Возможен ли перенос военных действий и террористической активности из Афганистана в Центральную Азию?

В дискуссионном клубе сталкиваются 2 экспертных мнения по одной из актуальных международных проблем.

В данном выпуске эксперты отвечают на вопрос: «Возможен ли перенос военных действий и террористической активности из Афганистана в Центральную Азию после 2014 года?»

Фото: REUTERS/Saeed Ali Achakzai

Никита Мендкович,

эксперт Центра изучения современного Афганистана, эксперт РСМД.

«Постсоветские террористические группировки могут стать непосредственной угрозой для стран СНГ»

За последние годы Афганистан стал восприниматься как источник террористических и криминальных угроз для постсоветских республик Центральной Азии. Террористическая угроза становится особенно актуальной для стран СНГ в связи с тем, что на стороне боевиков вооруженной оппозиции сражаются отряды организаций, состоящих из выходцев с постсоветского пространства. В случае обострения ситуации в стране и переноса полномасштабных боевых действий из южных районов Афганистана в северное приграничье эти группировки могут стать непосредственной угрозой для стран содружества.

Следует помнить, что Талибан с 2000 года находится фактически в состоянии войны с Россией в связи с поддержкой чеченских сепаратистов и содействует проведению терактов. При участии талибского подполья в Пакистане, в частности, велась подготовка теракта в Домодедово в 2011 году. Исламское движение Туркестана (ИДТ), действующее в Афганистане и Пакистане под покровительством талибов, также готовило теракты в Душанбе и Москве. Террористическую активность проявляют и другие организации региона.

Важно оценить условия возникновения и масштаб этой угрозы для Центральной Азии, а также перспективы борьбы с этой проблемой.

Источник угрозы

Постсоветские террористические организации стали проникать в Афганистан в конце 1990-х гг., после завершения гражданской войны в Таджикистане. Часть боевиков исламского толка, выходцев из Таджикистана и Узбекистана, отказалась признать мирное соглашение и предпочла эмиграцию в зону афганских боевых действий, где примкнула к движению «Талибан» [1].

Изначально эмигрантов-экстремистов объединяло Исламское Движение Узбекистана (позже переименованное в ИДТ), включавшее, впрочем, не только выходцев из Узбекистана, но позже от него откололось несколько других объединений: Союз «Исламский Джихад» (СИД), «Джамаат Ансаруллах» и другие.

На текущий момент эти организации   встроены в структуру вооруженной оппозиции Афганистана и в значительной степени контролируются влиятельными функционерами Талибана или Аль-Каиды. Их основная функция – адаптация иностранных джихадистов, приехавших в Афганистан, к условиям местного конфликта, культурной и языковой среде. Например, известно, что в ряды того же СИД входили радикальные исламисты из Турции и Германии. 

Кроме того, в отрядах боевиков задачей выходцев из Центральной Азии, в первую очередь – этнических таджиков и узбеков, является коммуникация с населением северных провинций Афганистана. В этот регион талибы стали проникать с 2007-2009 гг., однако сталкивались с неприятием местного населения из-за этнических противоречий. Кадровую основу Талибана традиционно составляют пуштуны (около 45% от населения страны) из южных афганских провинций, основу антиталибского «Северного Альянса» - выходцы с севера, особенно таджики, узбеки и представители других национальных меньшинств страны. 

Из-за этого гражданская война 1994-2001 гг. во многом приобретала межнациональный характер и сопровождалась в т.ч. преследованиями по этническому признаку «населения противника». По этой причине талибы не могли завоевывать позиции в Бадахшане, Тахаре или Фарьябе столь же легко, как в окрестностях Кандагара.

Однако использование в качестве прикрытия других непуштунских  или международных экстремистских организаций, как ИДТ или СИД  позволило наладить вербовку в террористические отряды местных жителей и несколько упрочить позиции радикалов на Севере. Один из афганских региональных чиновников с горечью рассказывал журналистам: «По иронии судьбы, дети, чьи отцы и старшие братья храбро сражались, чтобы не допустить Талибан в Тахар, теперь вступают в Талибан и ИДУ (ИДТ – Н. М.)».

В результате претерпел существенные изменения этнический состав иностранных террористических групп в Афганистане. По имеющимся данным, во многих отрядах уроженцы Афганистана стали составлять большую долю, чем выходцы из республик СНГ [2]. Впрочем, число иностранных боевиков все еще достаточно заметно. В ходе недавних боев в афганском Бадахшане были убиты несколько террористов из Таджикистана. Их общая численность в Афганистане неизвестна, но, по данным таджикистанских спецслужб только из одной Содгийской области, в гражданской войне на стороне Талибана участвовало и участвует более 70 местных жителей. 

Кроме того, в Афганистане и Пакистане находятся боевики-выходцы из Узбекистана, Казахстана, Киргизии и России. Общая их численность на настоящий момент достоверно неизвестна, но может быть оценена в 3-3,5 тысячи человек.

Кто они?

Наиболее крупными и старейшими постсоветскими экстремистскими организациями Афганистана являются ИДТ и СИД. Счет их членов идет на сотни боевиков из множества разных стран от Германии и Судана до стран бывшего СССР, они обладают собственными студиями, производящими пропагандистскую продукцию, включая агитационные фильмы. ИДТ до сих пор остается одной из самых активных террористических организаций региона. Движение контролирует районы в северных провинциях Афганистана, и пытается вести экспансию вне региона, о чем, в частности, говорят попытки проведения терактов на территории СНГ. На текущий момент движение возглавляет человек, известный как Усман Гази, выходец из СНГ, однако в реальном управлении организации возрастает роль представителей афганского и пакистанского движений Талибан.

СИД обладал известностью и влиянием в начале афганской войны, но резко сократил свою активность в конце 2000-х гг. в связи с неудавшимся терактом в Германии, и возобновил публичную активность в 2011-2012 гг. Сейчас Союз действует преимущественно в южных провинциях Афганистана и Пакистане. Считается, что группа практически полностью потеряла свою автономию и находится под контролем т.н. «сети Хаккани», одной из наиболее крупных и влиятельных фракций Талибана. 

«Второе поколение» иностранных террористов Афганистана составляют узко национальные организации. К их числу относятся: «Джамаат Ансаруллах» (лидер Амриддин Табаров), основанный в начале 2010 гг. выходцами из Таджикистана; «Джунд аль-Халифат» (лидер Ринат Хабидолла), объединение казахстанских джихадистов; «Джамаат Булгар», террористическая организация из российского Поволжья, а также некоторые более мелкие группы. Все они имеют нелегальные ячейки в своих родных странах, причем в разное время предпринимали попытка перенести террористическую деятельность на их территорию. В частности, «Ансаруллах» ответственен за взрыв в г. Худжанде в 2010 г. Джамаат Булгар причастен к организации терактов в Татарстане (Россия).

Это «поколение» организаций, хотя и имеет штаб-квартиры в Афганистане и Северном Пакистане, известно преимущественно за пределами региона, но редко действует под своим именем в зоне боевых действий. Это обусловлено, прежде всего, их малочисленностью: данные группировки включают в свой состав не более 100-150 человек. Кроме того, та же «Джунд аль-Халифат» болезненно пережила разгром своего отделения в родном городе основателей организации Атырау (Казахстан), в ходе которого были арестованы несколько десятков человек.

Отдельно следует упомянуть деятельность таких организаций как «Джамаат Таблиг» и «Хизб-ут Тахрир аль-Ислами», которые не берут на себя ответственность за теракты и непосредственное участие в боевых действиях, однако активно вербуют добровольцев в Центральной Азии и содействуют их отправке в Афганистан, где те вступают в отряды других объединений. За подобную роль в «террористическом интернационале» эти группы некоторые исследователи именуют «прихожей фундаментализма».

Следует упомянуть, что наравне с «террористической эмиграцией» в Афганистан из СНГ существует чисто криминальные сети, занимающиеся контрабандой, наркоторговлей и рэкетом в приграничной зоне, и связанный с ними поток криминальных элементов из постсоветских государств. В частности, есть данные, что ряд функционеров полуподпольной Исламской Партии Афганистана (ИПА) (лидер Г. Хекматьяр) поддерживают связи с криминальным сообществом Горно-Бадахшанской Автономной Области (Таджикистан), причем ИПА предоставляет убежище лицам, бежавшим из республики от преследований правоохранительных органов [3].

Выводы и прогнозы

На текущий момент Центральная Азия является одним из источников пополнения личного состава афганской вооруженной оппозиции, за счет экстремистов, приезжающих в страну для участия в боевых действия на стороне талибов. Самостоятельная политическая роль этих групп в самом Афганистане не так велика, большинство из них находятся под фактическим контролем фракций Талибана или Аль-Каиды и обслуживают их тактические политические интересы (север страны) или просто используются в качестве кадрового резерва (южный Афганистан и Вазиристан).

Пока организованные попытки перенести террористическую войну из Афганистана в республики СНГ не предпринимаются, так как большая часть сил религиозных экстремистов в стране сосредоточена на борьбе с силами официального Кабула и международными войсками и возможные атаки против приграничных государств могут лишь осложнить положение боевиков. Проникновение  одиночных разведывательных и диверсионных групп в Таджикистан и Узбекистан пока успешно пресекается властями, что может считать несомненной заслугой национальных спецслужб.

Таким образом, постсоветские террористические группы в Афганистане и Пакистане пока представляют большую угрозу для местных властей, а не своих родных государств. Однако в случае резкой дестабилизации обстановке в Афганистане в 2014 году ситуация может усугубиться. В этом случае вероятны попытки создать террористическими организациям баз на территории северных провинций Афганистана, установления контактов с радикалами, живущими в странах Центральной Азии подготовки совместных масштабных атак. Наиболее вероятными целями в регионе могут стать Горный Бадахшан, а также Ферганская долина, отличающаяся высоким уровнем политической нестабильности.
В настоящий момент политика России может быть ориентирована на сокращение вероятности негативного сценария развития событий. Вероятна поддержка антитеррористических усилий официального Кабула и одновременное укрепление сотрудничества в борьбе с экстремизмом с Таджикистаном и Узбекистаном.

1. Одной из наиболее фундаментальных работ, посвященных формированию этих экстремистских объединений, является Naumkin V. V. Radical Islam in Central Asia: Between Pen and Rifle. Lanham: Rowman & Littlefield Publishers, 2005.

2. Расчет на основе данных официальных «мартирологов», опубликованных ИДТ в 2011 и 2012 гг.

3. Информационные сводки Центра Изучения Современного Афганистана, 2013 год.

Поддержать мнение эксперта

Мария Меркулова,

Магистр НИУ-ВШЭ, эксперт и блоггер РСМД.

«Руководству республик Центральной Азии выгодны спекуляции на тему возможных военных действий в регионе»

В последние месяцы 2013-го года в прессе и аналитической литературе в изобилии были представлены точки зрения о последствиях вывода коалиционных войск из Афганистана для Центральной Азии. Экспертное сообщество, занимающееся данным регионом, склонно к производству пессимистичных сценариев. Эти сценарии, как правило, опираются на следующие группы проблем в регионе: внутрирегиональная конкуренция, поддержание стабильности режимов, коррупция и экстремизм.

Начнем с конкуренции. Существует распространенная точка зрения, что Центральная Азия - регион искусственный. Ее основной аргумент в том, что центробежных тенденций в регионе больше чем консолидирующих - страны балансируют на грани водного конфликта, часть которого заключается в конкуренции вокруг продажи Афганистану электричества, спорят за лидирующую роль в регионе и иностранные инвестиции.
Американские эксперты часто отмечают также нежелание руководств центральноазиатских республик развивать многосторонние отношения, тем самым решая все вопросы в двухстороннем порядке, даже если проблема затрагивает более двух государств. Региональное руководство друг другу не доверяет - об этом аналитики говорят не первый год. Потому и совместные инициативы по охране границ или борьбе с наркотрафиком маловероятны, что вызывает, надо сказать, довольно обоснованные сомнения в способностях центральноазиатских республик противостоять как идеологическому так и криминальному воздействию из Афганистана.

Коррупция, тесно связанная с проблемой поддержания стабильности и режимов, является также непреложной чертой региона. Однако, необходимость использования Северной Сети Распределения (Northern Distribution Network) для доставки всего необходимого в Афганистан через Центральную Азию сделала нерациональной критику региональных режимов. Пока шла кампания, Америке, как и союзникам, было совершенно невыгодно ссориться со странами транзита. Руководства центральноазиатских республик этим успешно пользовались, но нельзя сказать, что хоть кто-то в коалиции не понимал происходящего. Выход коалиции из региона означает также и то, что сдерживать критику теперь будет не нужно. Как следствие, если после вывода войск наблюдателям покажется, что в регионе стало неспокойнее, стоит подумать о том, что проблемы стали совершенно точно заметнее, но совсем не обязательно серьезнее.

Угроза перемещения военных действий в Центральную Азию, или даже просто идея усиления экстремистских движений в регионе, на данный момент самая спорная, выводится из следующих факторов.

Во-первых, у США нет денег и кредита доверия для продолжения кампании в Афганистане. Коалиция оставляет страну не будучи уверенной, как долго она сможет оставаться спокойной. Соответственно, есть некая опасность активизации Талибана и его распространение вовне.

Во-вторых, границы у всех центральноазиатских республик кроме Узбекистана охраняются слабо. Тема эта практически безгранична сама по себе, однако нужно помнить, что некоторые участки границы Таджикистана не контролируются, а это означает наличие незащищенных коридоров для трафика: от запрещенной литературы до наркотиков.

Отсюда и формируется боязнь распространения экстремизма в Центральную Азию, равно как и ее крайняя форма - ожидание военных действий в регионе. Интересно тут прежде всего то, что утверждать, что вероятность такого развития событий равна нулю невозможно, а значит - спекуляции на эту тему неизбежны. Создание вокруг такой возможности медиа-паники выгодно руководству республик Центральной Азии, так как для них выход коалиции равен существенному сокращению поступлений в бюджет и изменению характера отношений с Соединенными штатами.

Скептицизм американских специалистов, подкрепленный также и мнениями экспертов международных аналитических центров основан на мнении, что амбиции талибов ограничиваются Афганистаном. В дополнение, они отмечают, что главная угроза - Исламское Движение Узбекистана (IMU) перестала иметь самостоятельные цели, присоединившись к талибам в Вазиристане, и теперь заинтересована глобальним джихадом, а не свержением центральноазиатских правительств. Можно по разному относиться к этим мнениям, но важно следующее: Америка подвела базу под то, чтобы перейти от военной стратегии в регионе к экономической. К тому же, сами государства Центральной Азии долгое время способствуют сохранению собсвтенной стабильности - контролируют религию как в вопросе содержания, так и доступа к учению как к таковому. Единственнственный канал проникновения радикальных идей, который практически не упоминается аналитиками, но может сыграть серьезную роль в распространении таких идей - это тюрьма. Однако даже там недавно запретили выбирать муллу из числа заключенных, чтобы иметь возможность контролировать, как именно идет приобщение к религии. Большое количество мер по контролю над религией, конечно, может быть понятно как необходимость, связанная с реальным ростом радикальных настроений. Некоторые региональные руководители, тем не менее, всегда славились “упреждающими ударами”.

Стоит отметить, что американские эксперты еще в начале 2013 прекрасно понимали, что в регионе попробуют сыграть карту “экстремистской угрозы”. Однако, поскольку, отсутсвие угрозы недоказуемо, в экспертных докладах говорится, что центральноазиатское направление будет одним из важных направлений американской внешней политики, но не приоритетным. Можно сказать, что наблюдается определенный идейный кризис, так как ранее популярный подход “Нового Шелкового пути” теперь воспринимается скептически. Также как и пресловутая концепция “срединной земли”, которой нужно владеть, чтобы управлять миром. США были увлечены регионом достаточно активно и долго для того, чтобы спад этого интереса стал восприниматься как катастрофический. Но даже влияние Соединенных Штатов на Центральную Азию в этот период никогда не было таким определяющим как влияние Китая и России.

Центральная Азия не входит в наследство колониальной Англии и стабильность там проблема не Америки и Европы - а России и Китая, так как это рядом с их границами может вспыхнуть пожар. Выход коалиции лишит регион доходов от транзита, которые все равно не были направлены на построение эффективных защитных методик для недопущения “исламского экстремизма”. Задача обеспечения безопасности и недопущения боевых действий лежит в первую очередь на региональных правительствах, и они, каждый по-своему, пытаются защитится от “исламской угрозы”, ведь тем самым они защищают и свое пребывание у власти. Спекуляция на угрозе войны с экстремистами в Центральной Азии не сохранит Американское присутствие в регионе, равно как и не поможет с такой угрозой справится.

Поддержать мнение эксперта