С каким Западом имеет дело Россия? По завершении саммита в Нормандии "Вести в субботу" связались с тем, кому на этот вопрос приходится отвечать ежедневно, с одним из самых системных отечественных дипломатов — послом России при ЕС в Брюсселе Владимиром Чижовым.
- Владимир Алексеевич название Вашей должности звучит спорно. Я совершенно не собираюсь умалять историю европейской интеграции, напротив, склонен ею восхищаться, но если взглянуть на жизнь Европейского Союза, то британский премьер чуть ли не грозит вывести свою страну из ЕС, если во главе Еврокомиссии встанет кандидат, не устраивающий его. Говорить о какой-то единой линии Европейского Союза по поводу членства Украины в ЕС вообще не приходиться. Вы имеете дело с Европейским Союзом или все-таки с отдельно взятыми странами?
- По большому счету и с Европейским Союзом, и с его структурами, в которых, не открою большого секрета, работают на сегодняшний день порядка 43 тысяч человек. А также с 28 странами-членами Евросоюза. Это довольно сложный многоголовый организм, компетенции в котором распределены достаточно сложно. Есть вопросы, которые отведены исключительно к компетенции Евросоюза, другие остались в ведении стран-членов, и есть большое серое поле посередине совместной компетенции. Вот в этом супе приходится разбираться.
- На Ваш взгляд, Европейский Союз справился с тестом на единую внешнюю политику в последнее время? Есть такой английский политолог Марк Леонард. Он — член Валдайского клуба. Он не пропутинский, работает в европейском центре по внешней политике. Он написал, что, на его взгляд, Европейский Союз с украинским тестом именно как союз не справляется. У Вас есть ощущение некой консолидированной линии Европы по этому направлению или нет?
- Я думаю, то, что касается единой внешней политики, Евросоюз еще младенец. В отличие, конечно, от единого рынка, регулятивной сферы и так далее. Там успехи намного заметные и впечатляющие. А внешняя политика — это достаточно новое направление в деятельности Евросоюза и европейской внешнеполитической службы. А целый ряд вопросов не является предметом рассмотрения в рамках общеевропейской внешней политики в силу того простого обстоятельства, что позиции стран-членов по ним расходятся.
- В ответ на призыв Обамы к Европе выступить единым фронтом, в том числе по украинской теме, французы говорят: нет, мы будем продавать "Мистрали" России. Девид Кэмерон, несмотря на тяжелейшие отношения с Россией, проводит с Путиным отдельную встречу, Меркель — тоже. Это Ваших рук дело, что европейцы так нелояльно повели себя по отношению к американцам?
- Я бы сказал, что это наша совместная с европейцами работа. Я вынужден проявлять определенную политкорректность в этом вопросе.
- Вас, тем не менее, очень сильно удивила позиция французов, которые начали отстаивать свой контракт по "Мистралям" с Россией, несмотря на призыв Обамы?
- Нет, не удивила. Если говорить вообще о проблеме экономических рестриктивных мер в отношении России, то здесь позиции Соединенных Штатов и большинства европейских стран, членов Евросоюза, достаточно серьезно расходятся. Если такие секторальные санкции в отношении России появятся, пострадает от них в не меньшей степени, чем российская экономика, экономика стран Евросоюза. И в намного меньшей степени экономика Соединенных Штатов. Вот и получается, кому что выгодно и в чем чей интерес.
- Американцы призывают к изоляции России, но, судя по графику Путина в последние двое суток, всем бы такую изоляцию: бесконечные встречи с премьерами, президентами. А нет ли опасности, что недавние выборы в Европарламент, где так здорово выступили ультралевые и ультраправые, повлияют на работу Еврокомиссии в плане межъевропейской согласованности? Владимир Путин сказал о том, что пока на сигналы России о возобновлении диалога с Еврокомиссией ответов нет, но на самом деле есть направления, за которыми мы все живо следим, — то, как Эттингер способствует российско-украинским и европейским переговорам по газу.
- Я думаю, что такого сбоя быть не должно, потому что Еврокомиссия, как и другие структуры Евросоюза, не прерывала взаимодействия с нами по тем направлениям, которые ей действительно интересны. Это не значит , что у нас не было проблем. Некоторые проблемы были задолго до украинского кризиса. Если взять такой хорошо понятный всем пример, как наш безвизовый диалог, он, откровенно говоря, буксовал достаточно не один месяц в силу позиции отдельных стран Евросоюза. Сейчас он официально объявлен замороженным из-за Украины. На практике ничего не изменилось — он и так никуда не шел. С другой стороны - газовые дела. Там объективный интерес, обоюдный, поэтому и диалог идет, и мы приближаемся к решению этих вопросов.
- Мы слышали из уст Путина это заявление, что мы приближаемся к решению, а на лентах информационных агентств появилось сообщение, о том, что на 11-е число назначен следующий раунд европейско-украинско-российских переговоров. В каком формате он пройдет? Вы наверняка можете в данном случае оперировать не источниками информационных агентств, а реальной информацией?
- Официальная информация на этот счет с российской стороны пока не поступала, потому что 11-е число было предложено Еврокомиссией. С российской стороны участвуют Министерство энергетики и "Газпром". С украинской — Министерство энергетики и "Нафтогаз" Украины. Думаю, что 11-е число — это вполне реальный срок, учитывая те договоренности и сроки, которые были поставлены на предыдущем раунде для решения вопроса о задолженности Украины за российский газ.
- Вы встречались с украинскими дипломатами в Брюсселе? Вы вообще здороваетесь?
- Почему же нет? Мы никогда не уходили от диалога.
- Как раз в Брюсселе он развивался. Россию подозревают в том, что она действует в Европе по принципу "разделяй и властвуй". Появилась информация, что Болгария очень не хочет следовать рекомендациям Еврокомиссии о приостановке строительства "Южного потока". Насколько серьезна эта коллизия?
- Думаю, что дело здесь не только в Болгарии. Целый ряд стран также зафиксировал свою позицию, в том числе публично, что они остаются привержены реализации проекта "Южный поток". Если посмотреть в целом на эту ситуацию, то логично предположить, что все европейцы и Евросоюз, и его структуры должны только радоваться, что такой проект будет реализован. Вместе с "Северным потоком" он гарантирует надежность энергопоставок на территорию Евросоюза российского газа. Европа получает газ не только из России , и это факт. Мы где-то примерно треть поставляем. Получают они из Норвегии, из Алжира. Плюс есть свое производство в некоторых странах Евросоюза. Это та доля, без которой Евросоюз в холодную зиму рискует замерзнуть. Поэтому реализация "Южного потока" призвана гарантировать такие поставки и минимизировать риски от транзита. Когда эти магистральные трубопроводы прокладывались, транзитных стран было меньше, проблем с транзитом никогда не было. В последние годы такие проблемы появились. Мы помним зимние кризисы 2006-го, 2009 годов. Именно с учетом этого российская сторона пошла на немалые расходы и инвестиционные риски, заключив целый ряд межправительственных соглашений со странами Евросоюза, а также с некоторыми странами, не входящими в Европейский Союз, по сооружению "Южного потока". Проект технологически сложный. Часть идет под Черным морем, а часть — сухопутная. Первый участок — сухопутный — болгарский. Строительство уже началось. Был тендер, который выиграл консорциум в составе российской и группы болгарских компаний. Еврокомиссия — причем не гендиректорат по энергетике, курируемый господином Эттингером, а гендиректорат по внутреннему рынку - заподозрила какие-то отступления от правил проведения тендеров. Я рискну предположить, что за этим стоя политические мотивы, потому что этот проект и условия этого тендера выверялись квалифицированными юристами. Я уверен, что никто не стал бы подставляться под последующую критику со стороны еврочиновников. Последовали высказывания некоторых официальных лиц Евросоюза относительно того, что нужно до окончания разбирательства приостановить реализацию проекта, что он не может быть реализован, пока не решаться проблемы с Украиной. Это достаточно четкие указания на сугубо политизированный подход к данному сюжету. Но у нас нет сомнения, что проект в итоге будет реализован, все препятствия будут успешно преодолены.
- Рискну предположить, что, может, как раз не политика, а чистой воды экономика стоит за некоторыми из этих возражений, потому что тендер выиграл кто-то недружественный. Да ладно, не будем спекулировать. На Ассамблее российского совета по международным делам недавно выступил Сергей Викторович Лавров, который упомянул о том, что кто-то в Европе сказал: пока Россия была советской, с ней можно было иметь дело, потому, что марксизм — это западное изобретение. Европа ушла от этого и сейчас говорить об идее православия. Что Вы об этом думаете?
- Если говорить о православии, то в том же ЕС 4 из 28 стран — православные.
- Болгария, Греция, а кто еще?
- Румыния, Кипр. Поэтому кто-нибудь в Евросоюзе в православии уж точно разбирается. Если же говорит о том, что Россия отвергла теорию марксизма, то, думаю, не по этому поводу сокрушаются наши критики, а по поводу того, что, отвергнув марксизм, Россия и российское обществ не восприняли неолиберальные ценности, которые в последнее время стали довлеющими в западной части нашего континента. Такая позиция России стала более привлекательной на фоне кризиса этих неолиберальных ценностей. Считаю, что это — одно из проявлений тех настроений, которые привели к результату на выборах в Европарламент 25 мая.
- Еще одна идея Лаврова была очень занятная, явно сказанная не случайно в канун саммитов в Париже и Нормандии. Это идея о том, чтобы на стыке Европейского Союза, давно существующего, и только созданного Евразийского союза России, Казахстана, Белоруссии создать общую зону, например, свободной торговли. Лавров упомянул не только Украину, но еще и Турцию. Это было действительно очень изящным решением. В ЕС есть турецкая проблема. Вам в Брюсселе приходилось слушать отклики на такую идею?
- Я считаю, что эта идея весьма перспективна. Создание общего экономического и гуманитарного пространства от Атлантики до Урала — задача не сегодняшнего и не завтрашнего дня, а более долгосрочная. Но это реальный путь к тому, чтобы в многополярном глобализирующимся мире европейская цивилизация если не доминировали бы, об это речь не идет, то сохранила бы свои позиции на фоне других быстрорастущих континентов, чтобы достойно выглядеть в мире ХХII века. Я иногда вынужден обращать внимание своих собеседников в Брюсселе на то, что в этой части Европы часто недооценивают исторический вклад наших с вами предков, тех россиян, которые жили в XVII-XVIII веках, которые расширили границы того, что мы знаем как европейскую цивилизацию, до Тихого океана, до границ Китая. Они задумываются и начинают понимать, что Россия — это не просто географическая территория с энным количеством кубометров природного газа и тонн нефти, а страна, общество, один из столпов той европейской, евразийской, евроатлантической цивилизации, о которой мы все говорим.
- Возник термин "евротихоокеанская цивилизация". После серии встреч Путина с Меркель, с Олландом, с Кэмероном, если брать европейских партнеров в Нормандии, прибавилось понимания, что секторальные санкции, их угрозы отодвинуты?
- Понимание, конечно, прибавилось. Уж как наш президент умеет разъяснять позицию, хорошо известно. А что касается секторальных санкций, думаю, на сегодняшний день как угроза они еще какое-то время будут сохраняться, но, формулируя угрозу, наши партнеры начинают повторяться в формулировках. Они понимают, что кризис на Украине может быть урегулирован только политическим способом. Разумеется, решение — за самими украинцами. Но если говорить о содействии внешних факторов, то без участия России им не обойтись.
Источник: vesti.ru
