Стратегия «Грузинской мечты» между Азией и Европой

Если оставить за скобками бесконечные протесты в Грузии, то правящая партия «Грузинская мечта» последовательно конструирует политический и экономический нарратив вокруг идеи превращения страны в главный логистический хаб Южного Кавказа. Такая привлекательная стратегия сочетает в себе инфраструктурные инициативы, международное сотрудничество и внутреннюю политическую мобилизацию, напрямую влияя на исход парламентских выборов, намеченных на 4 октября 2025 г.

Экономический нарратив строится на конкретных показателях — рост контейнерооборота, инвестиции в терминалы и развитие транспортных коридоров подаются как доказательство того, что при нынешней власти экономика растет, создаются рабочие места, а страна укрепляет стратегическое значение в регионе. Эти достижения подкрепляются цифрами, что делает посыл особенно убедительным для избирателей.

Вместе с тем инфраструктурные проекты становятся инструментом геополитического позиционирования. Для их реализации Грузия привлекает внешних партнеров — ЕС, Турцию, Азербайджан, китайские инвестиции — показывая способность балансировать между крупными игроками и маневрировать в сложной международной среде. Подобный образ прагматичного менеджера внешней политики усиливает доверие избирателей, ориентированных на экономическую стабильность и безопасность, хотя он нередко сопряжен с компромиссами, которые оппозиция и западные наблюдатели рассматривают как снижение демократических стандартов.

Наконец, контроль над инфраструктурными ресурсами и локальными элитами обеспечивает партии механизмы экономического вознаграждения и распределения благ. Управление контрактами, лицензиями и терминалами позволяет в буквальном смысле «привязать» регионы — портовые города и логистические узлы — к центральной власти через рабочие места, субсидии и локальные инвестиции, укрепляя патронажные сети, тем самым обеспечивая не только собственную, но и политическую стабильность страны.

Стратегия «Грузинской мечты» выходит далеко за рамки транспортной логистики, представляя собой проект долгосрочной трансформации страны в геоэкономический центр, где каждая новая дорога или железнодорожный тоннель становится элементом политического капитала «Грузинской мечты». На выборах 4 октября 2025 г. станет ясно, воспримет ли грузинское общество эти проекты как национальную миссию и доказательство эффективности правящей партии, или же критика оппозиции за излишнюю зависимость от внешних партнеров окажется сильнее.

Если оставить за скобками бесконечные протесты в Грузии, то правящая партия «Грузинская мечта» последовательно конструирует политический и экономический нарратив вокруг идеи превращения страны в главный логистический хаб Южного Кавказа. Такая привлекательная стратегия сочетает в себе инфраструктурные инициативы, международное сотрудничество и внутреннюю политическую мобилизацию, напрямую влияя на исход парламентских выборов, намеченных на 4 октября 2025 г.

Хронология ключевых проектов

За последние десять лет Грузия продвинулась в реализации крупных инфраструктурных инициатив, направленных на укрепление транзитного потенциала страны.

Таблица 1. Ключевые инфраструктурные проекты Грузии (2014–2025 гг.)

Для «Грузинской мечты» инфраструктурные проекты стали не столько острой необходимостью транспортной и энергетической модернизации, сколько важным политическим ресурсом.

Сергей Маркедонов:
Грузия после выборов: новый курс?

Во-первых, увеличиваются объемы транзита и экономическая устойчивость. По данным Минэкономики, опубликованных в отчете Национального статистического агентства Грузии, транзит грузов через Грузию в 2024 г. вырос на 18%, достигнув почти 30 млн тонн. Согласно данным Национальной службы статистики Грузии, в 2024 г. грузооборот железнодорожного транспорта составил 13,7 млн тонн, из которых около 59% пришлось на транзитные перевозки. Порты страны обработали 15,6 млн тонн грузов (рост на 11,5% по сравнению с 2023 г.). В аналитических обзорах (например, Silk Road Briefing) совокупный объем транзитных потоков через территорию страны в 2024 г. оценивается примерно в 29 млн тонн, что соответствует росту на около 18% по сравнению с 2023 г. Динамика по всем видам транспорта подтверждает тенденцию к значительному расширению транзитного потенциала. Поэтому власть активно демонстрирует эти цифры как доказательство, что ставка на логику коридоров приносит ощутимый результат.

Во-вторых, это позволяет привлекать инвестиции и создавать рабочие места. Только на развитие автомагистрали Восток–Запад было направлено более девяти млн долл., значительная часть которых обеспечена международными институтами (ЕБРР, АБР). В предвыборной риторике подчеркивается, что именно нынешнее правительство сумело превратить Грузию в объект глобального интереса.

В-третьих, «Грузинской мечте» удается уравновешивать внешнеполитические векторы развития. Власти стараются позиционировать страну как мост, а не как форпост, что позволяет маневрировать между интересами ЕС, Китая, Турции и Азербайджана. Однако оппозиция видит в этом чрезмерную зависимость от соседей и отсутствие долгосрочной стратегии безопасности.

От Великой Китайской стены до Кавказского хребта

Рост транзитного веса Грузии делает ее особенно важной для Китая. В рамках инициативы «Один пояс — один путь» (ОПОП) Пекин рассматривает Южный Кавказ как стратегический маршрут для выхода в Европу, в обход России и нестабильных ближневосточных маршрутов.

По данным Министерства экономики Грузии и агентства Xinhua, в 2023 г. китайские инвестиции в транспортно-логистические проекты Грузии превысили 700 млн долл. Главным образом они были навправлены в модернизацию железных дорог, развитие контейнерных терминалов и участие в портовых операциях Поти и Батуми. Параллельно активно обсуждалось возвращение Китая к проекту глубоководного порта Анаклия, где китайские компании в 2023 г. проявляли интерес к строительству в партнерстве с частными грузинскими инвесторами.

В 2024 г. через Грузию прошло около 40% грузов по маршруту «Срединного коридора», что закрепило страну как ключевое звено в евразийской торговле. Китайские грузы составили значительную часть транзитного потока, особенно на направлении Каспий —Черное море.

Для Тбилиси партнерство с Китаем предоставляет прежде всего экономическую выгоду, в том числе новые инвестиции, рост транзитных доходов, укрепление статуса Грузии как «моста между Азией и Европой». Поэтому «Грузинская мечта» активно использует китайский фактор во внутренней риторике, подчеркивая, что курс партии приносит реальные результаты в виде миллионов долларов инвестиций и новых рабочих мест. Вместе с тем власти стремятся сохранять баланс, чтобы сотрудничество с Пекином не вызвало напряжения в отношениях с США и ЕС.

От Кавказского хребта до Капитолия

Евгения Горюшина:
Вашингтон и Тбилиси: партнерство на грани недоверия

Активизация Китая в транспортно-логистической сфере Южного Кавказа усилила интерес Соединенных Штатов к Грузии. Американская политика в отношении Тбилиси сейчас строится на трех взаимодополняющих линиях:

1. Экономическая поддержка инфраструктуры и цифровизации логистики

В феврале 2024 г. Агентство США по международному развитию (USAID) заключило контракт на поддержку программы «Зеленый транспорт и логистика» (USAID Green Transportation and Logistics Program). Программа ставила цель провести цифровизацию логистики и снизить углеродный следа транспортной отрасли в Грузии, а также сократить зависимость от российских транспортных коридоров в регионе. В результате ликвидации USAID проект «Зеленый транспорт и логистика» был официально завершен досрочно (11 февраля 2025 г.). На момент завершения программы было использовано около 14,6 млн долл. из возможных 24,4 млн, предусмотренных контрактом. Однако из-за досрочного завершения проекта оставшиеся средства не были использованы, и дальнейшее развитие инициативы в рамках этого контракта не планируется.

2. Мобилизация частных ресурсов через инициативы по инвестициям в инфраструктуру

Грузия участвует в западных инфраструктурных инициативах в рамках Партнерства по глобальной инфраструктуре и инвестициям (PGII) — проекта стран G7 и США, направленного на привлечение частного и государственного капитала в качестве альтернативы китайским инициативам. Администрация Дж. Байдена в 2024 г. заявила, что PGII нацелено мобилизовать значительные средства — глобальная цель составляет сотни миллиардов долларов к 2027 г. Для Грузии это открывает возможность получить софинансирование крупных транспортных и «зеленых» проектов в ближайшие годы. Дальнейшая реализация зависит теперь от политики администрации Д. Трампа.

3. Военная и оборонная поддержка

В рамках программ безопасности США регулярно предоставляют Грузии средства на подготовку военнослужащих, закупку оборудования и проекты по обеспечению совместимости с силами НАТО (включая механизм Военного финансирования за рубежом (Foreign Military Financing, FMF) и другие инструменты). В отдельные годы совокупные пакеты помощи в сфере безопасности и обороны по различным категориям достигали десятков миллионов долларов — как правило, в диапазоне 30–40 млн долл. по линии FMF и сопутствующих программ.

Однако в июле–августе 2024 г. США приняли решение временно приостановить часть помощи Грузии. По данным СМИ и официальных источников, речь шла примерно о 95 млн долл. В качестве причины указывались законодательные инициативы Тбилиси, которые Вашингтон расценил как «отступление от демократических стандартов» (например, закон об «иностранных агентах»). Этот шаг демонстрирует условность и политическую направленность американского содействия. Несмотря на сохраняющийся значительный объем помощи, ее фактическое распределение обусловлено внутренней политикой и решениями государственных органов США.

Возвращаясь к «Грузинской мечте»

Антон Чаблин:
Есть ли будущее у Зангезурского коридора как «Маршрута Трампа»?

Преобразование инфраструктуры стало одним из центральных элементов стратегии «Грузинской мечты», позволяя партии одновременно демонстрировать экономическую эффективность, геополитическую прагматичность и контроль над региональными ресурсами. Экономический нарратив строится на конкретных показателях (см. Таблицу 1) — рост контейнерооборота, инвестиции в терминалы и развитие транспортных коридоров подаются как доказательство того, что при нынешней власти экономика растет, создаются рабочие места, а страна укрепляет стратегическое значение в регионе. Эти достижения подкрепляются цифрами, что делает посыл особенно убедительным для избирателей.

Вместе с тем инфраструктурные проекты становятся инструментом геополитического позиционирования. Для их реализации Грузия привлекает внешних партнеров — ЕС, Турцию, Азербайджан, китайские инвестиции — показывая способность балансировать между крупными игроками и маневрировать в сложной международной среде. Подобный образ прагматичного менеджера внешней политики усиливает доверие избирателей, ориентированных на экономическую стабильность и безопасность, хотя он нередко сопряжен с компромиссами, которые оппозиция и западные наблюдатели рассматривают как снижение демократических стандартов.

Наконец, контроль над инфраструктурными ресурсами и локальными элитами обеспечивает партии механизмы экономического вознаграждения и распределения благ. Управление контрактами, лицензиями и терминалами позволяет в буквальном смысле «привязать» регионы — портовые города и логистические узлы — к центральной власти через рабочие места, субсидии и локальные инвестиции, укрепляя патронажные сети, тем самым обеспечивая не только собственную, но и политическую стабильность страны.

***

Стратегия «Грузинской мечты» выходит далеко за рамки транспортной логистики, представляя собой проект долгосрочной трансформации страны в геоэкономический центр, где каждая новая дорога или железнодорожный тоннель становится элементом политического капитала «Грузинской мечты». На выборах 4 октября 2025 г. станет ясно, воспримет ли грузинское общество эти проекты как национальную миссию и доказательство эффективности правящей партии, или же критика оппозиции за излишнюю зависимость от внешних партнеров окажется сильнее.