«Южная сделка» Москвы и Вашингтона: дуэль двух дипломатий

В. Путин и Д. Трамп на полях саммита G20 пришли к соглашению о прекращении огня на Юго-Западе Сирии в зоне деэскалации и создании в Аммане центра мониторинга соблюдения режима прекращения огня. В экспертном сообществе возникли вопросы, как возможное соглашение о деконфликтации пространства на Юге Сирии соотносится с меморандумом, принятом в мае в Астане. Остается неясным и то, каким образом на Юге Сирии будет отслеживаться перемирие, какова позиция сторон по иранскому участию и как будет вестись борьба с радикалами. И даже после вступления с 9 июля перемирия в силу эти вопросы окончательно не прояснены.

Авторы предложили три варианта логики соглашения.

Наибольшие проблемы для реализации любых сценариев с участием США в сирийском урегулировании может создать и, по всей видимости, давно создает Иран и опирающаяся на него часть сирийского руководства в Дамаске.

«Амманские консультации» вызывают опасения Тегерана из-за того, что площадка в Иордании может постепенно начать заменять собой астанинский процесс.

Тегеран, вероятно, демонстрирует, что не намерен считаться с любыми договоренностями по Сирии, которые заключаются без его участия. В Вашингтоне и странах Персидского залива таких действий от Ирана и подконтрольных ему группировок ожидали. При этом для Москвы здесь кроется опасность. Россию могут обвинить в том, что все ее инициативы по заморозке конфликта и примирению сторон — не что иное как уловка, играющая на поддержание реваншистских настроений иранцев и «партии войны в Дамаске».

Владимир Васильев:
Долгожданная встреча, оправдавшая надежды

Главным итогом встречи президента России Владимира Путина и его американского коллеги Дональда Трампа на полях саммита «Группы двадцати» в Гамбурге 7 июля 2017 г. стало соглашение о прекращении огня на Юго-Западе Сирии в зоне деэскалации в провинциях Дераа, Кунейтра, Сувейда и о создании в Аммане центра мониторинга соблюдения режима прекращения огня.

Вовлечение США в многосторонний формат сирийского урегулирования знаменует новый важный этап этого процесса. По словам Сергея Лаврова, в новом документе о создании зоны деэскалации «четко подтверждена приверженность России, Иордании и Соединенных Штатов суверенитету и территориальной целостности Сирийской Арабской Республики и резолюциям СБ ООН, которые заложили основу для продвижения политического урегулирования». Действительно, американское и иорданское (и неформально израильское) участие в процессе урегулирования делает возможным присоединение к переговорному процессу союзных США «Демократических сил Сирии» (ДСС), группировок Сирийской свободной армии (ССА) в Сувейде и Сирийской пустыне, а также проиорданских фракций «Южного фронта», отказавшихся отправить делегации для участия в пятом раунде астанинского процесса. Это может способствовать сохранению территориальной целостности Сирии и вовлечению в мирный процесс всех «вменяемых» сирийских сил и подконтрольных им территорий без какого-либо «изъятия».

Следует отметить, что информация о некой зоне деэскалации с американским участием на Юге Сирии появилась задолго до встречи российского и американского президентов. Например, 6 июня 2017 г. представители Пентагона, комментируя авиаудар по колонне правительственных войск, продвигавшихся к пограничному переходу ат-Танф, указали, что проправительственные силы вошли в «согласованную зону деэскалации». Одновременно стали поступать тогда еще официально не подтвержденные сообщения о российско-американских консультациях в Аммане по поводу одной или нескольких зон деэскалации. В то же время в экспертном сообществе возникли вопросы, как возможное соглашение о деконфликтации пространства на Юге САР соотносится с меморандумом, принятом в мае в Астане. И надо сказать, что даже после официальной «презентации» этой зоны на полях «Группы двадцати» и вступившего в силу с 9 июля перемирия эти вопросы окончательно не прояснены.

Это порождает путаницу. По информации агентства The Associated Press, соглашение между Москвой и Вашингтоном никак не относится к меморандуму о создании зон деэскалации, подписанному Ираном, Россией и Турцией в Астане в мае 2017 г. В российских СМИ районы на Юго-Западе также часто называют «новой зоной». В то же время глава российского внешнеполитического ведомства Сергей Лавров, комментируя итоги встречи в Гамбурге, заметил, что «три другие зоны деэскалации, дискуссии по которым продолжаются в рамках астанинского процесса, также достаточно актуальны». Учитывая, что в астанинском меморандуме не фигурировала провинция Сувейда, можно предположить несколько вариантов логики соглашения.

Первый сценарий

США и Россия расширили южную зону деэскалации, согласованную в Астане, на провинцию Сувейда и негласно включили туда анклав оппозиции в Восточном Каламуне и территории в Сирийской пустыне, в том числе вокруг населенного пункта ат-Танф, где дислоцированы отряды местных суннитских племен из Revolution Commando, поддерживаемых спецназом из США, Великобритании, Норвегии и Иордании. При этом Вашингтон и Амман не становятся полноценными участниками Астанинского формата и странами-гарантами. В то же время Иран и Турция сохраняют «полномочия» стран-гарантов и в этой зоне на Юге Сирии, проистекающие из астанинских договоренностей.

Включенные в эту зону новые территории не входят в астанинский меморандум о зонах деэскалации, но напомним, что новости оттуда не раз вызывали общественный резонанс. Так, в июне 2017 г. в районе Сирийской пустыни ВВС США сбивали два иранских ударно-разведывательных БЛА Shahed-129 и несколько раз атаковали проиранские формирования, пытающиеся продвинуться к ат-Танфу. В итоге оппозиция возле ат-Танфа потеряла возможность двигаться к занимаемому ИГ Аль-Букамалю в провинции Дейр эз-Зор, но очевидно, что это произошло по двум причинам. Во-первых, США не стали поднимать градус противостояния на Юге и атаковать проправительственные формирования, которые не продвигались в сторону проамериканских отрядов, а формально нацелились на борьбу с ИГ (хотя и создали «шиитский коридор» в Ирак). Во-вторых, параллельно с этими инцидентами продолжались не афишируемые переговоры в Аммане, в которых стороны, очевидно, были заинтересованы.

Второй сценарий

США и Россия официально расширили южную зону деэскалации, обозначенную в Астане, подключив к договорённостям ключевых на южном направлении внешних игроков — Иорданию и неформально Израиль. В этом случае Вашингтон и, возможно, Амман фактически становятся полноценными участниками переговоров в Астане. Тогда это можно считать несомненным успехом как российской, так и американской дипломатии. Москва добилась закрепления за Вашингтоном ответственности за действия оппозиции, а Вашингтон, таким образом, обязал Москву оказывать влияние на Дамаск и Иран, что вовсе не легкая задача. В российских СМИ об этом не любят говорить, но в интересах аппарата Б. Асада и иранцев, влияние которых в Сирии напрямую зависит от выживания действующего сирийского режима, дискредитировать всю без исключения оппозицию. Отсюда обвинения того же «Южного фронта» в связях с радикалами — отделением ИГ «Джейш Халид ибн аль-Валид» и коалицией «Хайат Тахрир аш-Шам», которые так или иначе будут инициировать наступление для срыва перемирия.

Отметим, что Турция не имеет ни влияния, ни интересов на Юге Сирии (в отличие от двух зон в так называемом Растанском котле и провинции Идлиб с примыкающими к ней территориями Латакии, Алеппо и Хамы) и, соответственно, не может выступать гарантом перемирия или отстаивать интересы оппозиции в южных районах.

Третий сценарий

Алексей Давыдов:
«Принципиальный реализм» Трампа на Ближнем Востоке

США и Россия «обнулили» условия функционирования обозначенной в Астане южной зоны деэскалации. В частности, на этот сценарий намекали источники агентства The Associated Press, когда говорили о том, что нынешнее соглашение между США и Россией никак не относится к астанинскому меморандуму.

С февраля 2017 г. в провинциях Дераа и Кунейтра шли активные боевые действия между проправительственными формированиями и не только с «Хайат Тахрир аш-Шам», но и с указанной выше коалицией групп ССА «Южный фронт», которая опирается на поддержку иорданского MOC (The Military Operations Center). После включения, согласно астанинскому меморандуму, этих провинций в зоны деэскалации, боевые действия там, в отличие от других зон, не прекращались. То есть в действительности никакой деэскалации там не произошло, и формат этой «зоны» был признан несостоятельным. Собственно, непрекращающиеся операции против «Южного фронта», а не только «Хайат Тахрир аш-Шам» и послужили причиной тому, что 34 командира коалиции подписали заявление о бойкоте пятого раунда Астаны.

Последний сценарий представляется наиболее правдоподобным. Он же открывает дополнительные перспективы для применения этих условий и на другие регионы Сирии. Возможно, вслед за появлением южных зон деэскалации и зоны безопасности (под «зоной безопасности» понимается некий буфер, разделяющий оппозицию и проправительственные силы), где в числе стран-гарантов присутствуют США, будет обсуждаться или уже обсуждается создание по той же схеме зон деэскалации и в иных областях Сирии. На это, в частности, указывают и некоторые американские эксперты.

Как уже отмечалось выше, логично было бы сформировать подобные зоны на Севере/Северо-Востоке Сирии, на территориях подконтрольных «Демократическим силам Сирии». Там фактически уже создано долговременное американское военное присутствие в виде сети военных баз США. Кроме того, несмотря на ожесточенное сопротивление боевиков «Исламского государства», участь его неформальной столицы Ракки практически решена. И после падения этого города и установления контроля над бывшими территориями «халифата», безусловно, особую актуальность приобретают отношения между ДСС и Дамаском. В данный момент по результатам договоренностей демаркационная линия между позициями курдско-арабского альянса и войсками Б. Асада в провинции Ракка проведена по линии в районе селения Аль-Карама, но это лишь временное явление.

Таким образом, речь идет о необходимости превентивного формирования конфигурации зон безопасности на Северо-Востоке Сирии, где заранее стоит предусмотреть линии, на которые должны выйти силы Б. Асада и «Демократические силы Сирии», которые ведут наступление против ИГ на встречных направлениях. Это позволит избежать инцидентов и вооруженных столкновений. Здесь также важен фактор Анкары: ее позиция понятна, и она направлена исключительно против любой легализации альянса ДСС, который рассматривается как прикрытие для «Рабочей партии Курдистана».

Позиция Ирана

Наибольшие проблемы для реализации любых сценариев с участием США в сирийском урегулировании может создать и, по всей видимости, давно создает Иран и опирающаяся на него часть сирийского руководства в Дамаске.

Тегеран и раннее заявлял, что выступает как против американского участия в переговорах в Астане, так и против американского присутствия в какой-либо из зон деэскалации. Нынешняя линия Вашингтона в отношении Тегерана, в свою очередь, также исключает какое-либо взаимодействие с иранской стороной (Ирак не в счет) в сфере сирийского урегулирования. Это делает практически невозможным нахождение представителей двух стран в качестве равных партнеров за одним столом переговоров. Госдепартамент еще в период первого раунда переговоров в Астане при общей позитивной оценке работы этой площадки выразил недоумение по поводу иранского участия.

По некоторой информации, Соединенные Штаты и Иордания настаивают на выводе всех проиранских шиитских формирований из южной Сирии — из тех районов, которые должны войти в созданную там зону деэскалации. Это же является и позицией Израиля, который, как известно, не раз наносил удары по шиитским формированиям, поддерживающим режим Б. Асада в южных районах Сирии. И хотя Израиль не может являться страной-гарантом, ввиду наличия у Тель-Авива силовых рычагов воздействия на обстановку в южных провинциях САР его мнение сложно игнорировать.

Как отмечают источники, «амманские консультации» вызывают опасения Тегерана из-за того, что площадка в Иордании может постепенно начать заменять собой астанинский процесс. Речь может идти, прежде всего, о постепенном изменении формата стран-гарантов сирийского урегулирования и выдавливании Ирана из Сирии. Другой вопрос, что Тегеран за годы войны создал в Сирии многоэшелонированное присутствие, которое выражается не только в опоре на многочисленный шиитский интернационал, специалистов КСИР, но и на местные Силы национальной обороны и неформальные отряды местного филиала «Хезболлы».

Виталий Наумкин:
Катарский кризис: что дальше?

Якобы случайно в первый день объявленного Россией и США перемирия в мухафазах Дераа, Кунейтра и Сувейда, то есть 9 июля 2017 г., подразделения армии и проиранские группировки при поддержке ВВС САР перешли в наступление в провинции Сувейда. В частности, они смогли продвинуться в этой зоне деэскалации, отбив у групп ССА «Усуд аль Шаркийа» и «Бригады мученика Абдо» горный массив Джебель Саис, а также районы Джабаль Махул, Телль аль-Фидиан, аль-Асфар и Тулул Салман. До введения режима прекращения огня в течение нескольких недель на этом направлении наблюдалось затишье, поэтому вряд ли это может быть простым совпадением.

Таким образом, Тегеран, вероятно, демонстрирует, что не намерен считаться с любыми договоренностями по Сирии, которые заключаются без его участия. В Вашингтоне и странах Персидского залива таких действий от Ирана и подконтрольных ему группировок ожидали. При этом для Москвы здесь кроется опасность. Россию могут обвинить в том, что все ее инициативы по заморозке конфликта и примирению сторон — не что иное как уловка, играющая на поддержание реваншистских настроений иранцев и «партии войны в Дамаске» со всеми вытекающими отсюда последствиями.

***

Несмотря на официально вступившее в силу с 9 июля соглашение США и России, пока не ясно, что оно собой представляет. Остаются вопросы относительно того, каким образом на Юге Сирии будет отслеживаться перемирие, какова позиция сторон по иранскому участию и как будет вестись борьба с радикалами, чтобы она при этом не затрагивала «здоровую» часть оппозиции. Гипотетически при устойчивом перемирии оппозиция сама готова бороться с отрядами террористической направленности. Главное, чтобы все стороны стремились поддерживать режим прекращения огня и были нацелены на политическое урегулирование конфликта. А пока существует такая неопределенность, перемирие будет нарушаться.

При этом перемирие — вовсе не самоцель. Причина любой нестабильности — не терроризм и экстремизм, а политическая система, не отвечающая требованиям времени и давно изжившая себя. Затягивание войны и провокации, направленные на обострение отношений между внешними игроками, сохранят систему, но не обеспечат стабильность.