Россия и НАТО: «новая нормальность»?
Норвежские F-16 и итальянский Eurofighter
Typhoon патрулируют небо Литвы
Вход
Авторизуйтесь, если вы уже зарегистрированы
(Голосов: 1, Рейтинг: 5) |
(1 голос) |
К.полит.н., генеральный директор РСМД, член РСМД
Отношения России и НАТО после украинского кризиса оказались в самой низшей точке со времен окончания холодной войны. Их ухудшение носило резкий, лавинообразный и необратимый характер. Сегодня Россия для НАТО — вызов безопасности номер один. Российские официальные документы также определяют НАТО и вероятность расширение блока в качестве одного из ключевых вызовов. А модернизация российских вооруженных сил в первую очередь учитывает потенциалы стран Североатлантического Альянса.
Отношения России и НАТО после украинского кризиса оказались в самой низшей точке со времен окончания холодной войны. Их ухудшение носило резкий, лавинообразный и необратимый характер. Сегодня Россия для НАТО — вызов безопасности номер один. По крайней мере, итоговое коммюнике Варшавского саммита НАТО уделяет России ключевое значение. Причем российская политика Альянса в наибольшей степени проработана в виде планов и конкретных мер, в сравнении с любым другим направлением, включая Ближний Восток и борьбу с терроризмом. Российские официальные документы также определяют НАТО и вероятность расширение блока в качестве одного из ключевых вызовов. А модернизация российских вооруженных сил в первую очередь учитывает потенциалы стран Североатлантического Альянса.
На сегодняшний день состояние отношений Россия–НАТО можно оценить как «стабильно тяжелое». Позади осталась острая фаза, когда дальнейшее развитие ситуации и глубину кризиса предсказать было весьма сложно. Однако кризис не решил ни одну из проблем, которая сделала его возможным. Более того, эти проблемы еще более усугубились, а значит, вероятность нового обострения и дальнейшей эскалации конфликта остается высокой.
Подобная ситуация вряд ли казалась бы необычной 30 лет назад в условиях тотальной идеологической и военной гонки двух блоков. Однако сегодня мир принципиально изменился. И страны НАТО, и Россия сталкиваются с растущим числом принципиально новых вызовов и угроз. Проблема состоит в том, что вместо концентрации на вызовах сегодняшнего и завтрашнего дня, Россия и Альянс воспроизводят привычную для холодной войны логику. Проигравшими в такой ситуации оказываются оба. Причем величина проигрыша неочевидна — она может быть зафиксирована на текущих уровнях, а может стать значительно более серьезной в случае новых кризисов.
В свете этой проблемы важно ответить на следующие вопросы: почему Россия и НАТО вновь становятся конкурентами? Каковы движущие силы отношений России и НАТО, какие факторы влияют на них? И что сделать для того, чтобы выйти на более конструктивный путь отношений?
Вместо концентрации на вызовах сегодняшнего и завтрашнего дня, Россия и Альянс воспроизводят привычную для холодной войны логику. Проигравшими в такой ситуации оказываются оба.
Однако перед тем как ответить на эти вопросы, необходимо определить нашу нормативную позицию — представление о должном состоянии безопасности в Европе. Это представление сводится к тому, что ни Россия, ни страны НАТО не заинтересованы в вооруженном конфликте, последствия которого могут быть самыми плачевными. Реализация этой установки в текущих условиях обеими сторонами осуществляется путем взаимного сдерживания. Но в долгосрочной перспективе этот подход является проигрышным. Во-первых, сдерживание чревато эскалацией конкуренции в полноценный конфликт. Во-вторых, оно требует огромных ресурсов, которые могут и должны направляться на более серьезные вызовы. Среди них ключевое место занимает борьба с радикальным исламизмом. Следовательно, задача состоит в поиске такой формулы, которая могла бы избавить обе стороны как минимум от необходимости сдерживания. А как максимум — дала бы возможность вернуться к вопросу о сотрудничестве. Это крайне сложная политическая задача, которая в текущих условиях может показаться утопичной. Но отказ от ее решения чреват высокими затратами и сохранением высоких рисков безопасности.
Россия–НАТО: путь к кризису
Дмитрий Данилов:
К какому будущему готовится НАТО:
Варшавский саммит Организации
Вашингтонского договора
Упомянутая выше нормативная позиция вряд ли покажется чем-то новым. Скептики, несомненно, укажут на то, что в недавней истории попытка заменить сдерживание сотрудничеством уже предпринималась. И она закончилась полным провалом, символом которого стал украинский кризис, который принято считать основным катализатором осложнения ситуации в Европе. Действительно, он стал мощным триггером, который перевел отношения России и НАТО в качественно иную плоскость. Однако его следует рассматривать скорее как следствие, а не причину. Противоречия России и НАТО копились по меньшей мере с конца 1990-х гг. Причем с каждым годом происходило постепенное ухудшение. Плавное накопление противоречий закончилось украинским взрывом и скачкообразным изменением ситуации. Поэтому важно понять дефекты наших отношений, которые привели к текущему положению вещей.
Наиболее очевидная причина постепенного осложнения диалога России и НАТО вполне закономерно связывается с расширением НАТО на Восток. Действительно, в России отношение к этому процессу с самого начала было весьма сдержанным. Оно воспринималось как подрыв идеи равной и неделимой безопасности, нарушение баланса сил и угроза безопасности России. Со стороны НАТО эта озабоченность Москвы традиционно парировалась отсылкой к праву отдельных стран самим определять свое членство в альянсах. Тем более что данная норма была зафиксирована в Основополагающем акте Россия–НАТО в 1997 г. Обсуждение этой темы между Москвой и Брюсселем все больше напоминало разговор немого с глухим. Россия достаточно терпимо отнеслась к вступлению в НАТО всех бывших членов ОВД, а также стран Балтии. Но ее раздражение заметно возросло, когда речь зашла о дальнейшем продвижении на постсоветское пространство. И хотя членство Украины и других постсоветских стран в НАТО вызывало большие вопросы и рассматривалось самим Альянсом как очень далекая перспектива, Москва прилагала серьезные дипломатические усилия для того, чтобы этот процесс остановить или значительно замедлить.
Украинский кризис стал мощным триггером, который перевел отношения России и НАТО в качественно иную плоскость.
Эти действия России вряд ли стоит объяснять фанатичным стремлением навредить Западу. Политика Москвы имеет вполне рациональные основания, которые часто упускаются из вида. Эти основания кроются все в том же Основополагающем акте Россия–НАТО 1997 г.
Дело в том, что наряду с признанием права каждого государства самостоятельно определять свою политику безопасности и членство в альянсах, стороны определили еще как минимум два фундаментальных основания своих отношений. Во-первых, они рассматривали ОБСЕ как ключевую организацию, ответственную за создание новой системы безопасности в Европе. Во-вторых, Договор об ограничении обычных вооружений в Европе (ДОВСЕ) полагался как важный гарант сохранения баланса сил. Его реализация как раз и выступала предпосылкой для снятия вопроса о сдерживании. Успешная адаптация ДОВСЕ к новым условиям (распад СССР и ОВД), равно как и укрепление роли ОБСЕ, снимал бы вопрос о самоопределении отдельных стран в пользу того или иного альянса. При наличии эффективной системы контроля вооружений и общей организации по безопасности расширение НАТО было бы значительно менее болезненным для России или вообще не воспринималось бы в качестве угрозы.
Михаил Троицкий:
Россия и НАТО после Варшавского саммита
На деле ситуация оказалась иной. Адаптированный ДОВСЕ, принятый на Стамбульском саммите ОБСЕ в 1999 г., так и не был ратифицирован странами НАТО. Хотя Россия, Украина, Белоруссия и некоторые другие страны его ратифицировали. Государства Балтии (Эстония, Латвия и Литва) вообще отказались присоединяться к ДОВСЕ. А значит в случае их вступления в НАТО, что и произошло в 2004 г., у границ России появлялась бы «серая зона», которая никак не контролировалась бы договором. Роль ОБСЕ в обсуждении вопросов безопасности постепенно снижалась, а НАТО по сути брала на себя функции основной организации по безопасности в Европе. В этих условиях расширение НАТО вполне логично воспринималось Москвой как проблема. И это ощущение усиливалось по мере последовательной эрозии диалога по ДОВСЕ.
Важным фактором осложнения отношений России и НАТО также стало общее ухудшение ситуации в области стратегической стабильности. Данный вопрос традиционно был предметом отношений Москвы и Вашингтона и в основном сводился к ракетно-ядерной проблематике. Выход США из договора по ПРО, последующая дискуссия по ПРО в Европе, создание там отдельных элементов ПРО, опять же, воспринималось в Москве сдержанно. Российские предложения о создании совместной ПРО успеха не имели, хотя с обеих сторон вопрос прорабатывался военными и дипломатами. Достижением стал новый договор о стратегических наступательных вооружениях 2010 г. Но дальнейшее развертывание ПРО в Европе противоречило озабоченности России по этому вопросу, которое было зафиксировано в преамбуле договора об СНВ. Кроме того, если до украинского кризиса западная дипломатия настаивала на ненаправленности ПРО против России, то на фоне украинских событий все громче стали раздаваться голоса об использовании ПРО в качестве сдерживания России. Это лишь укрепляло давние подозрения Москвы. Проблемы в диалоге о стратегической стабильности между Россией и США, конечно же, негативно сказывались и на диалоге Россия–НАТО.
В самой России восприятие военной угрозы со стороны НАТО также преувеличивалось. Особенно это касается общественного дискурса и СМИ.
В западных столицах, со своей стороны, также росло недовольство все более активной политикой России в области безопасности. Новые члены НАТО в Восточной Европе были озабочены возможным ростом военного потенциала России. Ситуацию усугубляли антироссийские настроения в этих странах, болезненное переживание коммунистического прошлого, его превращение в своего рода «черную легенду», а России — в «значимого другого». Опасения эти были во многом преувеличенными, и на деле страны Восточной Европы неохотно шли на увеличение военных бюджетов. И справедливости ради следует отметить, что в самой России восприятие военной угрозы со стороны НАТО также преувеличивалось. Особенно это касается общественного дискурса и СМИ. Сложилась ситуация, когда противодействие НАТО превратилось в выгодный продукт, который гарантировал политический капитал и поддержку больших сегментов общества. Как и постокоммунистические страны Восточной Европы, Россия тоже переживала политический транзит, со всеми вытекающими последствиями для общественного сознания. Ему также было свойственно болезненное переживание краха Советского Союза. И это общественное настроение сыграло свою негативную роль.
Наконец, еще одним важным фактором стала нестабильность политических режимов в ряде постсоветских стран и серия «цветных революций» в этих государствах. Первые «цветные революции» в Грузии и на Украине (в 2003 и 2004 гг.) воспринимались Москвой без лишней враждебности. Однако последующий антироссийский курс обоих государств существенно охладил это отношение. «Цветные революции» стали восприниматься в Москве уже как антироссийская политика Запада, элемент новой гибридной войны. К моменту Майдана 2013 г. «цветные революции» стойко ассоциировались в Москве с «рукой Запада» и желанием вытеснить Россию с постсоветского пространства со всеми вытекающими последствиями для безопасности страны.
Украинский кризис — череда ошибочных решений, неверных оценок, преувеличенных страхов с обеих сторон. В условиях эффективных институтов он, возможно, стал бы нелепой случайностью-флуктуацией.
Эта точка зрения Москвы также представляется неоднозначной. Все-таки украинский Майдан 2013 г. был во многом вызван внутренними причинами и слабостью самого украинского государства. Тем не менее ни Россия, ни США, ни ЕС не смогли решить украинский кризис совместно, хотя предпосылки для такого решения были. Последующая крайне резкая реакция России в виде воссоединения с Крымом и поддержки сепаратистов на Востоке Украины разворачивалась на благодатной почве подорванного за прошедшие двадцать лет доверия и институциональной базы европейской безопасности. Украинский кризис — череда ошибочных решений, неверных оценок, преувеличенных страхов с обеих сторон. В условиях эффективных институтов он, возможно, стал бы нелепой случайностью-флуктуацией. Без таких институтов эта флуктуация привела к фундаментальным изменениям на европейском континенте.
Движущие силы отношений России и НАТО
Иван Тимофеев:
Россия–ЕС: выборочное сотрудничество
и стратегический диалог в области
безопасности
Сегодня приходится констатировать, что сдерживание — ключевой элемент отношений России и НАТО. По сути, речь идет о «новой нормальности», выйти из которой будет крайне сложно. Однако это не самая опасная тенденция. Гораздо хуже то, что эта «новая нормальность» вполне может испытать новый кризис и дальнейший регресс отношений. Для того чтобы избежать этого сценария, необходимо трезво оценивать факторы (управляющие параметры) взаимодействия России и НАТО. Среди таких параметров необходимо выделить крупные факторы стратегического плана и мелкие факторы тактического характера. Последние важны, так как именно они, подобно украинскому кризису, могут спровоцировать нарушение «новой нормальности», выступить спусковым механизмом нового кризиса.
Первый стратегический фактор — состояние угроз за пределами отношений Россия–НАТО. Есть основания полагать, что захлестнувшая регион Ближнего Востока нестабильность имеет потенциал к распространению на другие регионы и будет оказывать долгосрочное влияние как на Россию, так и на страны НАТО, включая США. Особенно уязвимы средиземноморские страны — Турция, Греция, Италия, Франция. Россия уязвима в связи с возможной дестабилизацией на Кавказе, а также рисками в Центральной Азии. Роль НАТО в решении сирийской и других проблем пока остается вторичной. Основным игроком здесь все-таки выступают США. Но если России и США удастся добиться прогресса в решении сирийской проблемы и взаимодействовать в вопросе строительства новой системы безопасности на Ближнем Востоке, это может позитивно сказаться на общем фоне отношений России и НАТО. Пока же действия России в Сирии и на фронте борьбы с радикальным исламизмом в странах НАТО воспринимаются скорее с подозрением, нежели с поддержкой.
Если России и США удастся добиться прогресса в решении сирийской проблемы и взаимодействовать в вопросе строительства новой системы безопасности на Ближнем Востоке, это может позитивно сказаться на общем фоне отношений России и НАТО.
Второй стратегический фактор — состояние самого Альянса и его способность отражать те угрозы, которые важны для европейцев здесь и сейчас. Нет сомнений, что НАТО может успешно сдерживать Россию. Но Альянс просто не приспособлен для отражения таких вызовов, как потоки беженцев, исламистский терроризм или распад государств на европейской периферии. Получается, что европейский налогоплательщик оплачивает сдерживание России, но угрозы приходят к нему совсем с другой стороны. Это касается и налогоплательщика в самой России, который тоже оплачивает сдерживание НАТО уже с российской стороны. Рано или поздно это противоречие даст о себе знать. Будущее НАТО зависит от его способности трансформироваться в более гибкий и адаптированный к новым угрозам блок. Интересным событием в этом плане стало появление новой Глобальной стратегии ЕС. В ней взят вполне очевидный курс на укрепление роли ЕС в вопросах безопасности, несмотря на отсылки к тому, что НАТО остается важным партнером в этом вопросе. Успех ЕС в выстраивании собственных структур безопасности окажет важное влияние на будущее НАТО. Для Альянса важную роль будет играть и внутренняя стабильность его членов. Недавняя попытка военного переворота в Турции, которая едва не вылилась в гражданскую войну, важна для НАТО, которая позиционирует себя как сообщество демократических государств.
Третий стратегический фактор — состояние российской экономики и ее политический курс. Мощь и устойчивость российского государства после распада СССР долгое время недооценивалась на Западе. Но сегодня российский потенциал не стоит и переоценивать. Перед Россией стоят нерешенные задачи экономической модернизации, развития технологий и человеческого потенциала. В современных условиях все это непосредственно связано и с политическим весом страны. 30 лет назад экономические сложности в СССР стали важным фактором пересмотра политики в отношении с Западом. Нет сомнений, что и сегодня этот фактор будет иметь значение с учетом ошибок, совершенных в конце 1980-х гг.
Будущее НАТО зависит от его способности трансформироваться в более гибкий и адаптированный к новым угрозам блок.
Среди тактических факторов следует отметить следующее.
Первое — мирный процесс на Донбассе, стабильность украинского государства и постсоветского пространства в целом. Ситуация на Украине остается шаткой. Крах Минского процесса, возобновление боевых действий на Донбассе, расползание нестабильности за пределы Донбасса неизбежно ухудшат отношения России и НАТО. Вряд ли НАТО пойдет на военное вмешательство в конфликт. Однако любое его обострение будет иметь болезненные последствия для европейской безопасности.
Второе — инциденты на море и в воздухе, особенно в Балтийском и Черноморском регионе. Опасное маневрирование кораблей, судов и самолетов России и стран НАТО чревато риском непреднамеренных столкновений. В свою очередь, это может привести к нежелательной эскалации и локальному конфликту. Болезненность и чрезмерность реакции на такие инциденты балтийских стран НАТО и нейтральных государств лишь усугубляют значение этого фактора.
Третье — множество «черных лебедей» на периферии Европы. Инциденты в Сирии с обстрелом гуманитарной колонны ООН, а также ударами сил возглавляемой США коалиции по сирийской правительственной армии служат примером таких инцидентов. Они едва не сорвали договоренности США и России по урегулированию сирийского конфликта, достигнутые столь большим трудом.
Что делать?
Понимание движущих сил отношений России и НАТО, а также рисков углубления существующих противоречий диктует ряд необходимых мер. Такие меры как минимум должны снизить ущерб от сложившейся парадигмы наших отношений. А как максимум — вывести их в более конструктивное русло.
Среди таких мер можно обозначить следующее.
Первое — сохранение и развитие Совета Россия–НАТО. Совет должен оставаться важным инструментом коммуникации между российским руководством и странами Альянса. Такая коммуникация должна быть постоянной. Она может позволить предотвратить нежелательные последствия инцидентов на море и в воздухе, а также других непреднамеренных и слабоконтролируемых факторов. Кроме того, этот механизм необходимо использовать для стратегического диалога в отношении новых вызовов и угроз.
Второе — возвращение к обсуждению вопроса о контроле над обычными вооружениями в Европе (КОВЕ), учитывая то, что закрытие вопроса о ДОВСЕ стало важной причиной сложившегося положения вещей. В то же время необходимо понимать, что перезапуск диалога о КОВЕ уже не может механически копировать ДОВСЕ в силу изменившихся технологических и политических условий.
Третье — сохранение договора о ракетах средней и меньшей дальности (РСМД) как основополагающего условия ракетно-ядерной безопасности. Данный вопрос традиционно находился в русле российско-американских отношений. Но он напрямую влияет на безопасность европейских членов НАТО, которые в наибольшей степени пострадают от его эрозии.
Формальное членство Швеции и Финляндии, скорее всего, негативно скажется на отношениях с Россией и приведет к утрате ими статуса «честного брокера» в отношениях России и НАТО.
Четвертое — пауза в расширении НАТО. Речь в данном случае идет не только об Украине и Грузии — сам Альянс относится к их членству скептически. Речь также об изменении нейтрального статуса Швеции и Финляндии. Обе страны уже имеют глубокие партнерские отношения с НАТО. Но их формальное членство, скорее всего, негативно скажется на отношениях с Россией и приведет к утрате ими статуса «честного брокера» в отношениях России и НАТО. России, в свою очередь, следует способствовать снятию озабоченности данных стран в отношении инцидентов на море и в воздухе в Балтийском регионе.
Пятое — взаимное воздержание от наращивания воинских контингентов в местах географического соприкосновения НАТО и России.
Шестое — возобновление сотрудничества в Афганистане, учитывая положительный опыт такого взаимодействия, накопленный в прошлом.
Наконец, седьмое — имплементация Минских соглашений. Хотя НАТО как институт и не является стороной в мирном процессе на Донбассе, украинский кризис напрямую влияет на отношения России и Альянса. Необходимы согласованные усилия Украины, России, Франции и Германии как членов «нормандской четверки», а также США как наиболее значимого игрока в НАТО в обеспечении мира на Востоке Украины.
За всеми этими мерами должно также стоять долгосрочное видение будущего европейской безопасности. Необходимо вернуться к обсуждению общей стратегической рамки наших отношений, в частности, адаптировать Хельсинкские принципы к новым вызовам. Это должно также подразумевать укрепление ОБСЕ как института общеевропейской безопасности.
Впервые опубликовано на итальянском языке в журнале «Limes»
(Голосов: 1, Рейтинг: 5) |
(1 голос) |
