Внерегиональные акторы в восприятии стран Ближнего Востока

Арабские государства

В последние годы наблюдается некоторое усиление значимости арабских стран в международных отношениях, которое проявляется как на региональном, так и на глобальном уровне. Эксперты ожидают, что в обозримом будущем роль внерегиональных акторов на Ближнем Востоке может стать менее заметной.

Для многих стран арабского мира США остаются основным внерегиональным союзником, который предоставляет им значительные гарантии безопасности, а сохранение американского военного присутствия на Ближнем Востоке имеет для них большое значение. В то же время в арабских государствах обратили внимание на то, что Соединенные Штаты оптимизируют свою политику на Ближнем Востоке и сокращают возможные издержки на тех направлениях, которые Вашингтон считает бесперспективными; это усилило сомнения политических элит этих стран в надежности американской военной поддержки.

Примечательно, что смена акцентов произошла в политике не только Соединенных Штатов, но и других внерегиональных игроков. Хотя ближневосточный «квартет» международных посредников фактически уже давно не функционирует, после нападения ХАМАС на Израиль в октябре 2023 г. и эскалации палестино-израильского конфликта стало еще более очевидно, что внерегиональные акторы не способны оказывать значительное влияние на региональных игроков и не могут заставить их участвовать в процессе политического урегулирования. Исключением стало усиление политической роли Китая, который в 2023 г. содействовал нормализации саудовско-иранских отношений, а в 2024 г. — примирению палестинских группировок, включая ХАМАС и ФАТХ. Однако основой ближневосточной политики КНР по-прежнему остается выстраивание экономических отношений со странами региона. Россия также стала несколько иначе расставлять акценты в своей внешней политике на Ближнем Востоке, что было заметно в том числе на примере событий в Сирии в ноябре-декабре 2024 г.

Одной из усиливающихся тенденций во внешней политике арабских государств становится их бо́льшая вовлеченность в участие в многосторонних форматах сотрудничества. Это касается в том числе организаций, имеющих региональную направленность: ЛАГ, ССАГПЗ и Африканский союз. Кроме того, арабские государства в последние годы развивают сотрудничество в рамках тех организаций и объединений, фокус которых выходит за пределы Ближнего Востока и Северной Африки: ООН, Организация исламского сотрудничества (ОИС), ШОС. БРИКС также привлекает некоторые арабские страны как одна из возможных платформ для экономического взаимодействия, хотя их интерес к политической повестке объединения имеет ограниченный характер. Участие арабских государств в международных объединениях позволяет им продвигать свою повестку на новых площадках, а также укреплять свой имидж на международной арене.

Среди заметных тенденций, характерных для внешней политики большинства арабских государств, стоит выделить стремление диверсифицировать связи с внерегиональными игроками. Примечательно, что в ряде случаев речь идет не только об экономическом взаимодействии, но и о сотрудничестве в некоторых «чувствительных» сферах, таких как высокие технологии, военно-техническое сотрудничество, атомная энергетика и др. В вопросах, связанных с обеспечением военного присутствия внерегиональных акторов, заметной диверсификации пока не наблюдается.

Китай воспринимается в арабских странах как один из ключевых игроков, способных уравновесить влияние США на Ближнем Востоке. Пекин рассматривается главным образом в качестве источника инвестиций и технологий, а также возможного партнера в реализации крупных экономических проектов. При этом наращивание экономического присутствия Китая вызывает у арабских стран опасение стать зависимыми от Пекина. Политические элиты государств региона считают, что развитие отношений с КНР отвечает задачам экономического развития, но сопровождающее их политическое влияние в ряде случаев вызывает настороженность относительно ограниченности контроля. Эти опасения особенно сильны у политических элит стран Северной Африки, которые обращают внимание на пример некоторых африканских государств, чья зависимость, в представлении арабских элит, стала довольно ощутимой. В этих условиях Нью-Дели играет роль дополнительного элемента в диверсификации отношений с внерегиональными игроками, но индийское влияние в регионе остается достаточно ограниченным.

При выстраивании сотрудничества с внешними игроками для арабских стран имеет значение и то, как внерегиональные акторы взаимодействуют между собой. Так, в Алжире при выстраивании партнерства с Индией принимают во внимание дружеский характер ее отношений с Россией. В свою очередь, Саудовская Аравия, развивая сотрудничество с Китаем, учитывает состояние американо-китайских отношений. Есть основания полагать, что в случае обострения противостояния между Пекином и Вашингтоном саудовско-китайское сотрудничество будет развиваться менее динамично.

Экономическое развитие и повышение качества жизни населения остается фундаментальной задачей для арабских стран. Именно поэтому для большинства арабских государств ключевым направлением во взаимодействии с внерегиональными акторами остается экономическое сотрудничество. Перспектива быть включенными в масштабные потоки товаров в качестве транзитной зоны привлекает арабские страны — это, как они рассчитывают, станет важным драйвером их экономического развития. В целом проекты транспортной инфраструктуры начинают играть все большую роль в сотрудничестве арабских государств с внерегиональными акторами, а стремление быть включенными в глобальные логистические потоки становится все более важным направлением их внешней политики.

Обеспечение продовольственной безопасности также остается важной задачей для арабских стран, что представляется особенно актуальным для государств Северной Африки и Восточного Средиземноморья — здесь этот вопрос имеет бо́льшее значение с учетом непростой социально-экономической обстановки в отдельных странах. В целом развитие устойчивых цепочек поставок продовольствия, внедрение технологий в области сельского хозяйства и другие инструменты укрепления продовольственной безопасности в обозримом будущем будут оставаться одним из приоритетных направлений в сотрудничества арабских государств с внерегиональными партнерами.

Несмотря на стремление играть бо́льшую роль в обеспечении региональной безопасности, арабские государства не только не готовы отказываться от внерегиональных партнеров, но и в ряде случаев активно привлекают их с целью сдерживания различного рода угроз. Основным внерегиональным союзникам значительного количества арабских государств остаются США. При этом некоторые арабские страны придерживаются более диверсифицированного подхода и сотрудничают в сфере безопасности и с другими внерегиональными акторами.

Неарабские государства

США продолжают оставаться доктринальным, военным и политическим противником Ирана. Антиамериканская направленность внешней политики Тегерана остается одной из основ государственной идеологии Исламской Республики. Тем не менее часть иранской элиты считает, что при определенных условиях возможно снижение напряженности в отношениях с Вашингтоном. Однако на стремление части иранской элиты договариваться с США влияют два важных фактора. Первый из них — обострение ирано-израильской конфронтации, которое в 2024 г. привело к прямому обмену ударами между двумя государствами. Учитывая союзнический характер американо-израильских отношений, подобная эскалация выступает серьезным ограничением для возможного снижения напряженности в отношениях Тегерана и Вашингтона. Второй фактор — избрание президентом США Д. Трампа, который, вероятно, будет выстраивать в отношении ИРИ более жесткую политику, в сравнении с той, которую проводила администрация Дж. Байдена. В Иране ожидают усиления давления, которое может выражаться в ужесточении санкционного режима и увеличении поддержки Израиля. Эти факторы ограничивают стремление иранских умеренных сил к смягчению антиамериканской риторики и выступают существенным препятствием для возможного снижения напряженности в отношениях с Соединенными Штатами.

В текущих условиях Китай занимает ключевое место в экономической и внешнеполитической стратегии Ирана. Иран хотел бы реализовать свой транзитный потенциал и рассчитывает на заметное участие в инфраструктурных проектах в рамках китайской инициативы «Один пояс, один путь». При этом в иранской элите считают, что китайские проекты в большей степени выгодны Пекину, нежели самому Тегерану.

Индия рассматривается Ираном как важный торгово-экономический партнер, что для ИРИ особенно в условиях действующего санкционного режима. При этом в Исламской Республике с настороженностью воспринимают перспективы реализации проекта международного транспортного коридора IMEC, который обходит Иран стороной. Популярно мнение, что реализация этого проекта может усилить роль Израиля и Саудовской Аравии в региональных экономических процессах, что вызывает некоторую обеспокоенность Тегерана.

Санкции, введенные против России и Ирана, способствуют сближению двух стран как в экономической, так и в политической сферах. Однако торгово-экономические контакты ограничиваются в основном крупными государственными проектами и редко затрагивают частный сектор. Для Ирана важно развитие финансового сотрудничества с Россией, а также взаимодействие в сфере космоса, энергетики и ряде других направлений.

Государство Израиль выстраивает сотрудничество с разными внерегиональными акторами, при этом США рассматриваются как стратегический партнер, с которым у еврейского государства сложились «особые отношения». Израиль подчеркивает особый характер американо-израильских отношений, которые базируются на прочном фундаменте взаимной поддержки. При этом США рассматриваются как союзник вне зависимости от того, какая администрация находится у власти — республиканская или демократическая. Стратегический характер двусторонних отношений не позволяет им достигнуть кризисного состояния даже в тех случаях, когда стороны по-разному смотрят на решение вопросов региональной повестки.

Китайская политика на Ближнем Востоке воспринимается Израилем неоднозначно. С одной стороны, с Китаем активно развивается экономическое сотрудничество, особенно в таких областях, как технологии и инфраструктура. Израиль стремится привлечь дополнительные китайские инвестиции в экономику страны. С другой стороны, КНР поддерживает палестинскую сторону в текущем конфликте, что несколько беспокоит еврейское государство. Израиль сохраняет позицию активного наблюдателя в отношении региональной политики КНР и предпочитает развивать экономические и политические связи с Китаем независимо друг от друга.

Израиль хотел бы сохранить нейтральный характер отношений с Россией. В то же время сотрудничество России с Ираном, а также контакты с ХАМАС и «Хезболлой» вызывают у него настороженность. Несмотря на это, израильская политическая элита продолжает искать пути поддержания конструктивных отношений с Россией.

Индию воспринимают в Израиле как важного экономического и военного партнера. Для еврейского государства имеет большое значение военно-техническое сотрудничество с Нью-Дели. Взаимодействие в этой сфере включает в себя не только торговлю вооружением, но и совместное военное производство. Примечательно, что в Израиле не рассматривают Индию как балансир по отношению к Китаю. В то же время, для США предпочтительнее, чтобы их союзник развивал отношения с Индией, а не с Китаем. Так, Соединенные Штаты препятствовали развитию китайско-израильского сотрудничества в военной сфере, что отчасти ускорило развитие сотрудничества Израиля и Индии в этой области.

Отношения Турции и США характеризуются противоречиями, связанными с ближневосточной политикой Вашингтона. Турция негативно воспринимает поддержку, которую США оказывают курдским группировкам в Сирии, в том числе входящим в состав Сирийских демократических сил (СДС), которые Анкара связывает с запрещенной в Турции Рабочей партией Курдистана. Турция неоднократно обращалась к США с призывами прекратить поддержку СДС, поскольку считает курдские группировки террористическими и представляющими угрозу ее территориальной целостности. Недовольство Анкары также вызывает политика США в отношении палестино-израильского конфликта. Кроме того, обеспокоенность Турции вызывает военное присутствие США в Восточном Средиземноморье и Красном море, которые Анкара считает зонами своего стратегического влияния. Негативное восприятие усиливается активным взаимодействием США с соперниками Турции в Восточном Средиземноморье, включая Израиль, Грецию и Республику Кипр.

Китай воспринимается Турцией как важный экономический партнер. Турецкая Республика стремится использовать свой транзитный потенциал и позиционирует себя как важный транспортный хаб для международных проектов, с точки зрения Анкары, особенно важным представляется сотрудничество в рамках китайской глобальной инициативы «Один пояс, один путь». Однако взаимодействие с Китаем не лишено проблем. Турция заинтересована в участии в крупных инфраструктурных проектах в регионе, но при этом интересам Анкары противоречит то, что Пекин предпочитает использовать собственные кадровые ресурсы для реализации таких проектов. Хотя Турция демонстрирует позитивное отношение к китайским инвестициям и логистическим инициативам, в Анкаре с настороженностью относятся к региональной политике Пекина, что представляется особенно важным в контексте членства Турции в НАТО. При этом Анкара стремится извлечь выгоду из соперничества между Китаем и США на Ближнем Востоке, усиливая переговорные позиции в диалоге с Вашингтоном.

Отношения с Россией занимают особое место в турецкой внешней политике. С политической точки зрения для Турции особенно важно придание дополнительного «веса» своей политике на глобальном уровне. Так, Анкара стремится укрепить свои позиции на мировой арене, в том числе в ходе переговоров о реформировании ООН, что потенциально включает вероятное получение Турцией статуса постоянного члена Совета Безопасности. В данном контексте турецкая элита рассчитывает на содействие России в укреплении ее позиций. Другой пример — участие Турции в качестве посредника в российско-украинских переговорах и реализации «зерновой сделки», что также позволило укрепить роль страны не только на региональном, но и на глобальном уровне. Учитывая важность отношений с Москвой, Анкара старается избегать инициатив, которые могли бы привести к существенному ухудшению двусторонних отношений.

Отношения между Турцией и Европейским союзом сохраняют преимущественно конструктивный характер. Процесс вступления Турции в ЕС фактически заморожен, чему обусловлено политическими разногласиями Анкары и Брюсселя. В то же время сторонам удается решать ряд вопросов, в которых им у них получается найти точки соприкосновения.

Динамику отношений Турции и Индии пока трудно назвать позитивной, что во многом связано с поддержкой Анкарой Пакистана в кашмирском вопросе. Регулярные совместные учения Турции, Азербайджана и Пакистана усиливают восприятие Анкары как союзника Исламабада. Турция скептически относится к инициированию транспортного проекта IMEC, который пролегает в обход турецкой территории. Президент Турции Реджеп Эрдоган неоднократно подчеркивал важность транзитного потенциала своей страны, продвигая участие Анкары в логистических проектах.

В 2024 г. во внешней политике стран Ближнего Востока получили развитие некоторые тренды, которые начали формироваться в предыдущие годы. Это коснулось не только фундаментальных процессов, которые наблюдаются в регионе не одно десятилетие, но и сравнительно новых тенденций, связанных в том числе с эскалацией палестино-израильского конфликта.

В условиях трансформации роли внерегиональных акторов на Ближнем Востоке представляется важным рассмотреть восприятие их ближневосточной политики элитами стран региона. С этой целью РСМД в период с июля по декабрь 2024 г. провел серию глубинных полуформализованных интервью с ведущими российскими экспертами по ближневосточной проблематике, включая арабистов, иранистов, израилеведов и тюркологов. Обобщенные оценки экспертов легли в основу этого раздела.

Арабские страны

Региональные тенденции на Ближнем Востоке: политическая и экономическая динамика. Доклад РСМД

Прежде всего необходимо отметить, что каждое из арабских государств имеет собственные интересы и выстраивает политику в отношении внерегиональных игроков исходя из тех задач и вызовов, с которыми оно сталкивается. В этих условиях не приходится говорить о каких-то универсальных процессах, которые в равной степени затрагивают каждую страну. Тем не менее в ряде отдельных случаев наблюдаются некоторые сходства при выстраивании отношений с внерегиональными партнерами.

Стремление арабских государств играть более заметную роль в международных отношениях

В последние годы наблюдается некоторое усиление значимости арабских стран в международных отношениях, которое проявляется как на региональном, так и на глобальном уровне. Эксперты ожидают, что в обозримом будущем роль внерегиональных акторов на Ближнем Востоке может стать менее заметной.

Усиление степени участия арабских стран в процессах региональной подсистемы международных отношений происходит в том числе в вопросах, связанных с обеспечением безопасности на Ближнем Востоке. С другой стороны, в представлениях политических элит арабских государств роль Соединенных Штатов в обеспечении региональной безопасности по-прежнему остается важной, если не ключевой. Для многих стран арабского мира США остаются основным внерегиональным союзником, который предоставляет им значительные гарантии безопасности, а сохранение американского военного присутствия на Ближнем Востоке имеет для них большое значение.

В то же время в арабских государствах обратили внимание на то, что Соединенные Штаты оптимизируют свою политику на Ближнем Востоке и сокращают возможные издержки на тех направлениях, которые Вашингтон считает бесперспективными; это усилило сомнения политических элит этих стран в надежности американской военной поддержки. Наиболее ярким проявлением этого курса Вашингтона стал вывод войск США из Афганистана летом 2021 г., которая в представлении элит арабских государств выглядела несколько хаотичной. При этом за последние годы возникали ситуации, когда в случае возникновения непосредственной угрозы своим союзникам Соединенные Штаты перебрасывали в регион дополнительные силы. В частности, в связи с эскалацией палестино-израильского конфликта в 2023 г. и после обострения ситуации в Ливане США наращивали в Восточном Средиземноморье и в зоне Персидского залива прямое военное присутствие, подтверждая гарантии безопасности своему ключевому союзнику.

Примечательно, что смена акцентов произошла в политике не только Соединенных Штатов, но и других внерегиональных игроков. Хотя ближневосточный «квартет» международных посредников фактически уже давно не функционирует, после нападения ХАМАС на Израиль в октябре 2023 г. и эскалации палестино-израильского конфликта стало еще более очевидно, что внерегиональные акторы не способны оказывать значительное влияние на региональных игроков и не могут заставить их участвовать в процессе политического урегулирования. Исключением стало усиление политической роли Китая, который в 2023 г. содействовал нормализации саудовско-иранских отношений, а в 2024 г. — примирению палестинских группировок, включая ХАМАС и ФАТХ. Однако основой ближневосточной политики КНР по-прежнему остается выстраивание экономических отношений со странами региона. Россия также стала несколько иначе расставлять акценты в своей внешней политике на Ближнем Востоке, что было заметно в том числе на примере событий в Сирии в ноябре-декабре 2024 г.

По мнению А.В. Зелтыня, некоторое ослабление внешнего присутствия в последние годы стимулировало арабские государства корректировать свои внешнеполитические приоритеты и вырабатывать самостоятельную траекторию мышления и осмысления своей внешней политики. В политических элитах арабских стран стала более популярной идея о том, что проблемы Ближнего Востока могут и должны решаться усилиями региональных игроков. Это проявилось в некотором сближении части арабских государств с Израилем (конечно, до 7 октября 2023 г.), который стал все больше «подменять» Соединенные Штаты в отдельных аспектах формирования региональной системы безопасности, в частности, в области ПРО и ПВО [1]. При этом стремление арабских стран к самостоятельности в решении региональных проблем часто сталкивается с проблемой взаимного недоверия и необходимостью привлечения внешних посредников в качестве балансира и гаранта соблюдения договоренностей.

Как отмечает А.И. Яковлев, ряд арабских государств стремится укреплять свой авторитет не только на региональном, но и на глобальном уровне. Страны осознают ограниченность своих возможностей стать глобальными державами, но стремятся продемонстрировать наличие собственных интересов на международной арене, выражают намерение выйти за рамки региональной повестки и участвовать в решении глобальных вопросов, связанных, например, с проблемами глобального потепления или урегулирования международных конфликтов [2]. Так, Саудовская Аравия, ОАЭ, Катар, Бахрейн и Алжир стремились выступить фасилитаторами в переговорах России и Украины, что подчеркивает их амбиции участвовать в урегулировании конфликтов в качестве медиаторов. Свои посреднические услуги и площадку для переговоров также предлагала ЛАГ.

Одной из усиливающихся тенденций во внешней политике арабских государств становится их бо́льшая вовлеченность в участие в многосторонних форматах сотрудничества. Это касается в том числе организаций, имеющих региональную направленность: ЛАГ, ССАГПЗ и Африканский союз. В рамках ССАГПЗ страны — участницы организации формируют стратегические диалоги как с отдельными государствами (например, с США, Китаем, Россией, Индией), так и с объединениями (ЕС), и группами стран (центральноазиатские).

Кроме того, арабские государства в последние годы развивают сотрудничество в рамках тех организаций и объединений, фокус которых выходит за пределы Ближнего Востока и Северной Африки: ООН, Организация исламского сотрудничества (ОИС), ШОС. БРИКС также привлекает некоторые арабские страны как одна из возможных платформ для экономического взаимодействия, хотя их интерес к политической повестке объединения имеет ограниченный характер. Участие арабских государств в международных объединениях позволяет им продвигать свою повестку на новых площадках, а также укреплять свой имидж на международной арене.

Стремление арабских стран играть все более самостоятельную роль в региональных и глобальных процессах может привести к снижению роли внешних игроков в политических процессах на Ближнем Востоке. Тем не менее некоторые внерегиональные акторы могут попытаться укрепить свои позиции. Так, вполне вероятно, что Соединенные Штаты продолжат содействовать политическому урегулированию палестино-израильского конфликта, в том числе привлекая к этому процессу своих союзников в лице арабских государств.

Усиливая свою активность на международной арене и развивая институциональные форматы взаимодействия, арабские страны стремятся не только укрепить свои позиции, но и внести вклад в стабилизацию и развитие региона. При этом их курс на самостоятельность сопровождается поиском баланса между сотрудничеством на региональном уровне и взаимодействием с внерегиональными партнерами.

Диверсификация отношений арабских стран с внерегиональными акторами

Алексей Давыдов:
Политика США на Ближнем Востоке

Среди заметных тенденций, характерных для внешней политики большинства арабских государств, стоит выделить стремление диверсифицировать связи с внерегиональными игроками. Примечательно, что в ряде случаев речь идет не только об экономическом взаимодействии, но и о сотрудничестве в некоторых «чувствительных» сферах, таких как высокие технологии, военно-техническое сотрудничество, атомная энергетика и др.

В вопросах, связанных с обеспечением военного присутствия внерегиональных акторов, заметной диверсификации пока не наблюдается. При этом в отдельных случаях происходит усиление контактов в военной сфере с новыми внешними партнерами, что наиболее ярко проявляется на примере ОАЭ.

Как отмечает В.В. Орлов, в некоторых других случаях арабские правительства не стремятся уменьшить опору на США в военно-политической сфере за счет развития отношений с другими внешними партнерами, а наоборот — используют Соединенные Штаты в качестве одного из балансиров влияния других внерегиональных акторов. Так, сотрудничество с США рассматривается в Марокко в том числе как противовес влиянию Франции, а в Алжире — как инструмент балансирования контактов с Россией и Китаем [3].

Партнерство с Соединенными Штатами сохраняет свою значимость и в вопросах, связанных с экономическим развитием. Однако параллельно с этим наблюдается процесс поиска новых партнеров, готовых содействовать экономическому развитию арабских стран, а также стабилизации ситуации в регионе.

Китай воспринимается в арабских странах как один из ключевых игроков, способных уравновесить влияние США на Ближнем Востоке. Пекин рассматривается главным образом в качестве источника инвестиций и технологий, а также возможного партнера в реализации крупных экономических проектов, и только в отдельных случаях (например, в Сирии до свержения Башара Асада) — как источник возможной политической поддержки. При этом Китай воспринимается в арабских государствах как относительно новый актор на Ближнем Востоке, который стал играть активную роль в регионе сравнительно недавно. В качестве нового этапа китайско-арабского сотрудничества следует выделить запуск глобальной инициативы «Один пояс, один путь», в рамках которой Пекин стал более активно развивать экономическое сотрудничество с арабскими странами.

При этом наращивание экономического присутствия Китая вызывает у арабских стран опасение стать зависимыми от Пекина. Политические элиты государств региона считают, что развитие отношений с КНР отвечает задачам экономического развития, но сопровождающее их политическое влияние в ряде случаев вызывает настороженность относительно ограниченности контроля. Эти опасения особенно сильны у политических элит стран Северной Африки, которые обращают внимание на пример некоторых африканских государств, чья зависимость, в представлении арабских элит, стала довольно ощутимой.

В этих условиях Нью-Дели играет роль дополнительного элемента в диверсификации отношений с внерегиональными игроками, но индийское влияние в регионе остается достаточно ограниченным. Индия не рассматривается как альтернатива США ни в экономике, ни в сфере безопасности, а ее инвестиции в регион значительно уступают китайским. Более того, экономическое сотрудничество Индии со странами Ближнего Востока преимущественно сосредоточено на странах Персидского залива. В некоторых случаях арабские страны могут рассматривать Нью-Дели в качестве одного из балансиров растущего экономического влияния Пекина, но это скорее исключение, нежели устойчивая тенденция. Б.В. Долгов обращает внимание на то, что, по мнению арабских элит, в Индии происходит нарушение прав мусульманского населения, что становится негативным фактором при выстраивании отношений с Нью-Дели [4].

Арабские государства в деле развития отношений с внерегиональными игроками также учитывают фактор их взаимодействия с третьими странами и негосударственными акторами. Так, несмотря на нормализацию саудовско-иранских отношений и уменьшение соперничества аравийских монархий и Тегерана, наращивание военно-политического сотрудничества внерегионального игрока с Ираном в некоторых случаях может оцениваться в арабских странах как нарушение регионального баланса сил. Другим примером могут стать контакты внерегиональных акторов с палестинским движением ХАМАС. Если в Катаре они будут восприняты скорее позитивно, то в ряде других арабских стран (например, в Алжире) на подобное взаимодействие могут смотреть иначе, поскольку это противоречит их традиционной поддержке Палестинской национальной администрации.

При выстраивании сотрудничества с внешними игроками для арабских стран имеет значение и то, как внерегиональные акторы взаимодействуют между собой. Так, в Алжире при выстраивании партнерства с Индией принимают во внимание дружеский характер ее отношений с Россией. В свою очередь, Саудовская Аравия, развивая сотрудничество с Китаем, учитывает состояние американо-китайских отношений. Есть основания полагать, что в случае обострения противостояния между Пекином и Вашингтоном саудовско-китайское сотрудничество будет развиваться менее динамично.

Через диверсификацию внешних связей, арабские страны в ряде случаев стремятся усилить свои переговорные позиции в диалоге с другими внерегиональными акторами. Такая политика позволяет им получать дополнительную выгоду от традиционных внерегиональных партнеров.

В целом диверсификация связей с внерегиональными акторами воспринимается элитами арабских стран как возможность выстраивать более сбалансированную внешнюю политику. В то же время, стремясь снизить свою зависимость от традиционных внешних партнеров, арабские государства не хотели бы попасть под слишком сильное влияние «новых партнеров». Арабские страны стремятся контролировать свои стратегические ресурсы и избегать доминирования внешних акторов в национальных проектах; диверсифицируя внешние связи, они хотели бы прийти к балансу между стратегическими интересами, направленными на укрепление суверенитета, и прагматизмом, позволяющим получить экономическую выгоду от развития сотрудничества с разными внерегиональными партнерами.

Экономический прагматизм во взаимодействии с внерегиональными акторами

Андрей Кортунов:
Смена власти в Сирии и бремя великих держав

Экономическое развитие и повышение качества жизни населения остается фундаментальной задачей для арабских стран. Именно поэтому для большинства арабских государств ключевым направлением во взаимодействии с внерегиональными акторами остается экономическое сотрудничество. Прагматизм в выборе партнеров проявляется в ориентации на страны с высоким уровнем жизни, стабильной политической обстановкой и устойчивыми экономическими системами. Арабские элиты стремятся развивать сотрудничество с внерегиональными акторами, которое будет способствовать долгосрочному развитию национальных экономик, включая внедрение управленческих практик.

Арабские страны заинтересованы в укреплении партнерства с внерегиональными державами, так как рассчитывают, что развитие экономического взаимодействия позволит реформировать национальные экономики, провести их технологическую модернизацию, а также получить дополнительные финансовые ресурсы.

В 2010-е гг. целый ряд стран арабского мира запустил программы национального развития, среди наиболее ярких примеров — «Видение 2030» в Саудовской Аравии, «Видение 2030» в Египте, «Видение 2040» в Омане. Несмотря на то, что в каждой из этих программ акцент делается на разных аспектах развития, их основой становится диверсификация национальных экономик, реформирование социально-экономического устройства государств, модернизация инфраструктуры, привлечение инвестиций и повышение устойчивости стран к внутренним и внешним вызовам. Так, Национальная энергетическая стратегия и Национальная водородная стратегия, реализуемые в ОАЭ, направлены на увеличение доли возобновляемых источников энергии в энергетическом секторе.

С принятием ряда программ национального развития в странах Ближнего Востока совпал запуск в 2013 г. глобальной инициативы КНР «Один пояс, один путь», который стал важным драйвером развития китайско-арабских экономических отношений. Китай рассматривает Ближний Восток как важный логистический хаб, а также как ключевой источник энергетических ресурсов. Его инициативы привлекают арабские государства акцентом на долгосрочные инвестиции в инфраструктурные и промышленные проекты. Так, в Египте Китай зарекомендовал себя как мощный и в то же время требовательный партнер, способный содействовать реализации проектов в областях энергетики, транспорта, торговли, строительства и промышленности.

Перспектива быть включенными в масштабные потоки товаров в качестве транзитной зоны привлекает арабские страны — это, как они рассчитывают, станет важным драйвером их экономического развития. В целом проекты транспортной инфраструктуры начинают играть все большую роль в сотрудничестве арабских государств с внерегиональными акторами, а стремление быть включенными в глобальные логистические потоки становится все более важным направлением их внешней политики.

В этом контексте можно упомянуть проект нового транспортного коридора «Индия — Ближний Восток — Европа» (India — Middle East — Europe Corridor, IMEC), предложенный на полях саммита G20 в сентябре 2023 г. В целом данная инициатива находит понимание и даже одобрение у элит некоторых арабских стран, но эффективность реализации этого проекта для них пока для не очевидна. Эскалация палестино-израильского конфликта в 2023 г. снизила приоритетность работы над реализацией IMEC — как в связи с участием в этом проекте Израиля, так и из-за ухудшения региональной обстановки в целом. Тем не менее арабские государства, вероятно, в долгосрочной перспективе продолжат проявлять интерес к развитию связей с Индией и другими внерегиональными акторами в вопросах, связанных с реализацией их транзитного потенциала. Не исключено, что работа над проектом IMEC продолжится сразу после завершения конфликта в секторе Газа.

Одной из приоритетных областей экономического партнерства арабских стран с внерегиональными игроками остается сотрудничество в технологической сфере — это может позволить не только провести технологическую модернизацию, но и укрепить свой имидж в качестве технологически развитых государств. При этом в качестве возможного источника технологических решений рассматриваются не только крупные внерегиональные акторы, такие как США и Индия, но и другие страны — Республика Корея, Япония, государства — члены ЕС и др. Показателен пример ОАЭ, которые выбрали РК в качестве подрядчика для строительства атомной электростанции. При этом помимо энергетической сферы все большее значение для арабских государств приобретает сотрудничество в области космоса, медицины и ряде других направлений. Россия представляет для арабских стран большой интерес с точки зрения взаимодействия в таких областях, как атомная энергетика, космос, строительство трубопроводов и железных дорог, сельское хозяйство, а также медицина.

Обеспечение продовольственной безопасности также остается важной задачей для арабских стран, что представляется особенно актуальным для государств Северной Африки и Восточного Средиземноморья — здесь этот вопрос имеет бо́льшее значение с учетом непростой социально-экономической обстановки в отдельных странах. В целом развитие устойчивых цепочек поставок продовольствия, внедрение технологий в области сельского хозяйства и другие инструменты укрепления продовольственной безопасности в обозримом будущем будут оставаться одним из приоритетных направлений в сотрудничества арабских государств с внерегиональными партнерами.

Таким образом, экономическое сотрудничество арабских стран с внерегиональными акторами имеет многовекторный характер, охватывая ключевые направления, такие как энергетика, транспорт, технологии, продовольственная безопасность, промышленность и многие другие. Взаимодействие с такими странами, как Китай, Индия, Россия, США, РК, Япония, а также с ЕС, основано на прагматичном подходе и нацелено на обеспечение устойчивого экономического роста и модернизацию национальных экономик.

Сотрудничество арабских стран с внерегиональными акторами в контексте сдерживания региональных угроз

Несмотря на стремление играть бо́льшую роль в обеспечении региональной безопасности, арабские государства не только не готовы отказываться от внерегиональных партнеров, но и в ряде случаев активно привлекают их с целью сдерживания различного рода угроз.

В представлении политических элит арабских стран, которые имеют союзнические отношения с США, Вашингтон по-прежнему играет ключевую роль в обеспечении безопасности региона. У ряда аравийских монархий действуют оборонные соглашения с США, которые были заключены после Войны в Персидском заливе 1990 г., что позволяет им получать определенные гарантии безопасности со стороны Вашингтона. Для стран ССАГПЗ имеет большое значение участие США в поддержании систем ПВО и ПРО, а также в обеспечении военно-морской безопасности в регионе Персидского залива, Красном море и Аденском заливе. Американское военное присутствие включает базы в Катаре, Бахрейне, ОАЭ, Саудовской Аравии, Иордании и Омане. Эти базы воспринимаются арабскими странами как своего рода гарантия безопасности в случае возникновения внешних угроз. Исключение — военная база «Эт-Танф» в Сирии, которая появилась в этой стране вопреки позиции действовавшего на тот момент официального правительства.

Как отмечает Е.С. Мелкумян, в последние годы считалось, что основной целью сохранения военных баз в аравийских монархиях была региональная политика Ирана, однако после нормализации саудовско-иранских отношений в 2023 г. акценты несколько сместились. Тем не менее интерес арабских стран к сотрудничеству с США в сфере безопасности по-прежнему остается высоким. Так, Саудовская Аравия стремится получить дополнительные гарантии безопасности, сравнимые с обязательствами в рамках НАТО [5]. Впрочем, Вашингтон пытается увязать заключение нового соглашения с Саудовской Аравией с возможной нормализацией саудовско-израильских отношений, вероятность которой в краткосрочной и среднесрочной перспективе остается не очень высокой в связи с войной в секторе Газа.

Виктор Смирнов:
Есть ли будущее у Авраамических соглашений?

Помимо сохранения непосредственного военного присутствия в ряде арабских стран США оказывают военную помощь Египту в размере 1,3 млрд долл., выделяемых ежегодно [6], а также поддерживают союзнические отношения с Марокко и Тунисом. Для Марокко поддержка США играет большое значение в контексте соперничества с Алжиром и борьбы с отрядами ПОЛИСАРИО в Западной Сахаре.

Ряд других внерегиональных акторов также остается важными для арабских государств с точки зрения сотрудничества в области безопасности. Так, ОАЭ придерживаются более диверсифицированного подхода, выстраивая отношения не только с США, но и с другими странами, в том числе с Францией, Великобританией и Россией. Египет развивает сотрудничество с Индией в области поставок вооружений и проведения совместных военных учений.

По мнению И.Э. Ибрагимова, Россия привлекает внимание арабских стран как независимый и значимый игрок, поддерживающий хорошие отношения со всеми региональными государствами. Это укрепляет ее позиции и позволяет эффективно выступать в роли медиатора. Такой подход проявился в содействии переговорам между противоборствующими сторонами в сложных конфликтах, таких как ливийский и сирийский, посредничестве в сирийско-турецких переговорах, а также в восстановлении дипломатических связей Сирии с арабскими странами и возобновлении ее членства в ЛАГ. Россия активно использует энергетическую дипломатию (в частности, взаимодействуя по линии ОПЕК+), предлагая арабским государствам выгодные условия для сотрудничества [7]. Немаловажно и то, что несмотря на свержение Башара Асада, Россия пока что сохраняет военное присутствие в Сирии, хотя будущее российских баз в Сирии остается неясным. Кроме того, сотрудничество с Россией в области безопасности остается ограниченным ввиду риска введения санкций со стороны США и понижения уровня военно-политического сотрудничества.

Политическая роль Китая на Ближнем Востоке несколько возросла, так как Пекин выступил посредником в заключении саудовско-иранского соглашения о нормализации двусторонних отношений. Имеет значение и содействие КНР диалогу палестинских группировок, что привело к подписанию соглашения ФАТХ и ХАМАС о «завершении многолетнего раскола» и «об укреплении палестинского единства». Кроме того, поступали сообщения об активизации контактов некоторых аравийских монархий (в частности, ОАЭ) с КНР в военной сфере. Тем не менее уровень взаимодействия арабских стран с Китаем в области безопасности остается несопоставимым с сотрудничеством с США на этом направлении.

В ряде случаев арабские страны заинтересованы в кооперации с внерегиональными партнерами в вопросах, связанных со сдерживанием иных региональных угроз. Так, Марокко сотрудничает с властями европейских стран в борьбе с наркотрафиком, а также нелегальной миграции. Кроме того, арабские государства взаимодействуют с внерегиональными державами в вопросах, связанных с противодействием террористической угрозе. Такое взаимодействие включает в себя не только обмен информацией, но и проведение совместных учений, а также операций, направленных на ликвидацию террористов (в частности, в рамках сотрудничества США и Ирака).

При этом регион по-прежнему сталкивается с угрозами, в которых роль внерегиональных акторов остается ограниченной. За последние годы существенно возросла военная активность негосударственных и полугосударственных акторов, которая в ряде случаев оказывала заметное влияние на региональную динамику. Так, нападения йеменского движения «Ансаралла» на транспортные суда в Красном море и Аденском заливе повлияли не только на экономическую ситуацию в отдельных странах (в частности, в Египте), но и на глобальные цепочки поставок. Обстрелы территории Израиля со стороны ливанской «Хезболлы» привели к эскалации конфликта и проведению израильской операции на территории Ливана, следствием чего стало усиление конфронтации с Ираном. В этом случае возможности внерегиональных акторов сдерживать региональные угрозы были довольно ограниченными.

Таким образом, арабские страны уделяют особое внимание сотрудничеству с внерегиональными державами для сдерживания региональных угроз. Основным внерегиональным союзникам значительного количества арабских государств остаются США. При этом некоторые арабские страны придерживаются более диверсифицированного подхода и сотрудничают в сфере безопасности и с другими внерегиональными акторами.

В восприятии неарабскими государствами Ближнего Востока внерегиональных акторов наблюдаются несколько иные подходы.

Алексей Куприянов:
Основные направления в ближневосточной политике Индии

Неарабские государства

Основные приоритеты Ирана в выстраивании отношений с внерегиональными державами

США продолжают оставаться доктринальным, военным и политическим противником Ирана. Антиамериканская направленность внешней политики Тегерана остается одной из основ государственной идеологии Исламской Республики. Тем не менее часть иранской элиты считает, что при определенных условиях возможно снижение напряженности в отношениях с Вашингтоном.

Как отмечает Е.В. Дунаева, иранская экономика для выхода из кризиса и дальнейшего развития и подъема уровня жизни населения нуждается в крупных инвестициях и проведении технологической модернизации, однако в условиях санкционного давления возможности привлечения капиталовложений и получения новых технологий остаются ограниченными. Либерально-центристские и умеренно-консервативные круги в Иране решение этих задач связывают со снятием санкций и улучшением отношений с США и ЕС. В стране также сохраняется интерес к взаимодействию с другими внерегиональными игроками, такими как Япония, Республика Корея, Индия, страны Юго-Восточной Азии [8].

В.И. Сажин обращает внимание на то, что с 2016 г., после начала процесса снятия санкций с Ирана в рамках «ядерной сделки», активизировалось сотрудничество страны с ЕС. Это касалось целого ряда сфер экономики, таких как нефтегазовая промышленность, автомобилестроение, химическая промышленность, авиационный транспорт. Тогда иностранные инвестиции стали важным драйвером экономического роста ИРИ. Однако после выхода США из СВПД в 2018 г. и введения американских санкций европейские страны были вынуждены поддержать эти ограничения, что фактически нивелировало достижения в развитии экономических отношений [9].

Избрание в 2024 г. президентом Ирана Масуда Пезешкиана, который придерживается реформаторских взглядов, создало возможности для снижения конфликтности в ирано-американских отношениях. Примечательно, что даже после начала израильской операции против «Хезболлы» в Ливане Масуд Пезешкиан заявлял о стремлении наладить диалог с США и другими глобальными державами о возобновлении переговоров вокруг «ядерной сделки» [10].

Однако на стремление части иранской элиты договариваться с США влияют два важных фактора. Первый из них — обострение ирано-израильской конфронтации, которое в 2024 г. привело к прямому обмену ударами между двумя государствами. Учитывая союзнический характер американо-израильских отношений, подобная эскалация выступает серьезным ограничением для возможного снижения напряженности в отношениях Тегерана и Вашингтона. Второй фактор — избрание президентом США Д. Трампа, который, вероятно, будет выстраивать в отношении ИРИ более жесткую политику, в сравнении с той, которую проводила администрация Дж. Байдена. В Иране ожидают усиления давления, которое может выражаться в ужесточении санкционного режима и увеличении поддержки Израиля. Эти факторы ограничивают стремление иранских умеренных сил к смягчению антиамериканской риторики и выступают существенным препятствием для возможного снижения напряженности в отношениях с Соединенными Штатами.

В текущих условиях Китай занимает ключевое место в экономической и внешнеполитической стратегии Ирана. Это крупнейший инвестор в иранскую экономику, что для Тегерана особенно важно в условиях сохраняющегося санкционного давления. Китай остается заметным игроком в таких отраслях экономики ИРИ, как нефтепереработка, автомобилестроение, производство меди и др. Кроме того, Пекин и Тегеран активно развивают торгово-экономическое сотрудничество. Немаловажно и то, что по ряду вопросов региональной повестки Китай оказывает Ирану некоторую политическую поддержку, что также имеет большое значение для Исламской Республики.

В 2020 г. Иран и Китай подписали соглашение о стратегическом партнерстве на 25 лет, что рассматривалось двумя сторонами как важная веха в развитии двусторонних отношений. Тем не менее выполнение условий договора в настоящее время реализуется в минимальной степени. Взаимодействие Ирана и Китая в экономической сфере сдерживается в том числе санкционными рисками, которые стремится минимизировать китайская сторона.

Иран хотел бы реализовать свой транзитный потенциал и рассчитывает на заметное участие в инфраструктурных проектах в рамках китайской инициативы «Один пояс, один путь». При этом в иранской элите считают, что китайские проекты в большей степени выгодны Пекину, нежели самому Тегерану.

Индия рассматривается Ираном как важный торгово-экономический партнер, что для ИРИ особенно в условиях действующего санкционного режима. Экономическое сотрудничество Ирана и Индии продолжает активно развиваться. Так, в 2024 г. было заключено соглашение о совместной эксплуатации иранского порта Чабахар и о привлечении индийских инвестиций в развитие портовой инфраструктуры.

При этом в Исламской Республике с настороженностью воспринимают перспективы реализации проекта международного транспортного коридора IMEC, который обходит Иран стороной. Популярно мнение, что реализация этого проекта может усилить роль Израиля и Саудовской Аравии в региональных экономических процессах, что вызывает некоторую обеспокоенность Тегерана.

Санкции, введенные против России и Ирана, способствуют сближению двух стран как в экономической, так и в политической сферах. Однако торгово-экономические контакты ограничиваются в основном крупными государственными проектами и редко затрагивают частный сектор. Для Ирана важно развитие финансового сотрудничества с Россией, а также взаимодействие в сфере космоса, энергетики и ряде других направлений.

Таким образом, Иран хотел бы наладить конструктивное взаимодействие с США и ЕС, но текущая политическая ситуация ограничивает это стремление. В этих условиях Тегеран стремится развивать отношения с другими игроками, но угроза введения вторичных санкций снижает возможности для сотрудничества по ряду ключевых направлений. ИРИ продолжает искать партнеров, способных поддержать ее экономическое развитие и технологическую модернизацию. Однако риски эскалации ирано-израильской конфронтации и возможные корректировки американской внешней политики, потенциально способные усилить давление на Тегеран, вынуждают Исламскую Республику занять позицию активного наблюдателя.

Отношения Израиля с основными внерегиональными акторами

Анна Корзун:
Международное посредничество на Ближнем Востоке: «вето» по Газе и прекращение огня в Ливане

Государство Израиль выстраивает сотрудничество с разными внерегиональными акторами, при этом США рассматриваются как стратегический партнер, с которым у еврейского государства сложились «особые отношения». Израиль подчеркивает особый характер американо-израильских отношений, которые базируются на прочном фундаменте взаимной поддержки. При этом США рассматриваются как союзник вне зависимости от того, какая администрация находится у власти — республиканская или демократическая. Стратегический характер двусторонних отношений не позволяет им достигнуть кризисного состояния даже в тех случаях, когда стороны по-разному смотрят на решение вопросов региональной повестки.

Израиль заинтересован в сохранении военного присутствия США в регионе и в их участии в соглашениях, нормализующих отношения с арабскими государствами. В частности, страна позитивно оценивает роль Соединенных Штатов в заключении в 2020 г. «Соглашений Авраама», в рамках которых официальные отношения с еврейским государством установили ОАЭ, Бахрейн и Марокко. При этом израильская политическая элита хотела бы, чтобы США более активно участвовали в нормализации отношений с Эр-Риядом. По мнению опрошенных экспертов, в случае успеха в заключении сделки и установления официальных отношений Саудовской Аравии и Израиля региональные позиции США могут значительно укрепиться. При этом необходимо принимать во внимание то, что перспективы нормализации отношений с КСА представляются неясными, по крайней мере, до окончания боевых действий в секторе Газа.

События 2023–2024 гг. показали, что несмотря на разность подходов к решению некоторых проблем региональной безопасности США неизменно поддерживали Израиль в критически важные моменты для еврейского государства. Так, после нападения ХАМАС 7 октября 2023 г. и начала войны в секторе Газа Вашингтон оказал своему союзнику существенную военно-политическую поддержку, направив на Ближний Восток дополнительные силы.

По мнению Л.Р. Хлебниковой, оптимизация ближневосточной политики, проводимая Вашингтоном, вызывает у Израиля опасение, что Соединенные Штаты стремятся переориентировать свое внимание и ресурсы на Азиатско-Тихоокеанское направление. Это в представлении израильской политической элиты может ослабить участие США в обеспечении безопасности своего ключевого союзника на Ближнем Востоке. Израиль ожидает большей определенности и более жесткой позиции США по ключевым вопросам, таким как давление на Иран [11].

Китайская политика на Ближнем Востоке воспринимается Израилем неоднозначно. С одной стороны, с Китаем активно развивается экономическое сотрудничество, особенно в таких областях, как технологии и инфраструктура. Израиль стремится привлечь дополнительные китайские инвестиции в экономику страны. С другой стороны, КНР поддерживает палестинскую сторону в текущем конфликте, что несколько беспокоит еврейское государство. Как отмечает Д.А. Марьясис, в Израиле обратили внимание на что, что Китай содействовал примирению Ирана и Саудовской Аравии в 2023 г. Нормализация саудовско-иранских отношений шла вразрез с израильскими интересами, так как она снизила уровень конфронтации арабских государств с Тегераном, главным противником Израиля. Кроме того, израильская элита с настороженностью отнеслась к участию Китая в примирении основных палестинских группировок [12]. Несмотря на это, Израиль сохраняет позицию активного наблюдателя в отношении региональной политики КНР и предпочитает развивать экономические и политические связи с Китаем независимо друг от друга.

Израиль хотел бы сохранить нейтральный характер отношений с Россией. В то же время сотрудничество России с Ираном, а также контакты с ХАМАС и «Хезболлой» вызывают у него настороженность. Несмотря на это, израильская политическая элита продолжает искать пути поддержания конструктивных отношений с Россией.

Как отмечает Л.М. Самарская, экономическое сотрудничество Израиля с ЕС обширно и устойчиво, однако политические разногласия, касающиеся палестинского вопроса, серьезно осложняют отношения. Несмотря на конструктивное взаимодействие с отдельными странами — участницами объединения, Израиль воспринимает ЕС в целом скорее как оппонента, нежели союзника [13].

Индию воспринимают в Израиле как важного экономического и военного партнера. Для еврейского государства имеет большое значение военно-техническое сотрудничество с Нью-Дели. Взаимодействие в этой сфере включает в себя не только торговлю вооружением, но и совместное военное производство. Укреплению двусторонних отношений также способствовало осуждение нападения ХАМАС на Израиль 7 октября 2023 г. У двух стран развивается сотрудничество в рамках многосторонних форматов, в частности, объединения I2U2, в состав которого также входят ОАЭ и США. Кроме того, Израиль заинтересован в участии в проекте транспортного коридора IMEC, в том числе рассматривая это как возможность налаживать связи с арабскими государствами.

Примечательно, что в Израиле не рассматривают Индию как балансир по отношению к Китаю. В то же время, для США предпочтительнее, чтобы их союзник развивал отношения с Индией, а не с Китаем. Так, Соединенные Штаты препятствовали развитию китайско-израильского сотрудничества в военной сфере, что отчасти ускорило развитие сотрудничества Израиля и Индии в этой области.

Таким образом, Израиль стремится выстраивать конструктивные отношения с внерегиональными акторами. Развивая сотрудничество с разными внерегиональными партнерами, он преследует разные цели. Так, в случае с Китаем и ЕС Израиль стремится развивать экономическое сотрудничество, пытаясь «отделить» его от политических разногласий. Во взаимодействии с Россией страна пытается сохранить нейтральные отношения, несмотря на разность взглядов на решение ряда вопросов региональной повестки. Отношения с США носят стратегический характер и имеют для Израиля фундаментальное значение с точки зрения обеспечения безопасности еврейского государства. Во взаимодействии с Индией Израиль стремится развивать как экономическое партнерство, так и сотрудничество в военно-политической сфере.

Основные подходы Турции к выстраиванию отношений с внерегиональными партнерами

Отношения Турции и США характеризуются противоречиями, связанными с ближневосточной политикой Вашингтона. Турция негативно воспринимает поддержку, которую США оказывают курдским группировкам в Сирии, в том числе входящим в состав Сирийских демократических сил (СДС), которые Анкара связывает с запрещенной в Турции Рабочей партией Курдистана. Турция неоднократно обращалась к США с призывами прекратить поддержку СДС, поскольку считает курдские группировки террористическими и представляющими угрозу ее территориальной целостности.

Недовольство Анкары также вызывает политика США в отношении палестино-израильского конфликта. Поддержка Вашингтоном Израиля противоречит официальной позиции Турции, которая выступает за создание независимого палестинского государства. Турция считает, что действия США мешают мирному урегулированию конфликта и приводят к дестабилизации ситуации на Ближнем Востоке.

Кроме того, обеспокоенность Турции вызывает военное присутствие США в Восточном Средиземноморье и Красном море, которые Анкара считает зонами своего стратегического влияния. Негативное восприятие усиливается активным взаимодействием США с соперниками Турции в Восточном Средиземноморье, включая Израиль, Грецию и Республику Кипр. В 2022 г. Соединенные Штаты отменили эмбарго на поставки вооружений Кипру, что вызвало негативную реакцию со стороны Турецкой Республики. Участие американских компаний в разработке газовых месторождений у побережья Кипра воспринимаются Турцией как угроза ее национальным интересам.

По мнению А.А. Вернигоры, несмотря на некоторую напряженность в двусторонних отношениях, Турция осознает необходимость взаимодействия с США как в вопросах безопасности, так и в экономической сфере. В представлении турецкой элиты возможное ухудшение отношений с Вашингтоном нанесет больший ущерб Турции, нежели США, и Анкара хотела бы избежать такого сценария [14].

Китай воспринимается Турцией как важный экономический партнер. Турецкая Республика стремится использовать свой транзитный потенциал и позиционирует себя как важный транспортный хаб для международных проектов, с точки зрения Анкары, особенно важным представляется сотрудничество в рамках китайской глобальной инициативы «Один пояс, один путь». Однако взаимодействие с Китаем не лишено проблем. Турция заинтересована в участии в крупных инфраструктурных проектах в регионе, но при этом интересам Анкары противоречит то, что Пекин предпочитает использовать собственные кадровые ресурсы для реализации таких проектов.

Хотя Турция демонстрирует позитивное отношение к китайским инвестициям и логистическим инициативам, в Анкаре с настороженностью относятся к региональной политике Пекина, что представляется особенно важным в контексте членства Турции в НАТО. При этом Анкара стремится извлечь выгоду из соперничества между Китаем и США на Ближнем Востоке, усиливая переговорные позиции в диалоге с Вашингтоном.

В настоящий момент турецкая элита не считает уйгурский вопрос камнем преткновения в отношениях между Анкарой и Пекином. Примечателен визит министра иностранных дел Турции Хакана Фидана в Синьцзян-Уйгурский автономный округ в июне 2024 г., в ходе которого он заявил о том, что Турция не будет вмешиваться во внутренние дела Китая [15].

Городской завтрак РСМД «Ближний Восток в фокусе политики внерегиональных акторов»

Отношения с Россией занимают особое место в турецкой внешней политике. С политической точки зрения для Турции особенно важно придание дополнительного «веса» своей политике на глобальном уровне. Так, Анкара стремится укрепить свои позиции на мировой арене, в том числе в ходе переговоров о реформировании ООН, что потенциально включает вероятное получение Турцией статуса постоянного члена Совета Безопасности. В данном контексте турецкая элита рассчитывает на содействие России в укреплении ее позиций. Другой пример — участие Турции в качестве посредника в российско-украинских переговорах и реализации «зерновой сделки», что также позволило укрепить роль страны не только на региональном, но и на глобальном уровне. Учитывая важность отношений с Москвой, Анкара старается избегать инициатив, которые могли бы привести к существенному ухудшению двусторонних отношений.

Интерес Турции к БРИКС тоже связан со стремлением играть более заметную роль в мировой политике. Несмотря на перспективы развития экономического сотрудничества в рамках объединения, Турция осознает слабость его институциональной структуры и пока не имеет четкого представления о возможных выгодах от участия в БРИКС.

В последние годы существенно укрепилась экономическая кооперация России и Турции, что наиболее заметно на примере торгово-экономического сотрудничества. Тем не менее в двусторонних экономических отношениях сохраняются нерешенные вопросы, связанные с банковскими расчетами и отсутствием эффективного решения по созданию в Турции газового хаба.

Отношения между Турцией и Европейским союзом сохраняют преимущественно конструктивный характер. Процесс вступления Турции в ЕС фактически заморожен, чему обусловлено политическими разногласиями Анкары и Брюсселя. В то же время сторонам удается решать ряд вопросов, в которых им у них получается найти точки соприкосновения. Так, в 2016 г. Турция взяла на себя обязательства по сдерживанию миграционных потоков в обмен на финансовую помощь от ЕС, хотя расходы Анкары на управление кризисом превышают полученную поддержку.

В вопросе палестино-израильского конфликта Турция критикует недостаточную вовлеченность ЕС в «справедливое» в понимании Турции урегулирование ситуации, а также признание объединением ХАМАС террористической организацией, что противоречит позиции Анкары. Несмотря на это, ЕС остается важным партнером Турции, а отношения между сторонами не переходят в состояние кризиса.

По мнению А.Г. Гаджиева, динамику отношений Турции и Индии пока трудно назвать позитивной, что во многом связано с поддержкой Анкарой Пакистана в кашмирском вопросе. Регулярные совместные учения Турции, Азербайджана и Пакистана усиливают восприятие Анкары как союзника Исламабада. В свою очередь, заключение Индией оборонных соглашений с Грецией и Кипром вызывает негативную реакцию турецкой стороны [16].

Турция скептически относится к инициированию транспортного проекта IMEC, который пролегает в обход турецкой территории. Президент Турции Реджеп Эрдоган неоднократно подчеркивал важность транзитного потенциала своей страны, продвигая участие Анкары в логистических проектах.

Таким образом, Турция выстраивает отношения с разными внерегиональными акторами, стремясь реализовывать свои стратегические амбиции в качестве не только регионального, но и глобального игрока. Для Анкары имеет особое значение фактор отношений внерегиональных держав с теми акторами, во взаимодействии с которыми у Турции есть напряженность, такими как Греция, Кипр, Израиль, а также Сирийские демократические силы, состоящие преимущественно из курдских ополчений. Турция старается придерживаться конструктивных отношений со своими внерегиональными партнерами, но в случае наличия политических расхождений способна жестко отстаивать свою позицию. Однако несмотря на то, что в отношениях с ними возникают противоречия, Турция старается не допустить существенного ухудшения отношений с внерегиональными акторами.

Выводы

Современные тенденции во внешней политике арабских стран демонстрируют стремление к усилению самостоятельности при сохранении значимой роли внерегиональных акторов. Арабские государства предпринимают шаги к диверсификации своих внешнеполитических связей, придерживаясь прагматичного подхода в выборе партнеров, что позволяет им балансировать между разными внерегиональными игроками. Экономическое сотрудничество остается одним из ключевых направлений их взаимодействия с внешними партнерами, особенно в области технологий, энергетики, продовольственной безопасности и транспортной инфраструктуры. Тем не менее арабские страны проявляют осторожность в попытках снизить зависимость от традиционных партнеров и избежать чрезмерного влияния «новых».

Важным аспектом сотрудничества с внерегиональными партнерами остаются вопросы сдерживания региональных угроз. Арабские государства продолжают полагаться на поддержку США в военной сфере, однако предпринимают шаги к усилению собственного вклада в обеспечение региональной безопасности, что подчеркивает их стремление к большей самостоятельности. При этом США сохраняют ключевую роль в качестве гаранта безопасности региона, хотя оптимизация американской ближневосточной политики порождает сомнения в их надежности среди союзников.

Неарабские государства Ближнего Востока, такие как Иран, Израиль и Турция, демонстрируют несколько иные подходы к взаимодействию с внерегиональными акторами. Часть иранской элиты хотела бы нормализовать отношения с США и ЕС, но в условиях неблагоприятной политической обстановки Иран вынужденно сосредотачивается на сотрудничестве с Китаем и другими партнерами, способными поддержать его экономическое развитие в условиях санкционного давления. Израиль продолжает укреплять свои стратегические отношения с США, одновременно развивая экономическое взаимодействие с другими внерегиональными державами. Страна с настороженностью относится к поддержке отдельными внерегиональными партнерами ее противников, но при этом старается развивать с ними конструктивные отношения, пытаясь минимизировать влияние политических разногласий. Турция стремится использовать свои связи с внерегиональными акторами для укрепления своей роли не только как регионального, но и глобального игрока. При этом государство старается выстраивать с внерегиональными партнерами прагматичные отношения, несмотря на наличие политических разногласий и конкуренции.

В целом подходы стран Ближнего Востока демонстрируют намерение выстраивать с внерегиональными державами более прагматичные и сбалансированные отношения. Стремление стран Ближнего Востока решать проблемы региона сталкивается с необходимостью привлекать дополнительные средства — как экономические ресурсы, так и военно-политическую и дипломатическую поддержку — со стороны внерегиональных партнеров. Таким образом, можно предположить, что несмотря на возможное снижение роли внерегиональных акторов в политических процессах на Ближнем Востоке эта роль в обозримом будущем по-прежнему будет оставаться заметной.

Благодарность от автора

Автор главы выражает особую благодарность экспертам за их согласие дать интервью, а также за их мнения и комментарии, которые внесли вклад во всестороннее рассмотрение темы.

Алина Андреевна Вернигора, младший научный сотрудник Центра изучения стратегического планирования ИМЭМО РАН им. Е.М. Примакова.

Амур Гаджибабаевич Гаджиев, старший научный сотрудник Центра изучения стран Ближнего и Среднего Востока Института востоковедения РАН.

Борис Васильевич Долгов, ведущий научный сотрудник Центра арабских и исламских исследований Института востоковедения РАН.

Елена Викторовна Дунаева, старший научный сотрудник Центра изучения стран Ближнего и Среднего Востока Института востоковедения РАН.

Андрей Владимирович Зелтынь, старший преподаватель Школы востоковедения Факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ.

Ибрагим Эминович Ибрагимов, научный сотрудник Центра ближневосточных исследований ИМЭМО РАН им. Е.М. Примакова.

Дмитрий Александрович Марьясис, главный редактор журнала «Экономика Ближнего Востока».

Елена Суреновна Мелкумян, ведущий научный сотрудник Центра арабских и исламских исследований Института востоковедения РАН.

Владимир Викторович Орлов, профессор кафедры истории стран Ближнего и Среднего Востока Института стран Азии и Африки МГУ им. М.В. Ломоносова.

Владимир Игоревич Сажин, старший научный сотрудник Центра изучения стран Ближнего и Среднего Востока Института востоковедения РАН.

Людмила Максимовна Самарская, заведующая Группой изучения региональных отношений Центра ближневосточных исследований ИМЭМО РАН им. Е.М. Примакова.

Луиза Романовна Хлебникова, доцент кафедры иудаики Института стран Азии и Африки МГУ им. М.В. Ломоносова.

Александр Иванович Яковлев, главный научный сотрудник Центра арабских и исламских исследований Института востоковедения РАН.

Из доклада РСМД №99/2024 «Внерегиональные акторы на Ближнем Востоке».

1. Интервью с Зелтынем А.В.

2. Интервью с Яковлевым А.И.

3. Интервью с Орловым В.В.

4. Интервью с Долговым Б.В.

5. Интервью с Мелкумян Е.С.

6. US grants Egypt $1.3 billion in military aid, overriding rights conditions // Reuters. 12.09.2024. URL: https://www.reuters.com/world/biden-administration-grants-egypt-13-billion-military-aid-despite-rights-2024-09-11/

7. Интервью с Ибрагимовым И.Э.

8. Интервью с Дунаевой Е.В.

9. Интервью с Сажиным В.И.

10. Gaza crisis reveals ‘true nature’ of Israeli regime, Iranian President says // UN News. 24.09.2024. URL: https://news.un.org/en/story/2024/09/1154841

11. Интервью с Хлебниковой Л.Р.

12. Интервью с Марьясисом Д.А.

13. Интервью с Самарской Л.М.

14. Интервью с Вернигорой А.А.

15. Dincer S. D. Turkish foreign minister discusses economic ties, global issues during China visit // Anadolu. 06.06.2024. URL: https://www.aa.com.tr/en/asia-pacific/turkish-foreign-minister-discusses-economic-ties-global-issues-during-china-visit/3241559

16. Интервью с Гаджиевым А.Г.