Брекзит update: Что есть демократия? или перипетии неписаной конституции

Как показывает последнее развитие событий вокруг Брекзита, новация с прямой демократией оказалась вне сложившегося конституционного поля, заточенного со времен Английской революции на представительную, когда суверенитет народа заканчивается у избирательных урн и «мягко» переходит в суверенитет Парламента, то есть можно говорить об управляемой демократии. Она и дала сбой, и Верховный суд, когда выносил (24 сентября) вердикт о незаконности решения правительства сделать 5-недельный перерыв в работе Парламента в преддверии открытия его новой сессии, был по-своему прав, заявив о «крайнем воздействии» этого шага на «основы демократии». Просто в самой концепции этой демократии не предусмотрен ее прямой вариант, равно как и их конфликт.

Хотя неписаная конституция не регулирует такой конфликт, она же обеспечивает пространство для необходимого маневра со стороны правительства. Это признают даже те, кто считает, что нынешняя ситуация чревата принятием — со временем — писаной конституции и тогда открытием вопроса о государственном устройстве, имея в виду и роль монарха. Свидетельства тому дала позиция Джонсона в дебатах в возобновившем 25 сентября свои заседания Парламенте. Он уважает решение Верховного суда, хотя «глубоко не согласен» с ним, и обещает, что нового продления срока пребывания в ЕС не будет — страна выйдет из него 31 октября.

Ситуация с Брекзитом вступает в эндшпиль, обещающий драму между Шекспиром и комедией дель арте. И если оппозиция обречена на попытку госпереворота или банальную стратегию с предсказуемым исходом, то Джонсон, демонстрирующий решимость идти до конца «именем народа» и игнорировать Парламент, избрал фатальную и, вполне возможно, победную стратегию. Результат станет определенным рубежом в развитии Европы, где на фоне политического, интеллектуального и нравственного банкротства элит электорат все больше проявляет готовность «пожить по своей глупой воле».

Вы стали невыносимо отвратительны всему народу… Ваша страна уполномочила меня вычистить эту авгиеву конюшню…, что с Божьей помощью и властью, данной мне Им, я и собираюсь сейчас сделать…

Так вот, приказываю вам под страхом смерти немедленно убираться прочь… Именем Бога, вон отсюда!

Оливер Кромвель при разгоне «охвостья» Долгого парламента

В разговоре Пилата с Иисусом прозвучали два фундаментальных вопроса: Что есть истина? и Что есть действительность? Они до сих пор стоят перед нами, будь то претензия западных элит на безальтернативность либерализма, под которым понимается прежде всего неолиберальная экономическая политика, или виртуализация/карнавализация всего и вся на Западе, включая войну и политику. Брекзит ставит вопрос второго ряда, но оттого не менее фундаментальный для судеб демократии на Западе и за его пределами, включая Россию: Что есть демократия? При Кромвеле представительная демократия износилась до дыр, и разгон того, что осталось от Долгого парламента (сотня депутатов), был встречен в стране с ликованием. Последовали годы единоличного правления, закончившегося Реставрацией — она стала временным компромиссом, который заведомо исключался религиозным фанатизмом. Потом этот компромисс в английском обществе был доведен до ума бескровной Славной революцией, потребовавшей оккупации Лондона иностранными войсками Вильгельма Оранского. Религиозные фанатики в разное время отплыли к американским берегам и взяли свой реванш век спустя в ходе Войны за независимость.

Александр Крамаренко:
Брекзит об источниках суверенитета и роли личности в истории

Если брать параллели из Английской революции, то премьер-министр Борис Джонсон в его конфликте с парламентом, конечно, не Карл I, а скорее Кромвель, но никак не кальвинистский фанатик. Он оказался на острие конфликта представительной демократии с прямой в форме референдума 2016 года, который проводился по специально принятому закону и имел статус консультативного. Что было не предусмотрено, так это негативный для правительства исход по столь чувствительному для страны вопросу, как членство в Евросоюзе. Когда вердикт был вынесен электоратом, обеим ведущим политическим партиям страны — консерваторам и лейбористам — ничего не оставалось, как только с ним согласиться и на внеочередных выборах 2017 года обещать выйти из ЕС.

Вопрос, вынесенный на референдум, был сформулирован предельно четко, что в числе прочего было призвано оказать давление на электорат: выходим или остаемся? Тем не менее, он был сразу же замутнен либеральным истеблишментом посредством введения понятий «жесткий» (без соглашения с ЕС) и «мягкий» (по соглашению) Брекзит. Собственно, в русле такой вивисекции кабинет Т. Мэй и заключил в июле 2018 г. Соглашение о выходе из ЕС. Оно трижды было провалено в Палате общин нынешнего состава. Оно и понятно: как признала одна из министров Мэй, оно должно было совместить несовместимое — удовлетворить обе стороны, то есть выйти формально, но фактически остаться в поле действия норм Таможенного союза ЕС без права заключать торговые соглашения с третьими странами. Джонсон поэтому и вышел из правительства, сделав заявление о перспективе «вассальной зависимости» от ЕС — подчиняться его нормам без права участия в принятии решений.

Как показывает последнее развитие событий, новация с прямой демократией оказалась вне сложившегося конституционного поля, заточенного со времен Английской революции на представительную, когда суверенитет народа заканчивается у избирательных урн и «мягко» переходит в суверенитет Парламента, то есть можно говорить о «дирижизме» или управляемой демократии. Она и дала сбой, и Верховный суд, когда выносил (24 сентября) вердикт о незаконности решения правительства сделать 5-недельный перерыв в работе Парламента в преддверии открытия его новой сессии, был по-своему прав, заявив о «крайнем воздействии» этого шага на «основы демократии». Просто в самой концепции этой демократии не предусмотрен ее прямой вариант, равно как и их конфликт.

Хотя неписаная конституция не регулирует такой конфликт, она же обеспечивает пространство для необходимого маневра со стороны правительства. Это признают даже те, кто считает, что нынешняя ситуация чревата принятием — со временем — писаной конституции и тогда открытием вопроса о государственном устройстве, имея в виду и роль монарха (в отличие от старших поколений для молодежи монархия — пережиток, в лучшем случае экзотика). Свидетельства тому дала позиция Джонсона в дебатах в возобновившем 25 сентября свои заседания Парламенте. Он уважает решение Верховного суда, хотя «глубоко не согласен» с ним, и обещает, что нового продления срока пребывания в ЕС не будет — страна выйдет из него 31 октября.

Сергей Шеин:
Премьерство Бориса Джонсона: на пути к «Разделенному Королевству»?

«Ведущий себя вызывающим образом» премьер вновь предложил лидеру оппозиции выразить его кабинету недоверие и согласиться на проведение внеочередных выборов, то есть дать электорату возможность разрешить нынешний конфликт между кабинетом и парламентской оппозицией. Лидер лейбористов Дж. Корбин заявил, что выборов не боится, но прежде хочет убедиться в том, что «жесткого» Брекзита не будет, то есть что Джонсон в соответствии с принятым законом обратится к ЕС с просьбой о продлении срока пребывания страны в Союзе по 31 января 2020 г. и получит на это согласие партнеров. Обозреватели полагают, что правительство готовит свою предвыборную стратегию в русле тезиса «народ против Парламента», и она может оказаться выигрышной. Когда оппозиция грозит Джонсону тюрьмой за невыполнение своего закона (Джонсон окрестил его «Законом о капитуляции» — Surrender Act), его сторонники утверждают, что «из тюрьмы» он тем более одержит сокрушительную победу. Дело в том, что, закрывая опцию выхода без соглашения, парламентарии лишают правительство главного рычага на переговорах с ЕС. Это отдает «сговором оппозиции с Брюсселем» (а он ассоциируется с «ненавистной и никому не подотчетной наднациональной бюрократией»), о чем уже напрямую говорят представители Даунинг-стрит. Таким образом, оппозиция предстает как антинациональная сила, стремящаяся «украсть итоги референдума». Не только консервативная «Дейли телеграф», но и традиционно патриотичные таблоиды «Дейли мейл» и «Сан» взяли сторону правительства и яростно демонизируют оппозицию и «социалиста» Корбина.

Что не менее важно, на стороне правительства оказывается конституционный порядок и практика. Управляет страной правительство: если оно вышло из доверия у Парламента, тот должен выразить ему недоверие, за чем следует повторное голосование через две недели и тогда либо формируется новый кабинет или объявляются досрочные выборы. Время даже для такого развития стремительно уходит. О степени паники в рядах оппозиции свидетельствуют призывы принять еще один закон, раз Джонсон не намерен выполнять предыдущий, обязав его запросить продление у ЕС уже 5–6 октября. Но что это изменит? Появились слухи даже о том, что продление у ЕС может запросить спикер Палаты общин Дж. Беркоу! (в духе «Не слушайте Джонсона, а нас»?). Бывший консервативный премьер Дж. Мейджор заявил, что Даунинг-стрит воспользуется «конституционным крючкотворством», имея в виду в том числе чрезвычайные полномочия, чтобы провести Брекзит в обход Парламента. Ему газеты, в свою очередь, припомнили его роль в свержении М. Тэтчер — классический «нож в спину». Взаимная демонизация набирает обороты, включая мемуары Д. Камерона, который утверждает, что Джонсон поддержал Брекзит из «карьеристских соображений», и обвинения журналистки, что он «щупал» ее под столом на заседании редакционного совета еженедельника «Спектейтор» в 1999 г.

Брюссель, понятно, хочет избавиться от Джонсона без всяких выборов, как это получилось с М. Сальвини в Италии. Но Сальвини сам подставился, выйдя из коалиции в твердой уверенности, что «Движение 5 звезд» не сможет договориться с Демпартией (а они договорилось) и будут объявлены выборы, на которых он реализует свой возросший рейтинг. Тут все иначе: Парламент, в котором правительство потеряло большинство из-за перебежчиков, застыл в позиции удержания Джонсона в заложниках, не смея сдвинуться в направлении его свержения конституционными средствами, и выглядит все более несуразным, что заставляет многих депутатов задуматься о собственных перспективах переизбрания на неизбежных рано или поздно выборах.

Евгений Пудовкин:
Ошибка или неотвратимость: стоит ли винить Дэвида Кэмерона за Brexit

Разговоры о необходимости единства страны, к которым подключились епископы Англиканской церкви, ничего не дают, так как сейчас время «разбрасывать камни», то есть выходить из ЕС, а «собирать» их надо будет потом — эту последовательность невозможно переиначить. Так было в XVII веке, так должно быть и сейчас: сначала Революция и Гражданская война, а потом госпереворот в форме Славной революции. Сейчас можно говорить о пародии на этот исторический опыт, что уже славно, при том отличии, правда, что внешней силой — на этот раз враждебной — выступает Брюссель, который вряд ли захочет рисковать и ставить на очень зыбкий вариант участия в свержении законного правительства одной из своих стран-членов. В ближайшие дни, как сообщает «Дейли телеграф», Джонсон сделает Брюсселю предложения по режиму сухопутной границы Северной Ирландии и при этом потребует обязаться больше не переносить срок выхода страны из Союза, другими словами, взять обязательство не вмешиваться во внутренние дела Великобритании. Своих карт в части действий внутри страны правительство не раскрывает. Оппозиция лихорадочно согласовывает планы форсирования ситуации, чтобы успеть до 31 октября создать «правительство национального единства», хотя не всех устраивает кандидатура Корбина в качестве его премьера (кстати, одной из провозглашенных Джонсоном целей было «не допустить Корбина на Даунинг-стрит»).

Ситуация с Брекзитом вступает в эндшпиль, обещающий драму между Шекспиром и комедией дель арте. И если оппозиция обречена на попытку госпереворота или банальную стратегию с предсказуемым исходом, то Джонсон, демонстрирующий решимость идти до конца «именем народа» и игнорировать Парламент, избрал фатальную и, вполне возможно, победную, если верить Бодрийяру. Результат станет определенным рубежом в развитии Европы, где на фоне политического, интеллектуального и нравственного банкротства элит электорат все больше проявляет готовность «пожить по своей глупой воле» (можно только удивляться прозорливости Достоевского, который отнес — словами своего «подпольного человека» — это открытое им чисто человеческое желание на счет некого «джентльмена»).