Вовсе не друзья: региональное соперничество Саудовской Аравии и ОАЭ

Тема саудовско-эмиратских отношений привлекает особое внимание ввиду возросшей за последние годы роли аравийских монархий не только в региональной, но и в мировой политике. Отношения КСА и ОАЭ, несмотря на их тесное переплетение, носят традиционно сопернический характер ввиду схожести экономик двух стран и их региональных интересов. Конечно, за более чем 50-летнюю историю взаимоотношений имело место не только соперничество, но и стратегическое партнерство, причиной которого зачастую становилось возникновение общих внешних угроз, последовавших за крупными геополитическими потрясениями на Ближнем Востоке. Тем не менее региональные разногласия между странами рано или поздно вырывались наружу, а поле предполагаемой кооперации становилось полем интенсивной конкуренции.

Если ранее главным предметом конфликта был территориальный спор, то на сегодняшний день саудовско-эмиратское соперничество лежит в основном в экономической плоскости. Конкуренция в этой сфере более чем естественна, поскольку обе страны, осознавая опасность продолжения зависимости от экспорта нефти, стремятся диверсифицировать экономическую составляющую в первую очередь путем привлечения прямых иностранных инвестиций. Для этого монархии используют не только внутригосударственные реформы, создавая более привлекательные условия ведения бизнеса, но и внешнее давление. Сферы туризма, авиации и логистики также выступают областями саудовско-эмиратского соперничества за иностранные инвестиции. Саудовская Аравия намерена не только догнать ОАЭ, но и обогнать их.

Эр-Рияд и Абу-Даби также преследуют разные цели внутри ОПЕК. Саудовская Аравия, проводящая активную политику внутренней модернизации, нуждается в значительном количестве денежных средств для реализации своих грандиозных проектов, средства на которые можно получить путем поддержания высоких цен на нефть, поэтому активно выступает за снижение уровня добычи участниками объединения. ОАЭ же, напротив, имея развитый частный сектор и рассматривая возможность энергетического перехода в будущем, заинтересованы в получении моментальной прибыли от экспорта ископаемого топлива и наращивании уровня добычи.

Самое яркое разногласие между странами наблюдается в йеменском вопросе. КСА выступает на стороне международно признанного правительства, а ОАЭ — на стороне сепаратистского Южного переходного совета. Хуситы, удерживающие север страны и якобы поддерживаемые Ираном, видятся Саудовской Аравией одной из основных угроз своей национальной безопасности, поэтому Эр-Рияд последовательно выступает за возвращение официальными властями полного контроля над всей территорией Йемена. Из-за сильно затянувшейся войны КСА рассматривает возможность политического урегулирования конфликта путем ведения переговоров с хуситами, ОАЭ же на данный момент не проявляют такого желания, однако формально выражают поддержку переговорам хуситов и Саудовской Аравии. Обе страны отказались участвовать в антихуситской военно-морской коалиции «Страж процветания» под эгидой США в конце 2023 — начале 2024 гг., однако позиция Абу-Даби кажется более жесткой, чем позиция Эр-Рияда. КСА по-прежнему больше заинтересована в достижении мирного соглашения, поэтому ее высказывания выглядят более сдержанными, чем заявления ОАЭ, которым действия хуситов в Красном море мешают торговле с Израилем — их значимым торговым партером. Можно предположить, что ОАЭ заинтересованы в сохранении статус-кво, несмотря на официальную поддержку единства Йемена, поскольку в случае политической реинтеграции они рискуют лишиться своих позиций в его южной части.

Региональное соперничество КСА и ОАЭ омрачается и неоднозначными отношениями между лидерами стран — Мухаммедом бин Салманом и Мухаммедом бин Зайдом. Среди экспертов бытует мнение, что президент ОАЭ был крайне близок к саудовскому кронпринцу и играл роль его внешнеполитического наставника, однако со временем их взаимоотношения начали ухудшаться. Их «раздор» или даже «ссора» представляются несколько преувеличенными западной прессой, тем не менее можно выявить определенную тенденцию, которая явно прослеживается последние год-полтора: бин Салман не посещает мероприятия, проходящие в ОАЭ, а бин Зайд — в КСА. Вероятно, отношения Эр-Рияда и Абу-Даби в будущем будут развиваться в том же ключе, что и прежде. Страны уже показали, что при острой необходимости они могут на определенное время забыть о разногласиях, однако элемент конкуренции так или иначе будет присутствовать в саудовско-эмиратских взаимосвязях.

28-я Конференция ООН по изменению климата 2023 г., проходившая на территории Объединенных Арабских Эмиратов, привлекла к себе внимание мировых СМИ и лидеров иностранных государств. Тем не менее на данном мероприятии так и не появился Мухаммед бин Салман, наследный принц и фактический правитель Саудовской Аравии — главного экспортера нефти с крупнейшей экономикой в регионе Персидского залива, хотя его выступление было запланировано. Это не первый раз, когда саудовский кронпринц игнорирует мероприятия в ОАЭ, равно как и президент Объединенных Арабских Эмиратов Мухаммед бин Зайд систематически не посещает Саудовскую Аравию, что может говорить о наличии непростых отношений между лидерами двух стран. Сегодня тема саудовско-эмиратского противостояния привлекает внимание СМИ ввиду возросшей за последние годы роли аравийских монархий не только в региональной, но и в мировой политике. За прошедшее десятилетие политика Эр-Рияда и Абу-Даби по ключевым вопросам была зачастую схожа, однако со временем она переросла в региональное соперничество, которое в целом является нормой для двух монархий.

История отношений КСА и ОАЭ

Николай Сурков:
Позитивный нейтралитет как новое кредо политики Эр-Рияда

Отношения между Саудовской Аравией и Объединенными Арабскими Эмиратами на начальном этапе их становления в 1970-х гг. носили неопределенный характер. ОАЭ, молодое государство, получившее независимость от Великобритании в 1971 г., естественно тяготело к более сильному и культурно близкому государству в регионе — Саудовской Аравии, которая уже во второй половине XX в. стала одним из основных экспортеров нефти для стран Западного полушария. Первый президент ОАЭ Зайд бин Султан аль-Нахайян даже заявлял в 1972 г., что его страна желает двигаться в том же направлении, что и Саудовская Аравия. Тем не менее Эр-Рияд вплоть до 1974 г. не признавал независимость ОАЭ ввиду наличия спорных территорий вокруг эмирата Абу-Даби (аль-Айн и аль-Бурайми, месторождение Шайба-Заррара и 25-километровый коридор к западу от Абу-Даби в сторону залива Хор аль-Удейд) и сделал это лишь после заключения Джиддского договора, согласно которому часть из них отошла Саудовской Аравии.

Безусловно, наличие территориального спора осложняло саудовско-эмиратские отношения, однако наличие общих внешних угроз способствовало сближению двух стран, которое с 1981 г. стало развиваться в рамках новообразованного Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ). Одной из таких угроз стала Исламская революции в Иране 1979 г., носившая, помимо прочего, и антимонархический характер. Более того, лидерами этой революции были мусульмане-шииты, которые вдохновляли своих единоверцев в странах аравийских монархий на столкновения с суннитами. Подобные инциденты происходили в ноябре — декабре 1979 г. в Саудовской Аравии (Катифское восстание), а также в Бахрейне в 1981 г., когда власти предотвратили попытку государственного переворота во главе с «Исламским фронтом освобождения Бахрейна», пользовавшимся иранской поддержкой. Конечно, шииты составляют большинство бахрейнского общества, однако шиитское население Саудовской Аравии и ОАЭ также довольно значительно: преимущественно на востоке Королевства оно составляет от 10% до 15%, а в ОАЭ — 16%, поэтому «шиитская угроза» представлялась более чем актуальной как для Эр-Рияда, так и для Абу-Даби. ОАЭ, к слову, также имели территориальный конфликт с Ираном, который еще в 1971 г. высадил свои войска на островах Абу-Муса, Большой и Малый Томб. К «иранскому фактору» добавились вооруженный конфликт между Ираном и Ираком 1980–1988 гг. и война в Персидском заливе 1990–1991 гг. Наличие общих угроз и в целом неспокойная военно-политическая обстановка в регионе Персидского залива предотвращали конфликт в отношениях между двумя монархиями до определенного момента.

Обострение противоречий

Впрочем, уже ближе к 2000-м гг. отношения между КСА и ОАЭ стали ухудшаться, причиной чему стал ранее упомянутый территориальный спор. Возобновлению спора способствовала регистрация в 1993 г. в ООН Джиддского договора со стороны Саудовской Аравии (данный договор не был известен широкой общественности до 1995 г.), в статье 3 которого было указано, что «все углеводороды на месторождении Шайба-Заррара будут считаться принадлежащими Королевству Саудовская Аравия». В научной среде существует мнение, что ОАЭ, оставшиеся недовольными положениями договора 1974 г., пытались склонить саудовскую сторону к внесению поправок до публикации соглашения. В частности, перед подписанием договора в Джидде саудовская сторона якобы дала устное обещание шейху Зайду, что ОАЭ сохранят право на 20% от доходов с месторождения Шайба-Заррара, которое так и не было выполнено, чем эмиратская сторона оказалась крайне недовольна. Впрочем, стоит подчеркнуть, что ни в одной из статей саудовско-эмиратского договора не говорится о получении каких-либо доходов ОАЭ. Более того, в договоре имеются подписи со стороны саудовского кронпринца и эмиратского президента, что формально говорит о принятии условий подписанного договора обеими сторонами. Публикация этого договора дала вполне легальную возможность Саудовскому королевству начать геологоразведочные работы на месторождении Шайба-Заррара в 1998 г. Год спустя ОАЭ бойкотировали встречу министров нефти ССАГПЗ в Саудовской Аравии, на которой было официально открыто месторождение, что лишь подчеркивало их недовольство сложившейся ситуацией.

Противоречия между КСА и ОАЭ еще более обострились в 2004 г. со смертью шейха Зайда. Так, предметами новых споров между КСА и ОАЭ стали проекты построения моста Катар — ОАЭ и газопровода «Дельфин» между двумя странами. Саудовская Аравия выступала против данных проектов, поскольку они должны были проходить через территориальные воды Саудовской Аравии. Более того, Эр-Рияд даже заявлял, что в случае необходимости Королевство предпримет все необходимые действия для защиты своих суверенных прав. Впрочем, если мост между Катаром и ОАЭ так и не был построен, то газопровод был запущен уже в 2007 г. Стоит упомянуть, что морская граница между КСА и ОАЭ не была четко установлена. В 1 пункте 9 статьи Джиддского договора говорится, что ОАЭ признают суверенитет КСА над островом Хувайсат, а КСА — суверенитет ОАЭ над всеми другими островами напротив его побережья в Персидском заливе, но уже в 3 пункте стороны заявляют, что они «должны как можно скорее разграничить морские границы». В последующие годы именно спор о морских границах стал одним из основных в саудовско-эмиратских отношениях. Так, ОАЭ негативно отреагировали на подписанный в 2008 г. Совместный протокол между КСА и Катаром, в котором стороны заявляли об окончательной делимитации между странами, заявив, что договор противоречит соглашению от 1969 г. между Эмиратом Абу-Даби и Катаром, а также соглашению между ОАЭ и Катаром о трубопроводе «Дельфин» от 2004 г. В конце 2000-х гг. также происходили морские столкновения между КСА и ОАЭ в спорных водах. Например, в 2010 г. ВМС ОАЭ открыли огонь по небольшому патрульному кораблю из КСА, в результате чего было ранено два саудовских моряка.

Артем Адрианов:
Мир не бывает черно-белым: как ОАЭ развивают отношения с США, Россией и Китаем

Абу-Даби стремился пересмотреть текст Джиддского договора и добавить в него поправки о сухопутных границах. Желаемые территориальные изменения ОАЭ демонстрировали на некоторых официальных картах 1990-х — 2000-х гг., которые не соответствовали границам, установленным Джиддским договором. Карта ОАЭ со спорными территориями была также размещена на обратной стороне национальных ID-карт, что вызвало протест со стороны КСА, проявившийся в отказе гражданам ОАЭ на въезд в Королевство с подобными документами (граждане стран ССАГПЗ могли посещать другие страны-члены, используя национальные удостоверения личности). В эти годы также нередкими были многокилометровые пробки на саудовско-эмиратской границе из-за долгой проверки грузовых автомобилей, что можно считать ответом КСА на выход ОАЭ в 2009 г. из проекта единой валюты ССАГПЗ из-за разногласий по поводу расположения предлагаемого регионального центрального банка ССАГПЗ в Эр-Рияде вместо Абу-Даби. Важно также отметить, что уже в 2000-е гг. прослеживалось экономическое соперничество между КСА и ОАЭ, достигшее своего пика уже в наши дни.

Стратегическое партнерство вопреки соперничеству

Тем не менее, несмотря на сохранение противоречивых отношений между двумя аравийскими монархиями, внешние угрозы, последовавшие за «арабской весной», вновь сделали возможным политическое сближение Эр-Рияда и Абу-Даби. Главными опасностями в новом десятилетии стали: дестабилизация государственного строя (смена политических режимов в Тунисе и Египте, демонстрации в Бахрейне, Сирии и других странах могли также перекинуться на территорию КСА и ОАЭ), террористическая опасность (в первую очередь в лице «Исламского государства»* и «Братьев-мусульман»*), региональные конфликты на Ближнем Востоке (войны в Сирии, Ираке, Ливии и Йемене), напряженность в отношениях с Ираном и непринятие СВПД, а также возросшая геополитическая роль Катара.

Саудовско-эмиратское сотрудничество активизировалось уже в 2011 г. во время массовых беспорядков в Бахрейне, когда КСА и ОАЭ отправили в островное королевство в общей сложности 1500 военнослужащих и полицейских для подавления активности протестующих, требовавших политических реформ и улучшения положения шиитского населения, и подтвердилось совместной позицией по конфликтам в Сирии (КСА и ОАЭ проголосовали за исключение Сирии из ЛАГ в 2011 г. и в последующие годы выступали против правительства Башара Асада, поддерживая сирийскую оппозицию), Ливии (обе монархии поддержали Ливийскую национальную армию во главе с фельдмаршалом Халифой Хафтаром) и Йемене (ОАЭ поддержали возглавленную КСА интервенцию в Йемен). Более того, Эр-Рияд и Абу-Даби высказывали свои опасения насчет целесообразности СВПД и региональной роли Ирана в целом, а в 2017 г. вместе с рядом других арабских стран объявили Катару дипломатическую блокаду.

Возвращение к активному региональному противостоянию

Впрочем, с 2017 г., когда наследным принцем Саудовской Аравии стал молодой и амбициозный Мухаммед бин Салман, в позициях КСА и ОАЭ стали просматриваться определенные противоречия. Первое и, пожалуй, самое яркое разногласие между странами наблюдается в йеменском вопросе, поскольку Эр-Рияд и Абу-Даби поддерживают разные стороны в конфликте: КСА выступает на стороне международно признанного правительства, а ОАЭ — на стороне сепаратистского Южного переходного совета (ЮПС), несколько членов которого сегодня, к слову, входят в состав созданного 7 апреля 2022 г. Президентского руководящего совета (ПРС), состоящего из представителей различных сил, выступающих против Верховного политического совета (ВПС). Наличие в ПРС йеменских политиков, поддерживаемых как Саудовской Аравией, так и ОАЭ, может говорить о поиске возможного компромисса между КСА и ОАЭ по йеменскому урегулированию, хотя между членами ПРС существуют внутренние разногласия, что лишь осложняет взаимодействие двух монархий по этому вопросу.

Хуситы, удерживающие север страны и якобы поддерживаемые Ираном, виделись Королевством одной из основных угроз своей национальной безопасности (небезосновательно: в 2019 г. нефтехранилище Saudi Aramco подверглось ракетной и беспилотной атакам со стороны хуситов), поэтому Эр-Рияд последовательно выступал за возвращение официальными властями полного контроля над всей территорией Йемена, в то время как ОАЭ были заинтересованы в увеличении своего влияния в южной части страны (в особенности порты Аден и Ходейда, а также остров Сокотра) из-за возможности фактического контроля Аденского залива в экономических целях. Однако за последние годы ситуация несколько изменилась. Из-за сильно затянувшейся войны в Йемене КСА рассматривает возможность политического урегулирования конфликта путем ведения переговоров с хуситами (в сентябре 2023 г. хуситская делегация впервые совершила поездку в Саудовскую Аравию для мирных переговоров, которую саудовская сторона назвала позитивными). ОАЭ же на данный момент не проявляют желания вести прямые переговоры с хуситами, однако формально выражают поддержку переговорам хуситов и КСА, делая акцент на необходимости достичь постоянного прекращения огня в Йемене. Можно предположить, что ОАЭ заинтересованы в сохранении статус-кво, несмотря на официальную поддержку единства Йемена, поскольку в случае политической реинтеграции Йемена они рискуют лишиться своих позиций в его южной части. Впрочем, уже сейчас ОАЭ и ЮПС сталкиваются с новыми вызовами в регионе. Например, в июне в Эр-Рияде было объявлено о создании Национального совета Хадрамаута, который эксперты называют альтернативой ЮПС с просаудовской ориентацией.

Иван Простаков:
Эр-Рияд — будущая столица мира

Тем не менее начатое в середине ноября 2023 г. блокирование хуситами в ответ на действия Израиля в секторе Газа доступа в Красное море судам, перевозящим какой-либо груз для Израиля или имеющим с ним связи, несколько сближает позиции КСА и ОАЭ в отношении «Ансар Аллах». Так, обе страны отказались участвовать в антихуситской военно-морской коалиции «Страж процветания» под эгидой США, причиной чему можно назвать нежелание Эр-Рияда и Абу-Даби вступать в новый этап противостояния на фоне приостановки активных боевых действий в Йемене. В начале декабря 2023 г. хуситы в лице члена ВПС Мухаммеда аль-Бухаити уже заявляли, что в случае вступления КСА и ОАЭ в какую-либо антихуситсткую коалицию, они нанесут удары по нефтяным и газовым месторождениям двух монархий, а также будут атаковать их нефтяные танкеры. Несмотря на подобные заявления со стороны хуситов, Саудовская Аравия и ОАЭ, как полагают некоторые эксперты, предоставили свое воздушное пространство для США и Великобритании для воздушной атаки на позиции хуситов в январе 2024 г., однако официальное подтверждение этому на данный момент отсутствует.

Впрочем, позиция Абу-Даби в отношении хуситов кажется более жесткой, чем позиция Эр-Рияда. Это подтверждает сделанное после американо-британской атаки на контролируемые хуситами йеменские города заявление МИД ОАЭ, в котором они выразили «глубокую обеспокоенность по поводу последствий нападений на морское судоходство в Баб-эль-Мандабе и Красном море», отметив, что «нападения представляют собой неприемлемую угрозу международной торговле, безопасности региона и международным интересам», при этом никак не прокомментировав действия Вашингтона и Лондона. Саудовская Аравия же заявила, что Королевство «с большой обеспокоенностью внимательно следит за военными операциями в регионе Красного моря и воздушными ударами по ряду объектов в Йеменской Республике», подчеркнув при этом важность свободы судоходства в Красном море и недопущения дальнейшей эскалации в регионе. КСА по-прежнему больше заинтересована в достижении мирного соглашения с хуситами, поэтому ее высказывания выглядят более сдержанными, чем заявления ОАЭ, которым действия хуситов в Красном море мешают торговле с Израилем — их значимым торговым партером (в 2022 г. товарооборот между двумя странами составил 2,56 млрд долл.). С целью сохранения торговых связей с Израилем ОАЭ якобы организовали сухопутный коридор через территорию КСА и Иордании в обход Красного моря, однако иорданские власти опровергли данную информацию.

В конфликте в Судане, длящемся с апреля 2023 г., две аравийские монархии также находятся по разные стороны баррикад: Эр-Рияд выступает на стороне пользующего международным признанием Переходного суверенного совета, а ОАЭ — на стороне военизированных Сил быстрого реагирования, хотя официально отрицают это. Эксперты отмечают, что обе страны конкурируют за ресурсы Судана и рассматривают эту страну в качестве политико-экономического плацдарма в Африке для укрепления своих позиций на континенте и в Персидском заливе.

Современное саудовско-эмиратское противостояние продолжается и в экономической плоскости. Конкуренция в этой сфере является более чем естественной, поскольку обе страны, осознавая опасность продолжения зависимости от экспорта нефти, стремятся диверсифицировать экономическую составляющую в первую очередь путем привлечения прямых иностранных инвестиций. Для этого монархии используют не только внутригосударственные реформы, создавая более привлекательные условия ведения бизнеса, но и внешнее давление. Так, в 2021 г. саудовское правительство заявило, что с 2024 г. не будет заключать государственные контракты с теми международными компаниями, чьи региональные штаб-квартиры не расположены в Эр-Рияде, что, безусловно является вызовом для ОАЭ, на территории которых на данный момент расположено более 70% региональных штаб-квартир крупнейших фирм, работающих в Персидском заливе. В этом же году КСА ввела ограничения на импорт из стран ССАГПЗ с целью исключить беспошлинный доступ на рынки товаров, произведенных в свободных экономических зонах и при участии Израиля. ОАЭ, установившие дипломатические отношения с Израилем в 2020 г., имеют 40 таких экономических зон. Абу-Даби, желая сохранить присутствие компаний на своем рынке, старается противостоять саудовским экономическим амбициям путем дальнейшей либерализации условий ведения бизнеса. Например, в июне 2023 г. в ОАЭ был введен новый корпоративный подоходный налог со ставкой в 9%, что является самым низким показателем в Персидском заливе (за исключением Бахрейна, где подоходный налог отсутствует вовсе).

Игорь Матвеев:
Пути преодоления технологической отсталости арабских государств: вызовы, перспективы и возможная роль России

Сферы туризма, авиации и логистики также выступают областями саудовско-эмиратского соперничества за иностранные инвестиции. Саудовская Аравия намерена не только догнать ОАЭ в данных сферах, но и обогнать их. На сегодняшний день они действительно крайне успешны в этих направлениях: в 2022 г. лишь Дубай посетило более 14 млн иностранных туристов, авиакомпании Emirates и Etihad Airways входят в число крупнейших авиаперевозчиков в мире, а порт Джебель-Али — в число крупнейших мировых портов. В свою очередь, КСА развивает такие туристические проекты, как город NEOM, Read Sea Project, Diriyah Project и AlUla Project, анонсирует создание новой авиакомпании под названием Rhiyad Air (которая начнет осуществлять авиаперевозки лишь в 2025 г., но уже заключила ряд партнерских договор, как, например, с футбольным клубом «Атлетико Мадрид», став его основным спонсором) и модернизирует свою портовую инфраструктуру (в 2022 г. был открыт порт в г. Джизан).

Эр-Рияд и Абу-Даби также преследуют разные цели внутри ОПЕК. Саудовская Аравия, проводящая активную политику внутренней модернизации, нуждается в значительном количестве денежных средств для реализации своих грандиозных проектов, средства на которые можно получить путем поддержания высоких цен на нефть, поэтому саудовцы активно выступают за снижение уровня добычи участниками объединения. ОАЭ же, напротив, имея развитый частный сектор и рассматривая возможность энергетического перехода в будущем, заинтересованы в получении моментальной прибыли от экспорта ископаемого топлива и наращивании уровня добычи. Они уже открыто противостояли друг другу в 2021 г., когда ОАЭ заявили, что рынок остро нуждается в увеличении добычи сырой нефти после падения цен на нефть в период пандемии. Несмотря на разногласия, сторонам удалось найти компромисс, заключавшийся в увеличении базового уровня добычи нефти в ОАЭ. В 2023 г. между сторонами вновь обострились противоречия из-за продолжающего лоббирования Саудовской Аравией снижения уровня добычи нефти, что даже приводило к слухам о возможном выходе ОАЭ из ОПЕК.

На сегодняшний день можно наблюдать более скоординированную политику КСА и ОАЭ в рамках ОПЕК+. Так, в июне 2023 г. ОАЭ поддержали сокращение уровня добычи, но при этом их квота на 2024 г. выросла с 3,019 до 3,219 млн б/с, а в ноябре КСА и ОАЭ объявили о дополнительном добровольном сокращении на 1 млн б/с и 163 тыс. б/с соответственно в I квартале 2024 г. Позднее объемы добычи будут постепенно восстанавливаться с учетом рыночных условий. Изменившуюся позицию ОАЭ можно объяснить их недовольством тенденцией на падение цен на нефть в последние месяцы. В 2021 г. спрос на нефть стабильно возрастал, а вместе с этим постоянно возрастала и цена, поэтому увеличение уровня добычи выглядело вполне логичным в глазах Абу-Даби. В 2024 г. ожидается новый рекорд спроса на нефть в размере 102,9 млн б/с, поэтому можно предположить повторение ОАЭ своих действий в 2021 г. при определенных условиях и возникновение нового витка противостояния с КСА в рамках ОПЕК.

Региональное соперничество КСА и ОАЭ омрачается и неоднозначными отношениями между Мухаммедом бин Салманом и Мухаммедом бин Зайдом, которые стали следствием региональной конкуренции Эр-Рияда и Абу-Даби по вышеперечисленным вопросам. Среди экспертов бытует мнение, что президент ОАЭ был крайне близок к молодому кронпринцу и играл роль его внешнеполитического наставника, однако со временем их взаимоотношения начали ухудшаться. Согласно информации, полученной The Wall Street Journal, в декабре 2022 г. бин Салман провел приватную встречу с местными журналистами, в ходе которой якобы обрушился с критикой на руководство ОАЭ. Наследный принц заявил, что они «воткнули нож в спину» Саудовской Аравии, и даже пообещал наложить на ОАЭ более серьезные санкции, чем это было в случае с Катаром, если те не изменят свою региональную политику.

Александр Аксенёнок:
Ближневосточная государственность: в поисках новых моделей

Конечно, стоит крайне скептически относиться к подобным неподтвержденным заявлениям, но, тем не менее, можно выявить определенную тенденцию, которая явно прослеживается последние год-полтора между лидерами КСА и ОАЭ: бин Салман не посещает мероприятия, проходящие в ОАЭ, а бин Зайд — в КСА. Так, президент ОАЭ не появился на проходившем в Эр-Рияде арабо-китайском саммите в декабре 2022 г., несмотря на то, что Китай выступает крупнейшим партнером ОАЭ, а на самом саммите присутствовал Си Цзиньпин. Месяц спустя на саммит лидеров арабских государств в Абу-Даби не явился саудовский кронпринц, хотя на нем присутствовали главы почти всех монархий Залива, а также Египта и Иордании. В 2023 г. Мухаммед бин Зайд пропустил еще два важных мероприятия, проходивших на территории КСА, — саммит Лиги арабских государств в мае и внеочередной арабо-исламский саммит в ноябре. Интересно, что октябрьский саммит ССАГПЗ — АСЕАН, также проходивший в Королевстве, привлек к себе дополнительное внимание присутствием на нем президента ОАЭ, где его по прибытии встретил наследный принц Саудовской Аравии, что стало первой поездкой бин Зайда в КСА с июля 2022 г. Впрочем, Мухаммед бин Салман, пропустив COP28 в Дубае в декабре, так и не посетил ОАЭ в 2023 г., а его последний визит в эту страну датирован маем 2022 г., что может говорить о сохранении намеченной тенденции.

***

*Организации признаны террористическими и запрещены на территории РФ.