Ракетно-ядерный щит Пятой республики поднимается над Европой?

На исходе третьего года своего президентства Эмманюэль Макрон выступил с долгожданной программной речью по вопросам обороны и ядерного сдерживания. Долгожданной, потому что от Франции последние годы ожидали увеличения ее ядерной роли — вплоть до организации «Ядерных сил ЕС». Состоялся ли исторический прорыв? И да, и нет.

Что же может Франция предложить Европе? По консервативным оценкам, ни много ни мало — третий ядерный арсенал мира после России и США, чуть меньше 300 зарядов.

Франция обладает по сравнению с США и Россией небольшими, но современными и регулярно обновляемыми СЯС. В отличие от односторонне режущей свой арсенал Великобритании, общественные настроения в которой в значительной доле антиядерные, во Франции поддержка ядерного сдерживания более сильна, что, вероятно, связано с иным историческим бэкграундом. Для Парижа ядерное оружие было инструментом обретения большей независимости от США и гарантией того, что национальные катастрофы Первой мировой и 1940 года не повторятся.

Ранее в вопросах СЯС Франция подчеркнуто держалась в стороне от союзников. Даже вернувшись в начале XXI в. во все военные структуры НАТО, Париж подчеркнуто не входил в группу ядерного планирования и отказывался увязывать свою ядерную стратегию с видением союзников. Теперь Эмманюэль Макрон готов преобразовать символ независимости в воплощение роли Франции как лидера объединенной Европы.

В военной области Э. Макрон призывает обратить внимание на то, что в то время, как европейцы под впечатлением 1990-х гг. продолжали разоружаться, иные игроки начали двигаться в другом направлении. Политический суверенитет Европы возможен только с современными вооруженными силами, и на них надо тратиться. А ядерные силы Франции могут стать ядром этого европейского военного суверенитета — автономным от США и не столь связанным с НАТО, как ядерный арсенал Великобритании, покидающей ЕС.

Да, буквально этого не было сказано. Но были произнесены важнейшие слова, не замеченные многими комментаторами: «жизненные интересы Франции имеют теперь европейское измерение». По-русски эта фраза имеет мало значения, если не знать, что угроза «жизненным интересам» («vital interests») в языке французской военной доктрины это основной повод для применения ядерного оружия.

Большое внимание привлекло конкретное предложение Э. Макрона желающим европейским союзникам начать принимать участие в учениях французских СЯС. В первую очередь речь, очевидно, идет о воздушном компоненте: подводный значительно более чувствительный, да и после ухода Великобритании у ЕС в Атлантике нет флота, интересного французскому как помощник. А вот сотрудничество в воздушной компоненте может значительно расширить возможности французской стратегической (да, на истребителях — но какая есть) авиации.

На исходе третьего года своего президентства Эмманюэль Макрон выступил с долгожданной программной речью по вопросам обороны и ядерного сдерживания. Долгожданной, потому что от Франции последние годы ожидали увеличения ее ядерной роли — вплоть до организации «Ядерных сил ЕС». Состоялся ли исторический прорыв? И да, и нет.

Александр Ермаков:
Собственная гордость. Силы ядерного сдерживания Великобритании и Франции

Эмманюэль Макрон постарался в своем выступлении 7 февраля 2020 г. сразу настроить слушателей на то, что оно несет исторический характер. Восьмой президент Пятой республики обратил внимание на то, что прошлым главой государства, посещавшим парижскую Военную академию, был сам Шарль де Голль, который объявил в ее стенах 3 ноября 1959 года о формировании Force de frappe — французских стратегических ядерных сил (СЯС).

Прошлый хозяин Елисейского дворца, Франсуа Олланд, огласил свою программную речь на эту тему 19 февраля 2015 г. на авиабазе Истр, где в тот момент базировалась одна из двух «ядерных» эскадрилий ВВС Франции. Предшественник Э. Макрона произнес речь, достаточно традиционную для французской ядерной политики: напомнил о том, что угрозы в мире сохраняются и, несмотря на приверженность ядерному разоружению (когда-нибудь, как и другие державы), надо держать ядерный порох сухим. Было подтверждено обещание не применять ядерное оружие против стран, подписавших и соблюдающих ДНЯО.

Французские СЯС, по его словам, вносят вклад в общеевропейскую безопасность, но остаются «суверенными»: Париж принципиально не будет входить в общеНАТОвские группы ядерного планирования, не будет участвовать и в NATO Nuclear Sharing [1], и, несмотря на европейскую солидарность и особое сотрудничество в ядерной сфере с Великобританией, «наше сдерживание принадлежит только нам и только мы решаем, когда затронуты наши жизненные интересы». Французское особое отношение к вопросам оборонной политики, и в особенности к независимости их СЯС, стало одной из причин разлада с США и НАТО во время президентства Ш. де Голля и спустя полвека привело к необходимости вносить специальные оговорки в Лиссабонский договор [2].

Но последнее давно не устраивало еврооптимистов, желавших сделать ЕС великой ядерной державой. Для примера, в 2016 году видный и к тому же специализирующийся на международной политике депутат Бундестага от правящей ХДС Родерих Кизеветтер, предложил финансировать усиление английских и французских ядерных сил из общеевропейского бюджета и обеспечить независимый от США потенциал ядерного сдерживания. На восточном фланге ЕС его поддержал Ярослав Качиньский. Украинский кризис и, в еще большей мере, избрание Дональда Трампа, известного своим скептическим отношением к НАТО, сильно поддержали этот тренд. Brexit был не во вред, а, скорее, на пользу: Великобритания в ЕС всегда была проводником проамериканской и проНАТОвской позиции в пику «сепаратистким» попыткам построить неатлантические институты безопасности. И вот, в 2020 году в поддержку этого, пусть и осторожно, высказался французский верховный главнокомандующий.

Термоядерные активы

Что же может Франция предложить Европе? По консервативным оценкам, ни много ни мало — третий ядерный арсенал мира после России и США, чуть меньше 300 зарядов (сколько именно, неясно: в 2015 г. Ф. Олланд говорил о 300, а в 2020 г. Э. Макрон — уже о «менее 300»). По консервативным, потому что по Китаю указывают в зависимости от предпочтений и синофобии совершенно различные числа. Впрочем всемирно авторитетный Bulletin of the Atomic Scientists на 2019 год писал о «примерно 290» зарядах у Пекина. Не ударяясь в гадание на кофейной гуще, ограничимся тем, что по ядерным вооружениям французы и китайцы находятся во второй группе стран, с США и Россией в качестве далеких лидеров с одной стороны и прочими державами с уступающими потенциалами с другой.

Сегодня французские СЯС состоят из двух компонент — воздушной и морской. Ранее существовал и сухопутный компонент, представленный 18 баллистическими ракетами средней дальности в шахтах на юге страны, он существовал с 1971 по 1996 гг. [3] Исторически первыми носителями, как и в большинстве ядерных держав, были бомбардировщики — в случае Франции Mirage IV, поступившие на вооружение в 1964 г. и способные нести по одной ядерной бомбе AN-11/22 мощностью около 60 кТ. В январе 1972 г. в первое патрулирование отправилась французская атомная ракетная субмарина Le Redoutable.

Илья Тихонов:
Новые горизонты внешней политики Парижа

Изначально именно на атомные подлодки с баллистическими ракетами (ПЛАРБ) французское правительство возлагало основные надежды, но программа разработки и постройки столь сложной системы вооружения серьезно затянулась. Впрочем, необходимо отметить, самостоятельное создание Францией ПЛАРБ и ракет для них (БРПЛ) в 1960¬–1970-х гг. вызывает восхищение и уважение, так как ей удалось сделать это самостоятельно третьей [4] и с небольшим опозданием после значительно опережающих по ресурсам сверхдержав. Китай смог создать серийные ПЛАРБ только в XXI веке (ПЛАРБ Типа 094 начали боевое дежурство в декабре 2015 г.), у Индии первая лодка находится на стадии испытаний.

Современный воздушный компонент СЯС во Франции представлен двухместными истребителями Rafale B, окончательно сменившими в 2018 г. Mirage 2000N и вооруженными сверхзвуковыми крылатыми ракетами ASMP-A (сверхзвуковая, дальность до 500 км, термоядерная боевая часть TNA мощностью, по оценкам, около 300 кТ, выпущены 54 единицы, несколько было потрачено при испытаниях). В отличие от машин прошлых поколений, у Rafale не создавали отдельную модификацию-носителя ЯО: специализация проходит на уровне подготовки личного состава.

«Ядерными» являются две эскадрильи, развернутые на авиабазе Сен-Дизье: 1/4 Gascogne и 2/4 La Fayette, в общей сложности по меньшей мере 40 истребителей. Кроме них Стратегическое командование ВВС Франции (Forces Aériennes Stratégiques, FAS) обладает, если можно так выразиться, «привилегированными правами» на группу 2/91 Bretagne — сводный полк самолетов-заправщиков из 14 танкеров американского производства KC-135, которым на смену с 2018 г. поступают современные европейские Airbus A330 MRTT Phénix. В конце 2019 г. был поставлен второй A330 MRTT, первоначальный контракт на 12 машин планируют выполнить в 2023 г. с возможным заказом дополнительных трех танкеров. Использование самолетов-заправщиков критически важно при нанесении удара на значительную дальность, т.к. Rafale — все же истребитель, а не дальний бомбардировщик.

Особенность Франции заключается в существовании с конца 1970-х гг. наряду с ядерной авиацией сухопутного базирования ядерных сил авиации ВМС (Force aéronavale nucléaire, FANu), состоящих из палубных самолетов. На сегодняшний день это одноместные истребители Rafale M, которые могут вооружаться теми же крылатыми ракетами ASMP-A. В отличие от сухопутных специализированных частей постоянной готовности FANu формируются по необходимости и базовую подготовку по применению ядерного оружия проходят все морские эскадрильи. Единственный французский авианосец — атомный R91 Charles de Gaulle — также не перевозит ASMP-A на постоянной основе, в обычное время они хранятся в арсеналах ВВС. Однако само по себе позиционирование авианосца как части СЯС уникально — американские авианосцы были лишены ядерного оружия к середине 1992 г. [5], а современные палубные истребители F/A-18E/F и F-35C для его применения не предназначены.

Использование авианосца как платформы для вооруженных ядерными крылатыми ракетами истребителей укладывается во французский подход к воздушному компоненту СЯС. Он рассматривается как видимая, пригодная для прямой и явной угрозы, часть сил сдерживания, удобная для контроля эскалации. Кроме того, высокоточные ASMP-A хорошо подходят для точечных ударов, а более мощная, чем у БРПЛ, боевая часть может пригодиться для уничтожения особо укрепленных подземных объектов. На стадии концептуальной проработки находится перспективная авиационная ракета ASN4G, которая должна начать заменять ASMP-A в середине 2030-х гг. Ее технический облик на данный момент неизвестен, по крайней мере публично, возможно, учитывая современные веяния, она будет гиперзвуковой, того или иного рода (т.е. планирующим глайдером или крылатой ракетой с гиперзвуковым прямоточным двигателем).

Однако большая часть ядерного потенциала Франции сосредоточена на скрытом, но постоянно готовом к применению компоненте СЯС — атомных ракетных субмаринах типа Triomphant. Четыре лодки этого семейства вступили в строй с 1997 по 2010 гг. и заменили лодки типа Redoutable. Лодки типа Triomphant вооружены 16 БРПЛ, в 2020 г. все лодки должны быть оснащены наиболее новыми ракетами M51.2, несущими новые боевые блоки TNO (по неподтвержденным данным, мощность около 150 кТ). Дальность «заброса» полезной нагрузки зависит от ее количества: с минимальной нагрузкой дальность, по противоречивым источникам, возможно, превышает 9 тыс. км, а максимально вероятно, можно нести не менее шести блоков индивидуального наведения, ценой значительного падения дальности [6]. Очевидно, в арсенале каждой подлодки имеются ракеты с различными комбинациями боевых блоков. По заявлениям, в арсенале ВМС Франции находятся 48 ракет: три боекомплекта, по одному на лодку за исключением одной, которая поочередно находится на капитальном техническом обслуживании. На морской компоненте СЯС сосредоточено, по оценкам, «80–90% боезарядов [7]» от общего запаса в «почти 300», при том, что количество складируемых «излишков», в отличие от других ядерных держав, вероятно, крайне мало [8].

Ведется проектирование перспективных ПЛАРБ по программе SNLE 3G, планируется начать строительство в 2023 г. со вступлением в строй в первой половине 2030-х гг. Кроме того, продолжается развитие БРПЛ семейства M51, к середине 2020-х гг. планируется создание новой модификации M51.3 с новой третьей ступенью, за счет чего вырастет дальность и забрасываемый вес (возможно, за счет более продвинутого комплекса средств преодоления противоракетной обороны). Новые ПЛАРБ будут вооружаться перспективными M51.4, находящимися на ранней стадии разработки.

EU Nuclear Sharing

Алексей Чихачев:
На страже Пятой Республики: военная политика Макрона

Франция обладает по сравнению с США и Россией небольшими, но современными и регулярно обновляемыми СЯС. В отличие от односторонне режущей свой арсенал Великобритании, общественные настроения в которой в значительной доле антиядерные, во Франции поддержка ядерного сдерживания более сильна, что, вероятно, связано с иным историческим бэкграундом. Для Парижа ядерное оружие было инструментом обретения большей независимости от США и гарантией того, что национальные катастрофы Первой мировой и 1940 года не повторятся.

Ранее в вопросах СЯС Франция подчеркнуто держалась в стороне от союзников. Даже вернувшись в начале XXI в. во все военные структуры НАТО, Париж подчеркнуто не входил в группу ядерного планирования и отказывался увязывать свою ядерную стратегию с видением союзников. Теперь Эмманюэль Макрон готов преобразовать символ независимости в воплощение роли Франции как лидера объединенной Европы.

Не будет большим преувеличением сказать, что французский лидер выступал, обращаясь в большей степени ко всем европейцам и говоря об общеевропейских угрозах и целях. Существует достаточно известный, весьма примитивный, но порой интересный способ анализа речей по сопоставлению того, сколько раз упоминается то или иное слово. В своем выступлении Э. Макрон произнес «Европа» почти в два раза чаще, чем «Франция». Для сравнения, его предшественник в 2015 г. сказал «Франция» чаще, чем «Европа» почти в десять раз.

В качестве основных трендов, таящих вызовы для европейской безопасности, Э. Макрон назвал, во-первых, нарастающее противостояние США и Китая; во-вторых, потребность Европы в большей автономности от США в обеспечении безопасности на восточном и южном рубежах; в-третьих, размывание границы между соревнованием и противостоянием держав. Кроме того, среди опасностей было названо распространение ОМП и «беспрецедентная ситуация» с возможностью для региональных держав атаковать европейскую территорию.

Также потенциальной угрозой было названо разрушение режима контроля над вооружениями: без восстановления правовой базы в этой области, к чему надо приложить и свои усилия, Европа вновь может стать полем для противостояния «неевропейских ядерных держав», что, по мнению французского президента, совершенно неприемлемо. Призывы самостоятельно отстраивать режимы контроля над вооружениями можно считать косвенной поддержкой российского предложения моратория на размещение ракет средней дальности — Э. Макрон был единственным из западных лидеров, который откликнулся на идею в целом позитивно. О восстановлении отношений с Россией как о том, «без чего не может быть безопасности для европейцев», говорилось и отдельно, более того, Э. Макрон приписал эту миссию исключительно себе [9].

Важнейшей частью речи был призыв к Европе вести более самостоятельную политику в области безопасности и обороны. Кроме политической сферы Э. Макрон обратил внимание на то, что европейцы (а, возможно, и европейские государства) должны контролировать ключевую инфраструктуру континента сами. Этот тезис повторялся им и в более поздней речи по вопросу пандемии коронавируса и, вероятно, является для него ключевым. Именно через достижение большего суверенитета для всей Европы можно получить «истинный» суверенитет Франции как ее части.

В военной области Э. Макрон призывает обратить внимание на то, что в то время, как европейцы под впечатлением 1990-х гг. продолжали разоружаться, иные игроки начали двигаться в другом направлении. Политический суверенитет Европы возможен только с современными вооруженными силами, и на них надо тратиться. А ядерные силы Франции могут стать ядром этого европейского военного суверенитета — автономным от США и не столь связанным с НАТО, как ядерный арсенал Великобритании, покидающей ЕС.

Андрей Кортунов:
Четыре совета Эмманюэлю Макрону относительно РСМД

Да, буквально этого не было сказано. Но были произнесены важнейшие слова, не замеченные многими комментаторами: «жизненные интересы Франции имеют теперь европейское измерение». По-русски эта фраза имеет мало значения, если не знать, что угроза «жизненным интересам» («vital interests») в языке французской военной доктрины это основной повод для применения ядерного оружия [10]. Более ясно, чем предложив начать стратегический диалог по этому вопросу, протянуть партнерам по ЕС свой ядерный зонтик, Э. Макрон вряд ли мог.

Куда больше внимания привлекло конкретное предложение желающим европейским союзникам начать принимать участие в учениях французских СЯС. В первую очередь речь, очевидно, идет о воздушном компоненте: подводный значительно более чувствительный, да и после ухода Великобритании у ЕС в Атлантике нет флота, интересного французскому как помощник. А вот сотрудничество в воздушной компоненте может значительно расширить возможности французской стратегической (да, на истребителях — но какая есть) авиации.

Заманчивым может быть рассредоточение на многочисленных аэродромах Европы в угрожаемый период, но это потребует начала подготовки наземного персонала стран– союзниц к обслуживанию, в том числе и ASMP-A, а это политически чувствительный вопрос. К нему, возможно, перейдут, но позже. Куда более вероятным видится задействование в учениях французских ядерных эскадрилий общеевропейского парка воздушных танкеров, который строится на базе A330 MRTT, используемых и в ВВС Франции. На восемь заправщиков уже «скинулись» шесть стран: Бельгия, Германия, Люксембург, Нидерланды, Норвегия и Чехия. Программа продолжает расширяться, ожидается заказ еще, по меньшей мере, трех танкеров. Развернутые на вынесенных на опасные направления аэродромах заправщики значительно повысят удобство дальних миссий для французских Rafale. Разумеется, параллельно надо будет отработать и прикрытие ударных групп национальными истребителями. Это звучит как наиболее интересная тематика для потенциальных учений, предложенных Э. Макроном.

Нельзя не вспомнить и франко-германо-испанскую программу истребителя шестого поколения FCAS, который должен начать заменять во второй половине 2030-х гг. Rafale и Eurofighter Typhoon, контракт на предварительную разработку которого стороны подписали 20 февраля 2020 г. Учитывая французские требования, самолет изначально наверняка будет проектироваться как носитель ядерного оружия [11], что расширит возможности ВВС союзников вплоть до возможности применения перспективных ASN4G.

Разумеется, для реализации французского предложения важна позиция союзников, в первую очередь Германии. Выступая через неделю после Э. Макрона на открытии Мюнхенской конференции по безопасности, немецкий президент Франк-Вальтер Штайнмайер поддержал начало диалога с «ближайшим союзником» Францией, по вопросу формирования «общей стратегической культуры». В том же ключе на конференции выступил глава немецкого МИДа Хайко Маас. Председатель Вольфганг Ишингер, давая интервью несколькими днями ранее, скептично отозвался о возможности того, что Франция отдаст свое ядерное оружие под общее командование, но позитивно высказался о начале диалога по общей стратегии и обсуждении «европейского сдерживания». Общим мотивом стало то, что США больше не могут считаться надежным защитником.

Важно понимать, что тема ядерного оружия для европейских политиков крайне щекотливая, и в этом направлении будут продвигаться очень осторожно, на каждом этапе надеясь, что можно остановиться и вновь положиться на «старшего брата», который, возможно, одумается после смены лидера. Придется оглядываться и на негативно относящееся к ядерному оружию население. Однако если европейский проект переживет текущие невзгоды, если через годы его лидеры будут решительно настроены на то, чтобы играть самостоятельную роль в мировой политике, они могут решиться на формирование союзного ядерного щита.

И тогда спустя десятилетия на произнесенную в 2020 г. речь Э. Макрона будут ссылаться так же, как он ссылался на речь Ш. де Голля. По крайней мере, ему наверняка этого бы хотелось.

Благодарим Дарью Хаспекову, главного редактора Центра изучения перспектив интеграции, за помощь с подготовкой статьи к публикации.

1. Практика, согласно которой американское тактическое ядерное оружие складируется в Европе под формальным контролем США, а местные вооруженные силы, в том числе неядерных держав, проходят подготовку по его применению. На данный момент практика сохранилась в качестве ядерных бомб семейства B61 развернутых в Бельгии, Германии, Италии, Нидерландах и Турции. Подробнее: https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/ruzhe-na-stene/

2. В раздел 49.(с).7, провозглашающем принцип коллективной обороны ЕС, как считается, с учетом позиции Франции, была внесена оговорка, что он «не затрагивает специфического характера оборонной политики некоторых государств-членов».

3. В данном случае речь только о стратегических вооружениях — если говорить о тактическом ядерном оружии, то существовали также мобильные ракетные комплексы малой дальности Pluton и Hadès, которые состояли на вооружении с 1974 по 1997 гг.

4. Английские ПЛАРБ создавались со значительной помощью США и и по сей день вооружены американскими ракетами.

5. «Declassified: US nuclear weapons at sea during the Cold War» Robert S. Norris & Hans M. Kristensen, Bulletin of the Atomic Scientists, 2016 https://www.tandfonline.com/doi/full/10.1080/00963402.2016.1124664

6. По французской ракете точные цифры неизвестны, но можно привести в пример американскую Trident II: по экспертным оценкам c восемью блоками ракета имеет дальность ок. 7,5 тыс. км, но если снизить нагрузку до трех-четырех блоков, дальность превысит 11,5 тыс. км «Nuclear Weapons Safety: The Case of Trident» John R. Harvey & Stefan Michalowsk, Science & Global Security, 1994 [PDF] http://scienceandglobalsecurity.org/archive/sgs04harvey.pdf

7. «French nuclear deterrence policy, forces and future» Bruno Tertrais, Fondation pour la recherche stratégique, 2019 [PDF] https://www.frstrategie.org/sites/default/files/documents/publications/recherches-et-documents/2019/201901.pdf

8. 1. «French nuclear forces» Hans M. Kristensen & Matt Korda, Bulletin of the Atomic Scientists, 2019 https://www.tandfonline.com/doi/full/10.1080/00963402.2019.1556003

9. «As I’m carrying out this project, I am demanding… The main objective — I have mentioned it numerous times — of my engagement with Russia is an improvement in collective security and stability conditions in Europe. This process will last several years. It will require patience, and high demands, and it will be conducted with our European partners. But we have no interest in delegating such a dialogue to others, nor lock ourselves in the present situation.»

10. Учитывая радикально меньший арсенал, чем у СССР, Франция исторически опиралась на стратегию «сдерживания слабым сильного», подразумевающую не ответный, а превентивный удар в случае неядерного нападения или угрозы ядерного. Это несколько сглаживалось эвфемизмами. Поэтому и сейчас, когда в официальных документах США и России в качестве основного повода для использования СЯС пишут «в ответ на нападение с использованием ОМП», Франция пишет о «защите жизненных интересов».

11. Для примера, Eurofighter Typhoon им не является, что создает сейчас для Германии определенные сложности в замене бомбардировщиков Tornado, которые держат на службе, в том числе и как потенциальные носители американских бомб B61.