Некоторые макроструктурые изменения в системе мировой политики.Тенденции на 2020-2030-е годы

В системе мировой политики и мировой экономики нарастают изменения огромных масштабов. Эти изменения во многом будут определять мировой политический и экономический ландшафт на ближайшие десятилетия, окажут значительное воздействие и на международную социокультурную сферу. Эти изменения касаются прежде всего структуры системы мировой политики, ее центральных, базовых элементов.

Макроструктурные изменения в системе мировой политики прежде все-го связаны с новой ролью отдельных ее субъектов в лице государств (государств-наций - nation-states). Влияние негосударственных акторов мировой политики возросло, но оно не достигло Того уровня, который позволял бы им оттеснить на второй план государство как главный структурный элемент. Это в полной мере относится и к транснациональным корпорациям, к международным и национальным неправительственным организациям и другим негосударственным акторам мировой политики и мировой экономики.

Все больше важных акторов системы мировой политики - государств - деятельно борются за увеличение своей субъектности, за наращивание потенциала реального суверенитета. Идеи универсальной и масштабной десуверенизации, продвигавшиеся и продвигаемые многими деятелями западных стран, в целом не отвечают современным реальностям. В значительной мере эти идеи ориентированы на то, чтобы служить определенным политическим инструментом для американской политической и предпринимательской элиты и элит ряда западноевропейских стран - американских союзников по НАТО. Десуверенизация в довольно значительных масштабах имела место в странах Европейского союза, в рамках которого был создан целый ряд важных наднациональных органов. Но и в ЕС она вызывает значительные нарекания, прежде всего со стороны активизировавшихся в последние годы "евроскептиков" [Бабынина 2013].

Государство продолжает сохранять ведущее положение и в мировой экономике. Одной из демонстраций этого обстоятельства является то, что было предпринято ведущими государствами в условиях мирового финансового кризиса 2008-2010 гг. и после него. В результате всех принятых антикризисных мер масштабно возросли балансы ключевых эмиссионных центров - национальных банков. Эти банки и министерства финансов ведущих стран по-прежнему остаются главными органами в деле нормализации ситуации после кризиса [Ершов 2012].

В последние десятилетия все более рельефной становится борьба государств за усиление роли в мировой экономике за счет обеспечения их международной конкурентоспособности, которая имеет как внутреннее, так и международное измерения. Национальная конкурентоспособность стала одним из важнейших показателей места, которое занимает сегодня государство в мире. Это важное дополнение к понятию национальной мощи (силы государства), которое в свое время было отработано классиками "политического реализма". Можно говорить о том, что национальная конкурентоспособность в современных условиях - это один из параметров для оценки национальной мощи государства.

Выход на мировую арену в начале XXI в. таких гигантов, как Китай и Индия, и ряда других крупных стран показал, что "одним из важнейших факторов развития являются людские ресурсы" [Юрлов 2011].

В обеспечении национальной конкурентоспособности (а, в конечном счете, и национальной мощи) растушую роль играет "человеческий капитал", формирующийся под воздействием качества системы образования, проводимой государством экономической политики, комплекса социокультурных, а в ряде случаев и конфессиональных факторов. За обладание этим капиталом идет активная борьба, в которой лидируют США.

Именно между государствами идет непрекращающаяся борьба за влияние в мире, за укрепление их позиций, в ходе которой используются самые различные рычаги и инструменты, в том числе применение военной силы (боевое и небоевое), демонстрация силы и угроза ее применения. На многие десятилетия можно прогнозировать сохранение ядерного оружия у ряда держав, значительную роль ядерного сдерживания в различных "диадных" и "многоугольных" конфигурациях системы мировой политики. Остается высокой и вероятность появления новых ядерных держав.

Характер борьбы за усиление своих позиций и влияние, ее масштабы определяются имеющимися у государства ресурсами (в том числе интеллектуальными, в последние десятилетия играющими все более существенную роль), соответствием этих ресурсов поставленным целям, имеющимися на определенный исторический период глобальными и региональными балансами сил и пр. Не менее важны субъективные мотивы, поведенческие характеристики политических элит, отдельных государственных деятелей. С высокой степенью вероятности можно предположить, что характер этой борьбы в основных чертах останется неизменным в ближайшие десятилетия.

Принципиально новой ареной для государственных и негосударственных акторов системы мировой политики становится киберпространство. Это сегодня весьма специфическая сфера деятельности и среда, которая имеет относительно автономным характер. Киберпространство оказывает огромное влияние на развитие экономики, политической жизни, культуры, техносферы, военного дела. Киберпространство - исключительно быстро развивающаяся область, причем все еще плохо познанная (в значительной мере в силу того, что его познание требует как естественнонаучных и технических знаний, так и гуманитарных и общественно-научных).

Киберпространство можно рассматривать как сферу, в которой применяются различные электронные средства (связи, радиолокации, разведки, навигации, автоматизации, управления и наведения), использующие различные спектры частот для приема, передачи, обработки, хранения, видоизменения (трансформации) и обмена информацией. Киберпространство создается за счет функционального объединения взаимосвязанных сетей компьютеров, информационных систем и телекоммуникационных инфраструктур. Вполне можно говорить и о том, что операторы таких систем тоже становятся частью киберпространства (или, по крайней мере, выступают в качестве "модема" между киберпространством и социальными структурами). Часть киберпро-странства - это информационно-коммуникационная инфраструктура вооруженных сил государств, которая играет возрастающую роль в обеспечении реальной эффективности силы государства, в боевом и в небоевом применении вооруженных сил.

Борьба в киберпространстве идет и в мирное время. Существенная часть этой борьбы не связана с функциями военных ведомств. Задача повышенной сложности - это выявление источника угрозы и источника "кибератак", нейтрализация эффекта анонимности. Многие отечественные и зарубежные специалисты полагают, что эта задача до сих пор не решена, как и задача отражения средствами массированного упреждающего ядерного удара (удара в назначаемое время).

Оценивая киберпространство, необходимо во всей полноте учитывать все его основные "жесткие" и "мягкие" компоненты - от суперЭВМ до микропроцессоров и от сверхсложных программ во многие десятки миллионов строк до сравнительного несложного софта, используемого в мобильной телефонной связи. Не следует забывать и о том, что в функционировании и развитии киберпространства огромную роль играет человеческий фактор.

Развитие киберпространства происходит значительно быстрее, чем по-нимание того, что оно собой представляет. "Киберпространство" - это зона повышенной степени стратегической неопределенности. Ведение кибервойн, особенно проведение "боевых кибернетических операций", все более существенно влияет на рост стратегической неопределенности в мировой политике в целом.

Наряду с понятиями "экономическая сила", "военная сила", "мягкая сила" в последние несколько лет оправданно появилось понятие "киберсила" [Nye 2011], связанное с возможностями того или иного государства (или негосударственного актора мировой политики) обеспечивать свои интересы в киберпространстве.

Противоборство государств в системе мировой политики осуществляется в пределах определенных ограничений, которые носят как объективный, так и субъективный характер. В ряде сегментов системы мировой политики огромную роль играет взаимное ядерное сдерживание (в том числе асимметричного характера). Оно базируется как на материальной основе, так и на учете политическими и военными элитами большинства государств (начиная с государств - обладателей ядерного оружия) опыта ядерных конфликтов, которые имели место в прошлом. Среди этих конфликтов наиболее опасным (и поучительным) был Карибский кризис 1962 г. (в США его именуют Кубинским ракетным кризисом октября 1962 г.). Полезное осмысление опыта этого кризиса, грозившего перерасти в третью мировую войну с массированным при-менением ядерного оружия, продолжается экспертами и в настоящее время [Есин 2013; Бородаев 2013; Трунов 2013]. К сожалению, уяснение этого опыта происходит преимущественно американскими и российскими экспертами и учеными без заметного участия экспертов и ученых из других ядерных стран.

Среди общих экономических, финансовых, социальных проблем, которые необходимо решать на кооперационной основе, - нераспространение оружия массового поражения (особенно предотвращение его попадания в руки террористических организаций и террористических групп) [см. подробнее Аллисон 2007]. Следует постоянно иметь в виду, что Россия может стать одним из основных объектов не только ядерного терроризма, но также с использованием других видов оружия массового уничтожения (ОМУ).

Значимым ограничителем силового противоборства государств выступает возросшая экономическая, социальная, информационная, технологическая взаимозависимость государств, усугубление ряда глобальных проблем - деградация окружающей среды, изменения климата, проблемы голода, болезней (с постоянной угрозой пандемии) и др.

Под воздействием осмысления глобальных проблем (прежде всего под воздействием мирового финансово-экономического кризиса) усилились тенденции к налаживанию различных форм "глобального управления". Использование термина "глобальное управление" носит достаточно услов-ный характер. Это связано прежде всего с тем, что современная система мировой политики и мировой экономики не является, строго говоря, глобальной. НА. Симония и АВ. Торкунов обоснованно пишут о том, что "современный мир не глобален (какутверждают некоторые западные и российские эксперты), а представляет собой симбиоз около двух сотен неодинаковых стран с разным уровнем формационного, то есть социального и экономического развития". У каждой страны в зависимости от ее положения в мировой экономике и мировой политике есть собственные экономические и политические интересы. Симония и Торкунов пишут о том, что как раз "симбиозность мира десятилетиями препятствует достижению согласия на переговорах в Дохе или, скажем, принятию нового эффективного документа вместо Киотского протокола на ежегодных конференциях ООН по климату" [Симония, Торкунов 2013: 23-24].

Определенный ущерб "глобальному управлению" нанесли действия США и ряда их союзников, входивших в "группу восьми", в связи с "украинским кризисом", действия, направленные на отторжение России от деятельности "восьмерки". Последствия такой политики Соединенных Штатов и их союзников будут сказываться на соответствующих сегментах мировой политики еще на протяжении многих лет.

При этом в "глобальном управлении" гораздо более важную роль в последние годы стала играть "группа двадцати", значительно более представительная и более авторитетная, чем "группа восьми" [Долгосрочные изменения... 2013]. В 2013 г. в целом успешно прошел (под председательством России) в Санкт-Петербурге саммит "двадцатки", что в тот момент не могли не отметить и западные его участники. Но механизм "двадцатки" пока не стал инструментом того регулирования, в котором действительно нуждается мировая экономика, не позволил преодолеть "национальный эгоизм" большинства участников этого форума. Многие эксперты считают, что "двадцатка" не способна предотвратить очередную волну мирового финансово-экономического кризиса, ибо ни одна из существующих экономических теорий до сих пор не способна объяснить его фундаментальные причины.

Главные акторы мирополитической системы еще не смогли отработать адекватных параметров взаимодействия в интересах "глобального управления", в том числе в силу наличия в мирополитической системе мощных механизмов традиционного соперничества между государствами за влияние. Причина этого коренится в политических системах различных стран, в характере борьбы между партиями и группировками, во взаимоотношения между разными сегментами бюрократии, между госорганами и "большим бизнесом" и т.д.

* * *

Под воздействием высокой динамики экономического и социального развития, демографических факторов "центр гравитации" системы мировой политики все заметнее смещается в Азиатско-Тихоокеанский регион (АТР). В АТР сконцентрирована значительная часть населения планеты (57%) и промышленного производства (40%); на него приходится свыше трети (37%) мирового спроса на энергию и энергоносители.

"Локомотивами" изменений в АТР выступают ряд азиатских стран и в первую очередь - Китайская Народная Республика. Эта страна стабильно и на протяжении длительного периода демонстрирует высокие темпы экономического роста. За годы 11-й пятилетки КНР по темпам прироста ВВП заняла 1-е место в мире: 2006 г. - 12.7%; 2007 г. - 14.2%; 2008 г. - 9.6%; 2009 г. - 9.2%; 2010 г. - 10.3%. За годы реформ с 1978 по 2010 г. объем ВВП вырос в 115 раз.

При этом продолжался устойчивый рост производства практически всех видов промышленной и сельскохозяйственной продукции [Островский 2012]. Уже в ближайшее время ВВП КНР сравняется с ВВП США с учетом паритета покупательной способности (ППС), а затем и в долларовом выражении. При этом Китай, по большинству прогнозов, длительное время будет отставать от Соединенных Шатов по ВВП на душу населения [Фитуни, Абрамов 2012: 3-15; Долгосрочные изменения... 2013].

Имеются также оценки, которые в среднесрочной перспективе предпо-лагают, что наращивание возможностей КНР по отношению к США будет с определенного момента существенно замедляться [Дынкин 2013: 34]. В то же время есть прогнозы, что в следующие 18-20 лет у Китая будет значительно более крупный (на 30 и более процентов) ВВП по сравнению с США, при этом Китай будет уступать Соединенным Штатам в душевом продукте всего в два раза . В течение 50 лет средняя продолжительность жизни в Китае увеличилась с 40 лет до 73; с 1979 г. большинство социальных групп в стране увеличили свой доход на 600% [Overholt2012:129].

Как заявил на XVIII съезде КПК Генеральный секретарь ЦК КПК, Председатель КНР Ху Цзиньтао, "мы определенно сможем к 100-летнему юбилею КПК полностью построить среднезажиточное общество, а к 100-летию КНР превратить Китай в богатое, могущественное, демократическое, цивилизованное, гармоничное, модернизированное социалистическое государство" . Новый китайский лидер Си Цзиньпин выдвинул формулу "китайской мечты" "о великом возрождении китайской нации". Реализуя "китайскую мечту", отмечал Си Цзиньпин, "мы должны обеспечить народ правами на равноправное участие и развитие, защитить социальное равноправие и справедливость... " .

Весьма интересным феноменом во внутриполитическом развитии КНР можно считать появление в государственной идеологии и политической практике конфуцианства [Переломов 2007].

Вполне очевидно, что "Китай сформулировал достаточно гибкий и аль-тернативный советскому вариант социалистической идеи". При этом Китай "удачно оживил ее, интегрировав с конфуцианской этической системой и сначала рудиментарными, а затем и вполне рафинированными `капитали-стическими` механизмами" [Воскресенский 2004].

В своем докладе на XVIII съезде КПК Ху Цзиньтао более 90 раз употребил термин "социализм" (в том числе 65 раз "социализм с китайской спецификой"), 22 раза "марксизм-ленинизм", 5 раз "идеи Мао Цзэдуна", 4 раза "идеи Дэн Сяопина" .

Крупное достижение КНР - развитие инфраструктуры страны, в том числе дорожно-транспортной инфраструктуры (в чем Китай значительно превосходит, в частности, Индию). В последние 8-10 лет у Китая обозначились и крупные достижения в научно-технической сфере. Одним из символов успехов КНР стали достижения в такой исключительно важной области, как суперкомпьютинг - высокопроизводительные вычисления, где до недавних пор доминировали США и Япония. В 2013 г. была введена в строй суперЭВМ китайского производства в г. Тянцзине производительностью 50 петафлопс (первое место в мире по международному рейтингу "Топ-500"). И это не единственный суперкомпьютер такой мощности в Китае.

Достижения Китая в различных областях электроники (в том числе микроэлектроники), в информационно-коммуникационных технологиях позволяют ему занять все более весомое место в мировом киберпространстве. Весьма важны не только в экономической, но и в военной и внешней политике КНР проблемы энергетической безопасности, прежде всего в свете растущей зависимости КНР от внешних источников энергоресурсов [Фан Тин 2010; Нечаева 2013].

Зависимость китайской экономики от импорта нефти в последние 8-10 лет приобрела устойчивую тенденцию к росту; в 2012 г. объем импорта составил 271 млн т, превысив объем добычи нефти на 66 млн т. По прогнозам Министерства промышленности КНР, в 2015 г. степень зависимости от импорта нефти достигнет 60%, а к 2020 г. приблизится к 65%. Для обеспечения безопасности транспортировки нефти Пекин создает в зоне Индийского океана сеть опорных пунктов ВМС и ВВС НОАК от о. Хайнань в Южно-Китайском море до Шри-Ланки и Пакистана [Каменнов 2012:43].

В ходе быстрого развития КНР обозначился комплекс крупномасштабных проблем, связанных с неравномерностью развития регионов страны с растущим социальным расслоением населения (в том числе резким контрастом между доходами и статусом наиболее богатой части китайцев и остальными жителями) и др. На политический уровень поднялась проблема загрязнения окружающей среды, став большим бременем и для экономики Китая. Китайское руководство, Компартия Китая весьма откровенно обсуждают эти проблемы, намечают пути их решения. Во весь рост встала задача "экологизации" китайской промышленности.

Несмотря на масштабность и даже остроту различных проблем, КНР са-мым серьезным образом претендует на амплуа "второй сверхдержавы" системы мировой политики ближайших нескольких десятилетий. Обретя немалую экономическую мощь, а на ее основе современные, хорошо оснащенные вооруженные силы, Китай все решительнее утверждает свою международную роль и фиксирует зону своих приоритетных интересов. Китай восстанавливает не только в Азии, но и в мире в целом те позиции, которые он занимал еще несколько столетий назад - вплоть до XIX в. [Андрианов 2010: 52-53]. При этом его позиции усиливаются быстрее, чем это недавно представлялось многим, в том числе в США.

Автор оптимистических оценок развития экономики Китая Ху Аньган, известный экономист из Университета Цинхуа, делегат XVIII съезда КПК, прогнозирует, что по объему ВВП Китай превзойдет США в 2020 г., а в 2030 г. китайский ВВП будет примерно вдвое больше американского и составит треть объема мировой экономики. В результате после 2030 г. вес Китая будет равен весу США, Европейского союза и Японии вместе взятым; доля последних снизится с 50% в начале нынешнего десятилетия до 33% [см. Ломанов 2012:110].

У КНР имеется высокий уровень финансово-экономической взаимоза-висимости с США, которая, как считают многие, будет резко ограничивать вероятность эскалации напряженности в политической, а тем более в поли-тико-военной сфере. В последние 5-7 лет Китай и США стали друг для друга вторыми по значимости торговыми партнерами. Эта взаимозависимость, ее глубокое осознание сосуществуют с серьезными противоречиями между США и КНР, прежде всего в Северо-Восточной и в Юго-Восточной Азии, которые имеют и все более значительное военное измерение. Как отмечают некоторые американские авторы, главная характерная черта американо-китайских отношений - это взаимное "стратегическое недоверие". Считается, что оно имеет долгосрочный и всеохватьшающий характер. "Возвышение Китая", как показывают многочисленные личные наблюдения автора, все более болезненно воспринимается большей частью "политического класса" США, а также политическими элитами многих стран АТР. Подчас это восприятие, можно без преувеличения сказать, граничит с паранойей.

Одним из важнейших экономических достижений КНР на рубеже веков стало масштабное проникновение на рынок США. На долю Китая в общем объеме американского импорта высокотехнологичных товаров приходилось к началу нынешнего десятилетия 40%. При этом значительную часть импорта в США составляют товары, которые собираются в КНР из импортируемых комплектующих, в том числе из тех же Соединенных Штатов [Лебедева 2012: 7].

В ноябре 2001 г. после 15-летних сложных переговоров КНР вступила во Всемирную торговую организацию (ВТО). Благодаря вступлению в ВТО КНР получила дополнительные возможности по доступу на рынки стран - участниц этой организации. Это дало новые возможности для существенного укрепления экспортного сектора и экономики страны в средне- и долгосрочной перспективе. Этому предшествовали длительные и непростые переговоры Китая со многими странами по этой теме. Благодаря хорошо подготовленному вступлению в ВТО Китай открыл для себя сравнительные преимущества в весьма широком диапазоне промышленных ниш. Китайская сторона проявила в этих переговорах настойчивость, упорство, основываясь на долгосрочном видении китайских интересов в мировой экономике, на глубокой проработке вопросов экономической стратегии КНР [Андрианов 2010: 55].

* * *

Догнав США по абсолютным размерам ВВП, Китай будет на протяже-нии длительного периода существенно уступать Соединенным Штатам по накопленному национальному богатству.

Один из ключевых вопросов будущего мировой политики (в том числе ее политико-военной и военно-стратегической сферы) - это вопрос о том, будут ли во взаимоотношениях США и КНР иметь место острые столкновения с возникновением кризисной ситуации - подобные той, что сложилась у другой пары сверхдержав - СССР и США, например, в ходе Карибского кризиса октября 1962 г. Говоря о перспективах американо-китайских отношений, один из классиков современной политологии Г. Аллисон обращается к замечаниям древнегреческого историка Фукидида относительно истинных причин Пелопонесской войны, в которой столкнулись два претендента на гегемонию в Греции - Спарта и Афины, предостерегая США от того, чтобы они не попали в "ловушку Фукидида", развернув военное противостояние с КНР как молодой, увеличивающей свою мощь сверхдержавой . (Формулы развития КНР и ее поведения на мировой арене, используемые до недавних пор китайским руководством, не предполагали ускоренной конвертации возросшей экономической мощи Китая в международно-политическое, а тем более в идеологическое влияние. Однако важные изменения в этой сфере могут произойти уже в ближайшие годы.)

Существенная часть "политического класса" КНР не настроена кон-фронтационно по отношению к США, готова ко всякого рода компро-миссам с Вашингтоном. Тем не менее и те, кого в китайском руководстве считают прозападными деятелями, не готовы играть какую-либо "вторую роль" в мировой экономике и в мировой политике, включая сферу наци-ональной безопасности.

Оценивая мотивации Пекина для развития своей военной мощи, необ-ходимо иметь в виду, что многие в политическом руководстве и в высшем военном командовании страны убеждены, что стратегической задачей большей части американского "истеблишмента национальной безо-пасности" является не ограничение внешнего влияния КНР посредством политики "сдерживания", а состоит в том, чтобы "прервать линию" ста-новления Китая как "второй сверхдержавы", добившись ликвидации по-литической системы КНР, распада страны, как это случилось с Советским Союзом в 1991 г. Восприятие нынешней политики США в отношении Китая как направленной на развал, фрагментацию КНР, ликвидацию в нем "коммунистического режима" значительно "поднимает ставки" в противостоянии КНР и Соединенных Штатов, в том числе в ядерной сфере. Наличие угрозы со стороны США может привести к такой мобили-зации ресурсов, в том числе в интересах обороны в Китае, которое сегодня в США практически никто не предполагает. Более того, такие "высокие ставки" в конфликтных ситуациях для китайской политической и военной элиты (а во многом и предпринимательской, поскольку в условиях современного Китая она теснейшим образом связана с политической и во-енной) могут означать и готовность китайской стороны к более высоким ступеням эскалации в потенциальных конфликтах.

Американским специалистом У. Оверхолтом делается вывод о том, что военный потенциал Пекина в определенных зонах уже достиг того уровня, когда его "возросшие военно-воздушные, военно-морские и ракетные воз-можности потенциально создали для США в случае конфликта политически неприемлемую цену по обеспечению военно-морского контроля над морскими акваториями, прилегающими к Китаю" [Overholt 2012]. Превзойдя по ВВП, а затем и по военным расходам США, Китай будет, по оценке Дж. Доббинса, возглавляющего Центр международных и оборонных исследований "РЭНД Корпорейшн", более дееспособным оппонентом, чем были СССР или нацистская Германия, которые серьезно уступали США по экономической составляющей мощи [Dobbins 2012: 7].

Центральный стратегический ядерный баланс по-прежнему в руках России и США, которые по арсеналам своих стратегических ядерных сил значительно превосходят КНР. На протяжении нескольких десятилетий такое положение дел вполне устраивало руководителей КНР, которые и в ядерной сфере следовали заветам Дэн Сяопина "не высовываться" раньше времени. Будет ли такое положение и по статусным, и по политико-военным соображениям устраивать "вторую сверхдержаву" в лице КНР и через 10-15 лет С высокой степенью вероятности можно предположить, что не будет.

В последние 10-15 лет в КНР созданы новые системы для СЯС как на-земного, так и морского базирования, новая промышленная и научно-тех-ническая база для развертывания в значительных масштабах производства всех компонентов СЯС. Идут активные дискуссии о превращении китай-ской стратегической "диады" в "триаду" за счет создания полноценного воздушного компонента СЯС с бомбардировщиками межконтинентальной дальности.

* * *

Возрастание роли развивающихся стран в АТР и других регионах мира происходит на фоне определенного уменьшения роли в мировой экономике таких "центров силы", как США, Европейский союз и Япония. Тем не менее эти "центры силы" продолжают играть весьма весомую роль в экономических, социальных и политических процессах в мире, в том числе (особенно применительно к Вашингтону и Токио) в процессах в АТР. Если говорить о Японии, то эта страна обладает крупным научно-техническим потенциалом, высокоразвитой промышленностью, сильной системой образования, значительным "человеческим капиталом". Нельзя не отметить, что в первом квартале 2014 г. военные параметры национальной мощи и влияния, несмотря на впечатляющие японские достижения в отдельных сегментах военного строительства (особенно применительно к ВМС), пока не достигли того уровня, который обеспечивал бы реальный суверенитет Японии. В военном отношении страна остается весьма зависимой от США, от американского военного присутствия в этом районе мира, от "ядерного зонтика" - политики США по обеспечению "расширенного ядерного сдерживания". Серьезный ограничитель для действий Токио в политико-военной сфере, в развитии вооруженных сил ("сил самообороны") - конституция, написанная в свое время под контролем американских оккупационных властей [Панов 2010; Семин 2010; Долгосрочные изменения... 2013]. Однако нет никаких гарантий того, что этот ограничитель (с учетом динамики политико-военной обстановки в регионе) сохранится через 10-15 лет. Как неоднократно заявлял Президент США Б. Обама, Соединенные Штаты полны решимости восстановить свои позиции в АТР (сделав их "стержневыми" в американской политике на мировой арене), в том числе в военном измерении. Весьма вероятно, что эта политика будет продолжена в ближайшие 15-20 лет и теми администрациями США, которые будут находиться у власти после Б. Обамы.

Интересы России требуют реалистического учета складывающегося многомерного баланса сил в АТР и других регионах мира, в том числе применительно к задачам ускоренного развития Восточной Сибири и российского Дальнего Востока.

На этом фоне в АТР быстрыми темпами идут процессы экономической интеграции, принимая различные формы. Это и многосторонние структуры, и двусторонние и трехсторонние соглашения, в том числе о свободной торговле, и региональные проекты экономического сотрудничества (например, освоение долины реки Мекон). В то же время в АТР нарастают противоречия, обостряются территориальные споры, сохраняются взрывоопасные проблемы - корейская, тайваньская и др. США предпринимают попытки создать "пояс сдерживания Китая" из государств, с которыми Вашингтон спешно налаживает дружественные отношения (Вьетнам, Филиппины, Малайзия, Сингапур, Индонезия), укрепляет существующие двусторонние военно-политические союзы, наращивает военное присутствие в АТР. В регионе наблюдается рост националистических настроений .

Это относится к большинству стран региона, в том числе к Японии. Многие китайские эксперты, в частности, относятся к усилению национа-листического консерватизма в этой стране с большой подозрительностью. Националистический консерватизм получает все большее распространение в японском обществе как общепринятая идеология и политическая культура. Китайские исследователи отмечают, что носители идеи националистического консерватизма отрицают преступный характер агрессии милитаристской Японии в 1930-е - 1940-е годы. В Токио поднимают вопрос о пересмотре конституции, слышны требования наращивания военного потенциала, использования активных дипломатических средств с целью возрождения "национальной идентично-сти" и укрепления сплоченности "национального сознания" [Чугров 2010]. При этом они не против сохранения японо-американского альянса [Семин 2010].

В регионе формируется, хотя и с немалыми трудностями и медленными темпами, механизмы по обсуждению проблем безопасности и внедрению мер доверия - Региональный форум Ассоциации государств Юго-Восточной Азии по безопасности (АРФ), Совещание министров обороны АСЕАН, шестисторонние переговоры по корейской ядерной проблеме, отчасти Восточноазиатский саммит [Панов 2013]. С 2002 г. действует Зона свободной торговли АСЕАН; в том же году было подписано соглашение о свободной торговле с Китаем, которое вступило в силу в 2010 г. Ныне этими странами ставится задача сформировать на этой основе более широкие по составу региональные группировки в форматах "АСЕАН + три" и "АСЕАН + шесть".

В этих условиях Соединенные Штаты опасаются остаться в изоляции или на второстепенных ролях в процессах региональной торгово-экономи-ческой интеграции с преобладающей ролью КНР. Вашингтон занимается формированием Транстихоокеанского партнерства (ТТП) в составе США, Австралии, Вьетнама, Малайзии, Новой Зеландии, Перу, Сингапура, Брунея,

Чили. Участвовать в партнерстве приглашены Япония, Канада, Мексика. Согласованные положения ТТЛ предполагают полную ликвидацию таможенных пошлин в течение 10 лет, либерализацию большинства секторов услуг, общую политику в сфере защиты прав интеллектуальной собственности и др. [Сидоров 2011: 75-105; Долгосрочные изменения... 2013].

В последние годы страны региона лидируют не только в экономическом развитии, но и в наращивании вооруженных сил, увеличении военных рас-ходов. Многие региональные государства начинают реализовывать серьезные программы по усилению военного потенциала, включая в приоритетном плане военно-морской компонент. На страны АТР приходится треть мирового импорта вооружений. Быстрыми темпами создаются военно-морские силы. Китай, Япония, Индия, Республика Корея, Вьетнам строят или закупают самые современные корабли различных типов и классов. КНР и Индия активно формируют авианесущий компонент военно-морских сил (при этом возможности КНР по строительству и содержанию авианосцев в составе ВМФ НОАК зна-чительно превышают аналогичные возможности Индии в силу преобладания Китая в экономической и научно-технической мощи). На ближайшие 20-30 лет Китай вряд ли сможет, однако, сравняться по "авианосному параметру" с США в глобальном плане. Да такая задача, судя по всему, и не ставится Пекином.

Вашингтон объявил о намерении увеличить число кораблей в Тихоокеанской зоне. Весной 2014 г. достигнуты соглашения о восстановлении военного присутствия США на Филиппинах. В условиях крупных сокращений военного бюджета США наращивание присутствия в этой части АТР будет происходить за счет других регионов мира, в том числе в зоне Атлантики и на Ближнем Востоке. В ближайшие 20-25 лет, вероятнее всего, присутствие Вашингтона в этой части АТР будет нарастать.

Китай, Индия, а также Пакистан активно совершенствуют свои ядерные арсеналы. В обозримой перспективе нельзя исключать того, что КНР зна-чительно увеличит свой арсенал стратегических ядерных сил (СЯС) - как за счет увеличения наземного и морского компонентов, так и за счет создания полноценного авиационного компонента СЯС с бомбардировщиками межконтинентальной дальности. Немаловажную роль в развитии стратегических ядерных сил КНР играют планы и возможности американской стратегической противоракетной обороны. В Пекине усиливаются опасения относительно того, что в определенный момент американские возможности в области ПРО могут заметно снизить убедительность китайского ядерного сдерживания в отношении США, если КНР не увеличит значительно число носителей и боезарядов своих СЯС. Если такое наращивание произойдет, то мировой ядерный баланс через 15-20 лет радикально изменятся.

У США и КНР существует асимметрия в размерах стратегических ядер-ных сил. Между ними отсутствуют какие-либо двусторонние соглашения, касающиеся ограничения соответствующих вооружений. Нет у Вашингтона и Пекина и согласованных принципов стратегической стабильности. Наращивание усилий США в области стратегической и нестратегической ПРО, не ограничиваемых, как это было до 2002 г., советско-американским Договором по ПРО 1972 г., вызывает растущую озабоченность в КНР.

Энергично наращивает свои возможности в стратегической ядерной сфере и Индия, работая над увеличением дальности своих наземных баллистических ракет и баллистических ракет, запускаемых с подводных лодок. Индия, по мнению некоторых экспертов, движется в сторону создания собственной межконтинентальной баллистической ракеты с разделяющимися головными частями, руководствуясь прежде всего статусными соображениями .

В 2012 г. военные расходы азиатских стран, по оценке лондонского Международного института стратегических исследований (МИСИ), впервые превзошли военные расходы европейских стран - членов НАТО. В 2012 г. расходы всех азиатских стран на военные нужды выросли на 4.3% (при этом в Китае на 8.3%) . Эту тенденцию можно экстраполировать на ближай-шиеЮ-20 лет.

В европейских же странах - членах НАТО военные расходы сократились, упав ниже уровня 2006 г. По совокупности такие расходы азиатских стран превзошли военные расходы всех европейских стран, включая государства, не являющиеся членами НАТО (без учета России). Вместе с тем США, несмотря на сокращение своих военных расходов в последнее время, остаются неоспоримым лидером по этому показателю; в 2012 г. на них пришлось 45.3% мировых расходов на военные нужды.

Довольно сложные, а подчас и острые отношения в ядерной сфере оста-ются между такими странами, как Индия и Пакистан. После обретения ими ядерного оружия (в 1998 г.) в политических элитах обеих стран не раз в той или иной форме возникал вопрос о его применении друг против друга.

Трудно предсказуемой и потенциально взрывоопасной остается обстановка на Корейском полуострове. Нестабильность ситуации, периодические инциденты с применением силы, наличие у КНДР ядерных боеприпасов и планов развития ракетно-ядерного потенциала серьезно осложняют атмосферу в Северо-Восточной Азии и в АТР в целом, стимулируют гонку вооружений.

* * *

В мировой экономике наблюдается устойчивый рост веса крупных раз-вивающихся стран не только в АТР, но и в других регионах. Эта тенденция сохранится и в ближайшие 15-20 лет.

С 1960-х годов до начала XXI в. на семь ведущих западных экономик (США, Японию, ФРГ, Францию, Великобританию, Италию, Канаду) приходилось в среднем порядка 65% мирового ВВП (в расчете по текущему курсу). В последующем ситуация стала меняться в пользу определенной части развивающихся стран. К началу нынешнего десятилетия, по данным МВФ, суммарная доля этих семи стран снизилась до 48% мирового валового продукта. Одновременно развитые страны столкнулись с самым серьезным со времен Великой депрессии финансово-экономическим кризисом.

Темпы прироста ВВП развивающихся стран в 1990-2010 гг. в среднем превышали 5-6%, т.е. были вдвое выше, чем в развитых странах. В 2010 г. более 45% мирового ВВП было произведено в развивающихся странах. По паритету покупательной способности (ППС) в мировом импорте к 2010 г. доля развивающихся стран возросла до 38%, а в экспорте превысила 40%. В рамках этого процесса постоянно как в абсолютном, так и в относительном выражении росла торговля между самими развивающимися странами (43% внешнеторгового оборота в 2010 г.). В экспорте промышленной продукции их удельный вес вырос с 12% в 1960 г. до 70% в 2010 г., доля же прямых иностранных инвестиций в развивающиеся страны увеличилась с 26,8% в 2007 г. до 45% в 2010 г. Возросла роль этих стран и как экспортеров капитала. В 1985 г. доля прямых иностранных инвестиций из развивающихся стран не превышала 6% общемирового объема, а в 2009 г. данный показатель составил уже 21 %. В 1995 г. лишь 1.1% внешних активов 2500 крупнейших транснациональных корпораций приходилось на развивающиеся страны, а в 2010 г. данный показатель достиг уже 9%. Большинство экспертов пролонгируют эту тенденцию на ближайшие полтора-два десятилетия [Долгосрочные изменения... 2013].

В 2012-2013 гг. в связи с тенденцией перетока инвестиций с развивающихся рынков в развитые экономики произошло замедление темпов роста ряда стран БРИКС. Так, например, в Бразилии темпы роста ВВП в 2013 г. замедлились до 2.2%, а на 2014 г. они оценивались в 1.9-1.5% при значительном снижении уровня инвестиций в бразильскую экономику . Кроме того, в научно-технологической и финансово-экономической сферах странам БРИКС (кроме КНР) не удалось серьезно сократить разрыв с США и другими ведущими государствами - членами ОЭСР. Замедление темпов роста в последние годы (в том числе в 2014 г.) характерно и для экономики России.

Причины переориентации инвесторов на развитие экономики заключаются в том, что раньше высокие риски вложений в страны БРИКС и другие развивающиеся экономики сопровождались высокой отдачей. На данном этапе отдача уменьшилась, так как растут заплаты в развивающихся странах, а покупательная способность их падает. В то же время в США, которые привлекают наибольший объем инвестиций, наметился некоторый экономический рост, снизилась стоимость энергоносителей. Непростая ситуация сохраняется в экономике большинства стран Европы, которые относятся к разряду основных торгово-экономических партнеров БРИКС.

В то же время, по мнению ряда экспертов, тенденция замедления темпов роста не носит долгосрочного характера, и в перспективе инвестиционные потоки сбалансируются и вновь вырастет привлекательность развивающихся рынков, включая страны БРИКС. Следует отметить, что Китай и Индия - два самых крупных субъекта мировой политики, в наибольшей мере влияющих на изменение ее структуры, - обладают ярко выраженной культурно-циви-лизационной идентичностью и стремлением обрести реальный суверенитет в глобализирующемся мире.

Китай - практически единственное из всех современных государств, имеющих почти непрерывную историю государственности, насчитьшающую более 3000 лет. Это страна с богатейшими традициями государственного управления, огромным аккумулированным социальным и политическим опытом. История китайской цивилизации насчитывает более пяти тысяч лет. В национальном менталитете сочетаются высокая степень прагматизма с глубокой памятью национальных травм, нанесенных в те или иные моменты истории китайскому народу, китайскому государству. Эти травмы связаны с деятельностью колониальных держав в XIX-XX вв. и особенно с безжалостной оккупационной политикой Японии в 1930-1940-е годы.

Происходит рост силы и влияния и другого азиатского гиганта - Индии, хотя и менее быстрыми темпами, чем у Китая. В 2000-е годы Индия демонстрировала близкие к КНР темпы экономического роста, хотя при этом использовалась другая экономическая модель, нежели в Китае. Согласно оценкам некоторых экспертов, при сохранении высоких темпов роста экономика Индии может к 2050 г. перегнать экономику США.

В число крупных развивающихся стран, помимо КНР и Индии, входят Бразилия, ЮАР, Мексика, Нигерия, Турция, Индонезия, Вьетнам, Малайзия и др. Для большинства этих стран свойственно стремление к обеспечению реального суверенитета.

Россия кровно заинтересована в том, чтобы между Китаем и Индией развивались дружеские, взаимовыгодные и равноправные отношения. На это направлены усилия Москвы в разных форматах, в том числе в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), "треугольника" Россия - Индия - Китай (РИК), БРИКС, в рамках "группы двадцати". Китай и Индия 1 ва крупнейших партнера России в сфере военного и военно-технического сотрудничества (ВТС). Именно за счет ВТС с КНР и Индией в тяжелейшие 1990-е годы удалось сохранить значительную часть оборонно-промышленного комплекса России.

В ходе недавнего визита В.В. Путина в Пекин (май 2014 г.) обеими сторонами отмечалось: "Отношения между Россией и Китаем в результате совместных целенаправленных усилий вышли на новый этап всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия" [Совместное заявление... 2014]. За последние примерно 8-10 лет российско-китайские отношения динамично развиваются по ряду направлений, причем у них имеется большой потенциал продвижения вперед [Титаренко 2014].

Роль взаимодействия России, Индии и Китая в решении многих проблем, важных для наших стран и для международного сообщества, в обозримой перспективе будет возрастать. Значение этих отношений в полной мере проявилось в период "украинского кризиса".

Немало отечественных и зарубежных авторов обращают внимание на то, что развивающиеся страны (и прежде всего Китай) демонстрируют успехи, в первую очередь за счет развития типа капитализма, существенно отличающегося от того, что доминировал в США и других развитых странах на протяжении многих десятилетий [Нечаева 2013].

По данным, которые приводят НА. Симония и А.В. Торкунов, в Китае государственные активы 121 крупнейших госкорпораций, составлявшие в 2002 г. всего 360 млрд долл., выросли до 2.3 трлн долл. в 2010 г. Они справедливо говорят о том, что "было бы ошибкой недооценивать инновационный потенциал этого госкапитализма". Симония и Торкунов верно подмечают, что, "несмотря на чрезмерный перерасход средств в некоторых секторах государственной экономики, вмешательство китайского правительства было эффективным стимулированием научных разработок и развитием передовых отраслей производства" [Симония, Торкунов 2013]. Китай развивает не только прикладные, ориентированные непосредственно на экономические результаты исследования, но и фундаментальную науку, ориентируясь на то, что она даст эффект в экономике через 30-50 лет.

Произошло явное отторжение Китаем, Индией и другими быстроразвива-ющимися азиатскими странами сначала "вашингтонского", а затем и "поствашингтонского консенсуса" - формулы экономического развития, доминировавшей благодаря усилиям США и ряда западноевропейских стран на протяжении нескольких последних десятилетий, особенно в короткий период "однополяр-ности" с Соединенными Штатами в роли единственной сверхдержавы.

В последние годы в международном сообществе все чаще обсуждается вопрос о возможности формирования так наз. пекинского консенсуса, что может иметь далеко идущие последствия для мировой экономики и мировой политики, в том числе и для интересов России.

В развивающихся странах происходит заметный рост собственных транснациональных корпораций (ТНК), которые становятся все более важными субъектами мировой экономики. Эти ТНК энергично стремятся перейти от заимствования и копирования зарубежных технологий из развитых стран к созданию собственных инновационных циклов и технологических цепочек с увеличением их доли в добавленной стоимости. Особенно рельефно это проявляется в деятельности китайских ТНК, перед которыми соответствующая задача поставлена высшим руководством КНР, и выполнение которой им весьма жестко контролируется.

Рост ТНК развивающихся стран - это далеко не однозначный процесс с точки зрения интересов российских субъектов хозяйственной деятельности и российской экономики в целом. Крупные развивающиеся страны быстро усиливают свои позиции на многих товарных рынках, в том числе и тради-ционно российских. Такое развитие, как справедливо отмечает академик А.А. Дынкин, может вести к дальнейшему усилению сырьевой направленности российского экспорта [Дынкин 2013]. Этот вопрос надо рассматривать с учетом долгосрочных интересов национальной безопасности России.

Резко возросло значение развивающихся стран в оказании помощи другим странам. При этом они (в том числе страны БРИКС) идут во многом собственным путем, не следуя западным стандартам [Бартенев 2012].

***

Период безусловного доминирования на международной арене одной "сверхдержавы" в лице США, стремящейся различными способами навязать свою волю другим государствам (в том числе путем вмешательства во внутренние дела), оказался недолговечным.

После 1990-х годов наблюдается эрозия явного доминирования Соединенных Штатов в мировой экономике и мировой политике. Сильным ударом по попыткам Вашингтона обеспечить свою гегемонию были крупные теракты 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке, в результате которых погибло почти 3000 чел. После этих терактов в США были предприняты исключительные меры по защите американской территории и по перенесению борьбы с терроризмом за пределы США. Эти меры потребовали огромных материальных ресурсов, усилий спецслужб, дипломатии, военных усилий.

Чрезмерное использование этих ресурсов, снова вызвавшее к жизни огромный дефицит федерального бюджета США (при администрации президента от Демократической партии США Б. Клинтона США в течение рада лет имели профицит федерального бюджета) и значительно увеличившее американский госдолг, негативно отразилось не только на позициях Соединенных Штатов в мировой экономике и мировой политике. Но, в силу особой роли, особого веса США это сказалось и на международном сообществе, на мировой экономике и мировых финансах.

У значительной части "политического класса" Соединенных Штатов нет намерения отказываться от ведущей роли Вашингтона в мире, от американской глобальной политики. Однако многими по-иному ставится вопрос об используемых для этого ресурсах. Администрация Б. Обамы в "Стратегии национальной безопасности США" объявляла: "Наша стратегия национальной безопасности фокусируется на обновлении американского лидерства - с тем, чтобы мы более эффективно обеспечивали наши интересы в XXI в.". При этом американское лидерство должно обеспечиваться военной мощью (она стоит на первом месте в этом документе), экономической конкурентоспособностью, моральным лидер-ством, глобальной вовлеченностью, усилиями по созданию такой международной системы, которая отвечала бы взаимным интересам государств и народов .

Большую роль в ослаблении позиций Вашингтона сыграл мировой финансово-экономический кризис 2008-2009 гг. Его последствия еще на протяжении многих лет будут давать о себе знать. США с их огромным дефицитом федерального бюджета и госдолгом, дерегулированной банковской системой, проблемами ипотечного кредитования и др. при этом были главным центром и источником кризиса. В свою очередь, проблемы госдолга и дефицита федерального бюджета были во многом связаны с масштабным применением США военной силы.

Профессор Л. Блаймс из Гарвардского университета оценила прямые и косвенные затраты на войны в Ираке и Афганистане в 4-6 трлн долл. (включая различные выплаты ветеранам, затраты на обновление военной техники и др.). Финансировалась война полностью за счет заимствований; в результате госдолг увеличился на 2 трлн долл. Только выплаты из бюджета по процентным ставкам составили к 2013 г. 250 млрд долл. Уже произведенные прямые затраты составили 2 трлн. Износ техники, материалов, оборудования происходил в 6 раз быстрее, чем в мирное время. Через эти операции прошли около 2.5 млн военнослужащих США У трети из них - психические расстройства разной степени и разного ха-рактера, требующие дорогостоящей реабилитации. Более 253 тыс. военнослужащих США получили контузии; в 2 раза возросло число самоубийств в армии; все лечение ветеранов должно осуществляться за госсчет. С 2001 г. бюджет Пентагона увеличился (помимо расходов непосредственно на ведение войны) более чем на 1.3 трлн долл. по сравнению с тем, что планировалось до 11 сентября 2001 г.

Все это будет иметь долгосрочные последствия для наращивания военной мощи США, которые будут проявляться на протяжении десятилетий .

Финансовый кризис на Западе, ошибки в кризисном управлении со стороны США и ЕС в глазах КНР (равно как и многих других государств) нанесли серьезный ущерб "имиджу западного превосходства в менеджменте"; высокие темпы роста при этом в Китае, а также в Индии и Бразилии, для многих в Китае и в целом в мире стали демонстрацией ослабления трехсотлетнего доминирования Запада в экономике и политике [Overholt 2012:129].

Но США останутся крупнейшей экономикой мира на ближайшие 15-20 лет, страной, обладающей огромным научно-техническим потенциалом. Это относится и к информационно-коммуникационным технологиям, биотехнологиям, технологиям, связанным с медициной, к новым материалам с заранее заданными свойствами к робототехнике и др. Они занимают ведущую роль в мировом "киберпространстве", в том числе обладая огромными возможностями в ведении различных "киберопераций".

США остаются мировым лидером в области расходов на НИОКР и продолжают сохранять существенный отрыв от других стран по разработке и внедрению передовых технологий. Согласно подготовленному в "РЭНД Корпорейшн" исследованию, США умело пользуются большим притоком в страну иностранных ученых, студентов и квалифицированных рабочих, а также успешно "перехватывают" разработанные новые технологии в других странах, так как сохраняют лучшие возможности для их ускоренного применения. Но в этом исследовании признается, что США следует не "почивать на лаврах", а предпринять меры по увеличению финансирования НИОКР и улучшить систему высшего образования, иначе позиции США в обозримой перспективе могут быть утрачены . США в пополнении "человеческого капитала", в отличие от КНР, могут опираться на ресурсы практических всех стран.

Интеллектуальная собственность США присутствует в продукции многих европейских и азиатских стран, что в определенных ситуациях создает для Вашингтона дополнительные возможности политического влияния. Есть свидетельства того, что эти рычаги он пытается использовать против России в ходе реализации санкций, связанных с кризисом на Украине и воссоединением Крыма с Россией.

В 1990-2000-е годы огромное количество производств (и рабочих мест) переместилось из США в развивающиеся страны, особенно в Китай. В ре-зультате произошла масштабная деиндустриализация США. В последние годы это стало во все большей мере рассматриваться как угроза благополучию американской экономики. Вопрос о реиндустриализации США в последние несколько лет поднят на высший государственный уровень. В ежегодном послании президента к нации в 2012 г. Б. Обама объявил в числе основных приоритетов возвращение в США рабочих мест в обрабатывающей промышленности, прежде всего за счет мер налогового стимулирования. Была поставлена задача по крайней мере уравнивать для компаний условия по созданию рабочих мест в США и за рубежом.

Б. Обама в послании в 2013 г. подчеркнул важность ряда успехов в реиндустриа-лизации США. Он объявил о создании глобальных центров высокотехнологичных рабочих мест в тех регионах США, где пока глобализация не принесла своих плодов .

Доллар остается главной резервной валютой мировой финансовой системы, в ослаблении которой мало кто заинтересован. По многим оценкам, это относится в том числе к КНР, Индии, странам ЕС, Японии.

Твердыми остаются позиции США и в органах "глобального управления", особенно в Международном валютном фонде (МВФ), что является предметом недовольства, в частности, стран БРИКС, требующих изменения положения дел в МВФ в соответствии с новым соотношением сил в мировой экономике и финансах.

Большого внимания заслуживает развитие американского энергетического сектора экономики (прежде всего добычи сланцевого газа). Возможное превращение США в нетто-экспортера газа через определенный период времени может самым непосредственным образом сказаться на интересах России, в том числе на отношениях РФ в энергетической сфере со странами Евросоюза [Симония 2013]. Такая виртуальная возможность используется Ваишнгтоном в ходе развития "украинского кризиса" для оказания давления и на страны ЕС, и на Россию. Однако решение вопроса замещения российского газа американским СПГ сланцевого происхождения потребует огромных вложений; при этом цена газа может быть значительно выше той, по которой газ поставляется из России.

США сохраняют свое преобладание в военной сфере применительно к силам и средствам общего назначения, обычным вооружениям. Это преобладание скорее всего будет сохраняться в ближайшие 25-30 лет. Огромную роль в политико-военной сфере международных отношений играет наличие у США практически глобальной военной инфраструктуры - как логистической, так и информационно-коммуникационной. США сохраняют господство на море в большинстве акваторий Мирового океана (утратив его, по-видимому, по отношению к КНР в ряде акваторий вблизи от территории Китая). Однако использование этого преобладания будет во все большей мере ограничиваться растущей ролью ряда отмеченных выше акторов мирополитической системы. С высокой степенью вероятности можно предположить, что возможности США выполнять функции "мирового полицейского" и дальше будут сокращаться . Здесь все сильнее влияют и внутренние (для США) бюджетно-финансовые ограничения .

Российско-американские отношения еще до "украинского кризиса" пе-реживали определенный спад по многим направлениям. Наблюдался явный дефицит позитивной повестки дня. Одна из острых проблем в российско-американских отношениях - сирийская проблема.

В условиях явного возрастания роли в мировой политике таких государств, как КНР и Индия, а также и ряда других отмеченных выше развивающихся государств, отношения России с США уже не столь критичны, как это представлялось многим совсем недавно.

Даже в условиях ухудшения отношений важно продолжать усилия по взаимовыгодному и равноправному взаимодействию России и США в целом ряде областей. В их числе упомянутая борьба с распространением оружия массового поражения, предотвращение получения ядерного оружия и других видов ОМУ террористическими организациями и группами, обеспечение на взаимоприемлемой основе стратегической стабильности. Последняя продолжает в стратегической ядерной сфере зависеть в первую очередь от отношений РФ-США.

* * *

Среди важнейших, центральных интересов России-обеспечение высоких темпов роста национальной экономики, прежде всего за счет радикального изменения ее структуры в пользу развития наукоемкой, высокотехнологаческой промьпплен-ности. На решение этой задачи направлена объявленная В.В. Путиным политика новой индустриализации России, которая предусматривает создание в обозримой перспективе 25 млн. рабочих мест в нашей стране в высокотехнологичных отраслях промышленности . Речь должна идти о создании сотен и даже тысяч крупных, средних и мелких предприятий, способных успешно конкурировать на мировых рынках, о развитии соответствующей промышленной инфраструктуры. Это потребует огромных и целенаправленных усилий государства и общества, мобилизации отечественных предпринимателей, глубокой проработки происходящих не только в нашей стране, но и в мире процессов, поиска тех сегментов в мировой экономике, в мировых технологических цепочках, которые могут эффективно осваивать российские субъекты экономической деятельности. Здесь требуется использование множества механизмов, в том числе лежащих за пределами того, что собственно считается экономической сферой. Очевидно, что огромную роль должны играть интересы нашей национальной безопасности. Важность реализации политики новой индустриализации стала еще более очевидной в условиях усилившейся конфронтации с США и их союзниками, "украинского кризиса", обнажившего, в том числе, проблему технологической безопасности России.

Содействие модернизации и диверсификации экономики России с пол-ным основанием объявлено одной из важнейших задач российской внешней политики и дипломатии. Подчеркивается важность повышения доли наукоемких, инновационных и других приоритетных отраслей в общеэкономический структуре за счет привлечения передовых зарубежных научно-технических знаний и технологий, методов хозяйствования и ведения деловых операций, а также иностранных инвестиций .

Ввиду роста значения Азиатско-Тихоокеанского региона для России еще большее значение приобретает поставленная государственным руководством России задача ускоренного развития восточных регионов России - Восточной Сибири и Дальнего Востока.

Результативность российской политики на восточном направлении будет главным образом зависеть от того, насколько решительными и в то же время рациональными будут действия по экономическому, социальному, культурному и научно-техническому развитию Восточной Сибири и Дальнего Востока [Сценарии... 2011; Ивашенцев 2014]. Необходимо при этом учесть и исторический опыт России, СССР в освоении этого региона. Большую роль в этом должны играть оптимальным образом выстроенные внешнеэкономические связи России с различными субъектами мировой политики и мировой экономики как в АТР, так и за его пределами - включая не только Китай, но и Японию, США, Канаду, Вьетнам, Индию и др. страны. Немаловажную роль в этом должна играть и Республика Корея.

Политика России в АТР в том числе должна опираться на военную мощь, обеспечивающую интересы национальной безопасности и дающую нам возможность играть адекватную роль в новом балансе сил в АТР.

У военной составляющей обеспечения национальных интересов России в АТР должна быть и адекватная военно-морская составляющая, обеспечивающая как интересы ядерного и неядерного (предъядерного) стратегического сдерживания, так и решение других политико-военных и военно-стратегических задач, связанных со спецификой долгосрочного развития региона во всех его измерениях. Все это в свою очередь зависит от экономических возможностей России, от темпов роста и качества российской экономики.

Все большее значение на постсоветском пространстве в экономической сфере в последние годы иимеет КНР. Это относится, в частности, к Средней Азии. Признавая приоритетность политических интересов России в этом регионе, Китай заметно активизировал свою деятельность здесь в экономической сфере. Свидетельством являются те крупные экономические проекты, о которых шла речь во время визита Председателя КНР Си Цзиньпина в страны этого региона в сентябре 2013 г.

Реализация интеграционных проектов в рамках СНГ происходит в ус-ловиях жесткой конкуренции с другими проектами такого рода, в услови-ях отрицательного отношения к усилению позиций России на постсовет-ском пространстве со стороны значительной части политических элит США и ряда стран Евросоюза. Это наглядно показали события конца 2013 - начала 2014 гг., связанные с потенциальным членством Украины в Таможенном союзе - в противовес ее сближению с Евросоюзом.

Несомненно, что место России в глобальной экономике, в органах "гло-бального управления", начиная с "Группы двадцати", в значительной мере будет в среднесрочной и долгосрочной перспективе определяться степенью успеха по развитию реинтеграционных процессов в рамках СНГ - применительно к Союзному государству, Таможенному союзу, ЕврАзЭС, Единому экономическому пространству и в перспективе - Евразийскому экономическому союзу.

Источник: Полис