто не получается, это неправильно, да и нельзя жить в столь гипертоксичной среде.

Предназначение посольств и вообще дипломатических агентов состоит в том, чтобы осуществлять коммуникацию, иметь возможность общаться, собирать информацию, доносить сигналы. Конечно, до тех параметров работы, которые существовали в прошлом, - огромный путь, но с чего-то надо начинать. Облегчение выдачи виз, усовершенствование механизмов взаимных поездок и поездок нашего персонала по территории США, решение проблем обеспечения нормальных финансовых переводов для нужд дипучреждений - на этом сейчас сфокусирована работа по двусторонним «раздражителям».

А по-крупному мы, конечно, заинтересованы в том, чтобы и в экономической сфере началось некое движение. Неслучайно соответствующие сигналы направлялись и на высшем уровне с нашей стороны, и в ходе последующих контактов с представителями американской администрации. Есть набор вопросов, которые требуют внимания. К примеру, возобновление прямого авиасообщения - крупная тема, она назрела.

Кстати, возвращаясь к двусторонним «раздражителям», вопиющая ситуация сложилась с незаконным удержанием американцами шести объектов недвижимости, находящихся в нашей госсобственности, защищенных дипиммунитетом. Она требует первоочередного внимания. Американцы должны пойти на шаги, которые означали бы возвращение Вашингтона к выполнению обязательств в рамках Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 года. Мы об этом напоминали не раз и будем продолжать бить в одну точку. Они не должны думать, что для нас этот вопрос находится где-то на заднем плане. Все наоборот.

А.Оганесян: Скажите, наличие в команде Трампа такой фигуры, как Маск, ориентированной на освоение космоса, означает, что у нас на направлении космического сотрудничества могут быть какие-то прорывы?

С.Рябков: Безусловно, компании, которые контролирует этот бизнесмен, за последние годы добились многого в освоении космоса. У нас тоже есть большие технологические заделы и уникальный опыт в данной сфере. Думаю, что по линии государственно-частного партнерства при наличии должной политической воли с обеих сторон все получится, и мы достигнем результатов, которые, хочется надеяться, превзойдут резонансный опыт прошлого, такой, например, как программа «Союз - Аполлон». Можно вспомнить и множество других примеров: МКС, программа поставок российских ракетных двигателей в США. Там, кстати, постепенно отказываются от нашей продукции в этой сфере, что было ожидаемо.

Но работы на взаимовыгодной основе вполне возможны, просто надо понимать, насколько все это стыкуется с действующим и в значительной мере усилившимся в последние годы санкционным режимом. Есть сюжет о том, что будет дальше с МКС. Это тоже обсуждается. Думаю, что контакты по линии Роскосмоса и НАСА продолжатся, как и упомянутое вами направление, связанное с деятельностью мультимиллиардера Илона Маска.

А.Оганесян: Трамп провозгласил уменьшение расходов на военные цели. Означает ли это, что Пентагон сократит свое присутствие более чем на 700 базах по всему миру?

С.Рябков: Знаю только о том, что воплощено в конкретных решениях. В бюджетном законодательстве пока мы видим противоположный тренд. Идет неуклонное наращивание американских военных расходов, как и расходов на силовые структуры США в целом. Общая цифра давно превысила триллион долларов. Это баснословная сумма.

Понимаю, что есть определенные позывы с американской стороны попробовать выбить побольше денег на коллективную оборону из натовских союзников. А там особо ретивые и агрессивно настроенные по отношению к России деятели иной раз готовы бежать впереди «американского паровоза» и принимать на себя повышенные капиталистические обязательства по части цифр к каким-то датам, возможно, к новой встрече с Трампом или еще к чему-то. Мы помним, как повышенные социалистические обязательства порой недовыполнялись в силу объективных причин. Понаблюдаем за тем, насколько у этой капиталистической комсомолии из Брюсселя хватит порыва и энтузиазма для того, чтобы выполнить повышенные капиталистические обязательства, осваивая бюджетную целину в своих странах.

А.Оганесян: Насколько вероятен выход США из НАТО?

С.Рябков: Не думаю, что это произойдет. В риторике, вокабуляре, лексике, которыми пользуется нынешняя администрация, присутствует определенная доля бравады. Наверное, здесь тоже есть элемент такого вербального кнута, которым можно стегануть «натовскую лошадь». Это, конечно, не Росинант, бедное животное, а хорошо откормленный жеребец, которого, с точки зрения американского ковбоя, нелишне пришпорить.

Чтобы они расстались, должно произойти что-то совершенно для меня невообразимое. Я в это не верю. В течение десятилетий происходила и происходит смычка европейских и американской элит на почве теснейшего взаимодействия в сфере безопасности, да и экономики, культуры, идеологии. Что, вот просто перерезать эту пуповину и сказать: теперь стоп? По-моему, это из разряда невозможного.

А.Оганесян: Насколько зависит будущая судьба переговоров по СНВ от событий на Украине?

С.Рябков: Мы всегда говорили, и эта позиция остается неизменной, что без очевидного, то есть фиксируемого, реального изменения к лучшему той глубоко антироссийской политики, которую проводит Вашингтон на протяжении последних лет, мы не сможем всерьез рассматривать варианты перезапуска диалога по стратстабильности, включая перспективы контроля над стратегическими вооружениями. Эта позиция остается в силе, мы от нее не отступаем. Думаю, что в Вашингтоне уловили внятность нашего подхода в данной сфере. Но при этом, как неоднократно говорилось Президентом Путиным, мы к диалогу будем открыты, и если и когда он окажется запущен, то будем отрабатывать позиции, которые, безусловно, во всех аспектах подчинены задаче укрепления нашей национальной безопасности. Среди прочего элементами такого подхода является обязательный учет тех ядерных потенциалов, которыми располагают ближайшие европейские союзники США - Соединенное Королевство и Французская Республика. Там тоже идут свои процессы, там тоже отвечающие за ядерный арсенал политики и специалисты не сидят сложа руки. Мы это не можем игнорировать.

Видим, что сейчас происходит на фоне общего волнения и очевидного психологического дискомфорта, который испытывают в Париже и Лондоне власть предержащие. Пошли разговоры о том, что раньше просто было немыслимо, - раскрыть французский «ядерный зонтик» над есовской Европой. Если я и утрирую, то лишь слегка. Это новая постановка вопроса, и такого рода моментов немало. Видим, что творится в сфере противоракетной обороны, когда концепция «Железного купола», трансформируясь в «Золотой купол», уже в качестве своих ключевых ингредиентов содержит ровно то, против чего мы предупреждали, когда еще только вся американская программа ПРО зарождалась. А именно, в конечном счете это будет глубоко дестабилизирующий проект, содержащий теперь и потенциал превентивного удара, с возможностями достартового перехвата, в том числе из космоса, тех наступательных вооружений, которыми располагаем мы и которыми располагает Китай. Речь, среди прочего, идет о существенном усилении космического компонента американской ПРО.

Я открыто говорю о возникающей угрозе не для того, чтобы нагнетать страхи. Хотя угрозу нельзя игнорировать. Это иллюстрация к тезису, что без комплексного, полного, глубокого учета всех новых факторов в стратегической сфере мы не сможем выйти ни на какой здравый, осмысленный диалог, даже если вдруг в политике США на российском направлении обнаружатся реальные неоспоримые сдвиги к лучшему.

А.Оганесян: Вы, конечно, ознакомлены с недавно опубликованным ежегодным докладом разведывательного сообщества США. Не создалось ли у вас впечатления, что при всех риторических высказываниях, исходящих от Президента Трампа и его ближайшего окружения, такой доклад с формулировками относительно России мог бы появиться и при Байдене, и при Обаме?

С.Рябков: Не очень соглашусь с вами, Армен Гарникович, потому что все-таки нюансировка и подача отличаются от того, что было в прошлом. Видно, что изменившаяся ситуация и особенности подхода нынешней команды в Вашингтоне к международным делам нашли отражение в этом документе, по крайней мере, насколько мы имели возможность по СМИ ознакомиться с фрагментами его содержания.

Но вы правы в том, что преемственность в оценке главных вызовов и угроз с точки зрения американского самовосприятия в мире и задач обеспечения безопасности США как государства - налицо. Мы не склонны драматизировать, но и недооценивать влияние этого материала на ту политику, которая будет проводиться при Трампе, тоже нельзя. Безусловно, мы имеем материальное свидетельство того, что попытки сдерживать Россию, отбрасывать ее, ослаблять будут продолжены, иначе американцы не мыслят себе укрепление собственной безопасности. То есть базовая идея о недопустимости укрепления своей безопасности за счет безопасности других ими принципиально отвергается. Это один из выводов, который мы делаем после ознакомления с данным материалом.

А.Оганесян: Пойдет ли Зеленский и его окружение на то, чтобы исполнить требования Трампа о прекращении войны? Непохоже, чтобы американцам удалось пересилить влияние Лондона на киевские власти. А это значит, что намерения США в украинском кризисе результата не принесут?

С.Рябков: Мы не слышали от Трампа сигнала Киеву о прекращении войны, это натяжка. Все, что есть на сегодня, это попытка найти некую схему, которая позволила бы вначале добиться прекращения огня, как оно мыслится американцами, а затем перейти к неким другим моделям и схемам, в которые, насколько можно судить, на сегодня не очень укладывается наше главное требование, а именно - императивность решения проблем, связанных с первопричинами конфликта. Вот это начисто отсутствует, и данную ситуацию нам надо будет менять.

Предлагаемые американцами модели и решения воспринимаем весьма серьезно, но не можем все это принимать безоговорочно. У нас есть глубоко и тщательно продуманный комплекс собственных приоритетов и подходов к данной теме, который отрабатывался нашей командой в том числе на недавних переговорах с американцами в Эр-Рияде. Работа будет продолжена.

Влияние конъюнктуры, влияние деструктивных веяний из европейских столиц, включая Лондон, безусловно, присутствует, это нельзя отрицать. И мы видим, что на сегодня в Вашингтоне, как в хоккейном матче в финале НХЛ, смена составов играющих троек на американской площадке происходит моментально. И круговерть этих европейских троек, которые должны обеспечивать постоянную энергетику воздействия на трамповские ворота, будет сохраняться и дальше. Вот чем сейчас занимается Евросоюз. За редкими исключениями он работает на подрыв шансов достичь мирного урегулирования, занимается проповедью войны, занимается идеологической обработкой старшего брата.

Не знаю, скоро ли старшему брату надоест слушать эти понукания и нравоучения от разных, извините, самозванных лиц. Некоторые из них непоколебимо уверовали в собственное высоколобие, а на деле демонстрируют полнейшее скудоумие. Кто-то просто так воспитан во всяких элитных колледжах и себя по-другому не мыслит. Соответственно, пытается разговаривать менторски, пробует диктовать международную повестку дня сегодняшнему Вашингтону.

Это опасный путь. Надеюсь, что прозрение у тех, кто встречается с этими европейскими, да и киевскими «группами влияния», наступит достаточно быстро. Иначе шансы договориться будут таять.

А.Оганесян: Как можно реагировать на недавнее заявление Трампа о том, что он готов наложить вторичные санкции, или, как он называет, вторичные пошлины на российскую нефть?

С.Рябков: Собственно говоря, мы не удивились. Это бывало и раньше. Стилистика первой администрации Трампа говорила о многом. Мы отфиксировали и запомнили, что при отсутствии скорых искомых результатов возможна полная смена риторики Вашингтона, и вслед за риторикой практические шаги могут оказаться противоположными тем, о чем говорилось поначалу. Единственный способ, как нам действовать в этой ситуации, это проявлять последовательность, терпение и разъяснять суть подхода аргументированно, доступно, внятно. Конечно, сообразуясь с происходящим, что называется, «на земле».

Кстати, мы уже и в течение второго срока пребывания у власти Президента Трампа наблюдали моментальную смену подхода, например, к вопросу оказания военной помощи Киеву. Это проявление особой способности переключать органные регистры, исполняя сложную геополитическую партию. Но мелодия, которую играют, не меняется. Это та же самая MAGA - «Make America Great Again».

А.Оганесян: В расшифрованных файлах, связанных с убийством Кеннеди в 1963 году, появились документы, которые подтверждают, что у Израиля есть своя атомная бомба и ее помогли создать США. Получается, что сами американцы нарушили режим нераспространения?

С.Рябков: Напомню, что тот период, о котором вы ведете сейчас речь, предшествовал заключению Договора о нераспространении ядерного оружия, так что формально никакого нарушения с американской стороны обязательств в рамках этого договора, если подобного рода содействие оказывалось, не было.

Были ли у Вашингтона возможности и ресурсы для того, чтобы повлиять на политику Израиля в данной сфере? Уверен, что были. Но политическая воля и суперособый характер отношений между этими странами исключали такое сдерживающее влияние.

В других аспектах США демонстрировали пренебрежительное отношение к выполнению некоторых своих ключевых обязательств в данной сфере, я имею в виду прежде всего практику совместных ядерных миссий, которая внедрена и продолжает развиваться в рамках НАТО. А теперь она еще и экстраполируется, мультиплицируется на Северо-Восточную Азию и на союзников там. Думаю, что будет правильно сказать, что те страны НАТО, которые по смыслу Договора о нераспространении ядерного оружия являются безъядерными, но вместе с тем участвуют в упомянутых совместных ядерных миссиях (nuclear sharing), соучаствуют в нарушении его ключевых статей. И мы об этом будем говорить прямо.

Мы, конечно, были бы за то, чтобы Израиль присоединился к ДНЯО в качестве безъядерного государства. Израильские коллеги хорошо знают эту нашу позицию. Они знают и о том, что Россия на протяжении уже продолжительного времени ведет активную работу в пользу создания на Ближнем Востоке зоны, свободной от ядерного оружия. Понимаем, насколько это сложно. Глубоко погружены в комплекс проблем, связанных с данной постановкой вопроса, но иначе, если этого не делать, мы будем размывать базовое понимание о бессрочном продлении Договора о нераспространении ядерного оружия, которое с участием России как одного из депозитариев ДНЯО было достигнуто в 1995 году.

А.Оганесян: Некоторые обозреватели в странах Глобального Юга высказывают опасение, что с развитием двусторонних отношений России и США значение БРИКС как организации уменьшится. Вы разделяете такие опасения?

С.Рябков: Не вижу взаимосвязи между развитием наших отношений с США и деятельностью в рамках БРИКС.

Развитие наших отношений с США - это еще задача на будущее. Пока мы ведем речь хотя бы об относительной нормализации этих отношений. Мы должны прийти хотя бы к какому-то более или менее приемлемому использованию слегка приоткрывшегося ныне окна возможностей в отношениях с США, прежде чем говорить об их развитии. Это все требует огромного внимания и усилий, причем с обеих сторон, и результат не гарантирован.

Что касается БРИКС, то объединение набрало хороший ход как с точки зрения обеспечения все более осязаемых практических результатов в самых разных областях, так и с точки зрения собственного расширения, наращивания возможностей взаимодействия со странами-партнерами. На сегодня БРИКС обладает современным обликом и узнаваем не только среди населения тех стран, которые туда входят, но и в целом в международном сообществе.

Если вести речь о неких угрозах со стороны администрации США в адрес БРИКС и стран - членов БРИКС, то наше отношение к этому серьезное, но спокойное. Терпеливо разъясняем, что не разрабатываем в рамках БРИКС никаких альтернатив доллару. Просто ведем речь о модернизации расчетно-финансовой архитектуры таким образом, чтобы наше взаимодействие в рамках объединения не страдало от посягательств некоторых акторов, которые фактически злоупотребляют своим монопольным положением в данной сфере для того, чтобы нанести кому-то ущерб. Это не то же самое, что пытаться заменить нечто или подменить его чем-то. Это попытка построить некую параллель. Здесь есть заделы, и в период российского председательства мы неплохо продвинулись. Ожидаем, что в текущем году, в период бразильского председательства, мы сделаем новые шаги. По крайней мере, к этому будем вести. Рады, что внутри БРИКС сложилось достаточно солидное, устоявшееся понимание того, что в финансово-экономической сфере это тот путь, по которому нужно двигаться.

А.Оганесян: Сергей Алексеевич, Трамп запросил у Конгресса разрешения на военные удары по Ирану, поставил своего рода ультиматум Тегерану. Как России поступать в условиях, когда мы в январе этого года подписали с Ираном Договор о всеобъемлющем стратегическом партнерстве?

С.Рябков: Угрозы действительно слышны. Слышны и ультиматумы. Мы подобные приемы считаем неуместными, мы их осуждаем. Это способ навязывать иранской стороне собственную волю, осложнить обстановку и вызвать эффекты, которые по большому счету потребуют в дальнейшем многократно больших усилий с точки зрения нивелирования опасности возникновения еще одного, не дай Бог, открытого конфликта. Степень напряженности на Ближнем Востоке уже и так очень высока.

Предлагаем альтернативный путь. Вы упомянули о двустороннем договоре о стратегическом партнерстве. Действительно, это качественный шаг в сближении наших государств. Мы развиваем партнерство по широкому кругу вопросов и будем это делать с иранцами дальше, независимо ни от каких угроз.

Что касается других форматов, то, например, трехстороннее взаимодействие Москва - Пекин - Тегеран осуществляется ради повышения шансов на дипломатическое решение тех проблем, которые вызывают озабоченность с другой стороны. Это один из наших ответов. Призываю присмотреться к тому документу, который был принят в Пекине на трехсторонней встрече 14 марта 2025 года. Хотим, чтобы оппонентам на другой стороне было понятно, что, действуя в интересах укрепления региональной и национальной безопасности, используя для этого ресурсы сотрудничества в самых разных областях, мы ничего не нарушаем, мы строго следуем своим международным обязательствам и своему национальному законодательству. Наша политика транспарентна. Предлагаем реальную, разумную альтернативу. Тем более что имеется опыт нахождения коллективных решений тех проблем, которые возникают в этой сфере.

Сожалеем, что первая администрация Трампа приняла в 2018 году решение в одностороннем порядке выйти из Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД). Прошло ли время СВПД? Вопрос дискуссионный. Некоторые говорят, что пора подвести черту и искать другие решения. Мы считаем, что все зависит от того, насколько в соответствующих столицах присутствует политическая воля. Достаточна ли она для такого поиска? Мы к нему открыты. Мы не догматично к этому подходим. Выступаем против силовых решений, против агрессии, против ударов. Последствия этого, особенно если удары будут по ядерной инфраструктуре, могут оказаться катастрофическими для всего региона. Уже не говорю о том, какого рода последствия это может иметь с точки зрения действий Тегерана, о чем иранские коллеги тоже говорят открыто и внятно.

Поэтому пока еще время есть и поезд не ушел, нужно удвоить усилия, чтобы на разумной основе попытаться договориться. Россия готова предложить свои добрые услуги и Вашингтону, и Тегерану, и всем, кто в этом заинтересован.

А.Оганесян: Через два года в Конгрессе большинство могут взять демократы, потом демократы могут выиграть и президентские выборы, но ведь тогда рухнет вся конструкция внешней политики Трампа. Учитывается ли такая перспектива при выстраивании нашей политики с Вашингтоном?

С.Рябков: А если не выиграют? Если республиканцы выиграют и те и другие выборы? Если мы будем иметь усиление нынешнего тренда, проявившегося в том числе в огромном преимуществе Президента Трампа над оппонентом в общенациональном масштабе и в так называемых колеблющихся штатах?

Надо просчитывать все варианты. Как бы то ни было, двигаться мы будем, сообразуясь с единственным компасом - национальными интересами России. Другого быть не может.

Задача дипломатов, задача внешнеполитической службы сделать так, чтобы эти интересы были поняты, а в идеале приняты как база для договоренностей, и это независимо от того, какая партия задает тон в палатах Конгресса США и представитель какой партии в данный момент времени находится в Овальном кабинете Белого дома.

Источник: Международная жизнь.