США возвращают Центральную Азию в орбиту своих экономических интересов

Состоявшийся в ноябре 2025 г. саммит в формате С5+1, несомненно, свидетельствует о сохраняющемся интересе США к региону. Это уже второй саммит в подобном формате после 2023 г., когда предыдущий американский лидер Джозеф Байден принимал в Белом доме глав центральноазиатских стран. Ранее встречи в подобном формате проходили на уровне глав МИД. Более того, ноябрьский саммит отличался от встречи 2023 г. тем, что не был привязан к конфликту на Украине и к санкционной тематике. В 2022–2023 гг. администрация Дж. Байдена неоднократно делала заявления о том, что одной из задач в регионе видит «отстройку» экономик Центральной Азии от России через наращивание собственного торгово-экономического присутствия в регионе. Д. Трамп, в отличие от предшественника, не столько противопоставлял развитие американских проектов в Центральной Азии связям региона с Россией, сколько фиксировал те цели и задачи на экономическом треке, которые в настоящий момент представляют интерес для США. Кроме того, некоторые инициативы предыдущей администрации так и не были в полной мере реализованы и фактически ушли в прошлое. Речь, в частности, идет о том, что драйвером американского присутствия в регионе должно было стать Агентство международного развития (USAID), в задачи которого в Центральной Азии входило развитие «зеленой энергетики» и проектов в сфере мягкой силы. Однако с возвращением Д. Трампа в кресло президента экономическая привлекательность USAID для республиканцев ослабла, и организация в итоге была закрыта.

Новая американская администрация также сохраняет интерес к региону, однако выводит его из политической плоскости, делая акцент главным образом на его экономических возможностях и конкурентных преимуществах в американо-китайском противостоянии. Собственно, повестка саммита в Вашингтоне включала в первую очередь экономические вопросы, а также взаимодействие в сфере безопасности и добычи полезных ископаемых. В целом тематика добычи и ресурсной привлекательности Центральной Азии доминирует в риторике американской стороны. Речь идет не только о традиционных для Казахстана углеводородах, но и о месторождениях редкоземельных металлов.

Растущая конкуренция с Китаем, ставка на поддержание и развитие ВПК побуждают администрацию Д. Трампа искать доступную ресурсную базу для поддержания производства и снижения зависимости от КНР в сфере редкоземельных металлов. Пекин как общепризнанный мировой лидер по добыче редкоземов, занимающий более 70% мирового рынка, имеет возможность регулировать экспортные потоки, ограничивая их в зависимости от политической конъюнктуры. Например, в 2025 г. КНР вводила экспортные ограничения на поставки на внешние рынки пяти видов редкоземельных металлов, незаменимых при производстве электроники, электродвигателей, магнитов, а также вооружений. Данная мера стала ответом Пекина на ограничительные меры Вашингтона на ввоз в страну наркотического вещества фентанила.

Подход республиканцев к Центральной Азии нельзя назвать принципиально новым, но ряд важных отличий, безусловно, присутствует. Меняется вектор этой политики, ее интенсивность и частично риторика. Экономический интерес к региону ранее проявляли и демократы, однако они были больше сфокусированы на углеводородах и их транспортировке, в то время как республиканская администрация делает ставку на добычу редкоземельных металлов и инвестиции в соответствующую региональную инфраструктуру. Также по-прежнему не снята с повестки угроза вторичных санкций США против тех стран и компаний, которые сотрудничают с Россией (из Центральной Азии в том числе), хотя и не артикулируется так активно, как при прежней демократической администрации. В то же время при Д. Трампе снова был актуализирован вопрос о возможном восстановлении американского военного присутствия в Афганистане (на авиабазе в Баграме). Близость к Китаю и стремление контролировать транспортно-логистические маршруты в Центральной Азии указывают на сохранение «ресурсной» значимости региона для США, но уже в контексте обеспечения доступа к столь важным для американской промышленности редкоземельным металлам.

Состоявшийся в ноябре 2025 г. саммит в формате С5+1, несомненно, свидетельствует о сохраняющемся интересе США к региону. Это уже второй саммит в подобном формате после 2023 г., когда предыдущий американский лидер Джозеф Байден принимал в Белом доме глав центральноазиатских стран. Ранее встречи в подобном формате проходили на уровне глав МИД. Более того, ноябрьский саммит отличался от встречи 2023 г. тем, что не был привязан к конфликту на Украине и к санкционной тематике. В 2022–2023 гг. администрация Дж. Байдена неоднократно делала заявления о том, что одной из задач в регионе видит «отстройку» экономик Центральной Азии от России через наращивание собственного торгово-экономического присутствия в регионе. Д. Трамп, в отличие от предшественника, не столько противопоставлял развитие американских проектов в Центральной Азии связям региона с Россией, сколько фиксировал те цели и задачи на экономическом треке, которые в настоящий момент представляют интерес для США. Кроме того, некоторые инициативы предыдущей администрации так и не были в полной мере реализованы и фактически ушли в прошлое. Речь, в частности, идет о том, что драйвером американского присутствия в регионе должно было стать Агентство международного развития (USAID), в задачи которого в Центральной Азии входило развитие «зеленой энергетики» и проектов в сфере мягкой силы. Однако с возвращением Д. Трампа в кресло президента экономическая привлекательность USAID для республиканцев ослабла, и организация в итоге была закрыта.

Нана Гегелашвили:
Вашингтонский саммит «С5+1» определил ключевые направления политики США в регионе

Новая американская администрация также сохраняет интерес к региону, однако выводит его из политической плоскости, делая акцент главным образом на его экономических возможностях и конкурентных преимуществах в американо-китайском противостоянии. Собственно, повестка саммита в Вашингтоне включала в первую очередь экономические вопросы, а также взаимодействие в сфере безопасности и добычи полезных ископаемых. В целом тематика добычи и ресурсной привлекательности Центральной Азии доминирует в риторике американской стороны. Так, например, накануне своего назначения послом США в Казахстане (после затянувшей паузы в связи с отставкой предыдущего) Джули Стафф подчеркнула, что ее целью будет содействие национальному процветанию через укрепление двусторонних экономических связей с Казахстаном, развитие инвестиционных программ в энергетике, добыче природных ресурсов и инфраструктуре и тесное сотрудничество с экономическими блоками Госдепартамента, Министерства финансов и банковским сектором США. Одной из приоритетных задач на посту для нее станет обеспечение участия американских инвесторов в разработке критически важных полезных ископаемых в стране. Речь идет не только о традиционных для Казахстана углеводородах, но и о месторождениях редкоземельных металлов.

О том, что США недостаточно уделяли внимание региону в предыдущие годы, отмечал на встрече с главами дипломатических ведомств в Вашингтоне госсекретарь Марко Рубио. По его словам, сейчас наступает новая эра в отношениях Вашингтона и Центральной Азии, и американская сторона заинтересована в том, чтобы находить новые возможности для своих инноваций, бизнеса и товаров. Интерес же региона, по словам М. Рубио, заключается в использовании человеческих и природных ресурсов для диверсификации своих экономик.

Визит центральноазиатских лидеров в США предваряло региональное турне спецпосланника США по Центральной и Южной Азии Серджио Гора (уроженца Ташкента) и заместителя госсекретаря Кристофера Ландау в Казахстан и Узбекистан в октябре 2025 г. В ходе той поездки американские гости обсуждали вопросы наращивания торгово-инвестиционной активности и перспективы сотрудничества между сторонами в сфере добычи редкоземельных металлов, к которым администрация Д. Трампа проявляет особенный интерес в условиях сохраняющегося напряжения в отношениях с Китаем. Именно Казахстан и Узбекистан, вероятно, рассматриваются Белым домом как наиболее перспективные и выгодные партнеры США в регионе. Об этом свидетельствует и характер сделок, заключенных в Вашингтоне, а именно их наибольшая стоимость. Так, в частности, среди договоренностей Казахстана и США — соглашение по разработке крупных месторождений вольфрама, расположенных в Карагандинской области и считающихся одними из самых перспективных и неосвоенных в мире, на сумму 1,1 млрд долл. Доля американской компании Cove Kaz Capital составит 70% с государственным предприятием РК «Тау-Кен Самрук».

В свою очередь, узбекская и американская стороны также договорились о сотрудничестве в области производства редкоземельных металлов. Одно из крупнейших месторождений вольфрама в мире расположено в Самаркандской области, и сделка предполагает совместную добычу и переработку сырья. Помимо сырьевого компонента, стороны договорились о приобретении 22 самолетов Boeing Dreamliner для нужд Uzbekistan Airways.

Китайский фактор как катализатор экономической активности Трампа в регионе

Иван Щедров:
Индия в Центральной Азии стала более заметной

Ставка американской администрации на ресурсы, главным образом, редкоземельные минералы, обозначает ту роль, которую Центральной Азии отводит администрация Д. Трампа в своей региональной политике. Список договоренностей отражает их ориентацию на расширение американского присутствия преимущественно в сфере добычи, а значит, речь в дальнейшем пойдет и о развитии транспортно-логистических возможностей для США. Разработка месторождений потребует их последующей транспортировки, что будет сложно реализовать без соответствующих коридоров. Неслучайно в своем общении с центральноазиатскими коллегами глава Белого дома упомянул т.н. «коридор Трампа» (Trump International Road for Peace and Prosperity, TRIPP) на Южном Кавказе, который можно было бы, по его мнению, развить и в Центральной Азии.

Стоит отметить, что в качестве бонуса и драйвера развития отношений с регионом американская администрация готова отменить действовавшую в отношении стран Центральной Азии (как наследие Советского Союза) поправку Джэксона-Вэника, которая хоть и не была снята, действовала лишь номинально и по большому счету никаких препятствий для взаимной торговли США с регионом не создавала. Вопрос с отменой поправки был поднят республиканцами в Конгрессе. В случае принятия соответствующего решения это, вероятно, повлияет на формирование более позитивной и открытой повестки между сторонами, нежели приведет к устранению реальных барьеров. США важно продемонстрировать открытость и готовность к диалогу, и отмена поправки имела бы весьма символический характер, став важной вехой в отношениях США со странами центральноазиатской «пятерки».

Несмотря на столь явный интерес США к ресурсному потенциалу Центральной Азии, на данный момент говорить о повышенной инвестиционной активности американской стороны не приходится. Ведущим инвестиционным партнером для региона по показателю ПИИ уже долгое время остаются Россия (Казахстан) и Китай (Узбекистан, Таджикистан, Киргизия), в то время как США после пика в 2022 г. стали в отдельных государствах даже выводить свои капиталы, например, из Казахстана в 2024 г. Максимальный отток как раз фиксировался в добывающей промышленности (предположительно, это связано с завершением проекта Chevron по расширению нефтяного месторождения Тенгиз), однако в связи с заявленным увеличением американского присутствия в Казахстане после подписанных на саммите соглашений можно ожидать роста американских инвестиций в данный сектор уже в контексте редкоземельных металлов. Стоит отметить, что и в период первого президентского срока Д. Трамп активно развивал «ресурсное» присутствие США в Центральной Азии. Например, госсекретарь Майк Помпео активно поддерживал строительство Транскаспийского газопровода в обход России, а также интересы Chevron и Exxon Mobile в Казахстане.

Алексей Чихачев, Александр Сабанцев:
МТК «Север — Юг»: через тернии к звездам?

По критерию объемов взаимной торговли наиболее заметное американское присутствие также наблюдается только в Казахстане, в то время как в других странах центральноазиатской «пятерки» товарооборот с США находится в пределах статистической погрешности. В РК североамериканская страна занимает четвертое место по импорту, уступая Китаю, России и Германии, в то время как по экспортным операциям не входят и в пятерку стран-лидеров. Казахстанский экспорт состоит преимущественно из сырой нефти и нефтепродуктов, и заявленная роль государства как поставщика ресурсов в США после активизации нарратива о редкоземельных металлах в перспективе будет только расти.

Растущая конкуренция с Китаем, ставка на поддержание и развитие ВПК побуждают администрацию Д. Трампа искать доступную ресурсную базу для поддержания производства и снижения зависимости от КНР в сфере редкоземельных металлов. Пекин как общепризнанный мировой лидер по добыче редкоземов, занимающий более 70% мирового рынка, имеет возможность регулировать экспортные потоки, ограничивая их в зависимости от политической конъюнктуры. Например, в 2025 г. КНР вводила экспортные ограничения на поставки на внешние рынки пяти видов редкоземельных металлов, незаменимых при производстве электроники, электродвигателей, магнитов, а также вооружений. Данная мера стала ответом Пекина на ограничительные меры Вашингтона на ввоз в страну наркотического вещества фентанила.

В этой конкурентной борьбе Центральная Азия рассматривается американским руководством как доступная и весьма перспективная альтернатива китайскому импорту, особенно с учетом проблем в углеводородном секторе. Главным образом речь идет о газовой отрасли Казахстана и Узбекистана, которые из статуса экспортеров перешли в категорию нетто-импортеров природного газа.

«Ловушки» новой политики Трампа в Центральной Азии

Иван Тимофеев:
Архитектура евразийской безопасности: генезис, принципы и возможные направления развития

Несмотря на позитивный диалог, который установился между администрацией США и лидерами стран Центральной Азии, американское политическое и экономическое присутствие сопряжено с рядом «ловушек».

Во-первых, Центральная Азия по-прежнему остается на периферии американских внешнеполитических и экономических интересов в контексте ресурсного противостояния с Россией и Китаем. Для региона это означает в перспективе сохранение устойчиво слабого инвестиционного и торгового интереса со стороны США, который будет сфокусирован в основном на добывающем секторе. Во-вторых, несмотря на продвижение американской стороной формата C5+1, предпочтение отдается развитию двусторонних контактов, где лидерами остаются Казахстан и Узбекистан. Для указанных стран, с одной стороны, это представляет возможность расширить партнерство с США, с другой — дополнительные обязательства, которые в дальнейшем могут быть возложены на власти этих стран (например, в виде необходимости закупать американскую продукцию или «инвестировать» в американское производство). В-третьих, даже при некоторой деполитизации отношений с Центральной Азией «фактор России и Китая» остается значимым в этом взаимодействии, что зачастую вынуждает власти стран региона действовать более аккуратно в интересах сохранения заявленной ими многовекторности.

***

Таким образом, подход республиканцев к Центральной Азии нельзя назвать принципиально новым, но ряд важных отличий, безусловно, присутствует. Меняется вектор этой политики, ее интенсивность и частично риторика. Экономический интерес к региону ранее проявляли и демократы, однако они были больше сфокусированы на углеводородах и их транспортировке, в то время как республиканская администрация делает ставку на добычу редкоземельных металлов и инвестиции в соответствующую региональную инфраструктуру. Также по-прежнему не снята с повестки угроза вторичных санкций США против тех стран и компаний, которые сотрудничают с Россией (из Центральной Азии в том числе), хотя и не артикулируется так активно, как при прежней демократической администрации. В то же время при Д. Трампе снова был актуализирован вопрос о возможном восстановлении американского военного присутствия в Афганистане (на авиабазе в Баграме). Близость к Китаю и стремление контролировать транспортно-логистические маршруты в Центральной Азии указывают на сохранение «ресурсной» значимости региона для США, но уже в контексте обеспечения доступа к столь важным для американской промышленности редкоземельным металлам.