Дилемма Австралии: китайцы, дары приносящие

Прошедшая неделя была омрачена трениями в австралийско-китайских отношениях. В ходе саммита «Группы двадцати» в Ханчжоу председатель КНР Си Цзиньпин упрекнул Малкольма Тернбулла в воспрепятствовании китайским инвестициям на Зеленом континенте. В то же время сенатор-лейборист Сэм Дастьяри был вынужден покинуть теневой кабинет оппозиции из-за разразившегося скандала вокруг получения оплаты его расходов китайскими организациями. Колонка «Азиатская грамота» усматривает в этой турбулентности издержки стратегии лавирования Канберры между Пекином и Вашингтоном.

Австралия свой «поворот в Азию/на Восток» (хотя в ее случае формально на Север) начала несколько десятилетий назад, когда, с одной стороны, потеряла привилегированный доступ к британскому рынку после вступления Соединенного Королевства в тогда еще ЕЭС, а с другой — стала все более отчетливо осознавать свою роль в экономически динамичном АТР. Иначе говоря, Австралия уже проходила путь сближения с Азией в роли «не совсем азиатской страны», расположенной в непосредственной близости от Азии, но исторически связанной с Европой. Что характерно, приоритетное для страны зарубежье в австралийской общественно-политической лексике нередко называется ходовым выражением Indo-Pacific, указывая на одновременный интерес к акваториям двух ближайших океанов. Китай занял в азиатском уравнении Австралии центральное положение, особенно с 1990-х гг., когда спали темпы роста в Японии — предыдущем главном партнере Австралии в регионе.

REUTERS/Kenzaburo Fukuhara/Pool

Премьер-министр Австралии Малькольм Тернбулл и Председатель КНР Си Цзиньпин на встрече в правительственной резиденции Дяоюйтай, КНР, Пекин, 15 апреля 2016.

Несмотря на тесное партнерство с Вашингтоном и его азиатскими союзниками в области безопасности, Австралия, казалось бы, успешно «восседала на двух стульях». Наиболее ярко это выразилось в политике привлечения китайских инвестиций. Хотя инвестиционные связи Австралии с США значительно сильнее, чем с КНР (в торговле при этом ситуация обратная), за последние годы китайским инвесторам удалось войти в капитал стратегических активов: порта Дарвин, важного для американских ВМС, и Ньюкасл — ключевого экспортного узла австралийского угля. Улучшению экономических связей между Поднебесной и Зеленым континентом способствало и подписание Соглашения о свободной торговле (ССТ) сразу после брисбенского саммита «Группы двадцати» в 2014 г. В апреле же 2016 г. премьер-министр Малкольм Тернбулл в ходе визита в КНР договорился о сопряжении (alignment) между китайским проектом Морского Шелкового пути и развитием северных австралийских регионов, которые многим в регионе видятся как перспективная «житница» для растущего класса азиатских потребителей.

Многовекторность внешней политики Канберры символизировало также одновременное членство Австралии и в Азиатском банке развития, и в свежеиспеченном Азиатском банке инфраструктурных инвестиций. Особенно интересно, что трения в двусторонних отношениях начались в правление Малкольма Тернбулла, не только считавшегося более умеренным, чем «проамериканский ястреб» Тони Эббот, но и имеющего многолетний практический опыт деловых отношений с китайскими партнерами.

Дискуссии вокруг пожертвований китайских околополитических организаций австралийским партнерам всплывали на протяжении всего 2016 г. В феврале пресса обсуждала отчисления общим объемом более 200 тыс. долл., которые лоббисты непризнания Тайваня из YuhuGroup переводили в пользу обеих основных австралийских партий — Либерально-национальной коалиции и Лейбористов. Параллельно возросла активность китайской публичной дипломатии в отношении австралийских исследовательских институтов, а также усилилось  японо-китайское соперничество, проявившееся на фоне обострения территориальных споров в Южно-Китайском море. В мае упоминаемые в СМИ суммы выросли почти вдвое, достигнув 400 тыс. долларов в пересчете на американскую валюту. Наиболее противоречивым воплощением этой тенденции стал случай с молодым сенатором от Нового Южного Уэльса Сэмом Дастьяри, которому уже упомянутая Yuhu оплатила юридические расходы, а другая китайская организация проспонсировала перелеты. С. Дастьяри выступил на нескольких китайских конференциях, где, по сообщениям в СМИ, высказывал мнение, значительно расходившееся с официальной позицией. После обнародования этих сведений сенатору пришлось переместиться с передних парламентских скамеек лейбористов на задние.

В то же время стали пробуксовывать крупные инвестиционные сделки. В апреле глава финансового ведомства Скотт Моррисон заблокировал сделку по продаже китайским компаниям крупнейшего земельного холдинга Kidman Holdings, площадь владений которого составляет 1,3% от всей австралийской территории и 2,5% от ее сельскохозяйственных земель. В середине августа С. Моррисон не дал ходу планировавшейся покупке китайцами энергосетевой компании Ausgrid по соображениям национальной безопасности. В конце августа китайские компании отказались от участия в тендере на порт Мельбурна. Такое изменение делового климата Пекин встретил в штыки: встреча Си Цзиньпина и Малкольма Тернбулла в рамках саммита «Группы двадцати» в Ханчжоу прошла прохладно, а, по сообщениям делегатов «Деловой двадцатки» (B20), хозяева и вовсе поместили свои национальные интересы в центр повестки дня в ущерб другим.

С одной стороны, стремление австралийского руководства сохранить контроль над своими стратегическими активами подобного масштаба не вызывает вопросов, вполне соответствуя практике, существующей во многих других странах. С другой стороны, сдача в долгосрочную аренду портов Дарвина и Ньюкасла, а также отсутствие блокировки вышеупомянутых сделок до последних этапов переговоров, да еще и вкупе с развитием многообещающего ССТ, вступившего в силу в декабре 2015 г., скорее всего, создавали у китайцев — и небезосновательно — восприятие Австралии как страны с инвестклиматом «повышенной комфортности». Однако нарастание напряженности в Южно-Китайском море в последние месяцы вряд ли улучшило восприятие Китая австралийскими политиками и, вероятно, внесло свою лепту в ужесточение инвестиционного «климат-контроля». Благо, страны АСЕАН для Австралии — также важные политические и экономические партнеры, несмотря на то, что число «покупантов» из Юго-Восточной Азии, интересующихся австралийскими активами, пока и уступает китайскому.