Военно-техническое сотрудничество России: Индия, Пакистан, Афганистан

В Южной и Юго-Восточной Азии ключевым плацдармом присутствия российского ОПК сегодня является Индия. Позиции России в регионе зависят от выстраивания баланса партнерства в условиях углубления связей Индии с США, делающих все большую ставку на Дели, а также от отношений с региональным антагонистом Индии — Пакистаном, поддерживаемого Китаем и имеющим значительное влияние на ситуацию в Афганистане.

Индия

Традиционно особый статус отношений России с Индией, имевший корни в почти союзнических советско-индийских отношениях, поддерживается общностью позиций по вопросам внешнеполитической повестки и обширными торгово-экономическими связями, особенно в сфере ВТС.

С начала 1990-х гг. Индия попеременно делит с Китаем лидерство в закупках российских вооружений, при этом имея фактически эксклюзивные связи с российским ОПК в сегменте научно-технической кооперации по разработке перспективных образцов. Доля Индии в период 1990-х — начала 2000-х гг. составляла около ¼ (в 1999–2003 гг. — около 23%, в 2005–2009 гг. — около 24%), уступая первенство Китаю. На лидирующие позиции индийские закупки вышли после 2010 г. со спадом закупок Китаем. В период 2011–2014 гг. на Индию пришлись около 39% российского экспорта ВВТ (в 1999–2004 гг. суммарные закупки составили 11,43 млрд долл, в 2005–2014 гг. — 20,7 млрд долл).

авиару.рф
Су-30МКИ ВВС Индии

Номенклатура индийских закупок российских вооружений включает практически все основные виды ВВТ. Более того, по отдельной номенклатуре систем вооружений заинтересованность Индии в их закупке становилась отправной точкой для их разработки/модернизации. К таковым относятся сделки по разработке/модернизации под индийские требования и закупке многофункциональных истребителей Су-30МКИ, крылатых ракет BrahMos, возобновление программы палубных истребителей МиГ-29К/КУБ и др. Сегодня Индия — ведущий заказчик наиболее высокотехнологичных систем ВВТ предлагаемых российским ОПК на экспорт (передача которых тому же Китаю ограничивалась в силу различных рисков), а также отдельных перспективных программ типа разработки истребителя пятого поколения FGFA.

Тем не менее современный этап российско-индийских отношений в сфере ВТС, наверное, является самым сложным для российского ОПК. Ставка индийского истеблишмента на форсированный характер развития национальной экономики с опорой на рост научно-технологических компетенций, причем приоритетно в оборонной сфере, а также политика диверсификации связей в сфере ВТС (чему в немалой степени сопутствует декларируемый Вашингтоном и Дели новый статус американо-индийских отношений) существенно отразились и на наборе приоритетов в закупочной политике индийских военных.  

Необходимо отметить и обозначившуюся тенденцию технологического кооперирования России с третьими странами (Францией, Израилем и пр.) при доработке и комплектации отдельных поставляемых Индии систем вооружений — как в силу приоритетов Индии по диверсификации закупок, так и достижения российским ОПК объективных пределов технологичности разработок.

Посредством закупок дорогостоящих американских и европейских вооружений (военно-транспортных самолетов С-130J, С-17А и C295W, патрульных самолетов P-8I, истребителей Rafale, ударных вертолетов Aн-64D Apache, транспортных вертолетов CH-47 Chinook и пр.) Индия стремилась продемонстрировать как диверсификацию приоритетов в закупочной политике, так и расставить новые акценты в отношениях с западными странами.

Индия активно «эксплуатирует» интерес к сотрудничеству с ней ведущих стран мира и продолжает раздавать внешнеполитические «реверансы» для поддержания равноудаленности всех стратегических партнеров. В качестве примера можно привести сделку в рамках тендера MMRCA по французскому истребителю Rafale. Одним из определяющих факторов этого выбора стало стремление Индии диверсифицировать ставшую чрезмерной привязку к России, а также дистанцироваться от демонстративно предлагаемого/навязываемого партнерства со стороны США.

Заместитель директора Центра АСТ Константин Макиенко в числе ключевых факторов смещения приоритетов Дели, в частности, отмечает новую оценку собственной роли в мире, основанную на фактическом закреплении за Индией статуса третьей экономики мира и ощущение собственной незаменимости в нарастающем американо-китайском противостоянии. При этом эксперт делает справедливый вывод о неподкрепленной ресурсами «иррациональной амбициозности» Дели.

В данной связи также очевидно, что при любом текущем конъюнктурном раскладе и несмотря на ожидаемо большие потенциальные преференции от интенсификации ВТС с США Индия в долгосрочной перспективе не может полностью полагаться на беспроблемность поставок запчастей для закупаемой американской военной техники. Равно как и более предсказуемое партнерство с западноевропейскими государствами не гарантирует ни полной независимости от возможных санкций (в т.ч. со стороны США), ни желаемого уровня кооперации по локализации технологий. Кроме того, Дели следовало бы помнить о том, что, несмотря на цель США максимально ослабить Китай и демонстрируемую ставку на Индию в части создания регионального противовеса китайской экспансии, серьезное усиление Индии никогда не входило в планы Вашингтона.

Однако при закупке Индией более дорогой номенклатуры ВВТ у США и западноевропейских стран, а также при отсутствии сопоставимого прироста закупочного бюджета количественный показатель закупок сократился. Это привело к отрицательной динамике прироста военного потенциала в сравнении не только с Китаем, но и с Пакистаном, что побудило Индию вернуться к расширению закупок российских вооружений.     

В этой связи показательны итоги затянувшегося на волне «диверсификации закупок» тендера MMRCA, к тому же завершившегося радикальным сокращением предусматривавшегося к закупке количества истребителей со 126 до 36 машин (причем без организации лицензионного производства).

К моменту формального завершения тендера 2012 г. индийские ВВС оказались перед перспективой не только дальнейшего увеличения превосходства ВВС Китая, демонстрирующего существенный прогресс в дальнейшей модернизации и количественном наращивании парка истребителей четвертого поколения J-10B и FC-1/JF-17 и разработке прототипов пятого поколения. До критического минимума могло снизиться стратегическое превосходство в ударной авиации над Пакистаном, обеспечившего к тому времени наращивание парка истребителей F-16 (до 66 единиц) и имевших в наличии более 70 производимых по китайской лицензии легких истребителей JF-17, с перспективой их доведения до 200 единиц.

Только дополнительная (фактически внеплановая) закупка в 2012 г. новой партии российских истребителей Су-30МКИ позволила Индии пока сохранить имеющийся статус-кво со своими геополитическими соперниками в регионе. Именно перспектива активизации российского вектора закупок боевой истребительной авиации (как минимум дополнительной контрактации Су-30МКИ) периодически использовалась Дели для оказания давления на Францию в вопросе ускорения согласования контракта по истребителям Rafale.

Аналогичная смена тональности сопровождала закупки российских танков Т-90С, особенно на фоне развернутой несколько лет назад в индийских СМИ информационной компании по необходимости отказа от их дальнейших закупок как «роковой ошибки». Однако вставшая перед индийской армией, пока так и не получившей полностью боеспособного национального танка Arjun, реальная перспектива размывания имевшегося превосходства над Пакистаном, наращивающим свой танковый парк, в т.ч. танками собственного производства танками Al-Khalid (лицензионный китайский Type 96), побудила Индию начать с Россией переговоры о модернизации порядка 1 тыс. танков Т-90. Это также заставило Индию в срочном порядке закупить дополнительную партию российских танков — модернизированной версии Т-90СМ. При этом по поводу закупки дополнительной партии российских машин индийская пресса отмечала, что их наличие обеспечит индийской армии «непревзойденную мощь» и «послужит серьезным предупреждением Пакистану», которому нечего будет противопоставить.

Весьма чувствительными для российско-индийского ВТС и отношений в целом являются периодически выдвигаемые Индии претензии к России относительно необходимости более масштабной передачи технологий и повышения уровня локализации производства закупаемых вооружений. Несмотря на все претензии к российской стороне относительно состояния двустороннего сотрудничества по кооперационным программам в сфере ВТС, Индия объективно не имеет (и не может даже рассчитывать) аналогичного уровня технологической кооперации с каким-либо другим государством.

Наиболее резонансным стал предпринятый Дели весной 2017 г. демарш в вопросе дальнейшей перспективы совместной разработки истребителя пятого поколения FGFA. Требованием Индии стала интеграция перспективных систем российской разработки и полная передача технологий в рамках проекта для того, чтобы обеспечить компетенции индийских компания по дальнейшей модернизации самолетов и использования в программе разработки среднего истребителя AMCA. Выдвигавшиеся требования основывались на неудовлетворительном, по мнению Дели, уровне технологической кооперации по программе локализации производства истребителей Су-30МКИ, так и не позволившей индийским предприятиям обеспечить приемлемую локализацию производства.

Возникшая с подачи Индии напряженность в отношениях опять-таки нивелировалась угрозой количественного и качественного отставания ВВС Индии на фоне опережающего прогресса Китая в модернизации многофункциональных истребителей четвертого поколения (с перспективой их модернизации и у Пакистана), а также закупки Пекином российских истребителей Су-35С. Претензии индийских военных и индийского ВПК к России отошли на второй план, и в 2017 г. интенсифицировалась проработка контракта по модернизации парка стоящих на вооружении Су-30МКИ.

Только портфель заказов «Рособоронэкспорта» на индийском рынке, по словам заместителя генерального директора госкорпорации Сергея Гореславского, на конец 2016 г. оценивался в 4,6 млрд долл., из которых прирост контрактации за 2016 г. составил 2 млрд долл. Всего же, согласно оценке заместителя директора Федеральной службы по военно-техническому сотрудничеству Владимира Дрожжова, на Индию приходится более 16% всех экспортных заказов российского оборонно-промышленного комплекса.

На стадии контрактации находятся одобренные военно-политическим руководством Индии программы по закупке ЗРС С-400 (до 5 полковых комплектов, включая 6000 ЗУР и обширную офсетную составляющую по совместной разработке компонентов систем ПВО/ПРО), стоимость которой может составить около 6 млрд долл.; фрегатов проекта 11356 (4 единицы); легких вертолетов Ка-226Т (200 единиц, с организацией производства в Индии); танков новой модификации Т-90МС (464 единицы стоимостью около 2 млрд долл., с поставкой в виде машинокомплектов и продлением лицензии на производство). В денежном исчислении суммарная стоимость контрактации поставок ЗРК С-400, фрегатов проекта 11356 и организация лицензионного производства вертолетов Ка-226Т может составить около 10 млрд долл. Еще около 3,5 млрд долл. могут составить контракты на 48 вертолетов Ми-17В-5 и 464 танка Т-90С. Также стоит отметить продолжение сотрудничества в безальтернативной на обозримую перспективу для Индии нише сотрудничества по лизинговой эксплуатации российских атомных подводных лодок. В октябре 2016 г. было подписано межправительственное соглашение о передаче в лизинг индийским ВМС второй российской многоцелевой атомной подводной лодки проекта 971 (первая единица была передана в 2007 г., стоимость составила 900 млн долл).

В качестве прорывного момента необходимо отметить озвученное в августе 2017 г. одобрение внутренней комиссии Министерства обороны Индии подготовки межгосударственного соглашения с Россией по закупке 108 истребителей в рамках совместного проекта разработки авиационного комплекса пятого поколения FGFA на базе перспективного российского истребителя ПАК ФА/Су-57. Стоимость индийского участия в разработке истребителя FGFA оценивается в пределах 5 млрд долл., при этом индийские источники подчеркивают, что перспективный уровень кооперационного участия индийских компаний в рамках передачи технологий «огромен», включая сегменты разработки систем авионики и управления полетом, аэродинамики и технологий снижения заметности stealth. Показательно, что, по комментариям источников в Минобороны Индии и индийских военных аналитиков, сделанный ранее выбор в пользу России в качестве партнера по программе FGFA является «лучшим вариантом [для Индии], желающей развивать сотрудничество на согласованных условиях», поскольку «рассмотрение другого проекта FGFA будет означать чрезмерно большие сроки согласования и ведение длительных дискуссий о передаче технологий».

Несмотря на чувствительную для России современную политику Индии по диверсификации геополитического позиционирования и ВТС (в определенных моментах носящей выраженный демонстративный оттенок), отношения двух стран на обозримую перспективу сохранят значительный «несгораемый остаток». Помимо прежнего базиса российско-индийских отношений, это во многом предопределяется геополитическим и геостратегическим балансом взаимоотношений Индии в регионе и на мировой арене с США и Китаем, в отношениях с которыми Индия не хочет становиться «разменной монетой».

airliners.net
Ми-171Э ВВС Пакистана

Пакистан

В условиях сохраняющегося дрейфа Индии в сторону западных стран и ультимативных требований Дели по реализуемым программам в сфере ВТС Россия позволила себе сделать акцент на коммерциализации подходов в вопросе поставок вооружений в регионе.

Заявку на развитие с Россией двусторонних связей в вопросах региональной безопасности и ВТС сделал Пакистан, что в целом получило благожелательную реакцию Москвы. Определенный базис под общее развитие российско-пакистанского регионального сотрудничества подводит уже установившийся стратегический характер двусторонних связей между Россией и Китаем, а также Китаем и Пакистаном.

Российско-пакистанские связи в оборонной сфере зафиксировались поставкой в 1996–2004 гг. Исламабаду нескольких десятков многоцелевых вертолетов Ми-8. Дальнейшая интенсификация сотрудничества была заморожена. На это повлияли болезненная реакция Индии на вероятность российско-пакистанского сотрудничества, восходящая динамика индийской ориентированности на российские поставки, а также сложный характер опосредованной вовлеченности Пакистана в поддержку вооруженной оппозиции в Афганистане, дестабилизировавшей обстановку в Центральной Азии.

На фоне осложнившихся в последние годы отношений с США [1] все больший интерес Пакистана к активизации ВТС с Россией и готовность Москвы к обсуждению поставок вооружений Исламабаду стали показателем, вероятно, нового вектора российско-пакистанского сотрудничества. При этом США и Индия получили недвусмысленный сигнал о возможности интенсификации российско-пакистанского ВТС в качестве возможного пролога для нового статуса двустороннего партнерства в регионе.  

Перспектива вероятного укрепления связей с Пакистаном уже позволила нейтрализовать инициируемые Индией чрезмерные требования к России, что, в частности, отразилось на возврате Дели к более конструктивному обсуждению поставок. Индийские военные как никто осознают, что даже ограниченные поставки Россией интересующей Пакистан номенклатуры российских вооружений (приоритетно — высокоточного оружия и средств ПВО, танков Т-90, истребителей Су-35) могли бы значительно сократить качественный разрыв между оснащенностью индийских и пакистанских вооруженных сил и установить относительный паритет в приграничных регионах.

В данной связи показательно заявление бывшего высокопоставленного пакистанского дипломата Зафара Хилали о том, что «Пакистан решил, что он больше не является государством-клиентом США» и «хотя Америка останется для него важной, он должен иметь другие альтернативы». Показателем заинтересованности России в расширении двусторонних связей стали заявления высокопоставленных российских чиновников (в частности, генерального директора ГК «Ростех» Сергея Чемезова) об отходе России от установки на ограничение сотрудничества («негласного эмбарго») с Пакистаном в военно-технической сфере.

Констатацией нового статуса российско-пакистанских отношений стало заключение в 2014 г. договора о ВТС, а также проведение совместных тактических учений «Дружба-2016» в Пакистане.

В долгосрочной перспективе масштабный разворот Пакистана в сторону стратегического партнерства с Россией маловероятен (в первую очередь ввиду недопустимости этого для США). Однако сигнал о снижении влияния США на внешнеполитическую линию Пакистана и вероятность смещения акцента на сотрудничество с Китаем и Россией Исламабад обозначил. Текущие закупки вооружений выступят в качестве фактора закрепления нового статуса двусторонних отношений с Пакистаном, теперь уже как с государством — членом ШОС.

Очевидно, что в рамках текущих геополитических реалий номенклатура и количество потенциальных поставок российских вооружений Пакистану не выйдут за пределы значимых для изменения имеющегося регионального баланса сил. В практическом плане Россия по настоящее время ограничилась поставкой в 2015–2016 гг. 4 ударных вертолетов Ми-35 и 2 многоцелевых Ми-171Э (что предсказуемо вызвало крайне негативную оценку Индии) и последующей общей позитивной реакцией на обозначаемый интерес Пакистана к закупке истребителей Су-35, а также бронетехники, противотанковых и переносных ЗРК.

Отдельным сегментом остается опосредованное участие России в масштабном перевооружении пакистанских ВВС авиатехникой китайской разработки, комплектуемой оборудованием российского производства — продолжающиеся с 2007 г. поставки двигателей РД-93 для комплектации китайских однодвигательных истребителей JF-17 Thunder, выпускаемых по лицензии в Пакистане. Только контрактом от 2007 г. предусматривалась закупка Китаем и реэкспорт в Пакистан 100 силовых установок для истребителей JF-17, а всего пакистанские ВВС планируют закупить не менее 150 истребителей. Российскими поставками двигателей также обеспечивается моторизация истребителей JF-17, поставляемых Пакистаном на экспорт Мьянме (16 ед.) и Нигерии (3 ед.). Как сообщается, интерес к закупке этих машин у Пакистана проявляет и Азербайджан.

Примечательно, что после подписания договора о ВТС последовали заявления военного руководства Пакистана о готовности России перейти к прямым поставкам Пакистану авиационных двигателей РД-93. По словам официальных лиц, пакистанский авиапром ориентирован на продолжение закупок и использования российских РД-93 для комплектации JF-17, а также на перспективное сотрудничество по ремонтному обеспечению, совместной модернизации и разработке модификаций. Длительность сохранения двусторонней заинтересованности в данном сегменте кооперации будет зависеть от совершенствования китайского аналога силовой установки для JF-17, что предсказуемо сведет на нет интерес Пакистана к российским закупкам.

Несмотря на в целом позитивное развитие двусторонних отношений с Пакистаном, Россия осознает риски интенсификации ВТС с Пакистаном. Сюда входят риски геополитического характера — разность подходов к различным элементам региональной безопасности в ретроспективном и перспективном плане, а также общая непредсказуемость геополитического вектора Исламабада в долгосрочной перспективе. Интенсификация сотрудничества с Пакистаном пока что имеет преимущественно коммерческий интерес. Отсюда существуют риски в коммерческом отношении — в части несопоставимости пакистанского и индийского рынков вооружений и платежеспособности Исламабада в обозримой перспективе. Очевидно, что и США, несмотря на явное смещение фокуса региональных интересов с Пакистана на Индию, явно не заинтересованы в эрозии американо-пакистанских отношений, в т.ч. в контексте опорной роли Пакистана в Афганистане и его регионального противовеса чрезмерному усилению Индии.

В целом же поддержание диалога с Пакистаном в сегменте ВТС открывает России дополнительный спектр возможностей двустороннего партнерства в регионе. В их числе не только дополнительные возможности влияния на внутриполитические процессы в Афганистане, дестабилизация обстановки, которая имеет критически негативное влияние на регион Центральной Азии, но и возможность формирования альтернативного иранскому направлению выхода к Аравийскому морю и Индийскому океану (в т.ч. реализации проекта Трансафганского транспортно-коммуникационного коридора и трансрегионального маршрута «Центральная Азия — Персидский залив»). В данной связи показательно и поступательное развитие двусторонних экономических связей на рынке углеводородов — российское участие в строительстве газопровода «Север-Юг» от пакистанского морского порта Карачи до г. Лахор, главным оператором которого выступает российская компания «Ростэк» (стоимость проекта оценивается в 2 млрд долл.).

wikipedia.org
БТР-70 ВС Афганистана

Афганистан

Для России внешнеполитические связи с Афганистаном приоритетны в первую очередь в контексте поддержания внутриполитической стабильности в стране, что является одним из гарантов геополитической стабильности в Центральной Азии. Перспективы внешнеэкономического и военно-технического сотрудничества подвержены влиянию разнонаправленных факторов. Будущее внутриполитического урегулирования в стране, находящейся под влиянием различных интересов внутренних сил и геополитических интересов внешних игроков, прежде всего США и Пакистана, неопределенно.

Несмотря на значительную роль российских поставок вооружений т.н. Северному альянсу при освобождении от режима талибов в начале 2000-х гг., Россия не получила сколь-нибудь значимой роли и геополитических дивидендов в отношениях с Афганистаном, за исключением относительной минимизации экспансии деструктивных исламских движений и наркотрафика через Среднюю Азию на российском направлении.

Последующее геополитическое доминирование США в афганском урегулировании практически закрыло для России и рынок вооружений страны, несмотря на попытки нового афганского режима реанимировать ВТС с Россией. Правительство Афганистана учитывало как целесообразность сохранения преемственности прежней ориентированности на эксплуатацию военной техники советского/российского производства, так и политические моменты дифференцирования влияния внешних игроков на внутриполитическую ситуацию в стране.

Осложнение внутриполитической ситуации в Афганистане в начале 2000-х гг. на фоне принявшей затяжной характер военной компании США и их союзников сподвигло Вашингтон на более лояльное отношение к восстановлению российских закупок Афганистаном, правда, исключительно вертолетной техники. С конца первой декады 2000-х гг. Афганистан закупил более 80 российских многоцелевых вертолетов Ми-17, при этом контрактация и финансирование велись преимущественно Министерством обороны США и частично ОАЭ).    

В настоящее время афганская администрация проявляет заинтересованность в повышении самостоятельности в вопросах как внешнеполитической ориентации, так и ВТС, что дает определенные надежды для России. Политической базой для сотрудничества в оборонной сфере станет создание комитета по развитию ВТС и координационного комитета по борьбе с международным терроризмом.

Сотрудничество России с Афганистаном в сфере безопасности и экономики формируется под эгидой ШОС и ОДКБ. Это позволит комплексно противодействовать экспансии террористических группировок и наркотрафика, а также развивать экономическое партнерство в рамках единого евразийского пространства с учетом перспективного вхождения Афганистана в ШОС. В частности, в сфере ВТС Афганистан обозначил потребность в проведении ремонта эксплуатируемой вертолетной техники и поставок новых машин, а также обсуждается передача бронетехники (БТР-70 и БМП-2) из российской армии. В качестве сегментов экономического взаимодействия как базового интегрирующего фактора приоритет отдается сотрудничеству в электроэнергетике, транспортной инфраструктуре, поставках углеводородов, геологоразведке и добыче полезных ископаемых.

Дополнительным стимулом на повышение российского присутствия в Афганистане может также послужить новый вектор внешнеполитического диалога и экономического сотрудничества России с Пакистаном, имеющего значительное влияние на вопросы афганского урегулирования.

1. Отношения с США осложнились в том числе из-за отказа в приобретении Пакистаном военной техники из наличия американского военного контингента в Афганистане и срывом уже одобренных поставок истребителей F-16 (на что определенное давление, пользуясь новым статусом стратегического партнерства с США, оказала и Индия).