Франция в ожидании Ле Пен?

По мере приближения очередных президентских выборов во Франции, запланированных на апрель–май 2022 г., приобретает все большую актуальность анализ перспектив действующего президента Эммануэля Макрона и шансов его ближайших конкурентов. Примечательно, что за год до голосования положение главы государства выглядит не лучшим образом: по свежему опросу института Ifop, в первом туре он пока получает 24%, отставая на 4 пункта от Марин Ле Пен; во втором — одерживает победу над ней лишь с небольшим перевесом (53 на 47%). По всей видимости, президента ожидает прямое соперничество именно с евроскептиками, что станет ремейком противостояния 2017 г., закончившегося тогда его уверенной победой (66 против 34%).

На фоне пандемии все прежние проблемы французской политики в известной степени отошли на второй план, даже если сами по себе никуда не исчезли. Главным показателем успешности власти стала ее способность справиться с коронакризисом, а именно — перезапустить национальную экономику и организовать кампанию по вакцинации. Между тем социологические замеры свидетельствуют, что многие избиратели совсем не убеждены в эффективности осуществляемых мер.

Ощущения недостаточности и непоследовательности, возникающие у граждан от действий властей, естественным образом начинают использоваться оппозицией, прежде всего «Национальным объединением». На контрасте с централизаторским подходом Э. Макрона М. Ле Пен выстраивает свою нынешнюю программу вокруг идеи «локализма», то есть защиты интересов провинциальной и сельской Франции, местного бизнеса, культурной самобытности регионов.

Соответствуют ли возросшие шансы М. Ле Пен общеевропейскому положению дел? Недавние результаты идеологических единомышленников «Национального объединения» в некоторых странах Евросоюза показывают, что евроскептическая волна, шедшая на Европу в 2017–2019 гг., теперь продвигается неоднородно.

Общим негативным фактором для крайне правых выступила пандемия, которая, на первый взгляд, должна была придать популистским силам дополнительный импульс, будучи удобным поводом для критики национальных правительств. Однако, как видно по опыту Италии или Нидерландов, в кризисный период в европейских государствах расширился противоположный запрос — на технократизм, то есть поиск рациональных экспертных решений, которые воплотили бы в жизнь уже проверенные, опытные политики.

В то же время пандемия может иметь для крайне правых положительный эффект, пусть и несколько отложенный по времени. Как справедливо замечает П. Осколков, «запрос на «экспертное правление» краткосрочен, и часть избирателей, понесших существенные экономические потери, не останется глуха к простым решениям, которые им предложат популисты». Даже если во многих странах результаты крайне правых пока стагнируют, эти партии все равно не сходят с политической сцены, а по мере возвращения политической жизни в нормальное русло следует ожидать их активизации.

С точки зрения дальнейшего подъема крайне правых, французские выборы 2022 г. приобретают принципиальное значение. Они послужат первой крупной проверкой сил после пандемии и продемонстрируют, готовы ли популисты конвертировать ошибки оппонентов и усталость населения от коронакризиса в собственный политический капитал.

Возможная победа лидера крайне правых на выборах в 2022 г. поначалу наверняка создаст эффект информационной бомбы и обозначит перемену акцентов Парижа по широкому кругу вопросов, но к резкой перезагрузке всей внешней политики Франции с первых же дней не приведет. Внутри страны возможны более существенные изменения, связанные с переформатированием партийно-политического пространства, однако и там «Национальному объединению» придется выдерживать достаточно умеренную линию, чтобы не потерять рычаги управления сразу же после прихода к власти. При всем этом не следует забывать, что, несмотря на высокие шансы М. Ле Пен, фаворитом избирательной гонки остается Э. Макрон.

По мере приближения очередных президентских выборов во Франции, запланированных на апрель–май 2022 г., приобретает все большую актуальность анализ перспектив действующего президента Эммануэля Макрона и шансов его ближайших конкурентов. Примечательно, что за год до голосования положение главы государства выглядит не лучшим образом: по свежему опросу института Ifop, в первом туре он пока получает 24%, отставая на 4 пункта от Марин Ле Пен; во втором — одерживает победу над ней лишь с небольшим перевесом (53 на 47%). По всей видимости, президента ожидает прямое соперничество именно с евроскептиками, что станет ремейком противостояния 2017 г., закончившегося тогда его уверенной победой (66 против 34%). В настоящей статье представляется необходимым изучить, почему позиции Э. Макрона относительно М. Ле Пен к настоящему моменту успели ослабнуть, вписывается ли популярность лидера «Национального объединения» в общеевропейский контекст и какими могут быть ее первые шаги у власти.

Неудачи правительства

Алексей Чихачев:
Жизнь в зеленом цвете: французская политика после пандемии

В обычных политических обстоятельствах обсуждение причин снижения популярности Э. Макрона строилось бы, скорее всего, вокруг привычных сюжетов: медленного экономического роста, высокой безработицы, трудностей отдельных реформ, нерешенности миграционного вопроса и др. И действительно, даже до прихода пандемии у французских избирателей было немало поводов для накопления недовольства. Так, всего два-три года назад страна была погружена в кризис «желтых жилетов», спровоцированный фискальной политикой властей и продемонстрировавший глубокий общественный раскол между «победителями» и «проигравшими» от глобализации [1] . В том же 2019 г. началась волна протестов против проекта нового пенсионного законодательства, с помощью которого правительство собиралось унифицировать режимы расчета для всех профессиональных категорий. Имидж власти немало подточили и скандалы, связанные с отдельными представителями элит, будь то охранник первого лица («дело Беналла») или министр («дело де Рюжи»). Все это еще не наносило рейтингу Э. Макрона непоправимых ударов, но свидетельствовало о том, что избирательная кампания 2022 г. будет для президента непростой даже без каких-либо внешних факторов.

Теперь же на фоне пандемии все прежние проблемы французской политики, как заметил обозреватель газеты «Le Figaro» М. Тандонне, в известной степени отошли на второй план, даже если сами по себе никуда не исчезли. Главным показателем успешности власти стала ее способность справиться с коронакризисом, а именно — перезапустить национальную экономику и организовать кампанию по вакцинации. По обоим пунктам правительство, казалось бы, нашло, что предъявить общественности:

1. Для стимулирования экономического роста принят крупномасштабный пакет мер — инвестиционный план «France Relance» общей стоимостью в 100 млрд евро. Согласно этому документу, государство будет финансировать три основных приоритета, среди которых экология (ускоренное достижение углеродной нейтральности), конкурентоспособность (поддержка сельского хозяйства, промышленности и цифрового сектора для обеспечения экономического суверенитета Франции) и социальное единство (укрепление системы здравоохранения, сохранение рабочих мест, инвестиции в регионы). Предполагается, что около 40% необходимых средств Пятая Республика получит от Европейского союза. С помощью данного плана власти рассчитывают начать комплексную перестройку французской экономики с перспективой до 2030 г., используя коронакризис в качестве стимула.
2. Масштабы вакцинирования в целом не уступают тому, что делают соседи: по состоянию на 24 марта во Франции хотя бы первую прививку сделали 6,8 млн человек (порядка 10% населения), тогда как в Германии на тот же день наблюдался сопоставимый показатель (8,1 млн, 9,8%). В настоящее время в Пятой Республике используется четыре препарата — Pfizer/BioNTech, Moderna, AstraZeneca и Janssen; относительно же «Спутника V» Париж занимает двойственную позицию. С одной стороны, возможность его применения в теории не исключается, но только при соответствующем разрешении Европейского агентства лекарственных средств (EMA). С другой стороны, Э. Макрон не преминул обвинить Москву в распространении вакцины ради политического влияния и даже в развязывании «мировой войны нового типа». При этом оперативно запустить собственный препарат от компании Sanofi (с участием британской GSK) французам не удалось: в то время как он проходит клинические испытания, на имеющихся мощностях производится продукция американских конкурентов.

Алексей Чихачев:
Климатический поворот Пятой Республики

Между тем социологические замеры свидетельствуют, что многие избиратели совсем не убеждены в эффективности осуществляемых мер. Согласно опросу института Elabe от сентября 2020 г., от 58 до 66% респондентов не увидели в плане «France Relance» достаточного потенциала для ускорения экологического перехода, борьбы с безработицей и быстрого восстановления экономики, а 80% сомневались в его позитивном эффекте конкретно для своих кошельков. Кампанию по вакцинации посчитали слишком затянутой 75% опрошенных (по состоянию на февраль 2021 г.), не веря, что кабинет Ж. Кастекса выполнит декларируемые целевые показатели. Последние, в свою очередь, уже неоднократно пересматривались: в декабре было обещано привить 15 млн человек за три месяца, в январе — 9 млн к концу марта, теперь озвучиваются 10 млн к середине апреля. Несколько хаотичными выглядели колебания властей по поводу введения карантина в январе-феврале, когда пандемия вновь стала усиливаться: не решившись отправлять страну по домам в третий раз, Э. Макрон пока остановился на половинчатом варианте с закрытием только наиболее пораженных департаментов (Сомма, Уаза, Па-де-Кале и др.). Одновременно со всех сторон усиливается критика президента за нежелание признавать просчеты и чрезмерную централизацию всех решений.

Ощущения недостаточности и непоследовательности, возникающие у граждан от действий властей, естественным образом начинают использоваться оппозицией, прежде всего «Национальным объединением». На контрасте с централизаторским подходом Э. Макрона М. Ле Пен выстраивает свою нынешнюю программу вокруг идеи «локализма», то есть защиты интересов провинциальной и сельской Франции, местного бизнеса, культурной самобытности регионов. До известной степени эта идея является откликом на выступления «желтых жилетов», поскольку ее целевой аудиторией тоже являются нижние слои среднего класса, живущие в небольших городах и, в отличие от столичной буржуазии, не сумевшие встроиться в процессы глобализации. Кроме того, продолжилась общая линия М. Ле Пен на постепенное смягчение программы крайне правых: теперь в ней нет требования немедленного выхода из Евросоюза (лишь намерение переформатировать ЕС для возвращения части полномочий национальным государствам), зато появился расширенный раздел по экологии (в том числе призывы сохранить атомную энергетику Франции). Это делается для решения главной задачи — раскола коалиции «республиканского фронта», которую, скорее всего, будут собирать во втором туре все другие партии ради предотвращения победы крайне правых. По наблюдению политолога Б. Мореля, тактика «банализации» дает результат: все больше левых избирателей (особенно из «Непокоренной Франции», но также среди социалистов и экологистов) сегодня задумываются о том, чтобы если не поддержать М. Ле Пен, то хотя бы воздержаться от голосования за Э. Макрона в случае повторения их очной дуэли. Та же картина наблюдается среди правоцентристских «Республиканцев», чей возможный кандидат К. Бертран пока имеет не более 15–16%. Отсюда и берутся ориентировочные 47% для лидера «Национального объединения» во втором туре, позволяющие всерьез задумываться об итоговой победе.

Европейский контекст

Здесь необходимо ненадолго отвлечься от собственно французской ситуации и обратить внимание на то, соответствуют ли возросшие шансы М. Ле Пен общеевропейскому положению дел. Недавние результаты идеологических единомышленников «Национального объединения» в некоторых странах Евросоюза показывают, что евроскептическая волна, шедшая на Европу в 2017–2019 гг., теперь продвигается неоднородно:

• В ФРГ партия «Альтернатива для Германии» не смогла добиться высоких результатов на земельных выборах в Рейнланд-Пфальце и Баден-Вюртемберге, в обоих случаях потеряв по несколько мест в ландтагах. По данным опросов, на федеральном уровне АдГ может рассчитывать примерно на 11% [2] , что означает отсутствие прогресса по сравнению с выборами 2017 г.;
• В Италии досрочный уход евроскептиков из правительства Дж. Конте привел к снижению личного рейтинга М. Сальвини с 40 до 31% [3] . В поисках симпатий более умеренного электората лидер «Лиги» был вынужден поддержать проевропейский кабинет М. Драги;
• В Нидерландах победу на парламентских выборах одержал действующий премьер М. Рютте, тогда как влияние местных крайне правых, пусть в целом и возросло, стало более фрагментированным. Партия свободы Г. Вилдерса потеряла три места по сравнению с кампанией четырехлетней давности, а ее электорат стали оспаривать «Форум за демократию» и JA21;
• В Австрии на выборах в Вене местная Партия свободы потерпела сокрушительное поражение, получив лишь 7% вместо имевшихся 30%. Прежний лидер АПС Х.-К. Штрахе, сформировавший собственную политическую силу, вовсе не прошел в региональный парламент;
• В Швеции за полтора года до ближайших выборов в Риксдаг крайне правые «Шведские демократы» могут рассчитывать примерно на 18%, что почти не превышает их показатель 2018 г.;
• В Эстонии правоконсервативная EKRE выпала из правящей коалиции в результате комбинации Центристской партии, желавшей избавиться от «неудобного» партнера [4] .

Безусловно, в каждом государстве можно отыскать свой комплекс причин, объясняющих текущее положение крайне правых. Общим же для них негативным фактором выступила пандемия, которая, на первый взгляд, должна была придать популистским силам дополнительный импульс, будучи удобным поводом для критики национальных правительств. Однако, как видно по опыту Италии или Нидерландов, в кризисный период в европейских государствах расширился противоположный запрос — на технократизм, то есть поиск рациональных экспертных решений, которые воплотили бы в жизнь уже проверенные, опытные политики. Популисты же, как поясняют С. Шеин и Ю. Тимофеева, не могут предложить оригинальные альтернативы, а если в какой-то момент попадают во власть, то действуют по «мейнстримным» лекалам и уже сами становятся мишенью для критики. В некоторой степени сказался и негативный пример Д. Трампа: неудачные действия Вашингтона в начале пандемии усилили опасения европейцев относительно уровня компетентности тех политиков, которые ранее симпатизировали американскому президенту. Традиционные же темы крайне правых, в рамках которых они чувствуют себя более уверенно: ограничение миграционных потоков, антиисламская риторика, требование прямого участия граждан в политических процессах — объективно оказались не так востребованы по сравнению с вопросами здравоохранения.

В то же время пандемия может иметь для крайне правых положительный эффект, пусть и несколько отложенный по времени. Как справедливо замечает П. Осколков, «запрос на «экспертное правление» краткосрочен, и часть избирателей, понесших существенные экономические потери, не останется глуха к простым решениям, которые им предложат популисты» [5] . Даже если во многих странах результаты крайне правых пока стагнируют, эти партии все равно не сходят с политической сцены, а по мере возвращения политической жизни в нормальное русло следует ожидать их активизации. Впрочем, некоторым и вовсе удается нарастить поддержку уже сейчас. Так, «Братья Италии» превращаются из относительно мелкой силы (4,3% в 2018 г.) в крупного этаблированного игрока; «Vox» теперь имеет представительство не только в общеиспанском, но и каталонском парламенте [6] ; румынская АЕР заняла четвертое место на дебютных для себя выборах [7] . В этом же ряду не стоит забывать о продолжающемся пребывании евроскептиков у власти в Польше и Венгрии.

Соответственно, с точки зрения дальнейшего подъема крайне правых, французские выборы 2022 г. приобретают принципиальное значение. Они послужат первой крупной проверкой сил после пандемии и продемонстрируют, готовы ли популисты конвертировать ошибки оппонентов и усталость населения от коронакризиса в собственный политический капитал. Высокий результат М. Ле Пен (поражение с разницей в считанные проценты или тем более победа) может запустить новую волну успехов евроскептиков, тогда как слабое выступление — побудить их перейти к оборонительной тактике и внутренней работе.

Перемены и преемственность

Сергей Шеин, Юлия Тимофеева:
Коронакризис: стресс-тест для популистов?

Учитывая возросшие шансы М. Ле Пен, в заключение не будет излишним попытаться предугадать, какими будут ее шаги на посту президента в первые недели у власти. Правда, следует оговориться, что все подобные рассуждения на сегодняшний день имеют сугубо умозрительный характер. По меркам избирательного процесса, год до выборов — колоссальный срок, за который обязательно произойдут события, меняющие предварительные расклады. Только за последние десять лет президентами Франции по опросам «побывали» Д. Стросс-Кан, А. Жюппе, Ф. Фийон или М. Вальс, каждый из которых по разным причинам потерпел неудачу. Шансы любого политика, как показал опыт Н. Саркози, могут быть перечеркнуты из-за коррупционных скандалов и судебных расследований, имеющих свойство начинаться, по совпадению, аккурат к началу избирательной кампании.

И все же если вообразить победу М. Ле Пен в мае 2022 г., то ее стартовые решения и заявления наверняка будут направлены на успокоение общественности от эффекта своего избрания. Например, как уже обещает лидер «Национального объединения», она попробует собрать правительство национального единства, в которое вошли бы представители разных политических сил. Такое решение может оказаться единственным вариантом по итогам парламентских выборов, которые произойдут немногим после президентских (в июне 2022 г.). Как показывает практика, «Национальное объединение» обычно не получает столь же высоких результатов, как его лидер, поэтому не исключено, что М. Ле Пен придется «сосуществовать» с премьер-министром от другой партии. Это сразу же существенно ограничит свободу рук, создавая необходимость постоянных консультаций и разграничения полномочий с партнером по коалиции. Новый президент также столкнется с сопротивлением «глубинного государства», стремящегося саботировать ее отдельные решения, но, как замечали эксперты ECFR М. Лафон-Рануй и Т. Варна еще в 2017 г., на пользу М. Ле Пен сыграет традиция политической нейтральности французских чиновников и де-факто уже произошедшая эрозия «санитарного кордона» вокруг крайне правых.

Далее неизбежно возникнет вопрос об изменении европейской политики Франции. Масштабного разрыва с ЕС в виде «Фрекзита», скорее всего, не произойдет, однако М. Ле Пен непременно попробует обозначить более протекционистскую линию Парижа во всех вопросах, включая регулирование миграционных потоков, экологию, финансы, высокие технологии. Возможно, произойдет снижение степени участия Парижа в оборонной интеграции ЕС, поскольку французские крайне правые обычно выступают за укрепление национального военного потенциала, самообеспеченность Франции в вопросах безопасности. С высокой долей вероятности установится временное недопонимание во франко-германском тандеме, учитывая, что М. Ле Пен давно и решительно критикует последних французских президентов за «подчинение» интересам ФРГ. Однако все это, опять же, не приведет к полному уходу Пятой Республики из Евросоюза: Париж будет придерживаться межправительственного подхода к интеграции, уже знакомого по временам Ш. де Голля.

В отношениях с крупными державами за пределами ЕС (США, Россией, КНР, Индией, Турцией, Ираном и т.д.) Франция, по всей видимости, будет следовать курсу на многовекторность, пытаясь поддерживать контакт со всеми игроками для решения конкретных проблем (например, победы над терроризмом в Сахеле), но не привязывая себя слишком сильно к какой-то одной стороне. Для России это означает, что в двустороннем диалоге будет наблюдаться определенное потепление, ведь французская дипломатия при М. Ле Пен будет использовать менее враждебную риторику относительно «дела Навального» или распространения российских вакцин. Новые точки взаимопонимания с Москвой могут возникнуть по различным региональным и функциональным темам: украинский кризис, урегулирование в Сирии и Ливии, сотрудничество в Африке, контроль над вооружениями, космос, информационная безопасность. Тем не менее переоценивать потенциал «дружбы» с Францией в данном сценарии все равно не стоит; возможностей для того, чтобы по-настоящему далеко выйти за пределы коллективного Запада, у М. Ле Пен все равно не будет.

Таким образом, возможная победа лидера крайне правых на выборах в 2022 г. поначалу наверняка создаст эффект информационной бомбы и обозначит перемену акцентов Парижа по широкому кругу вопросов, но к резкой перезагрузке всей внешней политики Франции с первых же дней не приведет. Внутри страны возможны более существенные изменения, связанные с переформатированием партийно-политического пространства, однако и там «Национальному объединению» придется выдерживать достаточно умеренную линию, чтобы не потерять рычаги управления сразу же после прихода к власти. При всем этом не следует забывать, что, несмотря на высокие шансы М. Ле Пен, фаворитом избирательной гонки остается Э. Макрон. Даже в самых настораживающих опросах становится победителем именно он, а не лидер крайне правых. У действующего президента остается несколько козырей, включая председательство Франции в ЕС в первой половине 2022 г., когда он будет активно «продавать» свою европейскую политику избирателям внутри страны. Учитывая, что порядка 70% французов не хотят повторения противостояния Э. Макрона и М. Ле Пен, вполне возможен взлет и любого другого кандидата, который сможет обозначить себя в качестве третьей силы, будь то К. Бертран от «Республиканцев», А. Идальго от социалистов, Я. Жадо от экологистов и др. Более предметно анализировать расклад сил во французской политике можно будет ближе к концу текущего года, когда определится четкий круг претендентов на президентское кресло, а также пройдут региональные выборы, намеченные на июнь.

1. Подробнее см.: Обичкина Е.О. Социально-политический кризис во Франции: «желтые жилеты» и завершение «первой фазы» правления Э. Макрона // Вестник МГИМО-Университета. 2019. № 2 (65). С. 101-135.

2. Белов В.Б. Земельные выборы в Рейнланд-Пфальце и Баден-Вюртемберге как индикаторы партийно-политических тенденций в Германии // Аналитические записки ИЕ РАН. 2021. № 4. С. 4.

3. Алексеенкова Е.С. Коалиционные метаморфозы в Италии: стабильность неустойчивости. В: Коалиционные правительства в современной Европе: шансы и риски. – М.: ИЕ РАН, 2020. – С. 46-48.

4. Межевич Н.М., Осколков П.В. Правительственный кризис в Эстонии: возможные причины и последствия // Аналитические записки ИЕ РАН. 2021. № 2. 7 с.

5. Осколков П.В. Популизм и корона: как пандемия влияет на правопопулистские партии Европы? Аналитические записки ИЕ РАН. 2020. № 15. С. 5.

6. Верников В.Л. Выборы в Каталонии – тест для правительства в Мадриде // Аналитические записки ИЕ РАН. 2021. № 3. С. 3.

7. Гуселетов Б.П. Итоги парламентских выборов в Румынии // Аналитические записки ИЕ РАН. 2020. № 46. С. 5.