Один в поле воин: новые вызовы террористической угрозы для Пакистана

Вывод войск США из Афганистана и последовавший за ним приход к власти Талибана (организация признана террористической, ее деятельность запрещена на территории РФ) обозначил три основных угрозы для стран евразийского континента: наркотрафик, возрастающие националистические настроения экстремистского характера в близлежащих регионах и глобальный терроризм. Последняя наиболее актуальна для стран Центрально-Азиатского региона и Пакистана.

Но если бывшие советские республики в большей степени могут рассчитывать на помощь России в обеспечении своей безопасности, то Пакистану придется вновь открыть учебник истории и извлечь уроки из своих отношений с Афганистаном и борьбой с терроризмом. Однако в этот раз противостоять, скорее всего, придется в одиночку, и на то есть причины.

Внутриполитическая ситуация в Пакистане по-прежнему нестабильна. Разрываемая протестными оппозиционными движениями страна находится словно на пороховой бочке, осложняя положение Имрана Хана. На фоне событий в Афганистане вероятность усиления оппозиционных, экстремистских, радикальных движений в стране только возрастает. И, увы, настроенному кардинально поменять сложившийся уклад Имрану Хану в надежде сделать Пакистан современным развитым государством едва ли это под силу.

Вывод войск США из Афганистана и последовавший за ним приход к власти Талибана (организация признана террористической, ее деятельность запрещена на территории РФ) обозначил три основных угрозы для стран евразийского континента: наркотрафик, возрастающие националистические настроения экстремистского характера в близлежащих регионах и глобальный терроризм. Последняя наиболее актуальна для стран Центрально-Азиатского региона и Пакистана.

Но если бывшие советские республики в большей степени могут рассчитывать на помощь России в обеспечении своей безопасности, то Пакистану придется вновь открыть учебник истории и извлечь уроки из своих отношений с Афганистаном и борьбой с терроризмом. Однако в этот раз противостоять, скорее всего, придется в одиночку, и на то есть причины.

Пакистан и три кита афганской безопасности

Андрей Казанцев:
Перспективы и сценарии развития ситуации в Афганистане: интересы России и Китая

До августа 2021 г. обеспечивать более или менее стабильную и безопасную обстановку внутри Афганистана удавалось за счет трех ключевых сторон: правительства во главе с на тот момент президентом Ашрафом Гани, договоренностей с Талибаном и Соединенных Штатов. Однако с выводом американских войск из региона будущее страны и дальнейшее обеспечение ее безопасности остаются неопределенными. В этом контексте в фокус попадает четвертый игрок — Пакистан, который традиционно играл (хотя и не всегда открыто) ключевую роль в обеспечении безопасности на восточной границе Афганистана. Достаточно вспомнить 2018 год, когда правительство США заявило о важности Пакистана в переговорах с талибами и содействии мирному процессу в регионе.

Не секрет, что у Пакистана есть глубинные связи с талибами, во многом исторически обусловленные. Многие высокопоставленные представители организации живут в Пакистане со своими семьями, владеют собственностью и бизнесом. Именно поэтому афганский народ и правительство считают, что именно Пакистан ответственен за продолжающееся насилие в Афганистане. Но это не совсем так. За последние семь десятилетий установилось недружелюбное и напряженное сосуществование между Пакистаном и Афганистаном, обусловленное как внутренними, так и внешними факторами. Среди них — распад Британской Империи и становление Пакистана как отдельного государства, которое Афганистан отказался признавать; споры по поводу их общей границы; балансирование между противостоящими сторонами во время холодной войны; ответственность за террористический акт 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке; содействие в укреплении движения «Талибан». Последнее наиболее неоднозначно: Афганистан обвиняет Исламабад в поддержке и спонсировании Талибов, в то время как Пакистан отрицает наличие данных рычагов и дает объяснение неверной исторической интерпретации происхождения Талибов в Пакистане (и последующей их поддержке).

Так, во время афганской войны в конце 1980-х гг. Пакистан стал убежищем для многих афганцев, покинувших страну в поисках спокойной и безопасной жизни. Бежав с востока Афганистана, они осели преимущественно севере Пакистана, рядом с близкими им по этнической принадлежности пуштунами, вскоре став полноправными гражданами Исламской Республики Пакистан. Именно здесь и стали зарождаться экстремистские настроения и подготовка к террористическим актам. Не удивительно, что среди раскрываемых террористических актов в международных СМИ все чаще мелькали граждане Пакистана, следовательно, подтверждалась его связь с Талибами (по факту многие из них были выходцами из Афганистана).

Все эти эпизоды раскрывают неразрешимые вопросы в двусторонних отношениях, которые повлияют на будущее и региональную стабильность Афганистана. Они включают проблемы суверенитета, интересы безопасности, геополитическую динамику, трансграничные связи и торговля. По мере вывода иностранных войск и уменьшения перспектив мирного урегулирования эти темы станут еще более важными для формирования будущей стабильности в Афганистане.

Международное сотрудничество и противоречивый Таджикистан

Очевидно, что Исламабад, опасаясь повторения сценария афганской войны 1979–1989 гг. и формирования террористических ячеек на афганско-пакистанской границе, стремится укрепить связи с близлежащими странами, в особенности — с Центрально-Азиатским регионом и Ираном. Именно там проживают представители этнических меньшинств, населяющих Афганистан (таджики, пуштуны, хазарейцы), а значит, опасность формирования экстремистских настроений на фоне нового афганского правительства весьма велика.

Андрей Кортунов:
Уроки двух интервенций. Почему Россия преуспела в Сирии, а США провалились в Афганистане

Однако далеко не все соседи Пакистана готовы поддержать его инициативу. Так, недавнее турне министра иностранных дел Пакистана Мехмуда Шаха Куреши в Центральную Азию и Иран в надежде найти поддержку в обеспечении безопасности во многом не оправдало надежды пакистанского правительства. Наиболее «холодной» можно назвать встречу М.Ш. Куреши с президентом Таджикистана Эмомали Рахмоном во многом из-за разных позиций в отношении содействия стабилизации в Афганистане.

Еще 9 июля 2021 г. правительство Таджикистана опубликовало позиционный документ (копия имеется в распоряжении автора и была предоставлена представителями дипломатической миссии Таджикистана в РФ), в котором Э. Рахмон призывает мировое сообщество оставить Афганистан и дать стране решить свою судьбу самостоятельно.

«Судьба Афганистана должна решаться самим афганским народом. Всякое вмешательство извне сулит только дестабилизацию и ухудшение ситуации в этой стране», — заявил Эмомали Рахмон. Он добавил, что «не секрет, что многие органы управления и функционирования Талибов расположены за пределами самого Афганистана. Поэтому прекращение всякой помощи Талибам извне будет иметь ключевое значение в уменьшении угрозы Талибов и их экстремистской идеологии». При этом лидер Таджикистана до последнего не оставлял надежд на помощь со стороны США, тем самым намекая на готовность сотрудничать с Афганистаном только в случае сохранения в нем американских военных. «Таджикистан при реализации важных инфраструктурных национальных и региональных проектов в энергетическом секторе, в особенности при осуществлении проекта КАСА-1000, строительстве железных дорог, электростанций, создании приграничных рынков стремится обеспечить благоприятные условия для вступления Афганистана процесс экономического взаимодействия с регионом Центральной Азии. С этой целью призываем США более активно принимать участие в реализации таких проектов», — подытожил Э. Рахмон.

Дав четко понять М.Ш. Куреши, что Таджикистан не собирается вступать в какие-либо переговоры с Талибами (а значит, и сотрудничать по вопросам обеспечения безопасности в Афганистане с соседями), президент Таджикистана, вероятно, таким образом стремился пресечь возникающие экстремистские настроения на афганско-таджикских границах и максимально оградить страну от последствий афганского кризиса. При этом, учитывая многолетнее сотрудничество с Россией и имея действующую российскую военную базу на территории Таджикистана, Э. Рахмон хотел продемонстрировать максимальную лояльность Кремлю и полное доверие в вопросе обеспечения безопасности Таджикистана со стороны Москвы.

Однако уже за неделю до начала саммита ШОС на торжественном собрании по случаю 30-летия государственной независимости Таджикистана президент Э. Рахмон озвучил совершенно иную позицию, во многом противоречившую его предыдущим высказываниям. Так, он подчеркнул необходимость создания инклюзивного правительства в Афганистане и всяческое содействие стабилизации в стране со стороны мирового сообщества.

«Нестабильность и трагедия, постигшие народ этой древней страны, являются результатом вмешательства зарубежных стран, то есть действий заинтересованных сторон в регионе и в мире, которые продолжаются и сегодня. Поэтому я неоднократно объявлял позицию Таджикистана по отношению к Афганистану, заключающуюся в том, что мы поддерживаем скорейшее восстановление мира в этой дружественной стране, близкой нам по языку и культуре, путем формирования инклюзивного правительства и с учетом интересов всех народов и народностей , мнения всего народа, уважения и соблюдения прав граждан в рамках принятых норм мирового сообщества и ключевой роли ООН по продвижению этого процесса. Хотел бы также подчеркнуть еще один важный момент, что мировое сообщество, в том числе заинтересованные страны, не имеют морального права оставлять афганский народ наедине с возникшими проблемами», — заявил Э. Рахмон.

Итоги саммита ШОС и дальнейшая стратегия Пакистана

Александр Воробьев:
Россия и Пакистан: перспективы и проблемы развития двусторонних отношений

Прошедший саммит ШОС стал для Имрана Хана шансом продемонстрировать его готовность стать ключевым игроком в стабилизации ситуации в Афганистане и в противодействии угрозе мирового терроризма.

«После встреч в Душанбе с лидерами соседей Афганистана и особенно продолжительной дискуссии с президентом Таджикистана Эмомали Рахмоном, я начал диалог с Талибами для формирования инклюзивного правительства с учетом интересов всех этнических меньшинств: таджиков, хазарейцев и узбеков», — написал И. Хан на своей странице в Twitter. Он также добавил, что «спустя 40 лет конфликта такая инклюзивность обеспечит мир и стабильный Афганистан, что отвечает интересам не только Афганистана, но и всего региона».

Тем не менее премьер-министр Пакистана не уточнил, какую именно форму примет его диалог и не рассказал о своих планах. Это обусловлено рядом факторов — внешних и внутренних. Первые связаны с некоей паузой всего глобального сообщества по афганскому кризису: мировые лидеры будто заняли выжидательную позицию, приостановив новые экономические, инвестиционные и дипломатические соглашения, рассчитывая исключительно на многолетние действующие соглашения.

С другой стороны, внутриполитическая ситуация в Пакистане по-прежнему нестабильна. Разрываемая протестными оппозиционными движениями страна находится словно на пороховой бочке, осложняя положение Имрана Хана. На фоне событий в Афганистане вероятность усиления оппозиционных, экстремистских, радикальных движений в стране только возрастает. И, увы, настроенному кардинально поменять сложившийся уклад Имрану Хану в надежде сделать Пакистан современным развитым государством едва ли это под силу.