Проблемы гуманитарной политики

Окончание холодной войны породило ряд либеральных иллюзий, одной из которых была убежденность в существовании единственно приемлемой модели государственного устройства, которое обеспечит достойное существование единого человечества. Постулирование единого человечества и уверенность в обладании знанием о единственно верной форме его политической организации требовало новых внешнеполитических инструментов, легитимирующих право на вмешательство и оправдывающих пренебрежение суверенитетом. Именно эти инструменты получили наименование «гуманитарных».

Гуманитаризм — это постулирование единства человечества в духе Д. Уинтропа, А. Дюнана, В. С. Соловьева, Дж. Мадзини и О. Конта , то есть всех, кто заявлял о человечестве, как едином теле, искусственно разделенном государственными границами. Заимствование определения, подчеркивающего специфику деятельности, и использование его вне породившей его традиции свидетельствует лишь о готовности играть по чужим правилам, которые не вполне понимаются.

Различие между глобальным и отечественным вариантом гуманитаризма заключается не в том, что в первом случае речь идет о помощи, а во втором о культуре, языке и исторической памяти. Ключевое отличие заключается в создании правил, легитимированных идеей, озвученной еще в 1985 г. Пересом де Куэльяром: «…все, что может быть сделано, чтобы облегчить страдания людей и помочь в реализации человеческих потребностей, должно быть сделано». Создание правил конституирует трансграничное социальное пространство посредством создания условий, возможностей и ограничений коммуникации, а также предопределяет состав и перечень ключевых коммуникаторов, которыми становятся глобальные НПО, ТНК и международные организации. Возникает самоподдерживающаяся модель коммуникации, которая защищается всеми участниками.

Создание коммуникационных, трансграничных сетей, обеспечивающих самоподдерживающуюся коммуникацию — вот что должно стать целью и смыслом гуманитарной политики. Подобные сети невозможны без универсального послания, которое обращено в будущее, создающего универсальную (вненациональную) идентичность, а не пытающееся навязать идентичность уникальную. Советский Союз, несмотря на предельно жесткую идеологическую конфронтацию, сумел создать привлекательный нарратив через поддержку антиколониальных движений и продвижение идеи социальной справедливости. Ключевым инфраструктурным элементом гуманитарной политики должны стать сетевые сообщества, продвигающие мир в направлении, заданном глобальными интересами России.

В этом случае ценность приобретает не качество транслируемой информации как таковой, а способность и возможность инициировать дискуссию, направляя и поддерживая ее таким образом, который бы способствовал реализации внешнеполитических задач. В отчете Консультативного комитета по культурной дипломатии Государственного департамента США содержится неоднократное упоминание того, что «культурная дипломатия представляет собой улицу с двусторонним движением». Инициация и поддержание коммуникативного взаимодействия на цифровых платформах (и не только цифровых), которое будет способствовать поиску решений проблем, затрагивающих национальные интересы России, дискуссии, продвигающие выгодную для России, но не аффилированную с ней повестку дня — вот ключевая цель гуманитарной политики. Подобный подход требует конкретики в целеполагании, которое не должно сводиться к защите национального ценностного пространства и перечислению приемлемых и предпочитаемых каналов коммуникации, а предлагать глобальную альтернативу, принципиально реализуемую и разделяемую, но отражающую российские интересы.

Кризис гуманитарной политики очевиден, но отнюдь не очевиден выход из него. И все же стоит начать с попытки определения понятия «гуманитарная политика» и «гуманитарное сотрудничество» в нормативных документах и документах стратегического планирования, чтобы избежать их расширенного толкования, либо отказаться от их употребления. Именно этот шаг позволит понять необходимость, возможность и ограничения данного внешнеполитического инструмента, сформулировать достижимую и измеримую цель, которая может быть достигнута с его помощью, создать прозрачный, действенный, нормативно закрепленный и обеспеченный должными ресурсами координационный механизм, способный обеспечить выработку и трансляцию гуманитарного послания в современных условиях.

Гуманитарная проблематика стала одной из ключевых проблем мировой политики относительно недавно. Обращение к поисковому сервису Google Ngram Viewer позволяет утверждать, что достоянием глобального политического и академического дискурса определение «гуманитарный» стало в конце 1970-х гг., а активное его использование для описания проблем, деятельности или же политики начинается в конце 1990-х гг. Даже ООН до конца 1980-х гг. избегала употребления определения «гуманитарной» применительно к помощи, оказываемой людям, находящимся в бедственном положении, оперируя такими понятиями, как «чрезвычайная помощь», «помощь в случаях стихийных бедствий и катастроф». Окончание холодной войны породило ряд либеральных иллюзий, одной из которых была убежденность в существовании единственно приемлемой модели государственного устройства, которое обеспечит достойное существование единого человечества. Открывая первое в истории организации заседание Совета Безопасности ООН на высшем уровне, председательствующий премьер-министр Великобритании Д. Мейджор заявил: «В начальной строке нашего Устава, Устава Организации Объединённых Наций, говорится не о государствах и правительствах; в ней говорится о народах». Постулирование единого человечества и уверенность в обладании знанием о единственно верной форме его политической организации требовало новых внешнеполитических инструментов, легитимирующих право на вмешательство и оправдывающих пренебрежение суверенитетом. Именно эти инструменты получили наименование «гуманитарных».

Наталья Бурлинова:
«Такая “мягкая сила” нам не нужна»

Гуманитаризм — постулирование единства человечества в духе Д. Уинтропа, А. Дюнана, В. С. Соловьева, Дж. Мадзини и О. Конта [1], то есть всех, кто заявлял о человечестве, как едином теле, искусственно разделенном государственными границами. Заимствование определения, подчеркивающего специфику деятельности, и использование его вне породившей его традиции свидетельствует лишь о готовности играть по чужим правилам, которые не вполне понимаются. Гуманитарная деятельность основывается на постулате существования единого человечества, а следовательно — единого ценностного пространства, которое должно быть актуализировано или же воссоздано, что, в свою очередь, обеспечит одинаковую интерпретацию коммуникативного действия. Заявленные в Заключительном акте СБСЕ направления деятельности — развитие связей в области культуры и образования, свобода на информацию, передвижение, изучение иностранных языков и цивилизаций — всего лишь условия и каналы коммуникативного обмена, обеспечивающих единство человечества, а не суть гуманитаризма.

Гуманитарное послание вненационально и трансгранично. Американский исследователь Джеймс Уинтерс, исследуя механизмы холодной войны, указывает на сходство оппонентов: «И Соединенные Штаты, и Советский Союз были рождены революцией. Два государства приняли идеологию с глобальными устремлениями…» [2]. На взгляд автора, именно в этом и кроется успех двух сверхдержав — разрыв с традицией и устремленность в будущее. Устремленность в будущее — предложение альтернативы современности, в создании которой могут участвовать все желающие. Обращение к человеку поверх границ от лица человечества — суть гуманитаризма. Именно поэтому успешные послания вненациональны и обращены в будущее. Посыл Французской революции был успешен в силу его универсальности: «…она сформировала над всеми отдельными национальностями общее духовное отечество, гражданами которого могли стать люди любой нации» [3]. Призыв к миру Вудро Вильсона был услышан именно потому, что он был вненационален и обещал народам лучший мир, в котором «братство демократических народов похоронит наследие злобы, доставшееся от предков, и направится к миру товарищества и примирения» [4]. Гуманитарным по содержанию было и послание молодой советской республики, предлагавшее советский вариант модерна, возможность альтернативного будущего: «... наше влияние на Европу будет заключаться в том, чтобы разогнать в ней самой сгущающуюся азиатчину, если под этим термином разуметь всякую мистическую мысль. Мы хотели бы омыть Европу, восстановить ее пытливый материалистический лик, чтобы тем самым освободить дальнейшее течение ее жизни от разных отмелей и сора». Права человека считаются основой гуманитаризма именно в силу предельно общего характера послания — это обращение к человеку вне всяких границ, утверждая единство человеческого рода.

Дмитрий Поликанов:
Развитие отношений с глобальным Югом: можно ли преодолеть «пандемию сознания»?

Гуманитарная политика — целенаправленные усилия по формированию трансграничной среды, обеспечивающей возможность пренебрежения принципом суверенитета, создание правил, обеспечивающих конституирование гуманитарного пространства. С точки зрения ООН и опекаемого ею разношерстного и активно коммуницирующего сообщества глобальных НПО, помощь является гуманитарной не потому, что она безвозмездна и оказывается, как на то указывает отечественный Федеральный закон, «…малообеспеченным, социально незащищенным, пострадавшим от стихийных бедствий и других чрезвычайных происшествий группам населения» [5], а потому, что оказывается по определенным правилам, принятым в определенное время и с определенными целями, способствующим реализации интересов ограниченного числа стран. Предложение о создании системы гуманитарной помощи было озвучено государствами-победителями в холодной войне на Саммите «Группы семи» в Лондоне летом 1991 г., там же был разработан проект основополагающей резолюции Генеральной Ассамблеи ООН в области гуманитарной помощи. Принятию Генассамблеей резолюции 46/182 предшествовала широкая дискуссия, которую спровоцировали страны так называемого глобального Юга. Как утверждается в исследовании, посвященном десятилетию принятия резолюции 46/182, положившей начало существованию гуманитарной системы ООН, «после сложных переговоров государствам-членам удалось найти баланс между заботой о национальном суверенитете и поддержкой гуманитарной координации под эгидой ООН». Именно так рождается концепт гуманитарной помощи — как совокупность правил, определяющих характер, формы и допустимые цели вмешательства в дела суверенных государств.

Различие между глобальным и отечественным вариантом гуманитаризма заключается не в том, что в первом случае речь идет о помощи, а во втором о культуре, языке и исторической памяти. Ключевое отличие заключается в создании правил, легитимированных идеей, озвученной еще в 1985 г. Пересом де Куэльяром: «…все, что может быть сделано, чтобы облегчить страдания людей и помочь в реализации человеческих потребностей, должно быть сделано» [6]. Создание правил конституирует трансграничное социальное пространство посредством создания условий, возможностей и ограничений коммуникации, а также предопределяет состав и перечень ключевых коммуникаторов, которыми становятся глобальные НПО, ТНК и международные организации. Возникает самоподдерживающаяся модель коммуникации, которая защищается всеми участниками. Даже попытка Д. Трампа изменить геополитическую повестку дня, наталкивается на ожесточенное сопротивление ключевых коммуникантов трансграничного гуманитарного пространства, которые чувствовали себя весьма и весьма благополучно, получая и перераспределяя ресурсы, обеспечивая выгодную для государств-доноров повестку дня и поддержку их геополитических инициатив.

Вячеслав Шупер:
Интеллектуальная деколонизация: теоретические предпосылки

Мы сталкиваемся с ситуацией, которая представляется типичной для мировой политики периода заката глобальной гегемонии, когда гегемон, теряющий силу и/или желание поддерживать основные правила, регулирующие межгосударственные отношения, уходит, а механизмы интерпретации и применения правил не адекватны сложившимся условиям и не действуют без поддержки гегемона. Именно в этой ситуации приобретает значение возможность новой нормы. Ценность представляет участие в создании новых норм, именно оно порождает чувство групповой идентичности, вне которой невозможна вышеупомянутая самоподдерживающаяся модель коммуникации. Навязанный порядок требует усилий и затрат на его администрирование. Но сотрудничество в построении нового порядка ведет к его добровольному принятию и самопринуждению к исполнению правил, составляющих его ядро. В середине 1980-х гг. Р. Кеохейн, рассуждая о возможности установления гегемонии США в результате крушения биполярного мира, указывает на то, что «…гегемоны нуждаются в сотрудничестве для выработки и соблюдения правил. Гегемония и сотрудничество не являются альтернативами; напротив, они часто находятся в симбиотических отношениях друг с другом» [7].

Подобным занималось Всесоюзное общество культурной связи с заграницей (ВОКС). В своей работе «Витрина великого эксперимента. Культурная дипломатия Советского союза и его западные гости» М. Дэвид-Фокс рассматривает процесс создания советским руководством целой системы квази-негосударственных акторов для поддержания неформальных связей с обществами других стран с целью практического воплощения своих замыслов по перестройке мира [8]. Успех гуманитарного послания СССР кроется не только в создании привлекательного нарратива, но и в формировании условий для его ретрансляции и мультипликации. Представители целого ряда стран, в том числе и тех, которые составляют ядро «коллективного Запада», обращались к опыту молодого советского государства по созданию новой экономики, нового государства, «нового» человека. Американский историк Д. Энгерман описывает паломничество американских интеллектуалов в СССР, и в качестве одной из ключевых причин этого явления указывает: «Американские интеллектуалы искали в Советском Союзе решения того, что они считали проблемами современной Америки, или в более широком смысле —проблемами современности» [9]. Именно предложение сотрудничества в построении «нового мира», попытка решения проблем экономического и социального развития, а не доведение своей точки зрения посредством СМИ, повлияли на признание Соединенными Штатами СССР [10]. В 1960-е гг. Томас Брейден, бывший сотрудник ЦРУ, создатель и руководитель отдела международных организаций ЦРУ, писал: «…покойный посол США в ООН Эдлай Стивенсон рассказал мне, как он был возмущен тем, что делегаты из слаборазвитых стран, молодые люди, выросшие в условиях холодной войны, предполагали, что любой, кто выступает за “мир”, “свободу” и “справедливость”, должен быть сторонником коммунизма». Подобное положения дел, по мнению Т. Брейдена, было результатом создания «международного коммунистического фронта», опиравшегося на движения, которые поддерживались СССР, но не были с ним связанными напрямую.

Создание коммуникационных, трансграничных сетей, обеспечивающих самоподдерживающуюся коммуникацию — вот что должно стать целью и смыслом гуманитарной политики. Подобные сети невозможны без универсального послания, которое обращено в будущее, создающего универсальную (вненациональную) идентичность, а не пытающееся навязать идентичность уникальную. Советский Союз, несмотря на предельно жесткую идеологическую конфронтацию, сумел создать привлекательный нарратив через поддержку антиколониальных движений и продвижение идеи социальной справедливости. Ключевым инфраструктурным элементом гуманитарной политики должны стать сетевые сообщества, продвигающие мир в направлении, заданном глобальными интересами России.

Ирина Ивахнюк:
Образовательная миграция: опыт СССР

В этом случае ценность приобретает не качество транслируемой информации как таковой, а способность и возможность инициировать дискуссию, направляя и поддерживая ее таким образом, который бы способствовал реализации внешнеполитических задач. В отчете Консультативного комитета по культурной дипломатии Государственного департамента США содержится неоднократное упоминание того, что «культурная дипломатия представляет собой улицу с двусторонним движением» [11]. Инициация и поддержание коммуникативного взаимодействия на цифровых платформах (и не только цифровых), которое будет способствовать поиску решений проблем, затрагивающих национальные интересы России, дискуссии, продвигающие выгодную для России, но не аффилированную с ней повестку дня — вот ключевая цель гуманитарной политики. Подобный подход требует конкретики в целеполагании, которое не должно сводиться к защите национального ценностного пространства и перечислению приемлемых и предпочитаемых каналов коммуникации, а предлагать глобальную альтернативу, принципиально реализуемую и разделяемую, но отражающую российские интересы.

Кризис гуманитарной политики очевиден, но отнюдь не очевиден выход из него. И все же стоит начать с попытки определения понятия «гуманитарная политика» и «гуманитарное сотрудничество» в нормативных документах и документах стратегического планирования, чтобы избежать их расширенного толкования, либо отказаться от их употребления. Именно этот шаг позволит понять необходимость, возможность и ограничения данного внешнеполитического инструмента, сформулировать достижимую и измеримую цель, которая может быть достигнута с его помощью, создать прозрачный, действенный, нормативно закрепленный и обеспеченный должными ресурсами координационный механизм, способный обеспечить выработку и трансляцию гуманитарного послания в современных условиях.

1. В. С. Соловьев Идея человечества у Августа Конта. URL: https://books.yandex.ru/books/YOwQkcXC (дата обращения: 24.05.2025); Мадзини Дж. Обязанности человека. М.: Издательский дом «Дело», 2023; Carlton, F. T. Humanitarianism, Past and Present. International Journal of Ethics, vol. 17, no. 1. 1906; Pickering, M. Auguste Comte: An Intellectual Biography, vol. 1. Cambridge: Cambridge University Press. 1993; Hoffman P. J., Weiss T.G. Humanitarianism, War, and Politics. Solferino to Syria and Beyond. Rowman & Littlefield Publishers: New York, 2017; Winthrop, John. A Model of Christian Charity. // The Winthrop Society. URL: https://www.winthropsociety.com/_files/ugd/9a2d3b_4d9f243ce4b34c0fad7f4f41df29d992.pdf (дата обращения: 26.05.2025)

2. Уинтерс, Джеймс. Баланс страха. Тайные механизмы Холодной войны. М.: Издательство «Картина мира», 2025. С. 8.

3. Токвиль А. Старый порядок и революция. СПб.: Алетейя, 2008. С.21.

4. Лассуэлл, Г.Д. Техника пропаганды в мировой войне. – Москва, 2021. С.224.

5. Федеральный закон «О безвозмездной помощи (содействии) Российской Федерации и внесении изменений и дополнений в отдельные законодательные акты Российской Федерации о налогах и об установлении льгот по платежам в государственные внебюджетные фонды в связи с осуществлением безвозмездной помощи (содействия) Российской Федерации» (с изменениями и дополнениями). от 4 мая 1999 г. N 95-ФЗ.

6. New international humanitarian order. Report of the Secretary-General Submitted pursuant to General Assembly resolution 38/125. Part One. A/40/348. Ad.1. P.41.

7. Кеохейн Р. После гегемонии. Что будет с ними и с нами? М.: Родина, 2024. С.83.

8. Дэвид-Фокс М. Витрины великого эксперимента. Культурная дипломатия Советского Союза и его западные гости. 1921-1941 годы: Пер. с англ. М.: НЛО, 2015.

9. Энгерман Д. Модернизация с того берега. Американские интеллектуалы и романтика развития России. СПб.: Acfdemic Studies Press / Библиороссика, 2023. С.246.

10. Энгерман Д. Модернизация с того берега. Американские интеллектуалы и романтика развития России. СПб.: Acfdemic Studies Press / Библиороссика, 2023. С.391-398.

11. Cultural Diplomacy: The Linchpin of Public Diplomacy. Report of the Advisory Committee on Cultural Diplomacy U.S. Department of State. September 2005. URL: https://2009-2017.state.gov/pdcommission/reports/54256.htm (дата обращения: 24.05.2025)