РСМД продолжает публикацию новогодних авторских материалов, рассказывающих о будущем российской внешней политики. Во втором материале журналист-международник В. Канарейкин рефлексирует по поводу неудачного интервью с министром иностранных дел РФ, размышляет о проблеме прав киборгов, влиянии женщин на международные отношения и удивительных изменениях на карте миграций в Европе. (Первая часть: Ее Превосходительство)
Московское время — 20:45. Выйдя из огромных дверей здания МИДа, поворачиваю направо, на Садовое кольцо в направлении Проспекта Собянина. Сегодня даже трудно представить себе, что еще пару десятилетий назад все широкое пространство Садового было заполнено нетерпеливыми, шумными и чадящими автомобилями. После восстановления второго пояса бульваров в центре Москвы здесь стало спокойно и тихо. Конечно, подаренные муниципалитетом Токио нашему городу длинные ряды сакуры лучше всего смотрятся во время майского цветения, но и в конце декабря, увешанные разноцветными фонариками и светодиодными гирляндами, они придают перспективе Садового кольца праздничный и даже волшебный вид.
В Москве идет крупный рождественский снег, и прохожих на бульваре почти нет. С экрана рекламной тумбы мне улыбается вечно юная Алла Пугачева, приглашающая москвичей на свой новогодний концерт в «Крокус Сити». А с противоположной стороны в Аллу Борисовну напряженно вглядывается Надежда Савченко; она выступает на следующей неделе в Политехническом с презентацией русского издания своих нашумевших мемуаров «Украина — не Европа!».
Как профессионал с кое-каким опытом я вынужден признать, — сегодня был не мой день. Ее Превосходительство госпожа Министр переиграла меня — элегантно и непринужденно. Судя по всему, даже не прилагая для этого особых усилий. Разговор все время шел под ее диктовку, и до самых важных тем мы так и не дошли. Вот, к примеру, та же Украина… Или последние угрозы Армении выйти из Второй Закавказской Федерации… Что для России означал бы ARMEXIT? Почему Южная Африка снова заблокировала вхождение в МИКТА-БРИКС Канады? Когда, наконец, Думой будет ратифицировано соглашение со странами Центральной Азии о восстановлении Аральского моря? Почему не удается договориться с Пекином о полном открытии китайского рынка для российской потребительской электроники?
Кстати, о Китае. Спутать Конфуция с Лао Цзы — позор тебе, о двоечник и прогульщик Вова Кенарь! С другой стороны, эти ее напыщенные гендерные заморочки — они, дескать, податливы и нежны, а мы, значит, сухи и ломки… Бред какой-то! Надо было напомнить ей хотя бы совсем недавнее прошлое. Кто, в конце концов, окончательно расколол Евросоюз полтора десятилетия назад? Две женщины — француженка Марин Ле Пен и немка Ангела Меркель. Это каждый школьник и без Лао Цзы знает. А кто разработал дорожную карту «бархатного развода» Северного Союза и Средиземноморской Лиги? Настоящий мужик Иван Крастев, болгарский интеллектуал и общественный деятель, которого я, между прочим, имел честь интервьюировать не далее, как в прошлом году. Так что не надо демагогии, Наталья Алексеевна!
Но почему-то из всего длинного разговора с Натальей Ненароковой в голове сильнее всего пульсирует тема прав киборгов. Нет, я, отнюдь не причисляю себя к киберофобам. У меня самого в маленькой четырехкомнатной «путинке» на площади Берлускони живут три киборга: секретарь-референт (мое последнее приобретение), батлер-повар (старая модель — еще 2032 года) и тренер по фитнесу (она же по совместительству — врач). Я к ним всем сильно привязан, особенно к тренеру, которого — которую? — мне три месяца собрали на «Уралвагонзаводе» по индивидуальному заказу. Но права для компьютеров, пусть даже и очень продвинутых? Обязанности киборг-владельцев? Сексуальные домогательства? Не забегаем ли мы слишком далеко вперед, Ваше красноречивое, но несколько экзальтированное Превосходительство?
… На левой руке начинает вибрировать трекер — мой личный врач-тренер, потенциальный объект домашнего насилия и сексуальных домогательств, в удаленном режиме бдительно следит за психо-физическим и эмоциональным состоянием хозяина и спешит дать свои ценные указания. Посмотрим, что тут у нас? Так, давление 14% выше нормы... Наметился дефицит гемоглобина... Вероятность приступа классической мигрени через 20 минут — 37%... И длинный список рекомендаций: Две тысячи шагов в высоком темпе (оптимальный маршрут построен), потом двадцать минут в солярии (адрес ближайшего указан), инъекция индивидуального набора витаминов (в левом кармане брюк) … Дальше читать не стал, а в левый карман брюк как можно глубже засунул надоедливый трекер — так-то оно надежнее будет.
Помнится, где-то тут, на Смоленском бульваре должен быть неказистый сарайчик с замечательной итальянской пиццей. После того, как движение «Пяти звезд» превратило Италию в конфедерацию, в Россию потек ручеек мигрантов с юга Апеннинского полуострова — калабрийцев, апулийцев, сицилийцев и других. Со временем ручеек превратился в полноводную реку, сильно изменившую культурный ландшафт нашего города. Побочным эффектом этого движения стало быстрое распространение влияния сицилийской мафии на Москву и ее окрестности; сицилийцы сильно потеснили привычных нам кавказцев. Но качество московской кухни итальянские переселенцы явно повысили.
К несчастью для меня и к счастью для моей диеты, пиццерия была уже закрыта. Или вообще не открывалась сегодня — итальянцы, наверное, вовсю празднуют свое католическое Рождество. Зато рядом со знакомым сарайчиком примостилась новая кукольная избенка, где два усатых белобрысых тирольца предлагали случайным прохожим пахучий глинтвейн и австрийский яблочный штрудель. Наверное, сбежали от своей Freiheitliche Partei Österreichs, которая в очередной раз пришла к власти в Вене. Впрочем, австрийские беженцы на страдальцев никак не тянули — судя по их разрумяненным лицам и блестящим глазам, они регулярно проверяли на себе качество предлагаемого москвичам угощения. Во избежание неотвратимого скандала с киборгом-тренером, от яблочного штруделя мне пришлось уклониться, но здоровую кружку крепкого глинтвейна я все-таки принял на грудь, произнеся про себя тост за неотъемлемые права биологического вида human sapiens в целом и его мужской половины в частности…
…Еще несколько минут странствия по свежему снегу между зимними сакурами в нарочито медленном — назло тренеру — темпе, и вот, на пересечении Садового и Собянина из снежной пелены передо мной неожиданно проступает темная громада памятника Дмитрию Быкову. Неподражаемый помпезный стиль нашего неугомонного монументалиста Зураба Цинандали. Великий писатель и поэт недавно прописался на бульваре — монумент был торжественно открыт несколько дней назад ко дню рождения классика.
Предновогодний снег мягко ложится на чугунную шевелюру Быкова, возлагает пушистые погоны на его плечи, огибает мощную фигуру и уже совсем занес стилобат гранитного пьедестал вместе с возложенными цветами от поклонников и высеченными на камне цитатами из бессмертных произведений нашего мэтра. Под толстым слоем снега нано-чугунный Быков несколько теряет свое величие и начинает походить на проказливого и добродушного Деда Мороза.
У памятника стоит молодая пара с ребенком лет семи-восьми. Все трое — смуглые, белозубые, с большими темными глазами. Мальчишка — в черной форменной термо-шинели и фуражке со светящейся эмблемой Третьей московской гимназии. Переселенцы, конечно. Интересно, откуда именно переселенцы. Индия? Индонезия? Или все-таки Ливан? Невольно улавливаю обрывки разговора мальчугана с отцом.
— Папа, а правда, что Быков — самый великий писатель? — малыш говорит по-русски, без акцента.
— Yes, he is, — отвечает папа по-английски, глядя куда-то вдаль и, видимо, думая о чем-то своем.
— Папа, а правда, что Россия — самая лучшая страна в мире? — неожиданно перескакивает на другую тему ребенок.
— Sure, it is, — на автомате соглашается папа, продолжая сосредоточено думать о своем.
— Папа, а почему? — настаивает на развернутом ответе подрастающее поколение, и поскольку отец игнорирует вопрос, уже требовательно повторяет — Почему, папа?
Отец наконец-то фокусируется на беседе с отпрыском, внимательно смотрит в глаза ребенку и переходит на русский язык. Говорит медленно, с сильным акцентом (точно — Южная Азия!), но без ошибок и пауз.
— Как ты думаешь, наша мама — самая красивая в мире?
— Конечно, самая красивая! — с гордостью и без тени сомнения подтверждает сын.
— А почему? — провоцирует простодушного ребенка коварный папаша.
— Как это почему? — от возмущения мальчишка на секунду теряет дар речи. — Это же моя мама!
— Ну вот, — назидательно продолжает свой педагогический этюд отец. — Россия — лучшая страна в мире, потому что это наша страна. Наша, — повторяет он торжественно и простирает вперед руку, как бы призывая в свидетели занесенного снегом Быкова, — моя, твоя и мамина. Тебе понятно?
Мальчишка молча кивает головой, растроганная мама благодарно прижимается к искусственному меху мужниной дубленки. В этот момент случайный порыв ветра сметает снежный цилиндр с головы Быкова, стряхивает с него опереточные погоны и аксельбанты, и фигура на пьедестале предстает во всем своем устрашающем великолепии. Теперь это уже никакой не сказочный Дед Мороз… Позвольте, да ведь это единственный и неповторимый, суровый и несгибаемый Джон Сноу из двадцать пятого сезона «Игры престолов»! Бессменный и бессмертный Лорд-командующий «Ночного дозора», Защитник Вестероса от темных сил, страж северной Стены и гроза Белых Ходоков.
Зорко вглядываясь в снежную пустоту ночного бульвара с высокого гранитного постамента, железный рыцарь принимает под свое покровительство и троих стоящих рядом переселенцев, и журналиста Володю Канарейкина, и Аллу Пугачеву с Надеждой Савченко, и спешащую в предновогоднем московском снегопаде домой Наталью Ненарокову. И уже празднующих католическое рождество итальянцев, и еще поджидающих последних любителей яблочного штруделя тирольцев. И пока бесправных, но обретающих свои права киборгов. И даже упрямого президента США Дональда Трампа-младшего, чахнущего над своим никому не нужным суверенитетом в Овальной комнате далекого Белого дома.
С Новым годом всех вас, дорогие мои! С новым счастьем!