2020 год для ЕАЭС: стагнация или шанс для перезагрузки

2020 год стал наиболее мощной проверкой на прочность ЕАЭС за все годы существования проекта евразийской экономической интеграции. Такие вопросы внутреннего развития ЕАЭС, как ликвидация барьеров и обеспечение четырех свобод, развитие институтов, уступили экстренному тушению пандемийного пожара и компенсации понесенных потерь. Вместе с тем, если первая половина 2020 г. приносила больше поводов для беспокойства и в определенной степени разочарования в интеграционных процессах ЕАЭС, то конец года добавил позитивных новостей за счет принятия Стратегии развития ЕАЭС до 2025 г. и подключения к Союзу Узбекистана и Кубы, пусть и в статусе наблюдателей.

Однако по-прежнему непонятно, сработают ли существующие «рецепты» интеграции, которые давали определенные результаты в первую пятилетку, или Союзу предстоит в ручном режиме экстренно перенастраивать все механизмы интеграции с учетом новой пандемийной реальности.

Одним из главных событий года со знаком «плюс» для евразийской экономической интеграции стало принятие Стратегии развития ЕАЭС до 2025 г. при одновременном расширении состава наблюдателей при Союзе. Само по себе принятие Стратегии на ближайшую пятилетку — это промежуточный успех евразийской экономической интеграции в 2020 г. Куда важнее — как и в какой степени положения Стратегии, сформулированные в своей общей массе до коронакризиса, будут реализованы на практике, а также за счет каких инструментов будет преодолеваться эффект «недоинтеграции».

Наряду с формой важно и содержание, которое должно четко отвечать всем вызовам развития евразийского экономического проекта, которых с наступлением пандемии значительно прибавилось. И в то же время быть достаточно гибким и адаптивным к новым внешним и внутренним шокам, чтобы обеспечить «выживаемость» Союза при любых обстоятельствах. События 2020 г. позволяют выдвинуть ряд вопросов и спровоцировать дискуссию по поводу дальнейшего функционирования евразийской экономической интеграции.

Александр Воробьев:
ЕАЭС: интеграция по-постсоветски

Во-первых, неочевидно, каким образом изменение контекста развития после коронакризиса повлияет на то, как положения Стратегии могут быть осуществлены в новых условиях. С одной стороны, последствия пандемии создают новые риски и сегодня на уровне глав государств не до конца проработаны механизмы по их нивелированию. Так, развитие сфер туризма и спорта на уровне государств — членов ЕАЭС поставлено в заведомо узкие рамки в связи с тем, что физическое перемещение из страны в страну ограничено.

С другой стороны, пандемия создает дополнительные стимулы для развития отдельных направлений интеграции. Например, закрытие границ вследствие пандемического локдауна увеличивает запрос на расширение производства и потребления услуг онлайн-платформ в сфере образования и науки, что соответствует положениям Стратегии.

Во-вторых, не до конца ясно, насколько потенциальное расширение Союза вписывается в стратегическое видение объединения. На первый взгляд, документ готовился под интересы и возможности нынешней «пятерки» членов и направлен преимущественно на углубление, а не расширение интеграции. Он включает как масштабирование областей экономического сотрудничества, так и совершенствование регулятивной среды и институтов Союза. Более того, наднациональные институты Союза могут работать ровно в рамках тех полномочий, которые устанавливаются Договором и сопутствующими нормативно-правовыми документами, в том числе и Стратегией.

В-третьих, в новых условиях коронавирусного мира китайский фактор в развитии евразийского интеграционного проекта обретает новое значение. Адекватно справляясь с пандемией, Китай быстрее многих других партнеров Союза восстанавливает деловую активность и внутреннее потребление, а параллельное подписание соглашения по ВРЭП с участием Пекина создаст жесткую конкуренцию за китайский рынок, к которой странам ЕАЭС нужно быть готовым.

Китай — второй крупнейший торговый партнер Союза, и отсутствие торговых преференций, вроде тех, что доступны участникам ВРЭП, может отразиться на востребованности продукции Союза на этом рынке. Это станет фундаментальным вызовом для нынешних ориентированных на экспорт экономических моделей государств Союза. В свою очередь, неспособность Союза оперативно реагировать на открывающиеся ниши вследствие американо-китайских торговых войн, как это, к примеру, делает Австралия, играет не в пользу развития евразийского бизнеса.

Вместе с тем в контексте локализации цепочек добавленной стоимости в результате пандемии и подъема Азии для Союза важно вести более проактивную работу на внешнем контуре. Время диктует потребность быстро расти, и ЕАЭС должен формировать зрелые экономические отношения с такими азиатскими игроками как Китай, Индия, Южная Корея, Япония, АСЕАН. В противном случае Союз рискует на долгие годы занять периферийное положение в Азии.

Любопытно, что принятие Стратегии до 2025 г. с очевидным курсом на углубление, сопровождалось расширением числа государств-наблюдателей при ЕАЭС. Так, статус наблюдателей получили Куба и Узбекистан. Если в случае с Кубой — это символический жест в духе «высокой политики», то для Узбекистана присуща другая ролевая модель отношений, по которой страна заинтересована в большем участии в интеграционных процессах на евразийском пространстве. Отдельные страны Союза также не скрывают свой интерес в вовлечении Узбекистана в интеграцию. По словам президента Беларуси А. Лукашенко, «Мы уверены, что вы недолго будете наблюдать за нами и в ближайшее время примете решение и станете полноправным членом нашего Союза».

Иван Данилин:
Цифровое сотрудничество ЕАЭС и Китая как стимул развития Евразии

В некотором роде потенциальное расширение ЕАЭС за счет присоединения Узбекистана и связанное с этим воодушевление в ряде стран, сопряжено с рисками и может стать болезненным процессом. Подключение новой страны-кандидата в члены Союза означает, что на повестку дня выходят вопросы гармонизации, подтягивания законодательства кандидата под правовые нормы объединения (наподобие acquis communautaire в ЕС).

Одновременно с этим возможное вступление Узбекистана в ЕАЭС и предложение кандидату полного пакета сотрудничества позволит заполнить гештальт и усилить экономический аспект интеграции. Внутренний рынок Союза вырастет на 34 млн потребителей, что потенциально создает новые возможности для евразийского бизнеса по расширению, так и увеличивает конкуренцию на рынке труда ЕАЭС. Помимо прочего — это дополнительные ресурсы для реализации кооперационных проектов, имеющих интеграционный потенциал.

При таком раскладе у государств ЕАЭС появляется возможность получить конкретные выгоды от подключения Узбекистана к процессам евразийской экономической интеграции. Для Казахстана подключение Узбекистана представляет интерес по причине укрепления стратегической оси «Нур-Султан — Ташкент» как ключевого фактора развития Центральной Азии. Россия и Беларусь получат более емкий рынок и человеческий капитал. Выгодным евразийский трек будет и для самого Узбекистана, который усилит свои переговорные позиции в отношении глобальных игроков и может выстроить более выгодные отношения со всеми государствами Союза.

Пандемия коронавируса еще нагляднее показала, что прежние рецепты интеграции, основанные преимущественно на межправительственном формате взаимодействия, себя исчерпали, всерьез поставив вопрос о необходимости расширения полномочий наднациональных институтов. Для перехода от парадигмы «выживания» к «последовательному развитию» Союз нуждается в сверхточной перенастройке своих механизмов функционирования в ручном режиме.