Одновинтажная Америка

Сейчас, пожалуй, ни у кого не остается сомнений в том, что в американских элитах сложился консенсус относительно необходимости реиндустриализации страны. Этот императив обусловлен хотя бы тем, что средний класс сам по себе не исчезнет, в том числе как носитель традиционной американской идентичности и ее ценностей, которые либералами объявлены «повесткой дня правых». Компромисс нужен, чтобы спасти страну от внутренней дестабилизации, которую уже никак нельзя списать на происки внешних сил. В конечном счете людям надо дать работу, чтобы им было чего терять.

Демократы и республиканцы по-разному смотрят на такие проблемы, как «зеленая» экономика и энергопереход, но в целом соглашаются в том, что финансиализация экономики разрушает страну и сам американский образ жизни, возможно, быстрее, чем это может переварить общество. Тот же вполне протекционистский Закон о снижении инфляции, проведенный администрацией Джозефа Байдена, говорит именно об этом. Жертвой глобализации уже стали как минимум два поколения белой Америки, которую либералы обвиняют в национализме и нативизме/nativism (еще один «изм»!) — антииммиграционных настроениях коренных жителей, считающих, что страна уходит у них из-под ног.

Сейчас, пожалуй, ни у кого не остается сомнений в том, что в американских элитах сложился консенсус относительно необходимости реиндустриализации страны. Этот императив обусловлен хотя бы тем, что средний класс сам по себе не исчезнет, в том числе как носитель традиционной американской идентичности и ее ценностей, которые либералами объявлены «повесткой дня правых». Компромисс нужен, чтобы спасти страну от внутренней дестабилизации, которую уже никак нельзя списать на происки внешних сил. В конечном счете людям надо дать работу, чтобы им было чего терять.

Демократы и республиканцы по-разному смотрят на такие проблемы, как «зеленая» экономика и энергопереход, но в целом соглашаются в том, что финансиализация экономики разрушает страну и сам американский образ жизни, возможно, быстрее, чем это может переварить общество. Тот же вполне протекционистский Закон о снижении инфляции, проведенный администрацией Джозефа Байдена, говорит именно об этом. Жертвой глобализации уже стали как минимум два поколения белой Америки, которую либералы обвиняют в национализме и нативизме/nativism (еще один «изм»!) — антииммиграционных настроениях коренных жителей, считающих, что страна уходит у них из-под ног.

Собственно, поэтому британцы голосовали за Брекзит, а американцы — за Дональда Трампа в 2016 г. Отсюда консервативный «Проект 2025» Фонда «Наследие» для республиканского президентства, который ставит целью вернуть традиционную семью в центр американской жизни, что невозможно сделать вне контекста реальной экономики.

Но индустриализация — это рынки, а рынки — это старая повестка дня геополитики, казалось бы разрушенная глобалистской кампанией. В числе прочего выявилось то обстоятельство, что цепочки поставок, которые уперлись в планетарные рамки, оказались слишком хрупкими для устойчивого развития мировой экономики. Запад сам инициировал этот стресс-тест своей максималистской санкционной политикой, рассчитывая на блицкриг, который провалился. Затяжной конфликт мощно заявил о себе и в этих вопросах.

Пока ясно одно — европейцы заплатят за конфликт тем, что станут главным источником реиндустриализации гегемона. Сильнее всех пострадает Германия, которая де-факто под крылом американцев создала то, что можно назвать ее технологической зоной или воспроизводственным контуром в формате Европейского союза — своего рода «Четвертого (экономического) рейха», как признают сами немцы. Теперь этому положен конец, и конфликт на Украине, вполне возможно, историки будут вспоминать именно в этом контексте.

Европа, а это как раз искомые 500 млн потребителей, обеспечит рынок для воссозданной американской промышленности, уже не говоря о ВПК, — тут сработает долгосрочная ставка на враждебность по отношению к России. Исторически это отсылает к плану Маршалла с той лишь разницей, что Европе придется зарабатывать в других регионах. Вспоминается незавидная судьба ткачей в Британской Индии — только теперь метрополией будет Америка, а прежней Индией — Евросоюз. Еще вариант — выводить свой бизнес из Китая, к чему призывает всех своих союзников Вашингтон.

В итоге Европа может посыпаться, но таков исход делегирования своего суверенитета «последнему суверену» (процитируем Збигнева Бжезинского), что отдает средневековьем и феодальным форматом отношений. Не зря в последнее время так много пишут о докапиталистической эпохе.

Дело в том, что рынки других регионов, включая Африку и Латинскую Америку, потребуют комплексного таргетированного развития, на что уйдет немало времени. Понадобятся и немалые инвестиции, пока лишь поглощаемые США с их совокупным дефицитом федерального бюджета и текущего счета платежного баланса в 10% ВВП. Неясно, что будет с долларом: сильная валюта будет глушить экспорт и само производство, если, конечно, не феодальные отношения, по крайней мере, что проще с союзниками. В любом случае уже потеряны целых четыре десятилетия, когда глобализация была отдана на откуп рыночной стихии.

В Азии, особенно Юго-Восточной, придется конкурировать с Китаем, что будет еще сложнее ввиду внятного намерения США отказать ему в своем рынке. Тут стресс-тесту подвергнется существенная торгово-экономическая взаимозависимость между США и Китаем, чего не было в случае с Советским Союзом.

Таким образом, весь этот расклад весьма неожиданно отсылает всех — и мировое развитие, и геополитику — в историю, причем не только XX века, но и глубже, о чем предупреждали, пусть и на иных основаниях, наиболее проницательные мыслители. В их числе и Николай Бердяев: Олдос Хаксли взял из его «Нового Средневековья» эпиграф для своей антиутопии. Словом, всё говорит не о «конце истории», а о погружении в нее, если не об ее отмщении. Надо ли удивляться тому, что «воздаваться» будет за отказ западного общества, теперь уже абсолютный, от традиционных ценностей.