Игра вдолгую: почему Россия не должна поддаваться соблазну закрутить "новый роман" с Соединёнными Штатами

Объявляя о начале специальной военной операции на территории Украины 24 февраля 2022 года, Владимир Путин перечислил причины, вынудившие применить силу. В частности, указал на противника – «весь так называемый западный блок, сформированный США по своему образу и подобию». «Не надо скромничать: США – это все-таки великая страна, системообразующая держава, – сказал тогда Путин. – Все ее сателлиты не только безропотно и покорно поддакивают, подпевают ей по любому поводу, но еще и копируют ее поведение, с восторгом принимают предлагаемые им правила...». Имелась в виду готовность «коллективного Запада» (это понятие прочно вошло в наш обиход в период СВО) действовать против России по указке страны-гегемона.

В том выступлении пассаж об устройстве Запада, прямо скажем, не был основным, да и главная новость затмила все остальное. А водоворот дальнейших головокружительных событий надолго поглотил рассуждения о характере противостоящей стороны. Тем более что тезис про «образ и подобие» вроде бы полностью подтвердился. Европа и азиатские союзники Соединенных Штатов, несмотря на серьезные потери, инициировали разрыв с Россией. Все последующее время о возобновлении отношений никто из них даже не заикался.

Объявляя о начале специальной военной операции на территории Украины 24 февраля 2022 года, Владимир Путин перечислил причины, вынудившие применить силу. В частности, указал на противника – «весь так называемый западный блок, сформированный США по своему образу и подобию». «Не надо скромничать: США – это все-таки великая страна, системообразующая держава, – сказал тогда Путин. – Все ее сателлиты не только безропотно и покорно поддакивают, подпевают ей по любому поводу, но еще и копируют ее поведение, с восторгом принимают предлагаемые им правила...». Имелась в виду готовность «коллективного Запада» (это понятие прочно вошло в наш обиход в период СВО) действовать против России по указке страны-гегемона.

В том выступлении пассаж об устройстве Запада, прямо скажем, не был основным, да и главная новость затмила все остальное. А водоворот дальнейших головокружительных событий надолго поглотил рассуждения о характере противостоящей стороны. Тем более что тезис про «образ и подобие» вроде бы полностью подтвердился. Европа и азиатские союзники Соединенных Штатов, несмотря на серьезные потери, инициировали разрыв с Россией. Все последующее время о возобновлении отношений никто из них даже не заикался.

Спустя три года вопрос «что такое Запад?» внезапно оказался едва ли не ключевым для исхода всей этой сложной коллизии. Возвращение Дональда Трампа в Белый дом имело эффект мощного вулканического извержения или тектонического сдвига. Прежде всего это касается именно западного, трансатлантического объединения, почва у которого уходит из-под ног. Точнее, если развивать эту метафору, одна из двух «ног» сообщества вдруг с размаху пнула вторую. Видимо, чтобы заставить ее двигаться в такт, но шагать теперь в противоположном направлении. «Конечности», получившей пинок, больно и горько, но успокоиться и восстановиться ей не дают, продолжая осыпать если не ударами, то обидной бранью.

Как дальше будут складываться отношения между берегами Атлантики? Владимир Путин не отступает от версии трехгодичной давности: европейцы, хоть Трамп им и не нравится, «встанут у ноги хозяина и будут нежно помахивать хвостиком», потому что ни на что другое не годны. А вот выдающийся американский международник Стивен Уолт полагает, что союзники, обиженные президентом США, придут в себя, сгруппируются и найдут эффективный способ воспротивиться. Какова вероятность каждого из сценариев? И что это значит для России?

Добро со злом

Скорость и радикальность действий команды нового хозяина Белого дома ошарашивает. Самые задорные из российских ток-шоу теряются на фоне того, что трамписты и их лидер говорят про Украину и Европу. Последние в шоке, поскольку их же стандартные мантры про демократию и свободу обращены теперь против них, да еще и в весьма резкой форме. Трамп как будто торопится выбить из-под западной конструкции опору, поддерживавшую ее на протяжении десятилетий.

То, что именно украинский конфликт оказался непосредственным поводом для демонтажных работ, по-своему парадоксально. Сама Украина Трампу не интересна, он не видит смысла в том, что Америка втянута в эту коллизию, когда у Вашингтона полно куда более важных дел (Китай, Северная и, возможно, Южная Америка, арктический Север, в некоторой степени Ближний Восток). Однако усилиями предыдущего президента США происходящее на Украине возвели в ранг глобальной битвы добра со злом. Ставки, в том числе пропагандистские, взвинтили до того, что плавный выход из конфликта при прежнем подходе стал просто невозможен. Только вверх по спирали военно-политической напряженности – не случайно администрация Байдена до последних дней направляла на поддержание войны все, что только могла.

Сейчас все повернулось оборотной стороной. Раз предшественники-супостаты утверждали, что Украина – самый принципиальный вопрос, значит, мы докажем, что это просто пустое зловредное место. Ну и, конечно, не субъект, чье мнение имеет значение, – страна, которая живет за чужой счет, должна просто делать, что ей скажет донор. Европа же в представлении Трампа – паразит, жирующий на деньги американцев.

Атака трампистов на тех, кто всегда считался ближайшими партнерами, обескураживает, а в устах самого президента США превращается в настоящий гротеск. Откуда столько страсти? Частично можно списать на особенности общего стиля Дональда Трампа: это его обычная манера – напористо создавать информационный поток. Вбросив тезис, который приводит всех в замешательство, в том числе некорректностью данных, он не разъясняет его в ответ на недоуменные вопросы, а просто повторяет вновь и вновь почти дословно, добиваясь эффекта привыкания. Глядишь, на двадцатый раз мысль уже не кажется такой экстравагантной. Но это тактика. Стратегически же внешняя политика Трампа, как ни странно, следует принципам либеральной школы международных отношений в том смысле, что она, внешняя политика, является продолжением внутренней.

Бисмарк против Папы

О том, что Трамп и его соратники, в том числе и выходцы из Кремниевой долины под предводительством Илона Маска, замахнулись на Вторую американскую революцию, говорят и они сами, и некоторые комментаторы. Практическая задача – сокращение полномочий и прерогатив государства, разросшихся за последнее столетие. Социальная система не числилась среди изначальных задумок отцов-основателей, однако постепенно формировалась под воздействием общественных запросов и движения мира в таком направлении. С точки зрения либертарианцев разного толка, это вело к падению эффективности и ограничению свободы. До той степени, что государство присвоило себе право регламентировать всё – вплоть до навязывания самых абсурдных идей современных либералов («политика идентичности», в которой форма полностью победила содержание, но при этом превратилась в диктат).

Символом такого курса внутри США стала администрация Джо Байдена, упадок прежней политики выразился даже визуально – недееспособный лидер, экстренно замененный на вопиюще некомпетентную преемницу. Именно при Байдене западное сообщество, давно переживавшее сложные внутренние процессы, снова стало «коллективным» – катализатором единения выступила украинская коллизия. Для Трампа же Европа – компонент не «коллективного Запада», а «коллективного Байдена», тем более что европейский истеблишмент страстно выступал на стороне последнего, костеря его соперника на протяжении всей кампании.

Трамписты ответили зеркально – начали вмешиваться в европейские избирательные процессы, поощряя дружественные им партии. В столь бесцеремонной форме подобное прежде происходило разве что на постсоветском пространстве. Европа растеряна, убеждает себя в способности справиться со всем и без американцев, но как это сделать, никто не знает. В риторике европейцы пытаются следовать логике Стива Уолта, но на практике поступают так, как это описал Путин. Однако просто подчинения теперешнему Вашингтону, кажется, мало. США нацелены на «смену режима», чтобы дальше работать с единомышленниками. Предполагается, что «помахивать хвостиком» будут уже они.

Описанное выше – конечно, упрощенная схема. Трансатлантический конгломерат – добротно построенное укрепление, способное пережить серьезные удары. Однако столь мощной атаки на него никогда не было, тем более изнутри. «Коллективный Запад» может фатально пострадать из-за стремления обновить его опору – Соединенные Штаты. Если обновленцы добьются успеха, что пока вообще не гарантировано, Европе придется приспосабливаться. Происходящее до некоторой степени отсылает к понятию «культуркампф» – борьбы правительства Пруссии против влияния Римско-католической церкви после объединения Германии. Либералы-глобалисты по обе стороны Атлантики выступают в роли Папского престола, а популисты (примечательно, что Вэнс и его единомышленники используют в позитивном значении это понятие, бывшее до недавнего времени ругательным) – в роли Бисмарка.

Европейская проблема усугубляется тем, что гипотетический отказ от участия в «Западе», каким он сформировался после Второй мировой войны (до нее никакого единого политического Запада не существовало), сулит погружение в неизведанное. В современном мире даже самые крупные европейские страны по отдельности не способны играть роль, которую считали бы достойной для себя. А фантазии относительно китайско-европейского сближения на фоне российско-американской антанты к реальности отношения, конечно, не имеют.

Большинство и меньшинство

Автор этих строк уже писал на страницах «Профиля», что главным международным итогом специальной военной операции стало возникновение феномена, который у нас принято называть мировым большинством. Обширное сообщество стран предпочло дистанцироваться от вспыхнувшего конфликта, они уклонились от настойчивых требований Запада присоединиться к антироссийской санкционной коалиции и нацелены на извлечение выгод для себя. Это стало неприятной неожиданностью для США и показало, что международная среда теперь устроена иначе. Перед Россией открылась возможность наладить качественно иные отношения с не-Западной частью мира.

Сейчас мы наблюдаем второе следствие СВО – внутри западного мира. И оно гипотетически тоже открывает перед Россией возможности. Такого идейного унисона, как сейчас, между Москвой и Вашингтоном не наблюдалось давно. В прошлом, когда такое случалось, общим знаменателем служила американская повестка, теперь же скорее наоборот. Россия и США демонстрируют взаимную любезность, особенно впечатляющую на контрасте с недавним балансированием на грани реальной войны. Желание развить успех понятно, тем более что поворот к конструктивности символично совпал с круглой годовщиной Ялтинской конференции. Но сохраним трезвый подход.

Внутри Запада идет битва, принципиально важная для его будущего. Одной из сторон (Америке) оказалось полезно привлечь Россию. До некоторой степени это сближение соответствует и российским интересам, главное, не втянуться в чужое противостояние. Здесь России уместно занять как раз позицию мирового большинства – понимаем ваши проблемы, готовы взаимодействовать, но по мере возможности. Связано это даже не с тем, что исторически вовлечение в западные политико-идеологические диспуты всегда выходило России боком. Прежде всего вопрос – в отношениях с остальным миром. А общий тренд на уход от длительного доминирования Запада продолжится, хотя траектория движения может быть весьма извилистой.

Намерение Трампа сделать отношения с союзниками максимально рентабельными – подготовительная работа. Основная начнется на следующем этапе, когда США возьмутся за соперников крупного калибра, прежде всего Китай. В этой ситуации для Трампа важно будет, чтобы Россия не служила фактором усиления Пекина, о чем он твердил еще во время избирательной кампании 2016 года. В первый его срок все пошло под откос по внутриамериканским причинам, сейчас способность Трампа реализовать свои намерения повысилась. Нынешний полный карт-бланш вряд ли будет вечным, но пока степень всеобщей неспособности противостоять его напору впечатляет.

России по историческим и культурным причинам удобнее вести дела с собеседниками на Западе, чем с представителями других регионов. Опыт последних трех лет показал, как непросто выстраивать связи с новыми партнерами. С одной стороны, разная психология контактов, с другой – вся мировая инфраструктура по-прежнему приспособлена к центральной роли США и Запада, альтернативы даются с трудом. Так что соблазн обратиться к «старому доброму» есть, и он объясним. Но поддаваться ему нельзя.

Финал перед продолжением

И дело, в общем, не в извечных качелях отношений России и Запада, и не в переменчивости фортуны на выборах. Важнее направление всемирной трансформации. Возвращение России на маршрут привычного взаимодействия с Западом означает цементирование схемы холодной войны. Такая модель замыкает Россию на США/Запад, в то время как остальной мир будет все больше стремиться к максимальной диверсификации и уклонению от обязывающих отношений.

Среди мирового большинства сложилось представление о России как о субъекте, прежде всего ищущем признания Запада, в том числе через конфликт. Соответственно, как только западные страны, сменив гнев на милость, обращаются к России, она тут же отворачивается от всех остальных, устремляясь к новым отношениям с «партнерами ее мечты». Насколько справедлива данная оценка – вопрос отдельный, но она весьма распространена. Если Москва действительно поведет себя в соответствии с этим стереотипом, это станет едва ли не фатальным для будущей ее политики.

Украинская коллизия, об этом тоже уже доводилось писать на этих страницах, – не сражение за будущее мироустройство, а финал (будем надеяться) продолжавшейся всю вторую половину ХХ века холодной войны. Успешное военно-политическое и дипломатическое завершение конфликта, без сомнения, укрепит позиции России на предстоящий период. Но именно как значимого и самостоятельного участника разворачивающейся большой и запутанной игры. Не за мировой порядок, а за обретение и использование относительных преимуществ на долгий период малоупорядоченной международной политики. Такой, в которой никакого «нового раздела мира» не будет, потому что его невозможно закрепить.

В процессе игры все будут меняться. Запад, вступивший в период болезненной системной трансформации, к тому же не идентичной в разных его составных частях. Россия, которой предстоит по-новому формулировать целеполагание и расширять ассортимент используемых инструментов. Китай, достигший уровня, на котором надо либо «фиксировать прибыль», либо вступать в намного более рискованную партию. И так далее.

Ну и приходится повторить банальность. Вести игру в таком окружении возможно только при наличии прочного тыла – устойчивого к любым стрессам государства, находящегося в гармонии с обществом. Без этого играть будет не на что.