Геополитические аспекты политики РФ в сфере военно-технического сотрудничества

Сохранение восходящей динамики российского экспорта вооружений на фоне масштабного участия нашей страны в происходящих в мире глобальных геополитических процессах, свидетельствует о поступательном развитии отечественного ОПК и международном авторитете и геополитическом весе России.

Политика Российской Федерации в сфере военно-технического сотрудничества, в отличие от практики советского периода, являет собой набор более опосредованных подходов при продвижении национальных интересов и достижения конкретных геополитических и геостратегических целей на международной арене, и определяется балансом обеспечения геополитических целей и коммерческих интересов.

Привлекательность концептуальных внешнеполитических подходов и принципов выстраивания Российской Федерацией отношений с внешнеполитическими партнерами, а также поступательный рост научно-технического потенциала и расширение инструментария в сфере военно-технического сотрудничества, являются залогом сохранения приоритизации российской ориентации для стран-покупателей, как ключевого индикатора геополитического влияния России в мире.

Военно-техническое сотрудничество и экспорт вооружений всегда являлись одним из важнейших индикаторов геополитического влияния и внешнеполитическим инструментом ведущих стран мира. В данной связи, представляется интересным проанализировать и оценить роль экспорта вооружений в арсенале геополитического инструментария внешней политики России.   

По данным, приведенным в марте 2017 г. президентом России В.В. Путиным на заседании Комиссии по военно-техническому сотрудничеству, по итогам 2016 года объем экспорта ВВиСТ составил более 15 млрд долл., поставки которых осуществлялись в 52 страны мира. Совокупный портфель экспортных заказов составил более 50 млрд долл., из которых на долю подписанных в 2016 г. новых контрактов пришлось около 9,5 млрд долл.

Евгений Корендясов:
Россия наступает на рынки вооружений и военной техники в Африке

Доля России на международном рынке экспорта вооружений в 2016 г. по оценкам Стокгольмского международного института исследования проблем мира (Stockholm International Peace Research Institute — SIPRI) составила порядка 23% (по объемам поставок, без финансовой стоимости), что укладывается в пределы устойчиво занимаемой российским ОПК доли в мировом экспорте за предшествовавшее пятилетие (2011–2015 годы), оцениваемой в 25 процентов.

При этом необходимо отметить, что методика оценки SIPRI учитывает поставки только по основным категориям ВВТ (самолеты и вертолеты, бронетехника, артиллерийские системы калибра 100 мм и более, системы ПВО, военно-морская техника, противолодочные системы вооружений, спутниковые системы) и ключевым узлам к ним (силовые установки, РЛС и оптоэлектронные системы обнаружения и применения оружия), но не учитывает поставок стрелкового оружия и вспомогательных систем, а также отдельных кооперационных программ совместного производства ВВТ, что особенно важно в контексте существенной доли таких программ в структуре военно-технического сотрудничества России с ближайшими союзниками по СНГ и ОДКБ.

Составлено по данным ФСВТС, АО «Рособоронэкспорт», Центра АСТ и российских СМИ

С 2000 года среднегодовой объем российского экспорта вооружений увеличился в пять раз — с 3 до 15 млрд долл. и на этом уровне удерживается последние пять лет. За период 2000–2016 гг. суммарные поставки российского оружия и военной техники произведены более 120 странам мира на общую сумму порядка 130 млрд долл. (с учетом 15 млрд.долл. по итогам 2016 г.).

В числе крупнейших покупателей российского вооружения — Индия, Китай, Вьетнам, Алжир. В последние годы появились новые клиенты, с которыми военно-техническое сотрудничество не велось, либо было прервано после распада СССР — в т.ч. Бангладеш, Непал, Никарагуа, Нигерия, Руанда, Таиланд, Танзания, Мьянма, Шри-Ланка.

Прогноз поставок на текущий год позволяет говорить как минимум о сохранении существующего положения — по оценкам Государственной корпорации «Ростех» и Минпромторга России, объем экспорта в 2017 г. позволит обеспечить сопоставимую величину и возможно превысит показатели 2016 г. С точки зрения военно-технических аспектов интереса на мировом рынке к российским вооружениям, весьма значимое влияние оказало их успешное применении в ходе сирийского конфликта — ожидаемый прирост экспортных заказов в среднесрочной перспективе по различным оценкам, оценивается в пределах 6–7 млрд долл.

Сохранение в целом восходящей динамики российского экспорта вооружений, содействовало укреплению авторитета нашей страны на мировой арене. Сохраняющийся устойчивый спрос на российское вооружение, на фоне происходящих в мире глобальных геополитических событий и масштабного участия в них России, свидетельствует не только о поступательном развитии отечественного ОПК, но и о геополитическом весе России, несмотря на политику международной изоляции и экономического давления проводимую западными странами.

Реанимирование в 2015–2016 гг. ранее замороженных под влиянием/давлением США, западноевропейских стран и Израиля оружейных контрактов с Сирией и Ираном, стало рубежным моментом во внешней политике Российской Федерации в части отстаивания национальных интересов и интересов геополитических партнеров. В русле проведения взвешенной внешней политики, неизменно базирующейся на принципах соблюдения международного права, уважения государственного суверенитета и партнерства, такая внешнеполитическая линия является залогом заинтересованности различных стран мира к развитию военно-технического сотрудничества с нашей страной.

Если в постсоветский период, в виду общей деидеологизации сферы ВТС, выбор российского оружия со стороны нетрадиционных клиентов (ориентировавшихся на западные страны) преимущественно определялся параметрами «цена-качество», то в настоящее время, для многих государств выбор в определенной степени определяется и геополитическими критериями диверсификации закупок для внешнеполитического маневра. В немалой степени этому способствует рост влияния России на международной арене.  

Василий Шикин:
Российско-индийское стратегическое партнерство: достигнут ли потолок?

Проводимый прежней администрацией США и их союзниками целенаправленный курс на обострение внешнеполитической конфронтации, освободил Россию от сдерживающих моментов по расширению военно-технического сотрудничества с «проблемными», с точки зрения Запада, государствами. Принятые Россией, ради сохранения конструктивного внешнеполитического диалога по сотрудничеству в «чувствительных областях», самоограничения в сфере ВТС, помимо всего прочего не выгодные и в экономическом плане, в современных условиях просто отпали.   

Является постулатом, что национальная политика стран-экспортеров вооружений является индикатором основных акцентов их внешней политики и используется в качестве одного наиболее значимых инструментов геополитического и геостратегического влияния. В данном контексте, ярким декларативным примером является известный американский слоган — «Покупая американское оружие — вы покупаете часть США». Данный слоган емко демонстрирует основную установку официальной политики США в сфере военно-технического сотрудничества — одобрение конгрессом продажи ВВиСТ конкретному государству означает его вхождение в число «стран-клиентов», на которую (в известной степени, конечно) распространяются внешнеполитические гарантии США, как сверхдержавы.

Оговорка в данной связи существенна, о чем свидетельствует ситуативный характер интереса США к стимулированию военно-технического сотрудничества с отдельными странами-реципиентами, используемому для продвижения геополитических интересов в плане двусторонних связей, либо в качестве фактора давления на сопредельные с ними государства. В числе известных примеров — варьируемые в зависимости от внешнеполитической конъюнктуры периоды внешнеполитической «благосклонности» США в региональных геополитических связках Китай — Тайвань, Иран — Ирак и Пакистан — Индия.

Во времена СССР военно-техническое сотрудничество для нашей страны почти всегда являлось прямым индикатором геополитического вектора взаимоотношений с государствами-покупателями, а также активно использовалось в качестве противовеса в отношениях с основными геополитическими соперниками — США и прочими странами НАТО, а также с Китаем. Современная российская политика в сфере военно-технического сотрудничества (а также и передачи технологий военного/двойного назначения) в данной связи являет собой набор более опосредованных подходов при продвижении национальных интересов и достижения конкретных геополитических и геостратегических целей на международной арене. В современных условиях вектор российской политики в сфере военно-технического сотрудничества (как впрочем, и большинства стран-экспортеров) определяется балансом обеспечения геополитических целей и коммерческих интересов.

При этом, в постсоветский период наблюдался сдвиг на превалирование коммерческих интересов, что было обусловлено практически полным отходом от прежних идеологических доминант, ранее определявших круг партнеров по преимущественно союзническим отношениям. С начала 1990-х и до начала 2000-х годов военно-техническое сотрудничество, как известно, преимущественно было и рассматривалось в качестве дополнительной статьи экспортных доходов и едва ли не единственного способа поддержки отечественной оборонной промышленности в условиях минимизации гособоронзаказа.

В качестве инструмента геополитического влияния военно-технологическое сотрудничество Россией в тот период практически не использовалось. Тому способствовали и некоторые общие моменты — во-первых, ориентированность (в силу различных факторов) внешней политики России на обеспечение консенсуса с мнением западных партнеров не предполагала особо радикальных шагов по экспансии на новые рынки, а во вторых, подавляющий объем поставок в 1990-х годах шел на Индию и Китай, в принципе не являвшихся «податливыми» объектами геополитического влияния для внешней политики не только России, но прочих ведущих экспортеров вооружений.

К началу 2000-х гг. стабилизация макроэкономических процессов в российской экономике и растущий потенциал пережившего «нулевую точку» отечественного оборонно-промышленного комплекса, на фоне роста геополитического влияния в мире, вновь позволили использовать военно-техническое сотрудничество не только в качестве ресурса экспортной поддержки отечественного ОПК и важной статьи валютных поступлений, но и в качестве инструмента достижения геополитических и геостратегических целей.

В федеральном законе «О военно-техническом сотрудничестве Российской Федерации с иностранными государствами» (№ 114-ФЗ, принятом 19 июля 1998 г.), к примеру, прямо продекларировано, что одной из основных целей военно-технического сотрудничества является укрепление военно-политических позиций Российской Федерации в различных регионах мира. При этом в практическом плане факт поставок Российской Федерацией вооружений и военной техники конкретным государствам, несмотря на законодательно декларированную норму, как правило, не имеет декларируемого геополитического подтекста и никогда не используется в качестве инструмента ультимативного давления на страну-клиента и третьи страны.

Илья Крамник:
Экспорт российского вооружения: стратегии влияния

Отсутствие в российских подходах в сфере ВТС выраженной «политической составляющей» по настоящее время является немаловажным обстоятельством в пользу выбора российских вооружений для значительного числа покупателей. Для стран-клиентов налаживание долгосрочного военно-технического сотрудничества с Россией практически не имеет стратегических рисков последующего «навешивания» связанных политических условий поставок и имеет негативной истории рисков возможного последующего «подпадания» под эмбарго на поставки запчастей, чем неоднократно отмечено военно-техническое сотрудничество многих стран, к примеру, с США.

В данной связи можно даже утверждать, что в части прозрачности и предсказуемости условий для клиентов, российские подходы пожалуй являются, примером “fair play” в сфере военно-технического сотрудничества и мировой геополитике. В части ограничительных условий Россия оперирует международными категориями ограничения оборота конкретных систем вооружений и приемлемости поставок вооружений вообще конкретным странам-реципиентам, находящимся в состоянии войны, подпадающим под международные санкции и т.п. Российские партнеры и потенциальные интересанты в сфере ВТС и номинально и фактически ограничиваемы исключительно в доступе к системам ВВТ не вписывающимся в стандарты международных ограничительных договоров (по нераспространению ракетных технологий, неконвенционального оружия и пр.).

Отдельно стоит отметить, что Россия является, пожалуй, единственным подобным примером среди ведущих мировых экспортеров вооружений, не раз отказывавшимся от выгодных сделок во избежание изменения сложившегося баланса сил в отдельных регионах и в качестве превентивной меры для сохранения внешнеполитического диалога с государствами-партнерами, проявляя избыточную «щепетильность». Хрестоматийным примером стала отмена Россией находившихся на финишной прямой сделок на поставку зенитных систем С-300 и прочих «чувствительных» вооружений Сирии и Ирану, в качестве геополитической уступки США и Израилю в рамках сохранения регионального диалога и партнерства. При этом данный факт, на фоне так и не последовавших со стороны западных партнеров сколь-нибудь равнозначных встречных шагов по учету российских внешнеполитических интересов, не замедлил отразиться в части имиджевых и репутационных потерь для нашей страны.  

В чистом виде, хотя и косвенно, выраженная избирательная политика в сфере военно-технического сотрудничества, пожалуй, применялись только к Китаю (в части ограничения ТТХ и технологического уровня поставляемых систем вооружений). Но даже в данном случае, Россия руководствовалась не преследованием каких-то скрытых целей, а стремлением нивелировать риски своеобразной практики использования Китаем военно-технического сотрудничества в части закупок сложных систем вооружений, как формы несанкционированного доступа к интересующим технологиям военного назначения. Свидетельством тому — многочисленные примеры несанкционированного копийного тиражирования Китаем ряда систем ВВТ советской/российской разработки.

Отдельным моментом в геополитической конъюнктуре российского экспорта вооружений являются прорывные, но носящие преимущественно ситуативный характер, сделки со странами, являющимися традиционными клиентами США. Очевидно, что проникновение России на рынки вооружений этих стран, во многом бывает обусловлено демонстративной диверсификацией вектора внешнеполитической ориентации правящими кругами этих стран, как явным вызовом устоявшейся системе военно-политического доминирования США.

Можно наблюдать, довольно значительное число таких стран (ОАЭ, Египет, Бахрейн, Пакистан, Филиппины, а также Ирак), геополитически преимущественно ориентированных (либо вынужденных ориентироваться) на США, не отказывают себе в удовольствии использования военно-технического сотрудничества с Россией в качестве фактора/инструмента геополитического давления на Вашингтон. Для России данные сделки, несмотря на определенный резонанс, пока что представляют преимущественно коммерческий интерес, поскольку геополитическая составляющая играет все же ситуационную, сопутствующую роль, в определенной степени производную от текущей парадигмы напряженных взаимоотношений данных государств с США.

Показателен также факт использования отдельными странами самой вероятности развития военно-технического сотрудничества с Россией, как инструмента воздействия на прочих потенциальных поставщиков. В числе таких примеров — Турция (по закупке ЗРС С-400) и Саудовская Аравия (по проявляемому интересу к танкам Т-90С, зенитным и оперативно-тактическим ракетным комплексам и прочей номенклатуре вооружений), несмотря на неопределенность перевода в практическую плоскость данных закупок обоими странами, Пакистан (по демонстрируемой заинтересованности в расширении российских закупок по всему спектру ВВТ), Аргентина (по зондированию возможной закупки истребителей МиГ-29) и пр.

Необходимость в более активном использовании военно-технического сотрудничества, как инструмента непосредственного геополитического влияния (и противодействия), стала очевидна для России и на фоне опасного нарастания дестабилизирующего влияния региональных конфликтов на Ближнем Востоке, при том, что сопутствующие этому обстоятельства по своей значимости во всех смыслах являются неординарными для региональной и мировой безопасности.

Размещение в Сирии зенитных систем С-300ПС и С-400 для прикрытия российской авиационной базы в Хмеймиме, с известными допущениями, в принципе играет сопоставимую роль, тем более в условиях продекларированного бессрочного статуса пребывания российской группировки до урегулирования конфликта в стране. При этом, нельзя исключать и гипотетической возможности поставки/передачи сирийским вооруженным силам систем типа С-300, что весьма вероятно при усугублении кризисного развития ситуации в регионе, когда для российской дипломатии отпадут последние сдерживающие факторы негативного отношения США и Израиля на поставки «чувствительных вооружений» Сирии.

Это также возможно при критическом обострении обстановки вокруг Сирии и продолжении инцидентов аналогичных ракетному удару США по сирийскому аэродрому Шайрат в апреле 2017 г. и последующим неизбирательным авиаударам по сирийской территории, а также неоднократным израильским бомбардировкам сирийских объектов. Аналогичным фактором является активное использование США без реальной военной необходимости над сопредельной с Ираном иракской территорией истребителей F-22 и пополнение ВВС Израиля истребителями F-35, при том, что эти высокотехнологичные авиационные комплексы пятого поколения изначально рекламируются в качестве «убийц» российских зенитных систем С-300 и С-400.

Обоснованность российских шагов по проецированию силы для защиты национальных интересов и защиты внешнеполитических партнеров от провокационной и дестабилизирующей политики США и их союзников в части оказанию давления на неугодные режимы в регионе и противодействия российскому военно-политического присутствию на Ближнем Востоке, подтверждается периодически фигурирующими в зарубежных СМИ информационными вбросами. В их числе — публикации в израильских СМИ относительно имеющихся у Тель-Авива планов нанесения ударов по российским военным базам в Сирии, а также угрозы наследного принца Саудовской Аравии Мухаммеда бен Салмана (Mohammad bin Salman), прозвучавшие спустя всего лишь несколько недель после прошедшей в плодотворной обстановке официальной встречи в Москве с Владимиром Путиным в мае 2017 г., о готовности Эр-Рияда принять меры для противодействия российской политике в Сирии и возможности «уничтожить российские войска в Сирии за 3 дня».  

Оказание Россией военной поддержки Сирии и установление нового формата военно-политического сотрудничества с Ираном, а также масштабные закупки российских вооружений Египтом и Ираком, в контексте диверсификации приоритетов в сфере военно-технического сотрудничества и обеспечения региональной безопасности стали зримой демонстрацией восстановления позиционирования и статуса России, как альтернативного центра геополитической ориентации и партнерства. Также необходимо отметить, значение данных сделок, как фактора способствующего выравниванию регионального военного дисбаланса, сохранение которого необходимо США и их союзникам для доминирования в регионе, намеренно дестабилизируемого ими для тех же целей.

Александр Корольков, Татьяна Русакова:
Военно-техническое танго

Аналогично текущей ситуации вокруг Сирии и на Ближнем Востоке в целом, можно отметить, что, несмотря на весьма разнонаправленные геополитические ориентиры стран-клиентов, закупки российских вооружений все чаще становятся реальной предпосылкой для их последующей конвертации в заинтересованность покупателей по расширению внешнеполитического и военно-технического партнерства с Россией, как фактора нивелирования военно-политического диспаритета и недопущения соотвествующего критического обострения ситуации в кризисных регионах, в т.ч. на фоне опасных и зачастую непредсказуемых геополитических экзерсисов США и их союзников, а также доминирования и экспансии отдельных региональных держав.

В числе геополитических тенденций необходимо также отметить фактически выпавшее для России в сфере военно-технического сотрудничества европейское направление — уход из числа российских клиентов восточноевропейских стран (до сих пор имеющих на вооружение значительное количество военной техники советского/российского производства и прекращение совместных программ по разработке отдельных перспективных образцов вооружений, в т.ч. для третьих стран) с некоторыми западноевропейскими странами (Италией, Францией, Германией).

Перспективы восстановления связей в военно-технической сфере с западноевропейскими государствами находятся в жесткой зависимости от парадигмы межгосударственных отношений, что в современных условиях кризисного обострения отношений с ЕС в целом, следующего в одном фарватере интенсификации антироссийских санкций, в обозримой практически равна нулю (по крайней мере, в условиях антироссийской истерии нагнетаемой Вашингтоном). При этом очевидно, что односторонний разрыв взаимовыгодных контактов в данной сфере, как было отмечено президентом России Владимиром Путиным «не отвечает интересам ни России, ни Европы».

О перспективах военно-технического сотрудничества с восточноевропейскими странами в условиях их почти полной переориентации на закупки вооружений производства США и западноевропейских стран в рамках членства в НАТО и следования в русле иррациональной антироссийской политики, в обозримой перспективе также говорить не приходится.

Отдельными исключениями последних лет стали сделки со Словакией (контракты 2013 г. по постпродажной поддержке парка истребителей МиГ-29 национальных ВВС, включающие работы по проведению восстановительного ремонта и доработку БРЛС) и Венгрией, сделавшей выбор в пользу предложения «Вертолетов России» по итогам тендера проведенного в 2016 г. на проведение капитального ремонта четырех военно-транспортных вертолетов Ми-17 (стоимостью 14 млрд долл.), а также планирующей заказать проведение ремонта ударных вертолетов Ми-24. Безусловно, такой выбор Братиславы и Будапешта, выбивающийся из «прививаемых» США и ЕС восточноевропейским государствам стандартов геополитического позиционирования, стал следствием волевого решения находящихся у власти правительств. Он отражает пока имеющиеся объективные предпосылки сохранения ориентации на продукцию/услуги российского ОПК со стороны отдельных восточноевропейских стран, эксплуатирующих ВВТ советского/российского производства (несмотря на большое количество альтернативных вариантов их модернизации и ремонта), однако ставит их реалистичность в прямую зависимость от степени внешнеполитической самостоятельности находящихся у власти сил.

Отдельно стоит отметить налаживание прерванных связей в военно-технической сфере с Сербией — достигнутое в декабре 2016 г. соглашение о передаче Россией в виде предоставления военно-технической помощи шести истребителей МиГ-29, а также 30 танков Т-72С и 30 БРДМ-2 и планируемая закупка военно-транспортных вертолетов Ми-17В-5 (4 ед. в 2018–2019 гг.). Для Сербии, пока не оправившейся от внутриполитических и экономических катаклизмов последовавших после фактического военно-политического поражения (причем военное поражение стало следствием политического) в ходе военно-воздушной агрессии стран НАТО 1999 г., выбор ориентации в сфере ВТС является действительно геополитическим. Выстроенная США и ЕС геополитическая конфигурация на территории бывшей Югославии, не может оставлять у Белграда иллюзий в вопросе выбора внешнеполитических партнеров для укрепления своего оборонного потенциала и у России имеются весомые предпосылки для закрепления приоритетных позиций.

Несколько обособленным сегментом политики в сфере военно-технического сотрудничества для России, части целевых ориентиров, критериев и механизмов исполнения, являются страны СНГ и тем более входящие в Организацию договора о коллективной безопасности (ОДКБ) — Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Таджикистан. В русле современных вызовов и угроз, военно-техническое сотрудничество со странами-членами ОДКБ в определенной степени является составляющей общих геополитических интересов и политики обеспечения региональной безопасности, в т.ч. в части совместного оборонного строительства и противодействия угрозе экспансии экстремистских группировок. В данной связи, несмотря на весьма значительную диверсифицированность внешнеполитических ориентиров, в сделках с ними коммерческая составляющая в значительной степени нивелирована, больший акцент ставится на обеспечение оборонной интеграции, поддержание во многом единых стандартов перспективного оснащения вооруженных сил, а также использование льготных условий поставок и ценообразования.