Доктрина неприсоединения: прошлое или будущее? К 60-летию движения

Пандемия COVID-19 или «китайская чума» (как принято ее называть в Белом доме) вместо ослабления международной напряженности стала увертюрой к обострению американо-китайских отношений. По аналогии с Фултонской речью Уинстона Черчилля 1946 г., выступление Майка Помпео от 23 июля 2020 г. под названием «Коммунистический Китай и будущее свободного мира» определило начало новой холодной войны.

Новая холодная война между двумя экономически взаимозависимыми сверхдержавами по сравнению с предыдущей является лишь бледной симуляцией в духе бодрийяровских «фатальных стратегий». С помощью символики прошлого и информационного симулякра новых технологий 5G Вашингтон шлет сигнал Пекину, что настало время для бинарного раздела мира с целью сохранения контроля над системой. Новая холодная война становится концептуальной основой для решения всех политических вопросов и главной тенденцией в международных отношениях. Азиатский дракон, священный символ сдержанности и благородства, при соприкосновении с постмодернистским Западом принимает чудовищное обличье, так что вот-вот начнет извергать огонь.

Хотя Китай является стратегическим партнером России, сценарий, при котором она остается один на один с экономическим и демографически превосходящим союзником, несет в себе риск того, что Большая Евразия превратится в Большую Азию. Ответом на новую холодную войну не может быть бескомпромиссная переориентация даже на сторону стратегического союзника, как и не может им стать возвращение «в объятия» Запада. Учитывая превосходство двух полюсов, также исключено и образование третьего полюса. В логике концепций Третьего Рима или Третьего Интернационала необходимо выбрать средний путь, основанный на универсальных принципах всеобщего мира и братства. Миссия России заключается в преодолении многолетнего антагонизма Востока и Запада. В этом смысле евразийство представляет собой современную версию эллинизма — исторический период синтеза восточной и западной культур в момент крушения древнегреческой цивилизации.

Ответ на новую холодную войну должен предоставить пространство для маневра не только России, но и другим международным игрокам. Только коллективными действиями можно предотвратить опускание «железного занавеса».

Единственная возможность для человечества преодолеть апокалиптические тенденции — это вывести международную систему из состояния холодной войны без победителя, создав новый порядок, который не будет основан на гоббсовском принципе «войны всех против всех», где главной задачей будет эффективное использование природных ресурсов не в интересах крупного капитала и военно-силовых структур, а на благо всех равноправных народов планеты Земля. Возрождение доктрины неприсоединения — лишь один маленький, но символически значимый шаг в этом направлении.

Пандемия COVID-19 или «китайская чума» (как принято ее называть в Белом доме) вместо ослабления международной напряженности стала увертюрой к обострению американо-китайских отношений. По аналогии с Фултонской речью Уинстона Черчилля 1946 г., выступление Майка Помпео от 23 июля 2020 г. под названием «Коммунистический Китай и будущее свободного мира» определило начало новой холодной войны. «Китайская угроза требует энергии от всех демократических государств — тех, что в Европе, Африке и особенно в Индо-Тихоокеанском регионе. Если сейчас встанем на колени, дети наших детей будут подвластны Компартии Китая, чьи действия сегодня являются главным вызовом для свободного мира», — заявил госсекретарь в своей теперь уже исторической речи.

Перед этим заявлением американская дипломатия предприняла целый ряд недружественных шагов: был поднят вопрос о геноциде уйгуров, введен запрет на работу китайских IT-компаний, выслано несколько дипломатов из КНР, Гонконг лишен привилегированного статуса. Тогда некоторыми наблюдателями это воспринималось как элемент избирательной кампании, но очевидно, что речь идет о многолетнем и постепенном обострении двусторонних отношений, которое, наконец, достигло кульминации.

Игорь Окунев:
Геополитические коды России — внешнеполитическая стратегия и национальные приоритеты

Изначально холодная война была столкновением двух экономических моделей. Несмотря на международную напряженность, в СССР в 1930-е гг. благодаря плановой экономике и сталинским реформам была создана мощная промышленная база. По имеющимся данным, среднегодовые темпы роста промышленного производства в период с 1928 по 1940 гг. достигали 16%. Затем победа над нацистами поставила под вопрос гегемонию капиталистической модели. После 1945 года Запад был вынужден продолжить войну в «холодном» формате. Включение коммунистического Китая в капиталистический мир в начале 1970-х гг. не только изменил баланс сил в пользу США, но и ход мировой истории. В течение следующих 30 лет Китай становится промышленной мастерской для западного капитала и крупнейшим держателем американского долга. Начало XXI в. прошло под знаком китайского экономического чуда. Медленно, но верно Пекин становился главным бенефициаром существующей финансовой системы. Но вместо того, чтобы пожинать плоды прежних трудов, Китай вынужден играть по новым правилам.

Новая холодная война между двумя экономически взаимозависимыми сверхдержавами по сравнению с предыдущей является лишь бледной симуляцией в духе бодрийяровских «фатальных стратегий». С помощью символики прошлого и информационного симулякра новых технологий 5G Вашингтон шлет сигнал Пекину, что настало время для бинарного раздела мира с целью сохранения контроля над системой. Новая холодная война становится концептуальной основой для решения всех политических вопросов и главной тенденцией в международных отношениях. Азиатский дракон, священный символ сдержанности и благородства, при соприкосновении с постмодернистским Западом принимает чудовищное обличье, так что вот-вот начнет извергать огонь.

Фокус на Индии

Первоочередной внешнеполитической задачей Белого дома на ближайший период станет интеграция «крупнейшей демократии в мире» в антикитайскую коалицию. Во время визита в Дели в начале 2020 г. бывший президент США Дональд Трамп подписал соглашение о всеобъемлющем стратегическом партнерстве с Индией и анонсировал масштабные инвестиции в рамках нового соглашения о свободной торговле. Отсутствие критики со стороны Вашингтона в адрес Дели по поводу отмены автономии Кашмира два года назад стало признаком того, что ради дальнейшего развития сотрудничества стороны готовы закрыть глаза на некоторые противоречия.

Доктрина Барака Обамы «Поворот к Азии», объявленная в 2012 г., не принесла значимых плодов. В связи с этим американская сфера интересов расширилась на Индийский океан — от западного побережья США до западного побережья Индии. По примеру евроатлантизма концепция Индо-Тихоокеанского региона представляет собой своего рода плацдарм из островных государств по краям Большой Евразии, через который можно дестабилизировать и сдерживать континентальные державы. Демографические и природные ресурсы делают из Индии ключевого регионального союзника США и мощный противовес китайской экспансии. В этом смысле инвестиции в индийскую экономику соответствуют восприятию Индии как части «свободного мира». По логике кнута и пряника в обмен на запрет китайских мобильных приложений Индия получает приглашение присоединиться к британскому клубу «10 демократий» — многостороннему проекту по созданию независимой сети 5G для противостояния «телекоммуникационной диктатуре» Китая.

Амбициозное стремление к быстрому экономическому росту побуждает Дели встать на путь зависимого внутреннего развития по образцу Китая начала 1970-х гг. Вопрос заключается в том, способны ли США поднять индийского гиганта на ноги, как они это сделали с Китаем, в условиях глобального кризиса. Постковидная Америка — это не то же самое, что Америка времен высадки на Луну. Настрой националистически ориентированной партии премьер-министра Нарендры Моди соответствует ее прозападной ориентации и тренду на обострение отношений с соседями. Учение Ганди о ненасилии и идеи Неру о неприсоединении являются, скорее, частью «политического инвентаря» оппозиционной партии «Индийский национальный конгресс».

В переговорах с Дели Москва придерживается противоположных, то есть внеблоковых принципов. Позиция Кремля заключается в том, что Индия и Россия должны построить прочное партнерство между Севером и Югом в качестве альтернативы конфронтации времен холодной войны. Благодаря традиционно положительного имиджу в Индии, созданному в советское время, Москва пытается изменить блоковое восприятие мировой политики, продвигая широкую евразийскую интеграцию и сотрудничество:

Закари Пайкин:
Новая парадигма для Большой Евразии

1. Без посреднической помощи Кремля в разрешении индийско-китайских пограничных споров, Дели бы давно находился в состоянии войны со своим соседом.
2. Благодаря многообещающему инфраструктурному проекту Север-Юг, который должен соединить Санкт-Петербург и Мумбаи, Инд
ия не прекращает сотрудничество с Ираном, несмотря на давление Вашингтона.
3. Российская инициатива в рамках ШОС включила Индию в евразийские структуры безопасности и сотрудничества.

Внешняя политика США не может в корне разрушить российско-индийские отношения и, следовательно, не может заставить Дели занять однозначную позицию в рамках одного военно-политического блока.

Россия в наступлении

Долгосрочная внешнеполитическая цель Кремля заключается в создании на нестабильном пространстве от Шанхая до Гибралтара континентальной платформы экономического сотрудничества, устойчивой к многочисленным национальным и цивилизационным противоречиям. Из-за своего срединного положения и «проклятия больших расстояний» российскую систему безопасности иногда сравнивают с матрешкой. В центре находится Россия, которая входит в Союзное государство России и Белоруссии; затем следует ЕАЭС, затем — ОДКБ, СНГ и ШОС. Последним элементом в системе безопасности по типу матрешки является Большое Евразийское партнерство. В рамках общего «евразийского дома» Россия делит судьбу со всеми континентальными странами. Ни одна, даже самая большая страна не может существовать в виде изолированно оазиса. Переплетение национальных интересов превосходит аналитические рамки реальной политики. Эгоистичный национальный интерес и рассмотрение международных отношений с позиции силы подменяют всеобъемлющий «конструктивистский подход», способный объединить широкий спектр различных стратегических и политических культур.

Через Евразийский экономический союз Кремль расширяет свои зоны свободной торговли на всю территорию Большой Евразии: Вьетнам, Сингапур, Иран, Сербия уже заключили соглашения о ЗСТ с ЕАЭС, готовится подписание аналогичного соглашения с Индонезией. Ведутся переговоры с Египтом, Израилем и Индией. Заключено соглашение о торгово-экономическом сотрудничестве между ЕАЭС и КНР. Конечной целью этого процесса является формирование Большого евразийского партнерства: говоря словами В. Путина, «системы, при которой различные ценности, идеи, традиции сосуществуют, взаимодействуют и обогащают друг друга и при этом сохраняют и подчеркивают свои особенности и различия». Параллельно с созданием зон свободной торговли континент соединяет густая сеть транспортных коридоров. Если одно государство идет по пути failed state, то это ставит под вопрос перспективы всего партнерства. Евразийским проектом подразумевается безопасность всех его составных частей, как это было продемонстрировано на примере Сирии.

Хотя Китай является стратегическим партнером России, сценарий, при котором она остается один на один с экономическим и демографически превосходящим союзником, несет в себе риск того, что Большая Евразия превратится в Большую Азию. Ответом на новую холодную войну не может быть бескомпромиссная переориентация даже на сторону стратегического союзника, как и не может им стать возвращение «в объятия» Запада. Учитывая превосходство двух полюсов, также исключено и образование третьего полюса. В логике концепций Третьего Рима или Третьего Интернационала необходимо выбрать средний путь, основанный на универсальных принципах всеобщего мира и братства. Миссия России заключается в преодолении многолетнего антагонизма Востока и Запада. В этом смысле евразийство представляет собой современную версию эллинизма — исторический период синтеза восточной и западной культур в момент крушения древнегреческой цивилизации.

Ответ на новую холодную войну должен предоставить пространство для маневра не только России, но и другим международным игрокам в рамках отмеченной «матрешки безопасности». Только коллективными действиями можно предотвратить опускание «железного занавеса». В этой связи все более частые инициативы российских дипломатов по созданию «нового движения неприсоединения» не выглядят случайными. В одном из докладов НИУ ВШЭ, на которые ссылается российский МИД, сказано, что Россию имеет смысл рассматривать как лидера «нового неприсоединения». Таким образом, Движение неприсоединения может быть интегрировано в евразийскую стратегию и стать одним из ее центральных элементов.

Андрей Кортунов:
Восемь принципов Большого евразийского партнерства

В сущности, Движение неприсоединения и евразийская интеграция — это взаимодополняющие проекты со схожими геостратегическими приоритетами, ориентированные на глобальный Юг. Следуя принципам мирного сосуществования и универсализма, оба проекта призваны открыть новую главу в международных отношениях. В прошлом веке на фоне процесса деколонизации идея неприсоединения послужила утверждению субъектности недавно освобожденных народов. Большое евразийское партнерство — это шаг вперед, движение в сторону эмансипации национальных экономик посредством интеграции на принципах равенства. Только когда процесс деколонизации будет завершен, то есть, когда все страны возьмут под свой контроль собственные ресурсы, контуры полицентризма станут заметны. До тех пор перманентный экзистенциальный кризис будет заставлять малые и средние государства действовать исключительно в логике «реальной политики», создавая тем самым почву для бесконечных разделов на военно-политические и экономические блоки.

Ведущие идеологи Движения неприсоединения, югославские коммунисты, говорили, что оно является выражением, результатом и продолжением мировой антиимпериалистической революции народов [1]. Концепт рассматривается не с точки зрения внешнеполитической ориентации в конкретном моменте, но, скорее, как широкое международное движение, которое базируется на принципах построения социалистического общества и идее победы СССР во Второй мировой войне. Хотя на определенном этапе критика Кремля имела место, основные участники Движения неприсоединения — Египет, Индия и Югославия — рассматривали силы «реального социализма» как естественных союзников. Судя по всему, если бы СССР прошел через перестройку, сохранив государственность, инициативы Гаванской конференции 1979 года о переходе неприсоединившихся стран в социалистической лагерь стали бы реальностью. Однако перестройка фактически превратилась в капитуляцию и вестернизацию. Построение альтернативного порядка вместе с недавно освобожденными и неприсоединившимися странами не было осуществлено, но до сих пор сохраняется в виде запасного варианта.

Реанимация идеи неприсоединения для России прежде всего означает обращение к прошлому, принятие положительных традиций советской модели. Формула «лагерь под руководством СССР» может стать «демократизацией при поддержке России». Это значит, что российская жесткая сила используется не только для защиты собственной независимости, но и всех других «неприсоединившихся» субъектов. Тогда как мягкая сила в ситуации современного неоколониализма применяется для формирования антиимпериалистического фронта и для продвижения положительных советских ценностей. Эффективное сочетание жесткой и мягкой силы предотвращает структурную трансформацию мира в направлении имперской биполярности. Как отмечал Д. Най, развивая свою концепцию «умной силы» (smart power), в век информации коммуникативные стратегии становятся более важными, а результат определяется не только тем, чья армия побеждает, но и тем, чья история побеждает [2]. Антиблоковая история сейчас особенно привлекательна. Так что концепция неприсоединения не ситуативна, а представляет собой звено между прошлым советского проекта и будущим полицентричной Евразии.

Философ Николай Бердяев интерпретировал социалистическую революцию как конец исторического цикла, подобного концу Римской империи. В начале XX в., как и тогда, человечество вступило в мрачный период истории, новое средневековье. Мир переживает хаос, но в то же время формируется духовный космос, вселенная, подобная средневековью. Русский религиозный мыслитель рассматривает Средние века как органичный период развития мировой истории, отмеченный большими страданиями, но также и духовной революцией, которая приведет к Возрождению — предвестнику новой цивилизации. Бердяев советует искать смысл русского коммунизма в звездах, поскольку он разворачивается на фоне ночной стихии нового средневековья.

Развивая концепцию нового средневековья, можно сказать, что жертва СССР ради победы во Второй мировой войне не была напрасной. Она представляет собой скелет новой эпохи. Надкостную ткань формируют недавно освобожденные народы и их политические устремления, определившиеся под влиянием доктрины неприсоединения. Большое евразийское партнерство с акцентом на экономическую интеграцию символизирует мягкие ткани. Окончательную форму нового средневековья создает полицентричная структура международных отношений. Мир проходит через цивилизационную трансформацию, а Россия остается ее главным архитектором.

Ближний Восток в клинче

Юрий Кулинцев:
Существует ли конкуренция между Большим евразийским партнерством и китайской инициативой Пояса и пути?

После фактического объявления холодной войны Пекин форсировал заключение 400-миллиардного китайско-иранского соглашения. Так, в течение следующих 25 лет Китай планирует инвестировать эти средства в иранскую экономику, главным образом в нефтегазовую промышленность, транспортную инфраструктуру и военный сектор. Тем самым для Китая открываются перспективы эксплуатации иранских природных ресурсов. Такое финансовое вливание в слабеющую экономику Ирана меняет баланс сил в регионе. Стратегия смены режима в Тегеране путем максимального давления становится невозможной. Вашингтон нуждается в более широкой коалиции, чтобы обуздать китайско-иранский «марш на Запад». Настало время для того, чтобы основные американские союзники в регионе (страны Персидского залива и Израиль) преодолели взаимные противоречия и выступили единым блоком против главного врага.

В этом контексте можно отметить следующие события:

1. Соглашения о нормализации отношений ОАЭ и Бахрейна с Израилем.
2. Проповедь имама главной мечети Мекки о необходимости установления добрососедских отношений с Израилем и о положительном отношении пророка Мухаммеда к евреям.
3. Мирная инициатива советника бывшего президента США Д. Кушнера, направленная на урегулирование отношений Израиля и Палестины и предполагавшая инвестиции в размере 50 млрд долларов.

С помощью риторики в духе холодной войны США реализуют давний план: формирование «Нового Ближнего Востока», где через Израиль будет осуществляться управление арабо-мусульманским миром, а палестинский вопрос в таком случае отойдет на периферию повестки. Геэокономическая цель — построить железнодорожный «континентальный мост» между Хайфой и Дубаем, так называемый Трансарабский коридор. Связывая евроатлантический регион на севере с индо-тихоокеанским на юге, данный коридор в перспективе должен стать американской альтернативой китайскому Шелковому пути.

С другой стороны, через Пакистан и Иран Китай приближается к выступающим границам НАТО в Турции. Ближний Восток разделен между двумя сверхдержавами на «зоны жизненных интересов», в которых монополизируется эксплуатация природных ресурсов и утверждается полный контроль. Опустошенный Ирак, как и когда-то поделенная Германия, становится территорией, по которой проходит «железный занавес» от Нагорного Карабаха на севере до Персидского залива на юге. Физическое разделение Ближнего Востока является причиной обострения армяно-азербайджанского конфликта.

Поставив под свой контроль спорные территории, Баку втайне надеется на крах армянской государственности, что позволит установить прямую коммуникацию с Турцией через Нахичевань. В таком случае Анкара с помощью своего «младшего брата» сформировала бы полукольцо вдоль северо-западных границ Ирана в качестве предпосылки для того, чтобы опустить северную часть «железного занавеса». Поддерживая Баку, Израиль и Турция как выразители американских геостратегических интересов, сознательно подливают масло в огонь. С другой стороны, Иран направлял свои танки в зону непосредственной близости к конфликту и поддерживал Ереван в обеспечении «свободного коридора» в направлении Кавказа. Рассчитывая, что при наступлении Азербайджан не перейдет «красную линию», Россия старалась поддерживать конструктивные отношения с обеими сторонами.

Сильный опорный пункт России в Сирии представляет собой аномалию холодной войны. Вопреки тенденции разделения на блоки власти в Дамаске по согласованию с Москвой пытаются достичь компромисса со всеми участниками конфликта. Однако турецкая оккупация северных территорий, продолжающиеся израильские бомбардировки, американский «закон Цезаря» («Акт о защите гражданского населения Сирии»), которым вводятся санкции в отношении всех юридических и физических лиц, сотрудничающих с режимом Башара Асада, делают переговоры бессмысленными. Хотя США вывели военных из Сирии, они продолжают войну другими средствами, так как послевоенное восстановление Сирии подрывает планы по формированию единого израильско-арабского блока. Несмотря на гуманитарную катастрофу и высокий риск возобновления войны, Европа хранит молчание в ответ на призывы Москвы присоединиться к восстановлению сирийской территории. Даже спустя десять лет битва за Сирию не окончена.

Европа в нокдауне

Сунь Чжуанчжи:
Сотрудничество по сопряжению между Китаем и странами Евразии в контексте построения Инициативы пояса и пути

Как раз в тот момент, когда «старая дама» после бессонных биполярных ночей стала погружаться в китайский сон о глобальной гармонии, а возобновление древнего Шелкового пути было призвано соединить континентальным путем два крупнейших рынка Евразии, заокеанский партнер завел будильник. Париж, Берлин, Варшава и другие игроки по-разному смотрят на то, в каком направлении необходимо развивать отношения с Пекином, но в моменты тектонических геополитических потрясений сохранение структуры ЕС остается приоритетом. Цивилизационная солидарность преобладает над национальными интересами отдельных стран. В этом смысле вполне реальной представляется инициатива министра иностранных дел Германии Х. Мааса о единой стратегии ЕС в отношении Китая.

Новая стратегия ЕС в отношении Китая будет руководствоваться в первую очередь интересами США, учитывая тот факт, что Вашингтон посредством НАТО имеет мощные рычаги влияния для подрыва европейского единства. Превращение ЕС в независимого геополитического игрока далеко от реализации. На разворачивание новой холодной войны ЕС реагирует смиренно, будучи под куполом безопасности НАТО, как часть монолитного блока, направленного против Востока. Официальные документы ЕС, в которых Китай обозначается соперником, запрет на деятельность китайских телекоммуникационных компаний и экономическая переориентация от Китая в сторону Индии и Индонезии подтверждают эти замечания.

Положительной стороной обострения европейско-китайского конфликта является ослабление давления на Россию. Незначительные санкции ЕС в связи с поствыборной ситуацией в Белоруссии показательны. В отличие от Восточной Европы (форпост НАТО), Западная Европа, главным образом Берлин и Париж, не очень заинтересована в дестабилизации политической ситуации в Белоруссии. С точки зрения властей в Минске, по сравнению с украинским майданом 2014 года условия для демократического транзита при сохранении геополитической преемственности более благоприятные. Если Александр Лукашенко не намерен превращать Белоруссию в наследственную монархию, то представившаяся возможность может быть использована.

В контексте новой холодной войны настаивание на военном вмешательстве России в белорусские события можно интерпретировать как затягивание петли вокруг Украины и раздел Европы в духе пакта Молотова-Риббентропа. Поддержка официальным Пекином «борьбы Лукашенко с Западом» — как ветер в спину для Кремля по части реализации такого сценария. Однако российско-белорусская «насильственная интеграция» будет способствовать окончательной переориентации ЕС на США. Конфигурация, при которой, например, Польша окажется в наиболее комфортной позиции. Нестабильная структура ЕС, его поляризованность и несамостоятельность в вопросах безопасности заставляют Кремль проявлять «стратегическую сдержанность». Учитывая экономическую уязвимость и торговую зависимость от Китая, последствия новой холодной войны особенно сильно отразятся на Европе. Россия должна позиционировать себя как стабильную опору на фоне грядущих критических событий. Это единственная возможность способствовать ЕС освобождению от евроатлантической идентичности.

Резкое потепление отношений маловероятно, но в настоящее время проявления сдержанности вполне достаточно (если удастся преодолеть зенит российско-европейского конфликта). Поощрение и экспорт политики неприсоединения с акцентом на Белоруссию, а затем и на Украину может привести к снижению напряженности на восточных границах Европы. Это создало бы пространство для сближения интересов и уменьшило бы влияние США. В конечном счете интерес России — это нейтральный и демократический ЕС как неотъемлемая часть будущей полицентричной Евразии.

Битва века: нейтралитет vs неприсоединение

Холодная война показала, что нейтралитет и неприсоединение имеют много общего, однако их теоретические основы, о которых писал сербский ученый Ранко Петрович, различаются [3]. Нейтралитет основывается на западной традиции, а неприсоединение является новым цивилизационным явлением, возникшем после Второй мировой войны. Неприсоединение — это подлинное выражение антиколониальных устремлений незападных народов, всеобъемлющая программа преобразований на мирных, демократических и прогрессивных основах. Движение неприсоединения — это не индивидуальное, а коллективное действие, направленное на решение острых проблем, справедливое распределение и равенство в международном сообществе. В отличие от нейтральных государств, в которых доминирует либеральная демократия, среди неприсоединившихся стран преобладает политический и социальный порядок, сформированный в определенном культурном и исторической контексте.

Юлия Мельникова:
Всеобъемлющее инвестиционное соглашение — прорыв или просчет для ЕС

Нейтралитет Швейцарии, Австрии, Швеции и Финляндии — неотъемлемая часть идеологической концепции Запада и часть капиталистического истеблишмента. В первую очередь, они заинтересованы в сохранении существующего баланса сил. Нейтральные страны относятся к высоко развитым и находятся в гораздо лучшем экономическом положении, чем остальные незападные страны. Очень часто нейтралитет является выражением внешнеполитического бессилия, отсюда и пассивная позиция, и якобы незаинтересованность в международных конфликтах. Нейтральные страны ставят на первое место не солидарность, а эгоистичный национальный интерес. Как и в случае с довоенной Югославией, нейтралитет зачастую символизирует внешне навязанную модель геополитического позиционирования, в то время как неприсоединение является выражением свободолюбивых устремлений и «совесть человечества».

Разница между нейтралитетом и неприсоединением лучше всего заметна на примере Белграда. Столица, ставшая местом проведения одной из конститутивных конференция Движения неприсоединения в 1961 г., случайно или нет, стала первой жертвой однополярного порядка. Социалистическая Югославия твердо стояла на позициях независимости и неприсоединения. Оккупированная и разбитая после цветной революции 5 октября 2000 г. она отказывается от своего прошлого, следуя примеру других европейских стран, выбирает нейтралитет, но процесс распада не прекращается. Сербские официальные лица объявляют нейтралитет небольшого анклава внутри НАТО приоритетом внешней политики, забывая слова советского дипломата Максима Литвинова о том, что «нейтралитет представляет собой снотворное, подготовку к самоубийству».

В грядущую эпоху новой холодной войны нейтралитета будет недостаточно для сохранения внеблокового статуса в долгосрочной перспективе. Несмотря на доминирующий курс, Сербия должна осознать свой исторический и политический вес как де-факто и де-юре преемник основателей Движения неприсоединения. Бывший лидер и координатор, хотя сейчас и находится в статусе наблюдателя, получит возможность направить в Москву публичное приглашение присоединиться к Движению на юбилейной сессии неприсоединившихся стран по случаю 60-летия. Таким образом, Белград символически уступит роль лидера Москве. Если Россия примет приглашение, Движение неприсоединения возродится в новом обличии, а Сербия и весь остальной мир получат поддержку и механизмы противодействия тенденциям новой холодной войны.

Единственная возможность для человечества преодолеть апокалиптические тенденции — это вывести международную систему из состояния холодной войны без победителя, создав новый порядок, который не будет основан на гоббсовском принципе «войны всех против всех», где главной задачей будет эффективное использование природных ресурсов не в интересах крупного капитала и военно-силовых структур, а на благо всех равноправных народов планеты Земля. Возрождение доктрины неприсоединения — лишь один маленький, но символически значимый шаг в этом направлении.

Примечание: текст написан в 2020 году и охватывает события того периода.

1. Мојсов Л. (1980) „Димензије несврстаности“, Радничка штампа Београд, C. 25.

2. Џозеф Нај (2012) „Будућност моћи“, Архипелаг, C. 39.

3. Ранко Петковић (1982), «Теоријски појмови неутралности», Београд.